В конце февраля 1767 г. Шлёцер подал Орлову заявление о предоставлении ему возможности снова поехать за границу. Он ссылался при этом на плохое состояние здоровья, не позволяющее ему оставаться в Петербурге. Кроме того, Шлёцер приводил доводы в пользу того, что заграничное путешествие поможет его научным занятиям. Он указывал, что русскую историю нельзя изучать только по русским материалам, не общаясь с иностранными учеными. Необходимы ему были источники и исследования на иностранных языках, которые он разыщет в библиотеках Стокгольма, Упсалы, Гёттингена; там же он встретится со шведскими и немецкими учеными. Шлёцер брал, наконец, на себя обязательства курировать русских студентов в Гёттингене, заботиться о пополнении литературой петербургской академической библиотеки, содействовать распространению за границей правдивых сведений о русской истории и вести борьбу со всякими вымыслами появляющимися в иностранной печати.
На этот раз Шлёцер без затруднений получил разрешение на выезд
за границу, осенью 1767 г. покинул Петербург и направился в Гёттинген. Больше в Россию он уже не вернулся, но сохранил с ней связи
и до конца своей жизни (он умер в 1809 г.) занимался русской
историей.
Наибольшее количество научных работ, касающихся России и выполненных Шлёцером или при его участии, падает на конец 60-х -| 70-е годы XVIII в. Они выходили и в Петербурге и в Гёттингене.
Прежде всего надо отметить публикации исторических источников —
летописей и законодательных памятников.
В 1767 г. вышел в свет первый том Никоновской летописи, подготовленный С. Башиловым под руководством Шлёцера. Издание выполнено с большой тщательностью. В предисловии к нему Шлёцер писал, что печатание производилось с копии, снятой с памятника собственноручно Башиловым. Второй том Никоновской летописи отъезда Шлёцера в Гёттинген готовил к печати уже один.
В том же 1767 г. была опубликована Радзивилловская летопись. Предисловие к публикации не подписано. Под ним имеется лишь пометка «Издатель». В своем труде «Нестор» Шлёцер указывал, что данное предисловие написал он. Но это утверждение расходится со словами «издателя» Радзивилловской летописи, который лишь отчасти следовал «основаниям», предложенным Шлецеромдля печатания летописных памятников. В своей автобиографии Шлецер отрицательно отзывается об издании Радзивилловской летописи отмечая там пропуски и переделки отдельных частей текста, модернизаацию орфографии и т. д. Шлёцер был сторонником публикации источников с максимальным приближением к оригиналу.
Переехав в Гёттинген, Шлёцер продолжал работать над подготовкой публикации летописных памятников и в 1770 г. издал пробный лист Начальной летописи в латинской транскрипции. Помимо летописей, Шлёцер интересовался и законодательными памятниками. С его именем связано первое издание Русской Правды. В шлёцеровской публикации Русской Правды приложены «критические примечания» палеографического, дипломатического, исторического характера.
Под руководством и наблюдением Шлёцера С. Башилов осуществил публикацию Судебника Ивана IV 1550 г. вместе с дополнительными к нему указами, таможенной грамотой Новгороду 1571 г. и византийским земледельческим законом. С. Башилов указывает, что печатание перечисленных памятников произведено было по предписанным от профессора Шлёцера.
Итак, в области публикации памятников средневековой Руси Шлёцером было сделано много полезного. Голословно называть его издания антинаучными было бы несправедливо.
Из исследований Шлёцера рассматриваемого периода наибольшее значение имеет «Опыт анализа русских летописей». В этом труде автор применил на практике те приемы критики летописных памятников, которые обосновал теоретически в записке, поданной в Академию наук в 1764 г. Главная его задача сводилась к восстановлению текста летописи Нестора как основного источника для изучения начальных судеб Руси. Указанный труд Шлёцера
представлял собой значительное достижение историографии того времени.
Специальный характер имела статья Шлёцера об Аскольде и Дире, в которой автор доказывал, что это два лица, а не одно, как утверждали некоторые исследователи (якобы Аскольд — имя, Дир — звание).
В целях популяризации исторических знаний Шлёцер выпустил (на немецком языке) обзор русской истории с древнейших времен до «основания» Москвы. Обзор этот (построенный на материалах Татищева) вошел в качестве второго выпуска в серию «Малая всемирная история» (первый выпуск данной серии был посвящен истории Корсики).
Несколько иной характер имеет вышедший тогда же (в 1769 г.) популярный труд Шлёцера (на французском языке) — «Изображение истории России». Здесь наибольший интерес представляет предложенная Шлёцером периодизация русской истории. Он говорит о «России возрастающей» в период с призвания варягов (862 г.) до смерти Владимира I (1015 г.), «России разделенной» на уделы (после смерти Владимира), «России утесненной» в годы монголо-татарского ига (условно с 1216 по 1462 г., с вокняжения Юрия Всеволодовича до вокняжения Ивана III), «России победоносной»
(co времени Ивана III до смерти Петра I, 1462—1725 гг.), «России, в цветущем состоянии находящейся» (с 1725 г.).
Периодизация эта, не представляя собой нового слова в науке, давала возможность показать иностранным читателям прошлое русского народа, в борьбе с иноземными завоевателями достигшего независимости. И Шлёцер пытался это сделать.
В то же время книга Шлёцера пропагандировала и норманнскую теорию образования Русского государства.
Представляет интерес сводный труд Шлёцера «Всеобщая история Севера» (на немецком языке), в который он включил наряду с собственным текстом работы Г. Шенинга, И. Стриттера, И. Фишера, Г. Байера, И. Ире со своими примечаниями. В книге собран большой материал из древнегреческих, римских, византийских и других источников о скандинавах, финнах, славянах (в том числе русских), народах Сибири и т. д.
Шлёцер издал также «Сибирские письма» пастора, затем профессора химии Эрика Лаксмана, работавшего в России, и труды профессора истории и древностей, участника второй Камчатской экспедиции Иоганна Эберхардта Фишер «Сибирская история от открытия до покорения этой страны русским оружием» и «Петербургские вопросы: I — о происхождении венгров; II — о происхождении татар; III — о различных именах и титулах китайских императоров; IV — о гипербореях».
Особую группу работ Шлёцера составляют труды, посвященные русской истории новейшего времени — XVIII в. и особенно царствованию Екатерины II. Это прежде всего сборник (на немецком языке) материалов, озаглавленный «Преображенная Россия», и две книги приложений к нему. Собранные в этом издании официальные документы, записи современников и т. д. характеризуют с разных сторон Русское государство второй половины XVIII в.: промышленность, торговлю, политический строй, право, культуру. Конечно, прежде всего здесь выступает Россия официальная, дворянская,
купеческая. Мало читатель узнает о России крепостной, крестьянской. (Задача составителя заключалась в том, чтобы показать саму императрицу Екатерину II как деятельницу «просвещенного абсолютизма». Недаром Шлёцер публикует ее «Наказ» Уложенной комиссии. И все же публикация за границей даже и односторонне подобранных документов о современной Шлёцеру России не могла не содействовать усилению интереса к ней и тем самым выполняла известную положительную роль.
В 1791 г. вышла книга Шлёцера, в написании которой принимала участие его дочь Доротея: «История монетного, денежного и горного дела в Русском государстве с 1700 по 1789 г., написанная большею частью по документам». Это насыщенная конкретным материалом книга, в которой даются названия русских монет, показываются изменения их веса, стоимости, их курса на международном рынке и т. д.
Предшествующее изложение показывает, что для Шлёцера характерно обращение к новой по сравнению с дворянской историографией тематике. Он интересуется не только политическими событиями, но историей промышленности и торговли, законодательства. Целый ряд работ Шлёцера посвящен проблемам всеобщей истории.
Шлёцер считал необходимым рассматривать во всемирно-историческом плане прошлое как природы, так и человека. Шлёцер выдвигал два возможных способа рассмотрения всемирно-исторического процесса: или в виде «суммы всех особенных историй» (т. е. исторических-обзоров прошлого отдельных стран и народов), или в виде «системы» т. е. некоего единства.
Русские читатели находили в работах Шлёцера всемирно-исторический взгляд на прошлое их родины, читатели иностранные знакомились по ним с историей России. И то и другое было полезно для развития русской исторической науки и для ее популяризации.
Последнему содействовало также организованное Шлёцером рецензирование русской литературы в «Гёттингенских научных известиях». В рапорте в Петербург в Академию наук в 1768 г. Шлёцер выражал надежду, что все немецкое общество в течение пяти лет получит о России такие же точные сведения, какие оно имеет о Франции или Англии. Тем самым, пишет Шлёцер, будет выполнена данная ему инструкция, предписывающая опровергать многочисленные ложные известия о русских делах, еще во множестве появляющиеся в печати.
Шлёцер внес известную лепту и в переводы иностранной научной
литературы на русский язык, ибо их делали русские «академические студенты», ранее проходившие курс наук за границей под наблюдением Шлёцера. Так, В. П. Светов перевел с немецкого на русский язык работы Г. Ахенваля и А. Бюшинга, П. Б. Иноходцева и И. Юдина — книгу Л. Эйлера.
При посредничестве Шлёцера были задуманы некоторые научные работы, выполнявшиеся совместно русскими и немецкими авторами. В 1767 г. Шлёцер постарался привлечь Штелина к участию в подготовке предпринятого в Гёттингене профессором Г. Гамбергером издания словаря «ныне здравствующих немецких писателей». Штелин должен был собрать сведения о немцах, работающих в России
С конца 70-х — начала 80-х годов XVIII в. Шлёцер развернул в Германии большую публицистическую деятельность. Он стал издавать два печатных органа: с 1776 г «Переписка большею частью исторического и политического содержания» и с 1782 г. «Государственные известия». Первое издание продолжалось до 1782 г., второе — до 1793 г. На страницах обоих органов находили отражение многие политические события, происходившие в разных странах. В частности, откликнулся Шлёцер, вначале благожелательно, затем настороженно, ав некоторых отношениях даже враждебно на события Великой Французской революции.
Шлёцер был противником революционных переворотов. В своей автобиографии он указывает, что Французская революция продемонстрировала социальную опасность перехода от «свободы, этого благородного чувства, без которого человек не достоин самого себя, к сумасбродству свободы...Последнее чувство «в своей высшей степени может неудержимо увлекать» человека «от необдуманности к безумию, от безумия к преступлениям, наконец, к неистовству, резне, самоубийству и т. д.».
Оценивая международную ситуацию начала XIX в., Шлёцер из двух крупнейших европейских держав — наполеоновской Франции и России— отдавал предпочтение последней. Говоря так о России, Шлёцер имел в виду Россию Екатерины II и Александра I, а не Радищева и будущих декабристов. Если в начале своего творческого пути Шлёцер рассматривал себя как слугу «просвещенного абсолютизма» Екатерины II, то в конце своей научной деятельности он обращался к милостям Александра I. Последнему Шлёцер посвятил первую часть своего исследования «Нестор». Послав царю экземпляр этой книги, Шлёцер возбудил перед русским правительством через Н. П. Румянцева ходатайство о пожаловании орденом св. Владимира и о предоставлении ему с сыном и дочерью потомственного дворянства. В свой дворянский герб Шлёцер просил включить изображение «монаха в одеянии иноков Киево-Печерского монастыря».
В последние годы своей жизни Шлёцер снова проявил особо острый интерес к русской исторической науке.
В 1803 г. Шлёцер в письме к Н. П. Румянцеву поставил вопрос о подготовке полного и научно обставленного издания древних летописей Русского государства. В этом мероприятии, которое он предлагал возглавить Н. П. Румянцеву, Шлёцер видел осуществление своего патриотического по отношению к России желания. Возлагая надежды на поддержку просвещенного монарха, каковым он считал Александра I, он приводил ему в пример Людовика Великого, который приобрел себе бессмертие и в области науки тем, что способствовал изданию византийских летописей.
Сам Шлёцер всю жизнь работал над подготовкой к изданию критически проверенного, как он выражался, «очищенного», текста летописи Нестора, сделавшегося для него «старым другом». Результатом этой многолетней работы явился основной труд Шлёцера «Нестор», вышедший в свет уже незадолго до его смерти.
Шлёцер изучил 12 напечатанных и 9 неизданных списков летописей и подверг их трем различным операциям. Это: 1) «малая критика или критика слов» — восстановление первоначального летописного текста, освобожденного от последующих искажений, вставок и т. д.; 2) «грамматическое и историческое толкование» — раскрытие смысла текста; 3) «высшая критика или критика дел» — проверка достоверности содержания летописного рассказа.
Трудам Шлёцера принадлежит, несомненно, важное место в истории изучения русского летописания и в разработке критических приемов
источниковедения вообще. Но, конечно, методика Шлёцера носит значительный отпечаток своего времени, отмечена сильным воздействием рационалистических представлений. Ими руководствуется Шлёцер, стараясь очистить рассказ Нестора «от глупейших описок, объяснить, где он темен, исправить, где ошибается».
Шлёцеру оставалось еще чуждо и понятие летописного свода, и историю летописания он представлял в значительной мере как историю труда Нестора и его продолжателей.
Заключение.
В своем реферате я постаралась рассмотреть жизненный и творческий путь Шлёцера как историка. И подводя итог его деятельности мне все же трудно сказать, был ли он «отцом русской истории», или же его деятельность принесла больше вреда нежели пользы. Скорее всего истина лежит где - то между этими крайними точками зрения. Думаю, что Шлёцер, всю свою жизнь мечтавший об экспедиции на восток и так ее не осуществивший, сумел применить свой научный потенциал к работе, которой ему пришлось заниматься и это принесло много пользы для российской исторической науки. Однако его происхождение наложило отпечаток на его деятельность (особенно на начальных этапах его работы в России). Существует мнение, что Шлёцер относился с презрением к России и к русскому народу. Это неверно. Восприятие Шлёцером русского прошлого и настоящего было более сложным. Он был очень доволен, что ему удалось жить и работать в России, ибо пребывание здесь содействовало его научному росту, расширению умственного кругозора, обогащению жизненным опытом. «Говоря вообще, Россия — большой свет, а С.-Петербург — маленький свет, в извлечении,— пишет Шлёцер в своей автобиографии.— Счастлив тот молодой человек, который в качестве ученого путешественника начинает свои ученые годы в этом большом и маленьком свете. Я пришел — увидел — и удивился, а между тем я прибыл не из деревни». «Какое разнообразие национальностей и языков!— продолжает Шлёцер.— Гораздо больше, чем в Кадиксе. Здесь сталкиваются Европа и Азия...»
Но, с другой стороны, Шлёцер недооценивал силу русской национальной культуры и подчеркивал превосходство чужеземцев, которым с древних времен обязана своим облагораживанием Россия. Он утверждал, что просвещение среди русских распространяли иностранцы, прежде всего немцы.
Идеолог «просвещенного абсолютизма» Шлёцер одобрил деятельность Петра I, так как «при нем началось литературное образование среди его гражданских и военных чиновников, которых он во всех классах смешал с иностранцами». Но с не меньшим одобрением, чем к мероприятиям Петра 1, относился Шлёцер и к порядкам, господствовавшим при Анне Иоанновне, когда представители немецкого дворянства занимали руководящие посты в Русском государстве. В правление Елизаветы Петровны, с точки зрения Шлёцера, русской культуре был нанесен ущерб в силу того, что ненависть к иностранцам, особенно к немцам, вытеснила их из высших и средних государственных учреждений.
Особенно положительно оценивал Шлёцер время Екатерины II, при которой иностранцы снова поднялись и немецкие наставники (еще легче французские), секретари (а иногда и камердинеры) составили свое счастье. В развитии «просвещенного абсолютизма» в России Шлёцер усматривает прямую линию от «великого мужа» — Петра I через «великую жену» — Екатерину II к Александру 1. Называя себя одновременно «патриотом» и «космополитом», Шлёцер подчеркивал свое желание сотрудничать с русским абсолютистским государством, которое считал выразителем интересов русской нации и от которого, в свою очередь, требовал внимания к иностранцам, носителям высокой «европейской» культуры. Это были взгляды, классово и идейно ограниченные, но в отношении России не враждебные, а сочувственные.
Нельзя не отметить при этом, что близость Шлёцера к отдельным представителям реакционных академических кругов, особенно немцам по происхождению (вроде Тауберта), определила и его недоброжелательное отношение к некоторым демократически настроенным молодым ученым. Так, Шлёцер довольно резко отзывался о А. Я. Поленове.
Шлёцер с интересом относился к русской истории и не жалел красок для того, чтобы показать значение исторических судеб великой страны, в которую он приехал из Гёттингена. «Разверните летописи всех времен и земель и покажите мне историю, которая превосходила бы или только равнялась с русскою!» — писал Шлёцер в «Несторе».
Шлёцер хотел поднять русскую историческую науку на такую высоту, чтобы по ней равнялись ученые других стран.
Начав заниматься русской историей, Шлёцер видел главную свою задачу в создании источниковедческого, критически обработанного фундамента для последующих исторических построений. Во время пребывания Шлёцера в России издания источников там только начинались, и публикации, осуществленные при его участии, принадлежат к первым опытам этого рода. Шире развернулась археографическая работа в России после отъезда Шлёцера в Гёттинген.
Критическая методика Шлёцера имела значение для разработки не только проблем летописания, но и вопросов истории вообще.
Заслуживают внимания стремление Шлёцера изучать русскую историю, широко привлекая иностранные источники, его попытки применения сравнительно-исторического метода, его всемирно-исторический взгляд на процесс общественного развития.
Список литературы.
1. Черепнин Л.В. А.Л. Шлёцер и его место в развитии русской исторической науки. // Черепнин Л.В. Отечественные историки XVII – XX вв. М., 1984.
2. Михина Е.М. А.Л. Шлёцер до его приезда в Россию в 1761 г. // История и историки. Историографический ежегодник. 1978. М., 1981.
3. Михина E.М. К проблеме генезиса немецкого идеалистического историзма: полемика А.-Л. Шлёцера и И.Г.Гердера об "Универсальной истории" // Вопросы историографии всеобщей истории. Томск, 1986.
4. Джаксон Т.Н. Он подготовил развитие исторической науки XIX века: Август Людвиг Шлёцер // Историки России. XVIII - начало XX века. М., 1996.
5. Биографии и характеристики (летописцы России): Татищев. Шлёцер. Карамзин. Погодин. Соловьев. Ешевский. Гильфердинг. М., 1997.
6. Ролль К. А.-Л.Шлёцер и его концепция российской истории // Немцы в России: Проблемы культурного взаимодействия. СПб., 1998.
7. Милюков П.Н. Главные течения русской исторической мысли. // Милюков П.Н. Очерки по истории исторической мысли. М., 2002.