Организация переворота

Ъ%. Для того, чтобы окончательная систематизация челове­ческих понятий была теперь надлежащим образом охаракте­ризована, недостаточно рассмотреть, как мы это только что сделали, ее теоретическое назначение; нужно также оценить здесь ясно, хотя и вкратце, ее необходимую способность указать единственный действительно возможный интеллекту­альный выход из бесконечного социального кризиса, развив­шегося за последние полвека по всей Западной Европе, и, в особенности, во Франции.

I                                                :*^::

Бессилие современных школ                              ^v

39. В продолжение последних пяти веков постепенно со­вершалось безвозвратное разрушение теологической филосо­фии, и в то же время политическая система, идейным ос­нованием которой она являлась, все более и более подвергалась не менее коренному разложению, шедшему равным образом под знаменем метафизического мышления. Существенными и солидарными орудиями этого двоякого отрицательного движе­ния были, с одной стороны, университеты, сначала созданные духовенством, но вскоре выступившие его ярыми противни-

ками, а, с другой, различные корпорации легистов, постепенно проникавшиеся враждой к феодальным властям.

Только по мере того, как распространялся дух критики, ее деятели, не изменяясь по существу, становились более мно­гочисленными и менее высокими по своему уровню: так, в XVIII веке главная революционная деятельность должна была перейти в области философии от ученых в собственном смысле слова к обыкновенным литераторам и затем в политике — от судей к адвокатам. Великий окончательный кризис¹ начался неизбежно, когда общий упадок — сначала случайный, а затем систематический, — упадок, которому, сверх того, различно способствовали все классы нового общества, достиг, наконец, такой степени, когда стала ясной невозможность сохранить старый порядок и резко выступила настоятельная потребность в новом. С момента своего зарождения этот кризис постоянно стремился превращать в широкое органическое движение критическое направление предшествовавших пяти веков, пред­ставляясь по преимуществу предназначенным непосредственно произвести социальное преобразование, почва для которого тогда уже вполне была подготовлена предыдущей отрицатель­ной деятельностью. Но это решительное обновление хотя и становилось все более и более настоятельным, должно было оставаться до сих пор в существе своем невозможным ввиду отсутствия философии, действительно способной доставить ему необходимое идейное основание. Даже в то время, когда достаточно продвинувшееся вперед предварительное разложе­ние побуждало отвергнуть обусловившие его чисто отрицатель­ные учения, — роковое заблуждение, неизбежное тогда, при­водило, напротив, к тому, что метафизическому мышлению, единственно действовавшему в течение этого долгого подго­товительного периода, сама собой предоставлялась общая руководящая роль в преобразовательном движении. Когда вполне решительный опыт навсегда констатировал полную органическую несостоятельность такой философии, то отсут­ствие всякой другой теории сначала не позволяло удовлетво­рять уже возобладавшим требованиям порядка другим путем, Кроме временного восстановления в некотором роде той самой Идейной и социальной системы, непоправимое падение кото­рой обусловило наступление кризиса. Наконец, развитие этого Попятного движения должно было затем вызвать памятную Манифестацию², которую наши недочеты в области философии сделали столь же необходимой, как и неизбежной, дабы Непреложно доказать, что прогресс составляет совершенно так

'Революция 1789 г.
Революция   1830 г.                 • -!

 

46

47

же, как и порядок, одно из двух основных условий новейшей цивилизации.

40. Естественное сочетание этих двух неизбежных испыта­ний, возобновление которых стало теперь столь же невозмож­ным, сколь и бесполезным, привело нас в настоящее время к этому странному положению, когда ни в интересах порядка, ни ради прогресса не может быть предпринято ничего истинно великого, за отсутствием философии, действительно приспо­собленной к совокупности наших потребностей. Всякая серь­езная попытка преобразования скоро останавливается перед опасениями регресса, которые она естественно должна внушать в эпоху, когда идеи порядка по существу своему вытекают еще из старого уклада, ставшего по справедливости ненавистным современным народам; точно так же попытки непосредственно ускорить поступательный ход политики вскоре наталкиваются на непреодолимые препятствия, вследствие порождаемых ими весьма законных тревог о неизбежности анархии, пока идеи прогресса остаются преимущественно отрицательными. Как и до кризиса, видимая борьба ведется, таким образом, между теологическим мышлением, признанным несовместимым с прогрессом, который оно догматически отвергало, и метафи­зическим мышлением, которое, сумев вызвать всеобщее сомне­ние в философии, стремилось в политике лишь к установлению беспорядка или к состоянию, равносильному безначалию. Но в виду единодушного осознания их общей неудовлетворитель­ности ни тот, ни другой метод мысли отныне не могут внушать управляющим или управляемым глубокие активные убеждения. Их антагонизм продолжает, однако, взаимно питать их, и ни один из них не способен скорее, чем другой либо совершенно оставить поле битвы, либо одержать решительную победу; ибо состояние нашего мышления делает их еще необходимыми, дабы одновременные условия, с одной стороны, порядка, с другой — прогресса, могли быть хоть как-нибудь соблюдены, пока новая философия не сможет одинаково удовлетворить их, сделав, наконец, равно бесполезными реакционную и крити­ческую школы, из которых каждая имеет теперь главною целью помешать полному возобладанию другой. Тем не менее, тревоги противоположного характера, относящиеся к этим двум про­тиворечивым формам мысли, естественно останутся нерассе­янными, пока будет продолжаться это идейное междуцарствие, неизбежное следствие неразумного разлучения двух нераздель­ных сторон великой социальной проблемы. В самом деле, каждая из этих двух школ, вследствие своего исключительного стремления, не способна даже удовлетворительно сдерживать противоположные заблуждения своего антагониста. Не взирая на свою антианархическую тенденцию, теологическая школа

показала себя в наше время совершенно бессильной помешать росту разрушительных воззрений, которые, развившись, — главным образом, в период ее полного восстановления, часто распространяются ею ради легкомысленных династических расчетов. Точно так же, каков бы ни был антиреакционный инстинкт метафизической школы, она лишена теперь всей той логической силы, которой требовала бы ее простая револю­ционная функция, ибо ее характерная непоследовательность заставляет ее допускать основные принципы той самой сис­темы, истинные условия бытия которой она беспрерывно подрывает.

41. Это печальное колебание между двумя противополож­ными философиями, ставшими одинаково бесполезными и могущими прекратить свое существование только одновремен­но, должно породить развитие своего рода посредствующей школы, по существу неподвижной и преимущественно назна­ченной выдвигать непосредственно социальный вопрос во всей его совокупности, провозглашая, наконец, равно необходимы­ми два основные условия, отделяющие друг от друга оба господствующие мнения. Но в виду отсутствия философии, способной осуществить это великое сочетание духа порядка с духом прогресса, эта третья школа остается логически еще более бессильной, чем все другие, ибо она возводит в системе непоследовательность, освящая одновременно реакционные принципы и отрицательные правила, дабы привести их к взаимоуничтожению. Прямо препятствуя всякому возобладанию какой-либо системы и далекое от стремления закончить кризис, такое направление могло бы только способствовать его уве­ковечению, если бы оно не ограничивалось временным на­значением эмпирически отвечать наиболее серьезным требо­ваниям нашего переходного состояния до решительной победы единственных доктрин, которые могли бы отныне удовлетво­рять все наши потребности. Но рассматриваемое в таком смысле это предварительное средство стало теперь столь же необходимым, как и неизбежным.Быстрое достижение им практического влияния, молчаливо признанного обеими актив­ными партиями, все более и более обнаруживает одновременно ослабление у теперешних народов прежних убеждений и страстей, как реакционных, так и критических, постепенно заменяемых всеобщим реальным, хотя и неясным, чувством необходимости и даже возможности постоянного соглашения Между консервативным и прогрессивным направлениями, одинаково свойственными нормальному состоянию человече­ства. Соответственное стремление государственных людей по возможности помешать теперь всякому большому политиче­скому движению само собой отвечает, сверх того, основным

 

48

49

требованиям положения, допускающего действительно только временные учреждения, пока истинная общая философия не объединит умы в достаточной степени.

Это инстинктивное сопротивление современных властей способствует помимо их воли облегчению действительного разрешения кризиса, побуждая бесплодную политическую аги­тацию превращаться в активное философское поступательное движение, дабы последовательно пройти, наконец, путь пред­начертанный собственной природой окончательной реоргани­зации, которая должна сначала совершиться в идеях, чтобы распространиться затем на нравы и лишь после этого на учреждения. Такое превращение, стремящееся уже стать пре­обладающим во Франции, естественно должно будет все более и более развиваться в виду возрастающей необходимости, в которую поставлены теперь наши западные правительства, — поддерживать с большими расходами материальный порядок среди идейного и морального беспорядка. Эта необходимость должна мало-помалу существенно поглощать их повседневные усилия, заставляя их молчаливо отрекаться от всякой серьезной роли в духовной реорганизации, предоставленной таким об­разом свободной деятельности философов, которые покажут себя достойными руководить ею. Эта естественная тенденция современных властей находится в гармонии с само собой возникающим стремлением народов к кажущемуся политичес­кому индифферентизму, который объясняется коренной несо­стоятельностью различных ходячих учений и который не ослабнет, пока политические споры, за отсутствием надлежа­щего стимула, будут вырождаться по прежнему в бесполезные личные столкновения, все более и более печальные. Такова благоприятная практическая сила, которую вся совокупность нашего переходного состояния кратковременно доставляет школе, по существу эмпирической, и эта школа в теорети­ческом отношении может создать лишь систему, в корне противоречивую, не менее нелепую и опасную в политике, чем нелеп и опасен в философии — эклектизм, вдохновляемый также тщетным намерением согласовать за отсутствием со­бственных принципов противоположные мнения.

II                                                    >

Положительное согласование порядка и прогресса

42. В силу все более и более развивающегося осознания равной социальной неудовлетворенности теологического и метафизического направлений, которые до сих пор одни только деятельно оспаривали господство друг у друга, общественный

разум должен быть расположенным скрыто признавать теперь положительное мышление единственно возможным основанием для истинного разрешения глубокой интеллектуальной и моральной анархии, преимущественно характеризующей вели­кий современный кризис. Оставаясь еще чуждой таким вопро­сам, положительная школа постепенно подготовлялась, при­водя в течение революционной борьбы последних трех веков в действительно нормальное состояние все более простые классы наших реальных умозрений. Укрепленная такими логическими и научными опытами, свободная, сверх того, от современных заблуждений, она представляется теперь приоб­ретшей, наконец, недостававшую ей до сих пор полную философскую общность; отныне она дерзает в свою очередь предпринимать еще не начатое разрешение великой проблемы, надлежащим образом применяя новый метод и к конечным исследованиям подобно тому, как она это последовательно сделала относительно различных предварительных изысканий.

43. Прежде всего нельзя не признать само собой возни­кающей способности этой философии непосредственно по­строить еще столь тщетно искомое основное согласование одновременно между требованиями порядка и прогресса, ибо для этого ей достаточно распространить на социальные явления тенденцию, которая вполне соответствует ее природе, и ко­торую она теперь сделала крайне обычной во всех других основных случаях. В каком бы то ни было вопросе положи­тельное мышление всегда приводит к установлению точной элементарной гармонии между идеями существования и идеями движения, откуда, в частности относительно живых тел, вытекает постоянное соотношение идей организации с идеями жизни и, затем, при еще большем ограничении этого понятия в применении его к социальному организму — постоянное единство между идеями порядка и идеями прогресса. Для новой философии порядок составляет всегда основное условие про­гресса и, обратно, прогресс является необходимой целью порядка подобно тому, как в животной механике равновесие и поступательное движение взаимно необходимы в качестве основы или цели.

44. Рассматриваемое затем специально со стороны порядка положительное мышление в своем социальном расширении обеспечивает этому порядку могущественные и непосредствен­ные гарантии, не только научные, но также логические, которые скоро будут признаны бесконечно превосходящими тщетные Притязания реакционной теологии, в течение нескольких веков все более и более вырождающейся в деятельный элемент личных или национальных раздоров и отныне неспособной сдерживать пагубные шатания своих собственных последова-

 

50

51

телей. Поражая современный беспорядок в его основании, необходимо коренящемся в области мысли, положительная философия устанавливает столь глубоко, насколько это воз­можно, логическую гармонию, преобразовывая сначала методы (еще не касаясь доктрин) посредством одновременно троякого обновления — природы господствующих вопросов, способа их рассматривания и предварительных условий их обсуждения. В самом деле, с одной стороны, она доказывает, что главные социальные затруднения не являются теперь по существу политическими, но преимущественно моральными, так что их возможное разрешение зависит от воззрений и нравов гораздо более чем от учреждений: это обстоятельство стремится ус­транить смуту, превращая политическую агитацию в философ­ское движение. С другой стороны, она рассматривает всегда настоящее состояние, как необходимый результат всей пред­шествовавшей эволюции, отводя постоянно, при исследовании современных человеческих событий, преобладающее место рациональной оценке прошлого, что тотчас устраняет чисто критические тенденции, несовместимые со всякой здоровой исторической концепцией. Наконец, вместо того, чтобы ос­тавлять социальную науку в смутной и бесплодной изолиро­ванности, в которую еще ставят ее теология и метафизика, она ее непреложно согласовывает со всеми другими основными науками; последние по отношению к этой конечной области знания составляют последовательный ряд необходимых ввод­ных дисциплин, где наш ум приобретает одновременно при­вычки и понятия, без которых он не может продуктивно приступить к наиболее возвышенным положительным умозре­ниям; а это обстоятельство создает уже истинную умственную дисциплину, способную поставить на надлежащую почву столь­ко споров, отныне, как и подобает, недоступных массе слабо одаренных или плохо подготовленных умов.

Эти великие логические гарантии, сверх того, в полной мере подтверждаются и развиваются затем оценкой в собственном смысле слова, которая относительно социальных явлений, как и по отношению ко всем другим, представляет всегда наш искусственный порядок как долженствующий, главным обра­зом, заключаться в разумном продолжении, сначала случайном, а потом систематическом, естественного порядка, вытекающего в каждом случае из совокупности реальных законов, действи­тельное действие которых обыкновенно способно видоизме­няться, благодаря нашему мудрому вмешательству, в опреде­ленных пределах, тем более широких, чем выше стоят явления. Одним словом, элементарное чувство порядка является естес­твенно нераздельным со всеми положительными умозрениями, постоянно направляемыми к открытию средств для объедине-

ния наблюдений, главная ценность которых обусловливается jjx систематизацией.

45. Точно так же и, пожалуй, еще более очевидно обстоит дело по отношению к прогрессу, который вопреки напрасным онтологическим притязаниям, находит теперь в совокупности научных исследований свое наиболее бесспорное проявление. В силу их абсолютной и, следовательно, по существу непод­вижной природы метафизика и теология — обе в равной степени не могли быть способны на действительный прогресс, т.е. на беспрерывный поступательный ход к одной определен­ной цели.

Напротив, их исторические превращения состоят преиму­щественно в возрастающем забвении вопросов, как умствен­ных, так и социальных, без того, чтобы эти вопросы, раз возбужденные, могли сделать какой-либо реальный шаг, уже по причине их совершенной неразрешимости. Легко заметить, что онтологические споры греческих школ по существу дела были в других формах воспроизведены средневековыми схо­ластами, и что равноценные им явления мы вновь наблюдаем теперь в спорах наших психологов и идеологов, — в течение этих двадцативековых бесплодных словопрений ни одна из спорных доктрин не могла привести решительных доказа­тельств хотя бы только относительно существования внешних тел, еще столь же проблематичного для новейших авторов, как и для их более древних предшественников. Очевидно, что именно беспрерывное движение положительных знаний вну­шило Паскалю два века тому назад выраженное им в своей философской формуле первое рациональное понятие о чело­веческом прогрессе, понятие, необходимо чуждое всякой древней философии. Распространенная затем на промышленную и даже эстетическую область эволюция, но оставшаяся слишком неясной в области социального движения, эта идея смутно стремится теперь к окончательной систематизации, которую может произвести только обобщенное,наконец, надлежащим образом положительное мышление. В своих повседневных Умозрениях оно само собой воспроизводит элементарное ак­тивное чувство, представляя всегда расширение и совершен­ствование наших реальных знаний как существенную цель Наших различных теоретических усилий.

Более систематическое рассмотрение показывает, что новая философия непосредственно определяет как необходимое Назначение всего нашего существования — одновременно личного и социального — беспрерывное улучшение не только Нашего состояния, но также и в особенности нашей природы, Поскольку это во всех отношениях допускает совокупность ^вНеглних или внутренних реальных законов.

 

52

53

Возводя, таким образом, идею прогресса в истинно основ­ной догмат человеческой мудрости, как практической, так и теоретической, положительная философия сообщает ей наибо­лее благоприятный и в то же время наиболее полный характер, представляя всегда второй вид совершенствования высшим, чем первый. Действительно, так как, с одной стороны, воз­действие человечества на внешний мир зависит преимуще­ственно от способностей действующего, то улучшение послед­них должно составлять наш главный ресурс; и так как, с другой стороны, человеческие личные или коллективные явления наиболее способны видоизменяться, то именно относительно их наше разумное вмешательство естественно возможно в наиболее широких размерах. Догмат прогресса может, таким образом, стать достаточно философским только на основании точной оценки того, что главным образом составляет это беспрерывное улучшение нашей природы, улучшение, являю­щееся главной целью поступательного движения человечества. А в этом отношении совокупность положительной философии вполне доказывает, как это можно видеть в труде, указанном в начале этого «Слова», что совершенствование, как для индивидуума, так и для рода, по существу заключается в доставлении преобладания возвышенным свойствам, наиболее отличающим нашу человечность от простой животности, т.е. с одной стороны уму, с другой, общественности, — способ­ностям, естественно связанным между собою, служащим вза­имно друг другу средством и целью.

Хотя само собой совершающееся течение личной или социальной человеческой эволюции развивает всегда общее влияние последних, их комбинированная сила не могла бы, однако, помешать тому, чтобы наша главная деятельность не определялась низшими наклонностями, которые в силу при­сущей нам организации необходимо являются гораздо более энергичными. Таким образом, это идеальное преобладание нашей человечности над нашей животностью, естественно, отвечает основным условиям истинно философского типа, очерчивая определенный предел, к которому все наши усилия должны нас постоянно приближать, будучи, однако, лишены возможности когда-либо его достигнуть.

46. Это двоякое указание основной способности положи­тельного мышления самопроизвольно систематизировать здо­ровые нераздельные понятия порядка и прогресса достаточно для того, чтобы здесь вкратце охарактеризовать высокое со­циальное значение, присущее новой общей философии. Ее ценность в этом отношении зависит, главным образом, от ее полной научной реальности, т.е. от точной гармонии, по возможности устанавливаемой ею навсегда, между принципами

И фактами, как касательно социальных, так и относительно других явлений. Полная реорганизация, единственно способная прекратить великий современный кризис в области мысли, где она должна прежде всего свершиться, — действительно состоит _в построении социологической теории, которая могла бы надлежащим образом объяснить человеческое прошлое: таков способ рациональной постановки основного вопроса, позво­ляющий лучше избежать влияния всякой волнующей страсти. д именно таким образом необходимое превосходство положи­тельной школы над различными современными школами может быть оценено более точно. Ибо теология и метафизика в силу их абсолютного характера обе были склонны рассматривать только часть прошлого, когда каждая из них господствовала по преимуществу: то, что этому периоду предшествовало и что за ним последовало, казалось им лишь мрачным замешатель­ством и необъяснимым беспорядком, связь которых с огра­ниченной частью великого исторического развития могла, по их мнению, вытекать только из чудесного вмешательства. Так, например, католицизм всегда обнаруживал по отношению к древнему политеизму столь же слепо критическую тенденцию, в какой он теперь справедливо упрекает революционное направление в собственном' смысле слова, в свою очередь проявляющее ее по отношению к нему самому. Таким образом, истинное объяснение совокупности прошлого, сообразно не­изменным законам нашей личной или коллективной природы, является по необходимости невозможным для господствующих еще абсолютных школ; ни одна из них, в самом деле, не сделала достаточно серьезной попытки в этом направлении. Положительная философия, благодаря своему в высшей сте­пени относительному характеру, единственно может надлежа­щим образом представить все великие исторические эпохи как различные определенные фазисы одной и той же основной эволюции, где каждый фазис вытекает из предшествовавшего и подготовливает следующий за ним в зависимости от неиз­менных законов, точно определяющих его специальное участие в общей цепи фактов. Эта философия позволяет всегда без Упрека в непоследовательности и пристрастии отдавать долж­ную философскую справедливость всем событиям, содейство­вавшим прогрессу. Хотя это бесспорное преимущество разум­ного положительного метода должно с первого взгляда казаться чисто умозрительным, тем не менее истинные мыслители не замедлят признать в нем главный необходимый источник активного социального влияния, выпавшего, наконец, на долю Новой философии. Ибо теперь можно утверждать, что учение, ^к°торое удовлетворительно объясняет совокупность прошлого, Неизбежно получит, благодаря только этому доказательству, Руководящую роль в направлении мысли будущего.

 

54

55

'                   Глава вторая

,  СИСТЕМАТИЗАЦИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ МОРАЛИ

47. Указание высших социальных свойств, характеризующих
положительное мышление, было бы еще недостаточно закон­
ченным, если бы не дополнялось краткой оценкой естественно
ему присущей способности систематизировать, наконец, чело­
веческую мораль, что будет составлять всегда главное приме­
нение истинной теории о человечестве.