2020-10-10
120
54. Не имея возможности заняться здесь моральной оценкой положительной философии, я должен, однако, отметить неизменную тенденцию, непосредственно вытекающую из ее собственного построения, как научного, так и логического, возбуждать и укреплять чувство обязанности, выдвигая всегда идею целого, с которой такое чувство естественно связано. Этот новый образ мышления сам собою устраняет то роковое Противоречие между интеллектуальными и нравственными потребностями, которое,начиная с конца средних веков, дает себя все более и более чувствовать. Отныне, напротив, все Реальные умозрения, надлежащим образом систематизированные, будут беспрерывно содействовать тому, чтобы, поскольку
62
63
это возможно, доставить всеобщее преобладание морали, так как социальная точка зрения необходимо станет научной связью и логическим регулятором всех других положительных взглядов. Невозможно предположить, чтобы такое согласование, легко и просто развивая идеи порядка и гармонии всегда применительно к человечеству, не стремилось коренным образом оздоровить нравы не только людей избранных, но также и широких масс, которые должны будут благодаря надлежащей системе всеобщего образования более или менее участвовать в этом великом перерождении.
I Старый моральный строй является личным
55. Более глубокое и более обширное рассмотрение, одновременно практическое и теоретическое, рисует нам положительное мышление единственно способным по своей природе непосредственно развивать социальное чувство, являющееся первым необходимым основанием всякой здоровой морали. Старый строй идей мог побуждать к нравственности только с помощью тяжелых косвенных средств, реальный успех которых должен был быть (ввиду по существу личной тенденции этой философии) весьма несовершенным, когда мудрость духовенства не сдерживала ее стихийного влияния. Эта необходимость теперь признана, по крайней мере, эмпирически, касательно метафизического мышления в собственном смысле слова, которое в области морали никогда не могло привести ни к какой другой действительной теории, кроме гибельной системы эгоизма, столь обычной теперь вопреки множеству противоположных разглагольствований; даже онтологические секты, которые серьезно протестовали против подобного заблуждения, в конце концов заменили его смутными или несвязными понятиями, неспособными иметь какое-либо практическое значение.
Столь печальная и, однако, столь постоянная тенденция должна корениться гораздо глубже, чем это обыкновенно предполагают. Она в самом деле обусловлена неизбежно личным характером этой философии, которая, ограничиваясь всегда рассматриванием индивида, никогда не могла реально охватить изучение рода, в силу неминуемого следствия, вытекающего из ее неосновательного логического принципа, который по существу сводится к вдохновению в собственном смысле слова, очевидно исключающему возможность всякого коллективного применения. Ее обычные формулы являются только наивным выражением ее основного духа; для каждого из ее последо-
еЛей господствующей мыслью неизменно является мысль о ^обственном «Я»: всякие другие существования, даже челове-с сКие, неясно выражаются одной отрицательной концепцией, их непосредственное целое составляет «Не-Я»... Но, исследуя дтоТ предмет еще глубже, приходится признать, что в этом, как и в ДРУГОМ отношении, метафизика и догматически и исторически оказывается в преемственной связи с самой те0логией, лишь разрушительное видоизменение которой она всегда могла составлять. В самом деле, эта черта неизменного эгоизма преимущественно принадлежит в более сильной степени теологической мысли, всегда занятой у каждого верующего по существу личными интересами, огромное преобладание которых неизбежно поглощает всякое другое соображение, и даже наивысшая преданность не могла бы здесь внушать истинное самоотвержение, справедливо рассматриваемое тогда как опасное заблуждение.
Только частое противоречие этих вымышленных интересов с реальными интересами доставило благоразумному духовенству могучее средство моральной дисциплинь1, которое нередко могло бы побуждать во имя общественного блага на удивительные жертвы; однако, последние только казались таковыми,, но сводились всегда к благоразумному уравновешиванию интересов. Доброжелательные и бескорыстные чувства, свойственные человеческой природе, должны были, без сомнения, проявляться и при этом строе и даже, в некоторых отношениях, в силу его косвенного влияния, но хотя их порывы не могли быть, таким образом, заглушены, их характер должен был все-таки подвергаться сильному искажению, которое, вероятно, не позволяет нам еще, за отсутствием чистого и прямого их выражения, познать со всей полнотой их природу и их напряженность. Позволительно, сверх того, предположить, что эта постоянная привычка к личным расчетам в области наиболее дорогих интересов верующего развивала у человека путем постепенной аналогии даже и во всяком другом отношении излишнюю осторожность, предусмотрительность и, в конечном итоге, преувеличенный эгоизм, который совершенно Не обуславливался его основной организацией, и который Поэтому сможет уменьшиться при лучшем моральном порядке. Какова бы ни была достоверность этого предположения, °стается, тем не менее, бесспорным, что теологическая мысль По своей природе по существу индивидуальна и никогда не ьШает непосредственно коллективной. Для веры — и, в °с°бенности, монотеистической — социальная жизнь не существует, ибо вера не видит той цели, к которой последняя есПрестанно стремится; человеческое общество с этой точки Рения непосредственно представляет только скопление инди-
64
Зл>-. 16S4
65
| ^т сомнению, что счастье вытекает преимущественно из •^зумной деятельности, то оно должно зависеть от инстинктов ^чувствия, хотя наша организация обыкновенно не сообщает |
видов, соединение которых почти так же случайно, как ц скоропреходяще, из которых каждый озабочен своим личные спасением, и которые рассматривают участие в спасении другого как могущественное средство лучше заслужить собственное спасение, подчиняясь предписаниям, свыше налагающим на них эту обязанность. Мы всегда, конечно, будем выражать почтительное удивление благоразумию духовенства, которое при благоприятном давлении общественного инстинкта сумело долгое время извлекать весьма важную практическую пользу из столь несовершенной философии. Но это справедливое признание не может идти до согласия искусственно удлинять этот первоначальный порядок за пределы его предварительного назначения, когда наступило, наконец, время для системы, более соответствующей всей совокупности нашей интеллектуальной и чувственной природы.
I Положительное мышление является
непосредственно социальным ь
v 56. Положительное мышление, напротив, постольку, пос-*-! кольку это возможно, является прямо общественным и дости-,/■ гает этого без всякого усилия, благодаря одной только характеризующей его реальности. Для него человек в собственном ■:>: смысле слова не существует, существовать может только человечество, так как всем нашим развитием, в каком бы а отношении его ни рассматривать, мы обязаны обществу. Если л идея общества кажется еще абстракцией нашего ума, то это преимущественно в силу старого философского мировоззрения; ибо, по правде сказать, именно идея индивида отличается —; по крайней мере, у нашего рода — таким характером. Новая; философия во всей ее совокупности будет стремиться обна-, руживать, как в действительной, так и в умозрительной жизни, связь каждого со всеми, проявляющуюся в массе различных видов — дабы сделать невольно обычным чувство тесной социальной солидарности, надлежащим образом распростра-: ненной на все времена л на все места. Не только деятельное искание общественного блага будет беспрестанно представлять > способ, наиболее пригодный и обычный для обеспечения частного благополучия, но благодаря влиянию — одновременно, более непосредственному и более чистому, а впоследствии более сильному — возможно более полное проявление великодушных наклонностей станет главным источником личного, счастья, даже когда награда будет исключительно заключаться в неизбежном внутреннем удовлетворении. Ибо если не поД'
зумной деятельности, то оно должно зависеть от инстинктов
всТ1
преобладающей энергии; ибо доброжелательные чувства
| с |
^ь единственные, которые могли бы свободно развиваться "общежитии; последнее естественно все более и более возбуждает их, открывая им бесконечное поле, между тем как оНо по всей необходимости требует известного постоянного подавления различных личных побуждений, стихийный рост которых порождал бы беспрерьшные конфликты. В этом широко захватывающем социальном единстве каждый найдет нормальное удовлетворение того стремления быть увековеченным, которое прежде могло удовлетворяться только посредством иллюзий, отныне несовместимых с нашим умственным развитием. Не имея возможности продлить свое существование иначе, как посредством рода, индивид будет таким образом стараться по возможности полнее слиться с ним, прочно связывая себя со всеми его коллективным существованием — не только настоящим, но также прошлым и, в особенности, будущим, дабы придать своей жизни ту яркость, которую в каждом случае позволяет совокупность реальных законов. Это великое отождествление может стать тем более тесным и будет тем лучше понято, что новая философия необходимо определяет этим двум видам жизни одно и то же основное назначение и один и тот же закон эволюции, заключающейся всегда, как для индивида, так и для рода, в беспрерывном поступательном движении, главная цель которого была указана выше; это — стремление доставить, с одной и с другой стороны, преобладание человечности, или сочетание ума с общественностью, над животностью в собственном смысле слова. Поскольку все наши чувства способны развиваться только посредством прямого и беспрерывного их упражнения, тем более необходимого, что вначале они отличаются менее энергичным действием, то всякому обладающему даже эмпирически истинным знанием человека было бы излишне далее Доказывать необходимое превосходство положительного мышления над старым теол ого-метафизическим направлением в ооласти здравого и деятельного подъема социального инстинкта. Это превосходство столь заметно, что общественный разум, ез сомнения, в достаточной степени признает его задолго до ого момента, когда соответственные учреждения смогут над-е*ащим образом провести в жизнь его счастливые свойства.
66
Ъ*
67
Часть третья
УСЛОВИЯ ТОРЖЕСТВА ПОЛОЖИТЕЛЬНОЙ ШКОЛЫ. СОЮЗ ПРОЛЕТАРИЕВ И ФИЛОСОФОВ
Глава первая ВВЕДЕНИЕ ВЫСШЕГО НАРОДНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
/. Соотнощение между распространением положительных понятий и настроениями современной среды
57. Совокупность предыдущих указаний, само собой возникающее превосходство новой философии над каждой из школ, оспаривающих в наши дни господство друг у друга, является теперь в такой же мере выяснением с социальной точки зрения, насколько оно уже было охарактеризовано со стороны интеллектуальной; — по крайней мере, постольку, поскольку это позволяют размеры настоящего «Слова», и насколько это возможно без необходимой помощи указанного сочинения. Заканчивая эту краткую оценку, важно отметить благоприятное соотношение, естественно устанавливающееся между этим филосоо^ским методом и разумными, но эмпирическими настроениями, которые благодаря современному опыту становятся отныне все более и более преобладающими как у управляемых так и у управляющих. Заменяя непосредственно бесплодную политическую агитацию широким умственным движением, положительная школа, в результате систематического исследования, объясняет и обосновывает безразличие или отвращение, которые общественный разум и благоразумие правительств согласно проявляют по отношению ко всякому серьезному и непосредственному социальному строительству теперь, в эпоху, когда могут существовать учреждения только чисто предварительного или переходного характера; ибо покуда будет продолжаться идейная анархия; эти меры будут лишены сколько-нибудь достаточного разумного основания.
Призванная прекратить, наконец, основной беспорядок единственными средствами, которые только и могут взять вер" над ним, новая школа нуждается прежде всего в беспрерывном поддержании материального порядка, как внутреннего, так й внешнего, без чего никакое серьезное социальное размышлен#е не может быть ни надлежаще встречено, ни даже удовлетвО' рительно выработано. Она стремится, таким образом, да!* оправдание и оказать содействие вполне правильно заботе» внушаемой теперь всюду идеей достижения единственного великого политического результата, который оказался 6Ы
редственно совместимым с современным положением. НеП поЛОжение, сверх того, делает его особенно ценным ^Т°едствие тяжелых затруднений, которые оно создает на его ^L выдвигая в конце неразрешимую проблему — поддер-
окого мо-
Лттвать некоторый политический порядок среди глуб ^^льного беспорядка. Помимо своих будущих трудов, положи-Р наЯ школа непосредственно приобщается к этому великому телу в силу своей прямой тенденции коренным образом дискредитировать различные современные школы; она уже ^yqme, чем каждая из них, выполняет оставшиеся еще у них противоположные функции; в ней одной эти последние сами собой совмещаются так, что она сразу же показывает себя более органической, чем теологическая школа, и более прогрессивной, чем метафизическая, никогда не угрожая опасностью реакции или анархии, свойственных соответственно каждой из этих двух школ. С тех пор, как правительства по существу отказались, хотя и не явно, от всякого серьезного возвращения к прошлому, а народы от всякого резкого потрясения учреждений, — новой философии остается только просить у той и другой стороны, — всюду по существу благоприятно подготовленных (по крайней мере, во Франции, где должна, главным образом, совершиться сначала систематическая обработка) лишь обычного отношения, т.е. свободы и внимания. При этих естественных условиях положительная школа стремится, с одной стороны, укреплять все современные прерогативы власти за их обладателями и, с другой, налагать на последних моральные обязанности, все более и более соответствующие истинным потребностям народов.
58. При указанном бесспорно заслуженном новой школой отношении властей и народов с первого взгляда получается такое впечатление, что единственными существенными препятствиями торжеству положительной школы отныне должны явиться только те, которые будут обусловлены неспособностью или нерадением ее проповедников. Но более зрелая оценка показывает, что, напротив, новая философия должна встречать Энергичное сопротивление со стороны почти всех в настоящее Ремя деятельных умов уже вследствие трудности того обнов-ения, с которым было бы сопряжено их непосредственное РИобщение к ее главной работе. Если бы это неизбежное Ротиводействие должно было исходить исключительно от «логически или метафизически настроенных умов, оно ост °ТаШ1яло ^ы незначительнУю реальную опасность, ибо ctr3^^ ^ы М0ГУЩественная поддержка тех, кто преимуще-'OfcJi010 занимаются изучением положительных наук, а их дег1° и влияние с каждым днем увеличивается. Но в силу ° объяснимого рокового обстоятельства, именно со сто-
69
роны этих последних новая школа должна, может быть, ожидать
наименьшей поддержки и наибольших затруднений: филосо.
фия, непосредственно вытекающая из наук, встретит, вероятно
наиболее опасных своих врагов в лице ученых, разрабатыва»
ющих теперь эти науки. Главный источник этого печального
недоразумения заключается в слепой узкой специализации,
которой резкой отличается современное научное мышление,
носящее по необходимости частный характер в виду возрас-
тающей сложности изучаемых явлений... Это предварительное
движение, которое опасная академическая рутина старается
теперь увековечить преимущественно среди геометров, приви
вает каждому уму истинно положительный метод мышления
только в крайне узкой области идей и оставляет все остальное
в теолого-метафизическом тумане или отдает во власть еще
более стеснительному эмпиризму. Отсюда истинно положитель
ное мышление, соответствующее совокупности различных
научных трудов, оказывается по существу непонятным в полной
мере ни одним из тех, которые таким образом естественно
подготовили его. Все более и более проникаясь этой неиз
бежной тенденцией, ученые, в собственном смысле слова,
обыкновенно доходят в наш век до непреодолимого отвраще
ния ко всякой общей идее и до полной неспособности верно
оценить какую-либо философскую концепцию. Опасность этого
противодействия легче, впрочем, будет понять, приняв во
внимание, что, порожденное умственными привычками, оно
должно было затем затронуть различные соответственные
интересы, которые организация у нас научной деятельности
глубоко связывает, преимущественно во Франции, с этой
пагубной специализацией... Таким образом новая философия,
непосредственно требующая цельного направления и способ
ствующая рождающейся науке о социальном развитии, пре
тендующая стать выше всех сложившихся теперь дисциплин,
— необходимо встретит глубокую неприязнь, одновременно
активную и пассивную, в предрассудках и страстях единствен
ного класса, который мог бы прямо доставить ей умозритель
ную точку опоры и среди которого она долгое может надеяться
только на отдельных приверженцев, быть может, более редких>
чем среди всед других классов... |
2. Необходимая всеобщность этого образования
59. Чтобы надлежащим образом преодолеть это стихийн°в объединение различных сопротивлений, оказываемых ей м*0' сой мыслящих людей (понимая это слово в собственное смысле), положительная школа может прибегнуть к единствен'
^У общему средству — к прямому и настойчивому обратят0 к всеобщему здравому смыслу, стараясь отныне си- &е аТИчески распространять среди активных слоев населения сТ нь1е научные труды, способные создать необходимое ос-гЛ „ание ее великого философского построения. Эти предва-Нцтельные исследования, в которых до сих пор естественно Р обладал эмпирический дух специализации, направлявший
соответственные науки, — рассматривается и изучается как если бы каждое из них должно было по преимуществу подготовить к той или иной исключительной профессии; это обстоятельство очевидно лишает возможности даже тех, которые обладали бы наибольшим досугом, когда либо обнять многие знания или, по меньшей мере, столько их, сколько потребовалось бы для дальнейшей выработки здоровых общих концепций. Но так больше не может продолжаться теперь, когда образование имеет своим прямым назначением всеобщее воспитание, необходимо изменяющее, вопреки всякой противной тенденции, его характер и направление. В самом деле, средний человек, который не хочет стать ни геометром, ни астрономом, ни химиком и т.д., постоянно испытывает одновременную потребность во всех главных науках, сведенных к их основным понятиям; ему нужна, по замечательному выражению нашего великого Мольера, ясность во всем. Эта необходимая одновременность перестает для него существовать только тогда, когда он рассматривает эти знания в их отвлеченном и общем назначении как единственное рациональное основание совокупности человеческих концепций; он ее вновь встречает, хотя не столь непосредственно, даже по отношению к различным применениям, из которых каждое, вместо того чтобы относиться исключительно к данной отрасли естественной философии, по существу более или менее зависит от всех прочих. Таким образом, всеобщее распространение главных приобретений положительного знания назначено теперь не только для удовлетворения потребности уже весьма резко выраженной у широких кругов общества, которое все более и более сознает, что науки вовсе не созданы исключительно 5^ Ученых, а существуют преимущественно и, главным образом, для него самого. В силу счастливого, само собой
озникающего взаимодействия, такое назначение, когда оно Улуч^ Наллежаще развито, должно будет коренным образом Cjj^FttHTb современное научное мышление, избавляя его от Тем ТВеннои ем^ слепои и узкой специализации и давая ему МыйСаМЬШ возможность мало-помалу приобретать необходи->|ч Для его главной миссии истинно философский характер. бЬ1л ^рть является единственным, благодаря которому можно ° бы в наше время, минуя класс специалистов ученых, из
70
I
71
массы рассудительных людей постепенно создать обширны^ естественно складывающийся трибунал, решения которого быд^ бы столь же беспристрастны, как и неопровержимы, и перед которым навсегда исчезнут многие ложные научные воззрения' последние по необходимости примешались в течение дву^ последних веков к истинно положительным доктринам в период их предварительной обработки и, сверх того, неизбежно будут их искажать, покуда эти споры не предстанут, наконец непосредственно перед судом всеобщего здравого смысла. В эпоху, когда нужно ожидать прямой успешности только от чисто временных мер, хорошо приспособленных для нашего переходного положения, необходимое создание такой общей точки опоры для всей совокупности философских трудов становится, на мой взгляд, главным социальным результатом, которого можно было бы теперь достигнуть широким и полным распространением в массах реальных знаний; общество таким образом, окажет новой школе услугу вполне равноценную той, которую оно само от нее получит.
60. Этот великий результат не мог бы быть достигнут в
полной мере, если бы это беспрерывное обучение оставалось
предназначенным для одного какого-либо, даже чрезвычайно
обширного класса; во избежание неудачи нужно всегда иметь
в виду всю совокупность умов. В нормальном состоянии,
которое должно подготовить это движение, все без исключения
и различия будут всегда испытывать одну и ту же основную
потребность в этой первоначальной философии, вытекающей
из совокупности реальных понятий и долженствующей тогда
стать систематическим основанием человеческой мудрости, как
практической, так и умозрительной, и выполнять более со
вершенным образом необходимую социальную функцию, не
когда принадлежавшую всеобщему христианскому образованию.
Весьма важно, таким образом, чтобы новая философская школа
с самого момента своего зарождения по возможности развивала
эту великую элементарную черту социальной всеобщности,
которая, относясь в конечном счете к ее главному назначению)
составит теперь ее наибольшую силу в борьбе с различными
препятствиями, какие она должна встретить.
-1 3. По существу народное назначение этого образования '
61. Дабы лучше подчеркнуть эту необходимую тенденцию)
внутреннее убеждение — сначала инстинктивное, затем си
стематическое — меня издавна побуждало всегда изображать
систему образования... как предназначенную преимущественно
для наиболее многочисленного класса, который при существу'
72
| joineM |
положении вещей остается лишенным всякого правиль-
ого обучения. Ибо чисто теологическое воспитание, все более более изгоняемое и только временно замененное, единственно для интеллигентных людей, некоторым метафизическим и словесным образованием, не могло получить, в особенности 0 франции, никакой равноценной замены для народной
массы.
Важность и новизна этого постоянного стремления, мое горячее желание, чтобы оно было надлежащим образом оценено и даже, осмелюсь это сказать, вызвало бы подражание, обязывают меня указать здесь главные мотивы того духовного взаимодействия, которое должно таким образом специально установиться теперь между пролетариями и новой философской школой, но с тем, чтобы распространяемое последней образование не должно было обойти какой-либо класс. Какие бы препятствия этому сближению ни создавали с одной и с другой стороны отсутствие рвения или возвышенности чувств, легко, тем не менее, признать вообще, что из всех частей современного общества — народ, в собственном смысле слова, в силу стремлений и потребностей, обусловленных его особенным положением, должен быть по существу лучше расположенным сочувственно принимать новую философию, которая, в конце концов, должна найти здесь свою главную идейную и социальную опору.
62. Первое соображение, которое важно углубить, хотя оно преимущественно отрицательного характера, вытекает в данном случае из тщательной оценки того, что с первого взгляда могло бы казаться обстоятельством, представляющим собой серьезное затруднение, т.е. из оценки отсутствия в настоящее время всякого умозрительного развития. Без сомнения, достойно сожаления, например, что популярное преподавание астрономической философии не находит еще у всех тех, для кого оно преимущественно назначено, известных предварительных математических знаний, которые сделали бы его одновременно более плодотворным и более доступным, и которые теперь по необходимости приходится предполагать. Но этот самый пробел Встретился бы также у большинства других современных классов в ту эпоху, когда положительное образование остается ограбленным (во Франции некоторыми специальными профессиями, главным образом связанными с политехнической или ^еДИцинскими школами). Здесь, таким образом, нет ничего аКого, что было бы действительно характерной особенностью *^их пролетариев, что же касается обычного отсутствия у ^х той формы правильного развития, в которой его получают со!н!?Ь пР°свеШенные классы, то я не боюсь впасть в фшго-Фское преувеличение, утверждая, что вместо действительного
73
затруднения отсюда вытекает значительное преимущество дщ народных умов. Не возвращаясь здесь к критике, к несчасть^ чрезвычайно легкой, давно уже в достаточной степени выподч ненной и все более и более подтверждаемой повседневны^ опытами в глазах большинства рассудительных людей, быд0 бы трудно придумать теперь более неразумную подготовку ^ по существу более опасную для обычного применения ^ реальной жизни, как активной, так даже и умозрительной, че)ц та, которая вытекает из этого бесполезного образования состоящего сначала из слов затем из сущностей, — образо. вания, на которое тратится еще столько драгоценных годов нашей молодости. Большей части лиц, получающих такое образование, оно внушает в течение всей их жизни только почти непреодолимое отвращение ко всякому умственному труду; но эти опасности становятся еще более серьезными для тех, кто на нем специализируется. Неспособность к действительной жизни, презрение к простонародным профессиям, бессилие надлежащим образом оценить какое-либо понятие положительной философии и вытекающая отсюда вскоре антипатия очень часто располагают их теперь способствовать бесплодной метафизической агитации, которую беспокойные личные притязания, развитые этим пагубным воспитанием, скоро сделают опасной для политического порядка. Эта агитация, сверх того, ведется под непосредственным влиянием извращенной исторической эрудиции, выдвигающей на первый план ложное понятие о социальном типе, свойственном древности, и тем самым обыкновенно препятствующей правильному пониманию новейшей общественности. Если принять во внимание, что почти все те, которые в той или иной области.руководят теперь общественными делами, были подготовлены именно таким образом, то не приходится удивляться ни позорному невежеству, которое они слишком часто обнаруживают по поводу малейших даже материальных предметов, ни их частой склонности пренебрегать содержанием ради формы, ставя выше всего искусство красиво говорить, как бы противоречивым или губительным ни становилось применение этого красноречия, ни, наконец, специальной тенденции наших ученых жадно поглощать все заблуждения, рождающиеся ежедневно среди нашей умственной анархии. Такая оценка располагает, напротив, поражаться тому, что эти различны6 бедствия не принимают обыкновенно более широких размеров» она приводит к глубокому восхищению природной справеД' ливостью и природной мудростью человека, которые, поД влиянием счастливого побуждения, свойственного совокупно' сти нашей цивилизации, по большей части сами собой умеряЮ? эти вредные последствия нелепой системы общего воспитания-
Так как эта система была, начиная с конца средних веков, как она является еще и теперь, главной социальной точкой поры метафизического духа — сначала в борьбе с теологией, °ятеМ также в выступлениях против науки, — то, легко понять, иго классы, которые она не смогла охватить, в силу этого самого должны быть гораздо меньше заражены этой переходной философией и поэтому лучше подготовлены к положительному мышлению. Таково важное преимущество, которое отсутствие схоластического воспитания доставляет нашим пролетариям, и которое делает их, как это показывает повседневный опыт, по существу менее восприимчивыми к различным вносящим смуту софизмам, чем большинство образованных людей, не взирая на то, что их социальные страсти систематически возбуждаются.
Некогда они должны были быть глубоко порабощены теологией и в особенности католической; но во время их умственного освобождения метафизика могла только слегка задеть их, ибо она не встретила необходимой для ее упрочения специальной культуры; только положительная философия сможет снова захватить их всецело и глубоко. Предварительные условия, столь горячо рекомендованные родоначальниками этой окончательной философии, должны таким образом здесь оказаться выполненными лучше, чем где бы то ни было: если бы знаменитая формула tabula rasa (table rase)'Бекона и Декарта была когда-либо вполне осуществима, то это наверное было бы среди современных пролетариев, которые, главным образом во Франции, гораздо более, чем всякий другой класс приближаются к идеальному типу, подготовленному к рациональному положительному методу.
63. Исследуя глубже и тщательнее это естественное тяготение народных умов к здоровой философии, легко признать, что оно должно всегда вытекать из основной солидарности, которая... непосредственно связывает истинный философский ДУХ с его главным необходимым источником — всеобщим здравым смыслом. В самом деле, не только этот здравый смысл, столь справедливо превознесенный Декартом и Бэконом, должен теперь оказаться более чистым и более энергич-НЬ1м У низших классов уже в силу счастливого отсутствия с*оластической культуры, делающего их менее доступными смУтным или софистическим привычкам; к этому временному Различию, которое лучшее воспитание просвещенных классов
j. Tabula rasa (лат.) — стертая доска (на которой ничего не написано); зречение, употребляемое в переносном смысле для обозначения пустого Чел*8' На КОТОРОМ можно писать что угодно (в т.ч. восприимчивого ко всему °века). (Примечание редактора.)
74
1
75
постепенно рассеет, нужно добавить также другое, по необ. ходимости постоянное, относящееся к умственному влиянию различных социальных функций, свойственных обеим катего. риям умов, соответственно характеру их обычных трудов, с тех пор, как реальное воздействие человечества на внешний мир само собой начало организовываться у современных народов, оно требует беспрерывного сочетания двух особых классов, чрезвычайно неравных по численности, но одинаково необходимых: с одной стороны, всегда малочисленные, пред. приниматели, в собственном смысле слова, которые, владея различными соответственными материалами, включая сюда деньги и кредит, руководят совокупностью каждой операции, принимая на себя поэтому главную ответственность за какие то ни было результаты; с другой стороны — непосредственные производители, которые, живя периодической заработной платой и образуя громадное большинство трудящихся, исполняют со своего рода отвлеченною целью каждый из простейших актов, не заботясь особенно об их конечной цели. Эти последние единственно находятся в непосредственном общении с природой, между тем как первые имеют преимущественно дело с обществом. В силу необходимого следствия, вытекающего из этих основных различий, умозаключительная сила, которую мы признали присущей промышленной жизни для самопроизвольного развития положительного мышления, должна обыкновенно себя лучше чувствовать среди производителей, чем среди предпринимателей: ибо собственные труды первых более просты по своему характеру, преследуют более ясную цель, имеют более близкие результаты и вызываются более повелительными условиями. Таким образом, положительная школа сумеет надлежащим образом проникнуть в эту обширную социальную среду; она должна будет, естественно, находить здесь более легкий доступ для всеобщего образования и более горячее сочувствие своему философскому обновлению. Она должна будет в то же время встретить здесь не менее драгоценные, чем эта умственная гармония, сходные моральные черты, в виду общей материальной беззаботности, сама собою сближающей наших пролетариев с истинным классом философов, по крайней мере тогда, когда последний усвоит, наконец, нравы, соответствующие его социальному назначению. Это счастливое положение вещей, столь же благоприятное для всеобщего порядка, как для истинного личного счастья, приобретает тогда более нормальное значение, вследствие систематизации общих отношений, долженствующих существовать между этими двумя крайними элементами положительного j общества. Но, начиная с настоящего момента, новая философия может существенно облегчить этот рождающийся союз, j
полняя незначительный досуг, который повседневные заня-^ оставляют нашим пролетариям для их умозрительного бразования. Если, в некоторых исключительных случаях безмерного обременения трудом, это беспрерывное препятствие должно в самом деле казаться способным помешать умственному развитию, то оно обыкновенно компенсируется характером той мудрой непредусмотрительности, которая в каЖДом естественном перерыве обязательных работ дает разуму полную возможность располагать собой. Недостаток в истинном досуге должен обыкновенно ощущаться только в высшем классе, который, казалось бы наиболее им наделен; ибо уже по причине своего богатства и своего общественного положения, он занят преимущественно тревожными делами, почти никогда не допускающими истинного интеллектуального и морального спокойствия. Это состояние, напротив, должно быть легким как для мыслителей, так и для производителей в виду их общего само собой получающегося освобождения от забот, относящихся к употреблению капиталов, и вследствие их независимости от естественной регулярности их повседневной жизни.
64. Когда эти различные умственные и моральные тенденции будут надлежащим образом действовать, то именно между пролетариями должно будет лучше всего осуществиться это всеобщее распространение положительного образования, являющегося необходимым условием для постепенного выполнения философского обновления. И именно также у них это знание сможет приобрести в наибольшей степени чисто умозрительный характер, ибо окажется наилучшим образом избавленным от тех своекорыстных взглядов, которые сюда вносят более или менее непосредственно высшие классы, всегда занятые Расчетами жадности или честолюбия. Видя в нем сначала всеобщее основание всей человеческой мудрости, они будут затем находить в нем, как в изящных искусствах, обычное приятное развлечение от своих повседневных трудов. Так как 5х Неизбежное социальное положение должно сделать гораздо Ьолее драгоценным такое научное и эстетическое развлечение, 0 было бы странно предположить, что правящие классы Увидят в нем, напротив, основной мотив к тому, чтобы лишать ^ Позитивного образования, систематически отказывая им в ДИнственном удовольствии, которое могли бы неограниченно
Делять даже те, кому приходится благоразумно отрекаться Ча К1енее Доступных наслаждений. Правда, такой отказ, весьма в ст° Диктуемый эгоизмом и необдуманностью, иногда моти-ф*^ется тем соображением, что эта демократизация филосо-бесгг пРивела бы к чрезмерному увеличению современного
порядку развивая уже весьма ярко выраженное гибельное
77
стремление к всеобщему уничтожению классовых различий. Но это естественное опасение — единственно крупное возражение, заслуживающее в этом вопросе серьезного обсуждения, выте. кает теперь в большинстве случаев из неразумного смешения положительного образования — одновременно эстетического и научного — с единственно организованным теперь метафизическим и словесным образованием. Последнее оказывает, как мы это уже признали, чрезвычайно возбуждающее действие на просвещенные классы, и оно стало бы, на самом деле, гораздо более опасным, если бы распространялось на пролетариев, где оно развило бы, помимо отвращения к материальным занятиям, чрезмерное честолюбие. Но, к счастью, они еще менее расположены его добиваться, чем те, от кого это зависит, желают им его дать. Что же касается разумно понятых и надлежаще направленных положительных знаний, то они отнюдь не могут иметь такого влияния: находясь в связи и применяясь по своей природе ко всем практическим работам, они, напротив, стремятся укреплять или даже внушать склонность к ним либо облагораживая их обычный характер, либо смягчая их тяжелые последствия; приводя, сверх того, к ясной оценке различных социальных положений и необходимо связанных с ними тягостей, они подсказывают ту мысль, что действительное счастье совместимо со всякими условиями существования лишь бы они были честно дополнены и разумно приняты. Вытекающая из них общая философия учит, что человек или, вернее, человечество есть первое из известных нам существ, призванное, в силу совокупности реальных законов, по возможности и во всех отношениях, беспрерывно совершенствовать естественный порядок, не беспокоясь никакими нелепым тревогами; эта идея стремится глубоко пробуждать всеобщее деятельное чувство человеческого достоинства. В то же время эта философия сама собой ограничивает чрезмерную гордость, которую она могла бы порождать, показывая со всех точек зрения и с полной очевидностью насколько мы оказываемся ниже охарактеризованных цели и типа как в действительности, так и даже в умозрительной жизни; здесь мы почти на каждом шагу чувствуем, что наши величайшие усилия могут всегда преодолеть только незначительную часть основных затруднений.
65. Невзирая на высокую важность различных предшествовавших мотивов, имеются соображения еще более сильные побудить преимущественно умы народных масс способствовать теперь философской деятельности положительной школы своим неизменным рвением ко всеобщему распространению реальных знаний, которые идут навстречу главным коллективным потребностям социального положения пролетариев.
Глава вторая н Л,,,:
СОЗДАНИЕ НАРОДНОЙ ПОЛИТИКИ if l J*
/. Народная полшпика, всегда социальная, должна щащь
преимущественно моральной ,,.,•■,
66. С тех пор, как начался великий современный кризис, политических столкновениях народ являлся и еще теперь является простым вспомогательным элементом. Участвуя в борьбе, народ надеется, конечно, добиться некоторого улучшения своего общего положения; но это улучшение, очевидно, не может быть согласовано со взглядами и целью, действительно ему присущими. Все обычные споры оставались по существу ограниченными различными высшими или средними классами, ибо предметом их было преимущественно обладание властью. Народ же долгое время не мог непосредственно интересоваться такими конфликтами, так как природа нашей цивилизации, очевидно, не позволяет пролетариям надеяться и даже желать сколько-нибудь значительного участия в политической власти в собственном смысле этого слова. Поэтому, добившись всех социальных результатов, каких они могли ожидать при временном переходе политического господства от духовенства и феодальной аристократии к метафизикам и легистам, они теперь все более и более безразлично относятся к бесплодному продолжению этой все более и более жалкой борьбы, отныне почти сведенной к пустому личному соперничеству. Каковы бы ни были повседневные усилия метафизической агитации втянуть их в эти пустые споры, соблазняя их тем, что называют политическими правами, — народ, в особенности во Франции, инстинктивно понял уже, насколько было бы призрачным или ребячески несерьезным обладание такой привилегией, которая даже при ее нынешней степени распространения не внушает обыкновенно никакого истинного Интереса большинству из тех, кто исключительно ею пользуйся. Народ, по существу, может интересоваться только фактическим применением власти, в чьих бы руках она ни Находилась, а не ее специальным завоеванием. Как только Политические или, вернее, отныне социальные вопросы будут обыкновенно относиться к форме, в которой власть должна Ь1ть осуществлена, дабы лучше достигнуть своего общего Назначения, затрагивающего у современных народов пролетар-Кие массы, тотчас же придется признать, что наблюдаемое еперь презрение отнюдь не ведет к опасному безразличию; £° этого момента народное мнение останется чуждо этим °Рам, которые с точки зрения здравомыслящих людей,
78
79
увеличивая непрочность всех властей, стремятся специально задержать необходимый переворот. Одним словом, народ естественно, расположен желать, чтобы тщетное и бурное обсуждение прав было, наконец, заменено плодотворной ц спасительной оценкой различных основных обязанностей, как общих, так и частных. Таков сам собой выдвигающийся принцип тесного соотношения, которое, будучи рано или поздно при-нято, неминуемо соединит народный инстинкт с социальной деятельностью положительной философии, ибо это великое превращение, очевидно, равноценно переходу современной политической агитации в простое философское движение; первый и главный результат последнего будет действительно состоять в прочном построении всеобщей морали действия, предписывающей каждому деятелю, личному или коллективному, наиболее соответствующие основной гармонии правила поведения. Чем больше будут размышлять об этом естественном отношении, тем полнее будет признано, что эта решительная перемена, которую могло произвести только положительное мышление, может теперь находить опору лишь у народа в собственном значении слова, единственно расположенного хорошо ее понять и глубоко ею заинтересоваться. Предрассудки и страсти, свойственные высшим или средним классам, сообща препятствуют им первыми понять в достаточной степени всю важность этой новой политической задачи: ибо обыкновенно они должны больше интересоваться преимуществами, сопряженными с обладанием властью, чем опасностями, вытекающими из неправильного осуществления последней. Если народ теперь относится и должен впредь относиться безразлично к непосредственному обладанию политической властью, то он никогда не может отказываться от необходимой доли постоянного участия в моральной власти; это —' единственная власть, истинно доступная всем, обеспечивающая всеобщий порядок не только без всякой для него опасности, но и, напротив, с его наибольшей повседневной выгодой; она уполномачивает каждого, во имя общей основной доктрины, надлежащим образом призывать сильнейших мира к исполнению различных основных обязанностей. Правда, предрассудки, присущие переходной или революционной эпохе, должны были также иметь некоторый успех среди наших пролетариев; они, в самом деле, поддерживают здесь прискорбные иллюзии о бесконечном значении собственно политических мер; они мешают оценивать, насколько справедливое удовлетворение великих народных интересов зависит теперь более от воззрений и нравов, чем от самих учреждений, истинное преобразование которых, в настоящее время невозможное, требует прежде всего духовной реорганизации. Но можно утверждать, что это
пасительное образование положительной школе будет гораздо пеГче проводить в народные умы, чем распространять среди всех Других классов, как потому, что отрицательная метафизика не могла там достаточно укорениться, так, в особенности, в силу постоянного давления социальных потребностей, присущих их необходимому положению. Эти потребности по суще-сТВу относятся к двум основным условиям — внутреннему и внешнему, — тесно связанным по своей природе: речь, на самом деле, идет о надлежащем обеспечении всем сначала права на нормальное воспитание, затем — на правильный труд; такова в сущности истинная социальная программа пролетариев. Действительной популярностью может пользоваться только та политика, которая необходимо будет стремиться к достижению этой двоякой цели. А таков, очевидно, сам собой складывающийся характер социальной доктрины, исповедуемой новою философскою школой. Наши предыдущие соображения избавляют нас здесь по этому вопросу от всяких новых разъяснений, которые сверх того являются предметом столь часто упоминаемого в этом «Слове» труда. Важно только добавить по этому поводу, что необходимое сосредоточение наших мыслей и нашей деятельности на реальной жизни человечества, устраняя всякие напрасные мечтания, будет в особенности стремиться сильно укреплять моральную и политическую связь народа, в собственном смысле слова, с истинной новой философией. Своим верным инстинктом он в самом деле скоро почувствует в этом новый сильный мотив направлять практическую общественную деятельность преимущественно к мудрому беспрерывному улучшению своего собственного общего положения. Нелепые надежды, присущие старой философии, очень часто внушали, напротив, презрительное пренебрежение или полное равнодушие к такому прогрессу, так как он естественно должен был казаться недостойным серьезного внимания рядом с этой вечной перспективой само собой наступающего бесконечного воздаяния за всякие страдания.
2. Характер участия правительств в распространении положительных понятий
67. Эта краткая оценка достаточна теперь для того, чтобы с Различных основных точек зрения выяснить необходимое тяготение низших классов к положительной философии, ко-ТоРая, как только она придет с ними в тесное соприкосно-Вение, должна получить у них свою главную естественную, одновременно умственную и социальную, опору: в то же время Теологическая философия годна только для высших классов,
80
81
политическое главенство которых она стремится увековечить, точно так же, как метафизическая обращается преимущественно к средним сословиям, деятельному честолюбию которых она благоприятствует. Всякий размышляющий ум должен, таким образом, наконец, понять поистине основное значение, которое представляет теперь мудрое и систематическое введение в общее употребление положительных знаний, по существу назначенных для пролетариев, дабы выработать в их среде здоровую социальную доктрину. Различные наблюдатели, способные хотя бы на минуту отвлечься от водоворота повседневных забот, единодушно сожалеют и, конечно, весьма резонно, об анархическом влиянии, оказываемом в наше время софистами и риторами. Но эти справедливые сожаления неизбежно останутся тщетными, пока не будет лучше понята необходимость выйти, наконец, из того умственного состояния, когда официальное воспитание может обыкновенно подготовить только риторов и софистов, стихийно стремящихся затем распространять тот же дух через газеты, романы и драмы среди низших классов, которых никакое правильное образование не гарантирует от метафизической заразы, отвергаемой только их естественным рассудком. Хотя нужно надеется, что современные правительства вскоре поймут, насколько всеобщее распространение реальных знаний может все более и более способствовать их беспрерывным усилиям поддерживать необходимый порядок, тем не менее не следует еще ожидать от них, ни даже желать их истинно деятельного сотрудничества в этом великом процессе подготовки умов, который должен долгое время вытекать преимущество из свободного частного соревнования, внушенного и поддерживаемого истинными философскими убеждениями.
Сохранение несовершенной и примитивной политической гармонии, беспрестанно устанавливаемой среди нашего умственного и морального беспорядка, слишком поглощает их и заставляет их даже стоять на точке зрения слишком низкой для того, чтобы они могли достойно оценить природу и условия такого труда; нужно лишь стараться дать им понять его важность. Если бы правительства, движимые несвоевременным усердием, пытались теперь руководить этим делом, они могли бы привести только к глубокому его искажению, значительно умаляя его успешность, так как не связанное с достаточно законченной философией, оно скоро выродилось бы в бессвязное накопление поверхностных частностей. Таким образом положительная школа, являясь продуктом деятельного и добровольного сотрудничества истинно философских умов, будет пока для надлежащего выполнения своей великой социальной задачи просить наши западные правительства лишь о пред-
оставлении полной свободы изложения и обсуждения ее учения, сВободы, равноценной той, которою пользуются уже теологическая и метафизическая школы. Первая из них может с высоты тысяч своих священных трибун превозносить абсолютное превосходство своей вечной доктрины и предавать всех своих противников бесповоротному осуждению; другая — на многочисленных кафедрах, содержимых для нее национальной щедростью, может ежедневно доказывать перед громадными аудиториями всеобщую целесообразность своих онтологических концепций и высокие качества ее литературных знаний. Не претендуя на такие преимущества, которые могут быть приобретены единственно в силу времени, положительная школа по существу просит теперь только права на постоянный доступ в общественные помещения, где она имела бы возможность непосредственно доказать свою окончательную способность одновременно удовлетворить все наши социальные потребности, мудро пропагандируя единственно систематическое образование, которое могло бы отныне подготовить действительный переворот, сначала идейный, затем моральный и, наконец политический. Лишь бы только этот свободный доступ остался для нее всегда открытым, — а она уже, опираясь на добровольное и бескорыстное усердие ее редких проповедников, благоприятствуемое всеобщим здравым смыслом и побуждаемое возрастающим давлением основного положения вещей, не побоится выдерживать с этого момента деятельную философскую борьбу против даже объединенных многочисленных и могущественных органов двух старых школ. Не приходится также опасаться, что государственные люди отныне резко изменят в данном случае свою беспристрастную умеренность, обусловленную их все более и более обнаруживающимся собственным безразличием в области умозрения; положительная школа может в этом отношении рассчитывать на обыкновенную благосклонность наиболее умных их них не только во Франции, но также и на всем нашем Западе. Их постоянный надзор за этим свободным народным образованием вскоре ограничится лишь требованием, как неизменного условия, истинно положительной философии, отклоняя с неумолимой строгостью еще слишком угрожающее введение смутных или софистических умозрений. Но в этом отношении основные Потребности положительной школы прямо совпадают с естественными обязанностями правительств; ибо, если последние Должны отвергать подобное злоупотребление вследствие его анархической тенденции, то первая, помимо этого справедливого мотива, считает его совершенно противным основному Назначению народного образования, так как оно оживляло бы т°т самый метафизический дух, в котором она видит теперь
82
83
главное препятствие торжеству новой философии в обществе. По этой, как и по многим другим причинам, положительные философы будут себя всегда чувствовать почти в такой же мере, как и действующие власти, заинтересованными в беспрерывном поддержании внутреннего порядка и внешнего мира, ибо они в этом видят наиболее благоприятное условие для истинного интеллектуального и морального возрождения: только со свойственной им точки зрения они должны на более далеком расстоянии замечать то, что могло бы повредить или способствовать этому великому политическому результату, вытекающему из всей совокупности нашего переходного положения.
Глава третья НЕОБХОДИМЫЙ ПОРЯДОК ПОЛОЖИТЕЛЬНЫХ НАУК
68. Теперь мы во всех отношениях достаточно охарактеризовали чрезвычайную важность, которую представляет собой всеобщее распространение — в особенности среди пролетариев — положительных знаний в целях создания отныне необходимой (одновременно умственной и социальной) точки опоры философскому труду, который должен постепенно произвести духовное преобразование современных обществ. Но такая оценка осталась бы еще неполной и даже недостаточной, если бы конец этого «Слова» не был посвящен установлению основного порядка соответствующего этому ряду наук, с тем, чтобы точно определить истинное положение, которое должна занять в их совокупности та, какою этот трактат займется затем исключительно. Это дидактическое расположение не только далеко не является безразличным, как это очень часто предполагают, исходя из нашего ложного научного строя, — но, напротив, можно утверждать, что именно оно преимущественно обуславливает главную идейную или социальную плодотворность великого подготовительного процесса. Сверх того, существует тесная солидарность между энциклопедической концепцией, следствием которой оно является, и основным законом эволюции, служащим опорой для новой общей философии.
/. Закон классификации r'.vr
69. Такой порядок должен по своей природе отвечать двум основным условиям — догматическому и историческому — точки соприкосновения которых необходимо выяснить прежде
всего: первое состоит в расположении наук согласно их последовательной зависимости, так, чтобы каждая опиралась на предыдущую и подготовляла следующую; второе предписывает располагать их сообразно ходу их действительного развития, переходя всегда от более древних к более новым. Само собой получающаяся равномерность этих двух энциклопедических путей зависит вообще от основного тождества, неизбежно существующего между индивидуальной и коллективной эволюциями; последние, будучи одинакового происхождения и имея аналогичное назначение и одну и ту же движущую силу, должны всегда представлять соответственные фазисы, за исключением единственного различия в продолжительности, напряженности и быстроте, обусловленных несходством этих двух порядков явлений. Это необходимое совпадение позволяет, таким образом, рассматривать оба способа как две соотносительные формы одного энциклопедического принципа, так что обыкновенно оказывается возможным употреблять ту из них, которая в каждом случае наилучше обнаруживает интересующие отношения; то же совпадение дает драгоценное средство постоянно проверять одним из них результаты, полученные посредством другого.
70. Основной закон этого общего порядка, закон догматической преемственно-исторической зависимостей заключается в распределении различных наук, согласно природе изучаемых явлений, либо по их убывающим общности и независимости, либо по их возрастающей сложности, откуда вытекают умозрения все менее и менее отвлеченные и все более и более трудные; последнее создается их более тесным отношением к человеку или, вернее, к человечеству, которое является конечной целью всякой теоретической системы. Это распределение приобретает свою главную философскую — как научную, так и логическую — ценность в силу постоянного и необходимого тождества, существующего между всеми различиями способами Умозрительного сравнения естественных явлений, — отсюда же вытекает множество энциклопедических теорий, объяснение и Приложение которых является предметом указанного сочинения; последнее, кроме того, в области конкретного добавляет т°т важный общий признак, что явления становятся таким образом все более и более способными видоизменяться, Представляя все более и более широкую область для человеческого вмешательства.
Здесь достаточно указать в общих чертах применение этого великого принципа к рациональному определению истинной Иерархии наук, непосредственно рассматриваемых отныне как Различные составные элементы единой науки — науки о Человечестве.
84
85
2. Энциклопедический закон или иерархия наук
71. Эта конечная цель всех наших реальных умозрений, очевидно, требует по своей одновременной научной и логической природе необходимой двоякой предварительной работы, относящейся, с одной стороны, собственно к человеку, с другой — к внешнему миру. В самом деле, невозможно рационально изучать статические или динамические явления общественности, не ознакомившись сначала в достаточной степени со специальным деятелем, производящим их, и с общей средой, в которой они совершаются. А отсюда вытекает необходимое деление той философии природы, которая предназначена подготовлять социальную философию, на две отрасли: на органическую и неорганическую. Что касается относительного расположения этих двух одинаково основных наук, то все существенные мотивы, как научные, так и логические, согласно предписывают, в индивидуальном воспитании и коллективной эволюции, начинать со второй, явления которой более простые и более независимые в силу их наивысшей общности единственно доступны сначала истинно положительной оценке, между тем как их законы, относящиеся непосредственно к существованию Вселенной в ее целом, оказывают затем необходимое влияние на частное существование живых тел. Астрономия необходимо составляет во всех отношениях наиболее законченный элемент этой предварительной теории внешнего мира, как потому, что она более доступна полному применению положительного метода, так и потому, что она характеризует общую среду всех наших, каких бы то ни было, явлений и выражает без всякого усложнения простое математическое бытие, — т.е. бытие геометрическое или механическое, общее всем реальным существам. Но даже стремясь по возможности наиболее сжато представить истинные энциклопедические концепции, невозможно было бы свести неорганическую философию к этому главному элементу, ибо она оставалась бы тогда совершенно отрезанной от органической философии. Их основная связь — научная и логическая — коренится преимущественно в наиболее сложной отрасли первой, обнимающей изучение явлений творения и разложения, — явлений, наиболее высоких из всех необходимых для существования Вселенной и наиболее близко касающихся жизненной формы в собственном смысле слова. Именно таким образом естественная философия, рассматриваемая как необходимое введение в социальную философию, разлагаясь сначала на две крайние и одну промежуточную науки, последовательно обнимает эти три великие отрасли знания — астрономию, химию и биологию, из которых первая непосредствен-
но касается стихийного зарождения истинного научного метода, а последняя — его основного назначения. Первоначальное развитие той и другой из них соответственно относится лсторически к греческой древности, к средним векам и к современной нам эпохе.
72. Такая энциклопедическая оценка не выполнила бы еще
в достаточной степени необходимых условий непрерывности
и самостоятельности, присущих этому предмету; с одной
стороны, она оставляет капитальный пробел между астроно
мией и химией, связь которых не может быть прямой; с другой
стороны — она недостаточно указывает (как на истинный
источник этой умозрительной системы) на простое абстрактное
продолжение общего разума, научная точка отправления ко
торого не может быть прямо астрономической. Но для того,
чтобы пополнить эту основную формулу, достаточно, во-пер
вых, включить между астрономией и химией физику в тесном
смысле слова, начавшую действительно существовать как
самостоятельная наука лишь при Галилее; во вторых, поместить
в начале этого обширного целого математику, единственную
необходимую колыбель рационального положительного метода
как для индивида, так и для рода. Если, при более частном-
применении нашего энциклопедического принципа, мы раз
ложим в свою очередь эту начальную науку на ее три главные
отрасли — исчисление, геометрию и механику, то мы опре
делим, наконец, с философской точностью истинное проис
хождение всякой научной системы, действительно исходящей
вначале из чисто числовых умозрений, которые, будучи на
иболее независимыми из всех, почти смешиваются с само
собой получающимся развитием положительного мышления у
наиболее заурядных умов; факт этот подтверждает еще на
наших глазах повседневное наблюдение индивидуального раз
вития.
73. Таким образом мы постепенно приходим к открытию
неизменной иерархии — одновременно исторической и догма
тической, одинаково научной и логической — шести основных
наук: математики, астрономии, физики, химии, биологии и
социологии; из них первая необходимо составляет исключи
тельный отправной путь последней, являющейся единственной
основной целью всякой положительной философии, рассмат
риваемой отныне как философия, которая образует, в силу
своей природы, истинную неделимую, хотя нисколько не
Произвольную, систему, где всякое разложение в корне искус
ственно, и которая относится, в конечном итоге, всецело к
Человечеству, единственному вполне уникальному понятию.
Совокупность этой энциклопедической формулы, точно согла
сующейся с истинными свойствами соответственных наук и
86
87
Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:
|
|
