В период выборов в представительные органы муниципальной власти в Оренбургской области в 2015 году

О.Н. Максимова,

доктор политических наук,

начальник отдела международных связей

Оренбургского государственного аграрного университета

onmaksimova@mail.ru

Не так давно, на одном из научных мероприятий, организованном в формате круглого стола, прозвучало пожелание: «Лучше бы люди в регионах вообще не занимались наукой. Для науки это было бы полезней». Как не согласиться с автором высказывания после прочтения ряда статей об итогах муниципальных выборов в российских регионах, о том как честно, профессионально, а главное результативно прошла очередная избирательная компания. Объективность - не тренд современной политической действительности, особенно региональной, а высокие профессиональные стандарты все нагляднее уступают место риторике, зависимой от региональной политической конъюнктуры. И если региональное научное сообщество на этом поле все же пока остается разделенным на две группы акторов, назовем их условно «согласные» и «объективные», то партийное сообщество в Оренбургской области - давно уже фактически команда «согласных».

Изменить эту реальность способны люди, в пределах понимания которых территория смыслов есть символический конструкт, способный противостоять всякого рода манипуляциям и отстоять четкие политические позиции.

Если посредством коммуникативной конструкции «территория смыслов» рассмотреть итоги выборов в представительные органы муниципальной власти в Оренбургской области в 2015 г., то представляется, что территория смыслов политическими партиями не освоена.

На современном этапе для оренбургских политических партий идейно-символическое пространство не представляет большого значения, а выступает лишь в качестве конъюнктурных категорий, а партии, не претендуя на детальную проработку всего спектра социальных вопросов, актуальных для общества, не способны сформулировать и предполагаемые ответы.

Вместе с тем, именно в период избирательных компаний, находясь в фазе агитации, у партий для этого должны быть возможности, ресурсы, и, главное, повестка. Политические платформы партий не предложили электорату новые ценностные ориентиры, апеллируя к тому, что деидеологизация, социальная аномия и апатия оренбургского социума не способствуют созданию благодатной почвы для этого. 

Актуализация партийно-политических ценностей на программном этапе формирования политических партий ориентирована на ряд устоявшихся категорий.

Программы политических партий позволяют на основе текстовых структур, отражающих позиции партий по тому или иному вопросу, транслировать целевой группе требуемое алгоритмизированное политическое действие. Идеи, социально-экономические и политические программы предаются в программатике сообщениями, состоящими из ключевых слов, представленных ценностными и ассоциативными ярлыками и словами-лозунгами.

Анализ категорий, к которым апеллируют партии, прошедшие в Оренбургский Горсовет, свидетельствует о том, что партия «Единая Россия» особое значение придает таким категориям, как права человека и гражданина, безопасность, мир, сильное государство, патриотизм, справедливость и активное участие граждан в управлении страной.

 Ценностными категориями партии ЛДПР являются: свобода, законность, патриотизм, национализм, сильное государство, патернализм, справедливость, права человека и гражданина, безопасность, ответственность, мир и экология.

Партия КПРФ отстаивает следующие ценности: социализм, коммунизм, рабочий класс, патриотизм, мир, революционный путь развития государства и общества, суверенитет, активное участие граждан в управлении страной и безопасность.

Внимание политической партии «Справедливая Россия» сосредоточено на таких категориях как: справедливость, свобода, солидарность, социализм, ответственность, патриотизм, безопасность, суверенитет, демократия, равенство, права человека и гражданина, закон, активное участие граждан в управлении страной.

Анализ партийного категориального аппарата не позволяет получить четкое понимание содержательной составляющей политической платформы каждой из партий. Скорее это напоминает конструирование представлений регионального электората об идеологии и программных целях партий, почерпнутые ранее из других источников, представляющие накопленный в предыдущие периоды символический капитал.

Как результат мы имеем то, что большинство избирателей поверхностно информированы о структуре и деятельности политических партий, выдвигаемых ими идеях и инициативах. Причина этому кроется не в политической апатии электората, а скорее имеет отношение к тому, что получение и осмысление политической информации сопряжено с весьма ощутимыми затратами сил и времени. Именно это имел в виду П. Бурдье, говоря о том, что рынок политики — один из наименее свободных рынков. К самым сильным ограничителям его свободы относится компетенция агентов – производителей и потребителей политической продукции.

Восприятие смысла партийной позиции зависит от умения избирателя ориентироваться в универсуме конкурирующих представлений. А поскольку, как справедливо утверждают сторонники теории общественного выбора, рядовой гражданин прекрасно понимает, что ценность его индивидуального голоса не так уж и велика, то для поиска политической информации он приложит самые минимальные усилия, станет использовать те сведения, которые получить легче. В такой ситуации возрастает значимость активности не электората, а самих акторов, конструирующих политическую реальность, напрямую работающих с избирателями и создающих благоприятный или неблагоприятный партийный символический капитал[20].

Символы, согласно концепции М. Эдельмана, являются основой механизма, обуславливающего восприятие группами электората социальной реальности и, следовательно, оказывающими влияние на их электоральное поведение[21].

В то же время символическая функция политики не сводится к производству идеологических конструкций. Элиты, «конструирующие» смыслы, сами действуют в рамках социально разделяемых систем смыслов и, участвуя в их производстве и воспроизводстве, «подчиняются» их логике. Стремящиеся манипулировать сознанием масс представители элиты не только «осуществляют» символическую политику, но и сами действуют, ориентируясь на символистические сигналы, поступающие со стороны правительства и других политических акторов. Представителей политической элиты принято рассматривать в качестве основных производителей и распространителей циркулирующих в обществе идеологий, то есть представлений о предпочтительных целях развития общества, которые выражают перспективу определенных социальных групп, служат основой политических программ и определяют политический ландшафт. Наличие ценностно-мировоззренческого консенсуса внутри элитарных групп значимо для выработки правил, определяющих поведение представителей политической элиты[22].

Партийные представления элиты задают культурные коды, воспроизводимые членами политической элиты в процессе публичной коммуникации. В поле символической политики действуют специфические механизмы, изучение которых позволяет лучше понимать, почему одни способы интерпретации социальной реальности оказываются более влиятельными, нежели другие, чем определяется успех и какие ресурсы работают эффективнее. Государство занимает особое положение на поле символической политики, поскольку оно обладает возможностью навязывать поддерживаемые им способы интерпретации социальной реальности с помощью властного распределения ресурсов, правовой категоризации, придания символам особого статуса, возможности выступать от имени макрополитического сообщества на международной арене и т.п. Однако несмотря на эти эксклюзивные ресурсы и возможности, доминирование поддерживаемых государством интерпретаций социальной реальности отнюдь не предрешено: даже если «нужная» нормативно-ценностная система навязывается насильственными методами, у индивидов остается возможность «лукавого приспособления» и «двоемыслия»[23].

 Взаимосвязи между политическим поведением и сознанием можно изучать, анализируя символическую составляющую политических действий (символов, дискурса и политического ритуала как «внешней», зрелищной формы символического пространства), определяя нишу групповых интересов и роль элит. Более широкий взгляд на символическую политику не ограничивает круг ее участников представителями властвующей элиты, он ориентирует и на изучение деятельности акторов, использующих символы для изменений снизу[24]. В оренбургском политическом пространстве такие категории акторов не просматриваются.

Возможны ли изменения в этой области? Смогут ли партии в краткосрочной или долгосрочной перспективе переориентироваться на «нестатусного» потребителя? Это, по всей видимости, зависит как от состояния среды, нарастания или спада общественной инициативы, равно как и от способности самих партий к генерированию новых идей. Трансформация партийного дизайна определяется глубокими противоречиями, с которыми сопряжены в России процессы становления гражданского общества. К сожалению, очередные выборы в Оренбурге свидетельствуют о противоположной тенденции – об устойчивости инструментальной функции партий, не связанных с интересами сегментов электората (разве что только через популистские заявления).