2020-09-26
102
— Узнаешь, что он спит с роботом — беги, — сказала Лиза. — Если мужик спит с роботом, он и к женщине начинает относиться как к вещи. Вроде бы и говорит с тобой, но только приказами и ключевыми словами. А если заботится, то только потому что отношения для него превратились в компьютерную игру: полил цветок, сказал хорошее — получил награду: секс.
Лиза замолчала, но не для того, чтобы дать Анне вставить слово, а только отпить молочный коктейль через соломинку. Лиза всегда заказывала молочный коктейль — в холодных и высоких (как она сама) бокалах и высасывала его, с силой втягивая щёки.
— А что… — сказала Анна. — Тебе доводилось с такими встречаться?
И разговор перешёл на Лизу. Про Анну в тот вечер больше не говорили.
— Лиза просто завидует, — сказала мама. — Я уверена, что Тэа нормальный, и у вас всё будет хорошо. У Лизы, кстати, тоже были на него виды.
— Разве? — удивилась Анна.
— Дошли слухи. Они одно время были в общей компании, их видела дочка тёти Нади. Тэа не обращал на Лизу внимания. С тех пор она называет всех программистов извращенцами.
— Странно, она не упомянула, — сказала Анна.
Мама промолчала.
«Возможно, Лиза не хотела меня обижать», — подумала Анна.
— У него большой дом, — сказала Анна маме, — на втором этаже несколько спален. На первом огромная кухня с большими окнами во двор. Дом достался в наследство.
— Несколько спален, — повторила мама. — Ты уже оставалась там ночевать?
— Мам! — сказала Анна.
И хотела добавить, что она уже большая девочка, но вспомнила, что это бесполезно.
Большая, а толку нет.
Анна смотрела в резюме.
— В этой девушке определённо есть толк! — сказало резюме. — За последние десять лет Анна поработала в трёх компаниях на семи должностях.
— И не добилась ничего, — сказала Анна.
— Анна умеет product management, ABX-тестирование и SWIFT-анализ, — сказало резюме.
— Так на могильной плите и напишем.
— На последнем месте работы Анна сделала вот это, это и вот это. И ещё одну вещь.
— И, кажется, сломалась, — сказала Анна.
— Вчера утром я встала с кровати, дошла до ванной почистить зубы, легла на пол и лежала минут пятнадцать пока холод кафеля не стал невыносимым. Не стала рассказывать маме, чтобы не волновалась.
— Тебе надо к специалисту, — сказала Ксю. — Знаю хорошего психотерапевта.
— Страшно, — сказала Анна.
Ксю понимающе кивнула, а потом спросила:
— Почему?
Вчера вечером Анна пыталась объяснить это маме:
— Ты знаешь, в прошлом веке фотографии делали на плёнку?
— Я не такая старая, — сказала мама.
— Не обижайся, — сказала Анна. — Это было не так давно. Такая тонкая плёнка.
— Я не обижаюсь. Плёнка? Из овечьей кожи? Или папирус?
— Нет. Целлулоид.
— Я не такая умная как некоторые. Зачем ты говоришь про плёнку?
— Плёнка очень чувствительна к свету. Чтобы на ней появилось изображение, нужно открыть затвор на долю секунды. Её можно было извлечь из кассеты только в специальной тёмной комнате. Бывало и так, что люди случайно открывали корпус фотоаппарата, на плёнку падал дневной свет. Изображение пропадало. Вместо снимка получалось белое пятно.
— Ты хочешь сказать, что слишком стеснительная.
— Нет.
— Да, — сказала мама. — Что я тебе говорила про стеснительность?
— Знаешь, Ксю, были когда-то такие фотоаппараты… то есть, я хочу сказать, что стесняюсь. Точнее, не стесняюсь, но у меня есть чувство, что я… иногда мне проще раздеться перед малознакомым человеком, чем говорить о некоторых вещах.
— Раздеться… понимаю, — кивнула Ксю. — Ты уже спала с Тэа?
— Да, но не рассказала об этом маме, — улыбнулась Анна. — И Лизе.
— Не слушай Лизу, — сказала Ксю, — она тебе завидует. Ты знаешь, что она имела виды на Тэа?
И разговор перешёл на нового молодого человека Анны.
— Следующая станция — «Навальная», — сказал голос.
— Почему? — спросил Сергей.
— Поезд никак не взлетал. Опять плохая погода. Пятнадцать минут простояли.
— Я не про опоздание, — сказал Сергей.
— А про что?
— Ты вчера опубликовала резюме.
— Я? Разве? — Анна действительно удивилась. Возможно, она нажала «Опубликовать» вместо «Сохранить».
— Анна, если тебя что-то перестало устраивать в нашей компании, ты всегда можешь со мной поговорить. В мои задачи входит обеспечить тебе комфортные условия работы, — сказал Сергей, глядя ей в глаза.
— Действительно, я устала, но это не имеет отношения к… — Анна замялась. Сергей отвёл взгляд и посмотрел в монитор.
— О. Ты знаешь, я только что прочитал, что мы вынуждены тебя уволить. Надеюсь, наше сотрудничество оставило только самые хорошие впечатления. Наша компания желает тебе… вам… дальнейшего карьерного роста и успехов на новом месте!
— Я офигеваю иногда, Ань, — сказал Сергей два часа спустя, когда они столкнулись на улице возле входа в кофейню. Сергей открыл крышку стаканчика, в кофе упали несколько капель дождя и Сергей, нахмурившись, закрыл стаканчик обратно. — Кто так настраивает системы управления персоналом? Руки бы поотрывать. Ты зачем резюме опубликовала? Подошла бы, поговорили бы по-человечески. А так — всё. Алгоритмы учли и выдали рекомендацию.
— Но я не… ошиблась, наверное.
— Ну… приятно было поработать. Ты куда теперь?
— Ты куда теперь? — спросила Лиза.
— Не знаю.
— Есть два правила: не живи одна и не съезжай к родителям.
— Куда же мне тогда? — удивилась Анна.
— Не хочу говорить за глаза про Лизу. Я её люблю, но пропускала бы её советы мимо ушей, — сказала Ксю, — и вообще: у тебя неприятности, а она тобой командует.
— Я люблю Ксю, — сказала Лиза, — но когда она набрасывается со своим сострадальческим видом…
— Я люблю вас обеих, — сказала Анна, — без «но».
— Зато не любишь себя, — сказала Ксю.
— Я?
— Твой Тэа уже приглашал тебя пожить у него? — спросила Ксю.
— Да, но…
— Соглашайся. Без «но».
— Мне страшно… страшновато. Не знаю почему. У него большой старый дом. Достался недавно в наследство от бабушки.
— Да. Но ты ведь знаешь Тэа со школы? Кстати, почему ты так странно его называешь? Тэа?
— Это инициалы. «Т.» и «А.».
И разговор перешёл на школьные прозвища.
Один раз, подходя к дому Тэа, Анна встретила бомжа. Не зная, зачем, поздоровалась. Бомж вежливо ответил. Тогда Анна разговорилась с ним о погоде. А потом спросила его про Тэа.
— Хороший парень. Вот такой парень! Иногда даёт десятку. Иногда двадцатку. Не гоняет. Совсем не как тот упырь из четвёртого дома.
— Можно я вам заплачу? Двадцатку. А хотите сорок?
— Хочу. За что?
— За правду. Вы сейчас говорите то, что я хочу услышать, а не то, что думаете. Верно?
— Верно, — бомж почесал затылок. Вязаная шапка съехала ему на глаза.
— Вот, отправила.
Бомж принял платёж и спрятал планшет обратно в глубь пальто.
— Ну… так?
Бомж молчал.
— Эй? Извините? Так что вы о нём думаете?
— Да ничего я о нём не думаю. Я думаю только о себе. Все думают только о себе. Вы хотели правды? Вот правда.
Анна заморгала.
— Ладно, — сказала она. — Спасибо.
— Дурак я. Вот из-за такой дешёвой честности на улице и оказался. Мог бы и наплести.
— Спасибо, что не наплели.
Бомж не ответил.
— Я знаю его со школы, — сказала Анна Лизе. — Когда мы встретились в спортзале, у меня было ощущение… Знаешь, он подходит мне, как перчатка. Такой знакомый. Тёплый.
— Я рада, — улыбнулась Лиза. Иногда она улыбалась внезапно и широко, как будто превращалась в теледиктора.
— Только не смей говорить, что не любишь программистов.
— Ой, нет, что ты! Это у меня была печальная история. Ты знаешь мою печальную историю. А у тебя всё будет замечательно.
— А что у Лизы за печальная история? — спросила Анна Ксю.
— Которая из? — растерялась Ксю. — У неё все истории печальные.
— Наверное, про программиста.
— Так ведь у неё их… ну да ладно. Смысл в том, что Лиза считает, что программисты за тобой следят. Все компьютеры за тобой следят, так? А программируют компьютеры кто? Программисты. Получается, что программисты по определению сталкеры. Киберсталкеры.
— А её преследовал сталкер? — удивилась Анна.
— По крайней мере, она на него жаловалась. Или хвасталась.
— Ох уж эта Лиза!
— Ох уж эта Лиза, — печально согласилась Ксю. — Ей непросто.
Разговор перешёл на Лизу.
— Мне нужно к психотерапевту, — сказала Анна. — С мной что-то не то. Всё время грустно. Я всё время уставшая. Когда мы с тобой встретились в спортзале… помнишь? Я обвисла на поручнях, потому что даже притворяться не могла, что силы остались. Я всё мечтала, что однажды в моей жизни появится человек. Мужчина. Он произнесёт заклинание и перенесёт меня в параллельную реальность, в которой всё хорошо. Или куда-нибудь в прошлое, на десять лет назад.
— Чем-то помочь? — Тэа взял её за руку. — Свозить тебя в клинику? Помочь найти специалиста?
Анна помотала головой.
— Я боюсь идти. Уговори меня.
— Боишься? Почему?
— Ты знаешь, что когда-то давно в фотоаппаратах была плёнка?
— Конечно. Кстати, где-то в доме есть такая камера. Очень старая. Бабушкина. А что?
— Свет должен попадать на такую плёнку на долю секунды. А если открыть крышку камеры, то…
— То плёнка засветится, — кивнул Тэа. — Я понимаю.
— Правда?
— Да. Я тоже боялся чего-то похожего. Но я был у психотерапевта. Нет, такого не происходит. Я даже не уверен, что разговором в принципе можно обнажить психику, сделать её уязвимой.
— Быть может, у меня всё пройдёт само собой?
— Не знаю. Почему?
— На работе учили, что если хочешь видеть объективную картину, надо выразить измеряемую величину в числах и записывать измерения, а не полагаться на память.
— И ты так и делала?
— Конечно. Я же старательная и умная девочка. Отчего у меня невроз? От того, что меня дрессировали и дрессировали. Я измеряла и записывала. Уровень тревоги от нуля до десяти. Количество пробуждений от панических мыслей в неделю. Уровень бодрости от нуля до десяти. Цифры в колоночки. По цифрам графики. Графики показывали, что со мной что-то не так. И с каждым днём всё более и более не так.
Анна замолчала.
— А потом?
— А потом я встретила тебя, — сказала Анна. — И графики как бы ткнулись в линию поддержки и пошли горизонтально.
— О… — Тэа смутился, отвёл глаза, а потом неловко обнял Анну и погладил по спине. — Я рад что… Линия поддержки? Это термин биржевой торговли.
— Да. Моя подруга Лиза, — Анна поцеловала Тэа, — говорит, что нашему поколению очень трудно находить слова, чтобы выражать чувства.
— В точку. Что она ещё говорит?
— Всякое.
Анна поцеловала Тэа ещё раз. И ещё раз. Тэа начал расстёгивать блузку Анны. Внизу, на первом этаже, что-то зашуршало и стукнуло. Анна вздрогнула и обернулась на звук.
— Это, наверное, робот-уборщик, — сказал Тэа, — Тут ещё много бабушкиной техники. Надо разобрать и выбросить. Они неуклюжие все, но знаешь… со старыми вещами бывает непросто расстаться.
— Робот-уборщик, — сказала Анна Лизе. — Я всё время думаю о роботе-уборщике. Ты права, мне надо съехать из центра. Когда я жила в этой квартире с мужем, это имело смысл. Когда была работа, всё ещё был смысл. Но сейчас… жить в центре Москвы? Правда мне жутко лень переезжать. И я думаю об уборщике. Он придёт и вычистит всё. Страшно.
— Прости, я с этого места не понимаю. Почему страшно?
— Он вернёт всё как было. Так что следующие жильцы зайдут в идеально чистую квартиру. Как в гостиничный номер.
— Так это и есть гостиничный номер. Это апарт-отель.
— Да. Но представь. Каждый волосок. Каждый отпечаток пальца. Каждая чешуйка кожи. Каждая царапина. Всё исчезнет. Как будто я там не жила. Я подышала на стекло и на стекле осталась тонкая плёночка, след моего дыхания. И его не будет. Чистящее средство и металлическая рука. И ничего нет.
— Извини, но а ты что хотела? Оставить след в истории? И для начала наследить в квартире?
— Ты не понимаешь.
— Не понимаю.
— Ну… А если я останусь в квартире, а робот придёт? Он вычистит меня оттуда? Я что-то лишнее? Грязное?
— Так… С этого места ты меня пугаешь. Зачем ты себе представляешь такое? Прекрати себе такое представлять.
— Я бы с радостью. Но… Я хочу такого робота для внутри.
— Чего?
— Для души то есть. Пустить его внутрь. Пусть вычистит следы развода. Всю грязь. То, что за последние лет десять накопилось. Ошибки все. Пусть я буду молодая, чистая.
— Так. Ты к психотерапевту на когда записалась?
— А надо?
— Конечно. Послушай себя. Вот ты сейчас на меня это вываливаешь, но я-то ладно. Я как мясорубка. Поперхнусь, но справлюсь. А вывалишь на своего бойфренда? Он, может, тоже выдержит. Но я бы поберегла его психику. Иди к шринку. Кстати, твой бойфренд уже приглашал пожить у него?
— Почему ты постоянно говоришь американские слова? Бойфренд? Шринк? Пёрверт?
Лиза пожала плечами.
— Так точнее. А почему ты называешь своего парня по инициалам?
— Он особенный, — сказала Анна психотерапевту. — Если я назвала бы его имя — скажем, Константин, — то оно бы потянуло за собой лишние ассоциации. Вы бы представили его себе похожим на знакомого вам Константина. И — что хуже — у него могли бы оказаться татуировки от кистей до локтя. Это совершенно лишнее, Тэа уникальный молодой человек и у него должно быть уникальное прозвище.
— Что-то ещё хотите о нём рассказать? — спросила психотерапевт.
— У него есть дом. Старый и огромный. Ну или просто рассчитанный на большую семью. Не по размеру для технаря. У него из из самых громоздких вещей — велосипед. Один раз я сказала ему, что он никогда не сможет обойти весь дом за раз, потому что заблудится — но не в коридорах, а в собственных мыслях. Он постоянно уходит мыслями в свой новый проект на работе.
Анна помолчала и добавила.
— Этим он похож на моего отца.
Папа рассмеялся.
— Действительно, похоже. Что я могу сказать, мне приятно.
— И его дом похож на тебя.
— Дом?
— Большой и загадочный.
— Я загадочный?
— В доме есть закрытые комнаты. Я туда не захожу. Невежливо совать нос. Но вдруг в них что-то?
— Что-то — что? Скелеты? У меня нет от тебя скелетов. То есть секретов.
— Да? Почему ты развёлся с мамой?
— А-а-а… да. Аня… я могу рассказать. Поверь, будет очень грустно и мне, и тебе.
Папа поднял свою огромную руку, будто хотел поймать какое-то слово в воздухе, но опустил её обратно на колени, так и не сделав никакого жеста. Но слова всё равно прозвучали весомее.
— Хорошо иметь такие большие руки, — сказала Анна Тэа.
— Не уверен. У меня есть коллега с большими руками. Каждый день чертыхается. Ты знаешь нашу работу. Нет-нет да приходится прикрутить маленький винтик или вставить коннекторчик в разъём.
— Я, кстати, не знаю ничего про твою работу.
— Ах, да, — сказал Тэа и замолчал. Возможно, задумался о чём-то своём. Как будто ушёл мыслями в параллельную вселенную.
— Вы верите в параллельные вселенные? — спросила Анна у психотерапевта.
— Нет, — просто ответила терапевт.
— И я нет, — странным голосом сказала Анна. И посмотрела куда-то мимо.
—Хотя знаете, что… — сказала психотерапевт.
Анна вздрогнула.
— Иногда у человека бывает параллельная вселенная. Завышенные ожидания. Образ хорошей девочки, который создают родители. Планки, которые ставит начальство и реклама, рисующая лучший мир. Нереальная картинка красивой жизни, которую человек носит в своей голове. Чем не параллельная вселенная?
Анна опустила взгляд, притворившись, что делает пометку. Врач продолжила.
— Образ может быть полезным. Как направление. Как цель, которую мы держим в голове, когда ведём машину. При этом если мы начинаем обвинять себя и окружающих, что они не настолько хороши, как мы задумали, то работает ли этот образ на пользу? Или приехав на машине в парк, мы начинаем расстраиваться, что он не похож на сочное зелёное пятно, которое мы видели на карте, а состоит из настоящих деревьев? С корой и мелкими сучками?
Анна промолчала.
— У вас сейчас такой вид, будто вы смотрите вглубь себя, и ваш взгляд пробивается сквозь кривое серое стекло. Искажённый взгляд на мир — причина депрессии. Или её следствие — психологи пока не разобрались. А может, и то, и другое. Мне предстоит научить вас замечать, где реальность, а где уродливая картина, нарисованная хандрой. К счастью, техники были разработаны ещё в прошлом веке. Я предложу вам ряд упражнений, они простые, и где-то даже дурацкие. Но я…
— Мне кажется, — перебила её Анна, — что однажды в моей жизни появится человек. Мужчина. Он произнесёт заклинание и перенесёт меня в параллельную реальность. Где всё хорошо. Глупо, правда?
— Это не глупо.
— Вы так говорите только потому, что ваша работа — принимать меня. Вы не имеете права обесценивать чувства пациента. Верно?
Врач рассмеялась.
— Я смеюсь не над вами, — поспешила сказать она. — Просто ваш интеллект внезапно показал зубы, а я этого не ожидала. Но хорошо! Давайте договоримся: я не обесцениваю ваши чувства, а вы не обесцениваете мои слова. Я действительно не считаю ваши фантазии глупыми.
Терапевт выдвинула ящик стола и шумно в нём покопалась.
— Видите? У меня нет линейки, которая бы измеряла ум. Была, но потерялась.
— Хм, а может ли психотерапевт троллить клиента? Ладно, бог с вами.
— Ну, я воображаемый персонаж, если я буду возражать против выдумок, то перестану существовать.
— То есть, к настоящему психотерапевту ты ещё не сходила? — спросила Ксю.
— Нет. Но у меня всё лучше и лучше получается беседовать с воображаемым.
— Ох, Ань. Ты такая умная. Но не там, где надо. Вот здесь — не надо.
— Я долго представляла визит к психотерапевту, прежде чем решилась прийти, — сказала Анна терапевту, — Продумывала за вас целые монологи.
— Да? Надеюсь, не разочарую. Вдруг воображаемый собеседник был остроумней. Или красивей.
— Благослови тебя бог, — сказал бомж. — До этого жила здесь девушка — никогда мне не подавала.
— Тэа ничего не упоминал о другой девушке, — сказала Анна Лизе, — Стоп, нет, не так. Он чётко сказал, что никогда не жил с другой девушкой. С роботами ему общаться было проще, чем с людьми, поэтому с девушками у него было как с недокументированным кодом — редко и безрезультатно.
Лиза кивнула.
— С роботами им проще, чем с людьми, — сказала она.
— Я тут смотрела видео дебатов, — сказала мама. — Два психолога спорили: секс с роботами — это измена или мастурбация?
— И что решили?
— В смысле? — удивилась мама.
— Ну, они пришли к единому мнению?
— Нет. А разве должны были?
— Зачем тогда участвовать в дебатах?
— Чтобы покрасоваться. Разве нет? Мудаки.
— Мама!
— Что? В мои годы было модно материться. Это вы, молодёжь, от русских слов нос воротите. Перешли на многоэтажную вежливость. Всё ваши поэты с чипами в головах. Теперь разговариваешь с человеком и не понимаешь, то ли он в бешенстве, то ли просто вежливый. Твой брат вчера стукнулся большим пальцем правой ноги об тумбочку. Знаешь, что он сказал? Я даже повторить это не могу — не запомнила. Столько вежливых слов подряд в адрес тумбочки ещё никто не произносил.
— Мама, прости меня, пожалуйста, но всё же, будь любезна, расскажи, что ты думаешь? Измена или мастурбация?
— Ну… во-первых, вопрос, насколько похож этот робот на человека? Это андроид или — скажем так — одна запчасть?
— Если у вас есть проблемы с доверием, — сказала психотерапевт, — то здесь может быть только один совет: выбрать момент, когда вы оба будете спокойны, и всё проговорить. Ни в чём не обвиняйте его. И не шпионьте. Спросите прямо.
— Хорошо, — тихо сказала Анна, — это разумно. Наверное, так и сделаю.
— Ты мне лжёшь, — сказала Анна. Вытерла губы салфеткой, скомкала её и бросила на стол.
— Конечно, — сказал Тэа и отодвинул тарелку. — Лгу. В чём я тебе лгу? Уточни, пожалуйста.
— Ты преступник.
— Ах это? Да, конечно.
— И это не дом твоей бабушки.
— Да. И у меня никогда не было бабушки.
— Постой, ну что ты несёшь. У всех была бабушка. Две бабушки. Иначе как бы ты появился на свет?
— Чёрт. Ты опять меня раскусила.
— Зачем тебе нужен огромный дом? Что заперто вот в той кладовке? Нет, не в этой. Туда смотри. Возле кухни?
Тэа задумался.
— У каждого есть скелеты в шкафу, — осторожно сказал он.
— Хорошее начало. Только у тебя там не скелет, а…
— Ммм, кто у меня там?
— Давай, колись. Я всё про тебя знаю. Я за тобой шпионила.
— Так-так?
— Ты занимаешься роботами.
— Конечно, со школы.
— Но ты не говорил, какими.
— Я под подпиской.
— Ах, как удобно.
— На самом деле не очень.
— Но зато романтично.
— Разве?
— Сложно тебе что ли? Не можешь изобразить, что у тебя тайная жизнь?
— Комнаты по-прежнему обставлены вещами его бабушки, рассказывала Анна Ксю, — Если бы дома не умели сами себя пылесосить и вытираться от пыли, то в зеркалах никто бы не отражался из-за наросшей паутины. А так — ощущение, что бабушка живёт в одной из спален, хотя она умерла несколько лет назад.
— Хорошо, что ты к нему таки переехала, — сказала Ксю. — Ну и ничего же страшного не случилось? Он нормальный? Не псих, не маньяк?
— Нет!
— И в кладовке никто не живёт?
— Нет. В смысле, я не заглядывала. Пока никто оттуда не выполз.
В дверь дома Тэа постучали.
— Здравствуйте? — спросила Анна.
Мужчина почему-то молчал.
— Извините, пожалуйста, я чем-то могу вам помочь, не так ли?
Мужчина ещё чуточку помолчал, что-то вспоминая, потом сказал:
— Эсъюду эрэм майнус мэйнэфэн майнус эр. Экзе.
У Анны в руках была чашка с недопитым кофе. Она поняла это, когда выронила её. Был звон и тёплая жидкость плеснула на пальцы ног. Но и звон, и ощущение влаги на пальцах были где-то далеко. Как будто в другой реальности.
Мужчина меж тем сделал шаг вглубь дома и внимательно посмотрел на Анну. Затем повторил заклинание.
— Я… вы… не… — сказала Анна.
— Это не она, — услышала Анна голос Тэа.
— А где? — спросил мужчина.
Анна пришла в себя. Она стояла в лужице кофе. Мужчина держал в руках потёртый планшет обыденного вида и рассеянно разглядывал её сквозь служебные очки, попутно считывая с них какой-то текст.
— Зайдите, пожалуйста, завтра, — сказал Тэа.
— Как завтра? Вызов на сегодня.
— Сегодня не получится, — сказал Тэа.
— Хорошо, не получится. Вызов оплатите — и ради бога.
— Окей.
Заклинатель кивнул, недовольно попрощался и вышел на улицу к ожидавшим его коллегам.
— Что это было? — спросила Анна. — Что он сказал? Ты знаешь, что это? Почему ты его прогнал?
— Он пытался тебя выключить, — медленно ответил Тэа.
— Что?
— Он думал, что ты робот. Сегодня я вызвал его, чтобы он забрал из этого дома старого робота. Но он приехал чуть раньше и застал тебя. И попытался тебя выключить.
— А. Робота. Робота, с которым ты спишь?
Тэа не ответил и отвёл взгляд.
— Ясно, — сказала Анна. — Хорошо. Ты хочешь об этом поговорить?
— Не хочу. Но надо, видимо. Извини, что я…
— Нет, не извиняйся. Я на тебя не злюсь. Но надо прояснить несколько вещей. Этот робот… похож на женщину?
Тэа кивнул.
— На кого? Кого-то, кого я знаю?
Тэа растерялся.
— Это простой вопрос.
— Анна… ты знаешь, я тебе говорил… я влюблён в тебя очень давно.
— Можно не убеждать меня лишний раз. Не утруждай себя, будь любезен, прошу тебя нижайше.
— Нет, ты не понимаешь. Я делал этого робота… класса с десятого. Взломал школьные сервера и вытащил записи камер наблюдения. Медицинские записи… данные тренажёров из спортзала. Записи уроков. Все записи. Все. Веришь ли, я тогда в одиночку написал софт, который может взять данные и построить робота, чрезвычайно похожего на человека. Трюк в том, что один компьютер строит робота, а другой проверяет его на соответствие — совпадает ли, например, походка с той, что на записях. Если нет — регулируем и дополняем. И так в цикле, пока разница не становится меньше порога восприятия. Потом голос — так ли он звучит, как на записях? Собственно… этот подход работает до сих пор.
— Но если… — Анна сглотнула, — с десятого класса?
Тэа кивнул.
— Это ты. Этот робот похож на тебя. Ну… тогдашнюю тебя. Мою одноклассницу.
Анна вздрогнула и посмотрела на дверь чулана. Они надолго замолчали.
— Всё это время? — спросила Анна, не оборачиваясь, — ты жил с ней?
— С копией — за неимением настоящей.
— Но почему ты?…
— Я подходил к тебе. Ты меня не замечала. Потом ты вышла замуж. Потом ты развелась. Когда я узнал об этом, я стал… попадаться тебе на глаза. Пока ты меня не увидела. В спортзале.
— Ну да. — задумчиво сказала Анна. — Что тебе ещё было делать в том спортзале, когда живёшь ты здесь, а работаешь на другом конце Москвы?
— Всё верно.
— А я… я была слишком занята собой, чтобы об этом думать.
— И…. я не смог выбросить этого робота. Просто не поднялась рука. Сперва выключил её… его… эту машину. Несколько раз активировал вечером, каждый раз думая, что вот ещё разок с ней поговорю и отправлю в багажник машины, чтобы утром увезти на склад. А вчера вызвал утилизаторов, чтобы не оставить себе выбора. Но они вот наткнулись на тебя.
Анна взяла бумажные полотенца и стала вытирать кофе с пола.
— Мой психотерапевт сказала мне, что когда люди начинают встречаться, они любят не столько другого, сколько образ, который успели за короткое время построить. У тебя был не только образ, но и хорошая копия. Меня. Лучшей версии меня.
— Лучшей?
— Конечно. Я была моложе. Я была…
— Ты помнишь мою школьную кличку? — Спросил Тэа.
Анна помотала головой.
— Меж тем, это была довольно обидная кличка. И ох как ты любила меня поддевать. И эти бойз-бенды… Знаешь, ты тогда была очень милой, но слава богу всё же повзрослела. А я жил с… в какой-то момент не знал что делать: то ли отучить робота от всего этого подросткового мусора, то ли хранить её похожей на ту девочку…
— И что ты в итоге решил?
— В итоге я сделал две версии. Иногда загружал правдивую копию, иногда более дружелюбную.
— А сейчас какая включена?
Тэа растерялся.
— Ты же не хочешь…
— Хочу.
— Слушай, мне и так ужасно неловко.
— Это не про тебя. Не обижайся. Пожалуйста. Ну пожалуйста….
Тэа задумался. Потом сказал:
— Мне это не нравится, но я знаю, что ты не отстанешь.
Не добавив ничего, он поднялся по лестнице на второй этаж. И откуда-то из другой комнаты дал команду дому отпереть чулан.
Дверь медленно отворилась.
