Общественное строение

228. В обществах, как и в живых существах, возрастание общей массы сопровождается обыкновенно возрастанием слож­ности строения параллельно той интеграции, которая состав­ляет первичную черту развития, заключающуюся в дифферен­циации,

Совокупный ход этих двух явлений в животном царстве был описан в «Основаниях биологии», 44. Мы видели там, что за исключением некоторых низших родов животных, функции которых стоят немногим выше функций растений, во всем этом царстве господствует тот общий закон, что крупные агрегаты обладают высокой организацией. Ограничения этого закона, обусловливаемые различиями среды, местом обитания, типа и пр., весьма многочисленны; но все эти ограничения оставляют неприкосновенной ту истину, что для функционирования сложной жизни крупной массы требуется сложное устройство. То же самое справедливо и для общества. Восходя от самых мелких групп к более крупным, от простых групп к сложным, от сложных групп к группам двойной сложности, мы замечаем постоянное возрастание несходств между частями группы. Общественная масса очень мелких размеров отличается одно­родностью своего состава, но с каждым увеличением ее размера обыкновенно увеличивается и ее разнородность; для достиже­ния же значительного объема требуется приобретение значи­тельной разнородности. Взглянем же вкратце на те последо­вательные ступени, через которые она проходит при этом. Весьма существенно, что при таком быте, как быт кайягу-асов, или лесных индейцев Южной Америки, у которых «каждая

302

семья живет на некотором расстоянии от остальных», невоз­можна никакая общественная организация; и что даже там, где между отдельными семьями уже существует кое-какая слабая связь, такая организация не может установиться, пока эти семьи слишком немногочисленны и ведут кочевую жизнь. Группы эскимосов, австралийцев, бушменов, огнеземельцев и т.п. не обнаруживают даже того первичного контраста между общественными частями, который выражается в установлении звания вождя или главы племени. Члены этих групп не подчинены никакой власти, кроме той, которая случайно и временно достается в удел или более сильному, или более смышленому, или более опытному, так что такие группы не имеют даже центрального звена. Повсюду, где существуют простые группы сколько-нибудь значительных размеров, мы обыкновенно находим какого-нибудь главу. Нельзя сказать, чтобы это правило не имело исключений (ибо, как мы увидим впоследствии, генезис контролирующей власти зависит от рода общественной деятельности), но все-таки его можно считать общим правилом. Группы, не имеющие глав и вполне сво­бодные от всякого подчинения и управления, бывают недо­статочно связаны и распадаются на части, прежде чем успеют достичь значительных размеров; но во всяком постоянном агрегате, достигающем сотни человек или превосходящем эту цифру, мы обыкновенно находим простой или сложный правительственный аппарат, т.е. одного человека или большее число людей, заявляющих притязания на власть (естественную или сверхъестественную, или на ту и другую власть) и дей­ствительно пользующихся такой властью. В этом состоит первая общественная дифференциация. Вскоре, вслед за ней, возни­кает обыкновенно вторая дифференциация, стремящаяся ус­тановить разделение между направительной и исполнительной частями общества; У самых низших племен это разделение выражается в грубой форме в различии относительно положе­ния и обязанностей двух полов: мужчинь^ обладая неограни­ченной властью, занимаются только внешними делами, зна­комыми данному племени, главным образом войной; женщины представляют собой покорных домашних рабов, выполняющих менее замысловатые функции в процессе прокормления семьи. Но с увеличением численности племени и с развитием и укреплением власти, ведущими обыкновенно к военному превосходству над соседними племенами, исполнительная часть постепенно расширяется путем присоединения к ней пленни­ков. Процесс этот начинается незаметным образом. В то время как мужчины, участвовавшие в битве, избиваются и часто поедаются, личности, не принимавшие участия в битве, об­ращаются в рабство: так, например, патагонцы порабощают

303

женщин и детей, взятых на войне. Позднее, особенно с прекращением людоедства, появляется обращение в рабство пленных мужчин, откуда возникает в некоторых случаях исполнительная часть, резко отличающаяся от направительной. Росс сообщает нам, что у чинуков «рабы исполняют все трудные работы». Известно также, что племя белучу избегает тяжелых трудов, связанных с обработкой земель, покоренных ими под свою власть. По словам Бичами, на Золотом Берегу существует обычай заставлять рабов расчищать новые земли под пашни, а у фелатхов «рабы-мужчины употребляются для построек, для кузнечного дела, для тканья, для изготовления одежды и обуви и для торговли; а рабы-женщины — для прядения, для печения хлеба и для продажи воды по улицам». С дальнейшим возрастанием общественной массы, обуслов­ленным слиянием первичных общественных агрегатов во вто­ричный, начинает возникать дальнейшее несходство между его частями. Удерживание единства сложной группы предполагает существование одного общего главы всего этого целого, равно как и второстепенных глав, управляющих отдельными частями; поэтому тот же самый процесс, который породил вначале главу племени, или аналогичный этому процесс, порождает теперь главу глав, или вождя вождей. Иногда такое слияние прежних независимых племен предпринимается для защиты против общего врага; иногда же оно является результатом покорения одним племене'м остальных. В этом последнем случае господ­ствующее племя, стремясь удержать свою власть, в более высокой степени развивает свои военные качества и становится таким образом несходным с остальными.

Когда такая группа групп сплотится настолько, что ее соединенные силы будут поддаваться управлению одного правящего аппарата, она нередко вступает в союз с другими столь же сложными группами или покоряет себе такие группы, причем и в первом, и во втором случае дело может кончиться полным слиянием двух или нескольких таких сложных групп; затем за таким слиянием следует еще большее усложнение правительственного аппарата с его королем, областными правителями и мелкими начальниками; в то же самое время тут возникает более резкое разделение на классы: воинов, жрецов, рабов и пр.; но нам нет никакой надобности следить за этим процессом в его подробностях, ибо и того, что сказано, достаточно, чтобы сделать совершенно очевидным: увеличение массы всегда сопровождается возрастанием сложности строе­ния.

229. Это возрастание разнородности, следующее и в обще­ствах, и организмах вслед за возрастанием общей массы, представляет собой еще одну, общую обоим этим случаям

304

черту. Кроме тех несходств между частями, которые являются результатом возникновения координирующих аппаратов, тут вскоре появляются новые несходства в самих координирующих аппаратах, т.е. в органах пищеварения и пр. в одном случае, и в органах промышленной жизни — в другом.

Когда животные агрегаты низшего порядка соединяются для образования агрегата высшего порядка или когда эти вторич­ные агрегаты соединяются снова для образования третичного агрегата, то вначале каждый составной элемент нового агрегата бывает сходен по своему строению со всеми остальными; но с дальнейшим развитием появляются несходства, которые постепенно становятся более и более резкими. У Coelenterata все эти градации выступают весьма явственно. Из боков обыкновенной гидры отпочковываются молодые гидры, кото­рые, достигнув полного развития, отделяются от гидры-матери. У сложных гидроид молодые полипы, являющиеся на свет точно таким же путем, навсегда остаются связанными с полипом-матерью; каждый из них повторяет потом тот же самый процесс и, таким образом, получает под конец ветвис­тый агрегат. Когда все члены такой группы ведут сходную жизнь и сохраняют каждый свою независимость, как мы видим 5то здесь у многих сидячих родов, то все они остаются сходными между собой и по своему строению, за исключением тех, которые превращаются в органы размножения. Но у неприкрепленных и плавающих групп, явившихся путем по­добного же процесса, различно обусловленные члены группы становятся отличными друг от друга по своему строению и принимают на себя различные деятельности, или функции.

То же самое мы наблюдаем и в тех случаях, когда меньшие общественные группы соединяются между собой для образо­вания большей группы. Каждое племя, первоначально удов­летворявшее все свои потребности своими собственными силами, обладало лишь слабо обозначенным промышленным разделением, достаточно пригодным для его низкого типа жизни, причем эти зачаточные промышленные группы были сходны с такими же группами в каждом другом племени. Но соединение этих племен в один союз значительно облегчает обмен продуктами; и если при этом еще будет так — как это действительно и бывает в большинстве таких случаев, — что соединившиеся племена займут несходные местности, благо­приятствующие у одних одним видам производства, у других — другим, то это соединение послужит поводом к возникновению в различных местностях различных промышленных деятельнос-тей, что приведет к возникновению в обществе различных промышленных аппаратов, или классов. Даже между племе­нами, не входящими в состав одного общего союза (каковы,

305

например, племена Австралии), всегда происходит обмен продуктами, доставляемыми различными поселениями, разуме­ется, кроме, тех случаев, когда эти племена находятся в войне друг с другом. И очевидно, что там, где уже достигнута такая степень интеграции, как на Мадагаскаре или как в главных негритянских государствах Африки, внутренний мир, следую­щий за подчинением одному правительству, делает промыш­ленные сношения легкими, а потому вызывает их усиление. Постоянное удерживание вместе первоначально сходных частей делает возможным появление между ними взаимной зависи­мости, а с возрастанием взаимной зависимости возрастает и несходство между частями.

230. Итак, как в индивидуальном, так и в общественном организме процесс агрегации постоянно сопровождается про­грессом организации, причем этот последний следует в обоих случаях тому же самому закону, заключающемуся в том, что последовательные дифференциации подвигаются всегда от более общего к более специальному. Прежде всего появляются крупные и простые отличия между частями;затем в каждой из этих грубо обозначенных частей наступают изменения, разде­ляющие ее на несходные между собой отделы; после этого в таких несходных подотделах возникают новые несходства, и так далее.

Действие этого закона в животном мире может быть по­казано на последовательных ступенях развития цереброспи­нальной оси, или позвоночника. В самом начале цереброс­пинальной канал представляет собой продолговатое углубление бластодермы, известное под названием «первичной бороздки»: на этой стадии не видно еще и малейшего признака позвонков; не видно даже различия между той его частью, которая превратится потом в голову, и той, которая станет спинным хребтом. Через некоторое время края, ограничивающие эту бороздку, начинают разрастаться и сгибаться над ней, причем этот процесс идет более быстро на переднем ее конце, который в то же время расширяется, вследствие чего череп начинает делаться отличным от спины; и так как спинная часть начинает при этом распадаться на сегменты, между тем как головная часть продолжает сохранять свою неразделейность, то контраст между этими двумя частями усиливается еще больше. В каждом из этих главных отделов вскоре возникают другие, меньшие подразделения. Зачаточный череп начинает смыкаться вперед и обнаруживать три расширения, соответствующих заключаю­щимся в них нервным образованиям, а сегментация спинного хребта, дойдя до обоих его концов, производит почти одно­образный ряд первичных позвонков — protovertebrae. Вначале эти первичные позвонки не только мало отличаются друг от

306

друга, но еще каждый из них обладает очень простой формой, а именно — представляет собой четырехугольную в разрезе массу. Постепенно этот почти однообразный ряд распадается на несходные между собой группы: шейную, спинную и поясничную. Этого мало. В то время как позвонки специа­лизируются таким образом и распадаются на отличные друг от друга группы, каждый из них начинает изменяться и переходить из своей первоначальной формы, общей для него со всеми остальными, в собственную, специальную форму, отличающую его от всех других позвонков. Подобные же процессы совершаются в это время во всех других частях зародыша: повсюду прежде всего каждая крупная часть начи­нает становиться несходной с остальными; затем каждая такая часть начинает распадаться на другие, меньшие части, которые также становятся постепенно все более и более несходными друг с другом, и так далее.

В общественном развитии повсюду могут быть прослежены аналогичные этому метаморфозы. Для примера можно указать хотя' бы на развитие аппарата, заведующего религиозным контролем. У простых племен и групп племен на ранних ступенях агрегации мы находим людей, которые суть в одно и то же время и колдуны, и жрецы, и гадатели, и заклинатели, и доктора, — людей, которые действуют на воображаемые сверхъестественные существа всеми возможными путями: то умилостивляя их, то выпрашивая у них знание и помощь, то приказывая им, то подчиняя их своей воле. С прогрессом общественной интеграции здесь появляются одновременно и различия со стороны деятельности, или функции, и различия со стороны сана, или иерархического положения. На острове Танна «существует особый класс жрецов-насылателей дождей»; на фиджийских островах, кроме жрецов, имеются еще и ясновидцы; у обитателей Сэндвичевых островов имеются не только жрецы, но и гадатели; у новозеландцев Томсон отличает жрецов от колдунов; а у кафров, кроме гадателей и подавателей дождей, существует еще два класса лекарей, из которых один лечит своих пациентов только естественными средствами, а другой основывает свое лечение на помощи сверхъестественных сил. Более передовые общества — как, например, общества Древней Америки — обнаруживают еще больше разнообразия по отношению к этому первоначально однообразному общес­твенному аппарату. Например, в Мексике медицинское сосло­вие, происходившее по прямой линии от колдунов, которые действовали на сверхъестественных агентов, считавшихся при­чинами болезней, отвращающими мерами, было вполне отлич­но от сословия жрецов, которые в своих сношениях со сверхъ­естественным миром прибегали к умилоствительным средствам.

307

Далее, сам жреческий класс распадался у них на несколько различных отделов, которые распределяли между собой раз­личные религиозные обязанности: тут были и жертвоприно-сители, и гадатели, и певцы, и сочинители гимнов, и настав­ники юношества, и т.д.; кроме того, среди жрецов существовала здесь известная иерархия, т.е. известная система различий относительно занимаемого сана. Этот прогресс от общего к специальному в пределах жреческого сословия привел у более вышестоящих народов к столь резким отличиям между раз­личными его отделами, что они заставили совершенно поза­быть существовавшее первоначально между ними родство. Жрецы-астрологи древних рас были представителями нашего ученого класса, который распался теперь на множество раз­нообразнейших социальных групп; от жрецов-докторов древ­ности произошло наше медицинское сословие с его крупными и мелкими подразделениями; а в собственно духовном классе возникли не только всевозможные ступени духовного сана — от папы до причетника, но и разнообразнейшие роды свя­щеннодействующих: иереи, дьяконы, певчие, заклинатели и пр., равно как и многочисленные ордены монахов и монахинь. То же самое мы увидели бы и в том случае, если бы нам вздумалось проследить генезис какого-нибудь промышленного отдела; так, например, от первобытных кузнецов, плавивших самолично то железо, из которого они делали потом разные орудия, мы дошли бы постепенно до нынешних железно-заводских и железно-мануфактурных округов, где приготовле­ние металла подразделяется на плавку, очищение, пудлинго­вание, прокат и пр., а изготовление из него разных орудий распадается на множество отделов и выполняется на много­численных специальных фабриках.

Тот род преобразования, который поясняется примерами, есть в действительности не что иное как одна из форм преобразования однородного в разнородное, характеризующего процесс развития повсюду, где бы мы его ни встретили; но мы должны обратить здесь внимание на ту истину, что такое преобразование однородного в разнородное в особенно высо­кой степени характеризует именно развитие индивидуальных и общественных организмов.

231. Внимательное рассмотрение фактов указывает на еще одну поразительную параллель между обществом и организмом в отношении их строения. Органы животного и органы об­щества, рассматриваемые в отношении их внутреннего устрой­ства, оказываются построенными на основе одного и того же принципа.

Хотя различные внутренние органы животного отличаются друг от друга во многих отношениях, однако в их устройстве

есть такие черты, которые общи им всем. Всякий такой орган состоит из приспособлений для проведения через него пищи, доставления ему материалов для его деятельности, выведения продуктов этой деятельности, а также удаления ставших негодными веществ; кроме того, в нем всегда существуют еще приспособления, служащие для усиления или ослабления его деятельности. Хотя печень и почка сильно отличаются одна от другой и по внешнему виду, и по гистологическому стро­ению, и по выполняемым ими функциям, однако каждая из них имеет свою систему артерий, свою систему вен, свою систему лимфатических сосудов; в каждой из них имеется своя система разветвленных канальцев для выведения специфичес­ких выделений и своя система нервов, то возбуждающих, то сдерживающих ее деятельность. То же самое применимо и к тем более высоким органам, которые, вместо того чтобы приготовлять, очищать и распределять кровь, помогают общему ходу жизни выполнением внешних действий, — к нервным и мышечным органам. Эти органы также имеют свои каналы для доставления им годных к употреблению веществ, свои каналы для удаления негодных и испорченных веществ и свои каналы для выведения веществ, уже побывавших в употреб­лении; они имеют также свои нервные клетки и волокна, управляющие их работой. Так что наряду с резкими различиями в строении различные органы животного обладают и этими явными чертами сходства в отношении своего внутреннего устройства.

То же самое мы видим и в обществе. Каждая группа граждан, образующая собой орган, производящий какой-нибудь продукт на пользу всего народа или удовлетворяющий каким-либо другим путем общенародные нужды, обладает известной суммой вспомогательных приспособлений, которые в сущес­твенных чертах совершенно сходны с вспомогательными приспособлениями всякого другого органа, выполняющего всякую другую функцию. Возьмем ли мы округ хлопчато­бумажного производства, или округ ножевых изделий, или какой-либо другой, в каждом из них мы найдем известную группу граждан, или известный аппарат, занятый доставлением сырых материалов, и другой аппарат, занятый собиранием и отсылкой изготовленных продуктов; в каждом из них имеется сложный аппарат, состоящий из мелких и крупных каналов, по которым известная сумма житейских необходимостей из­влекается из общего ее запаса, циркулирующего по целому государству, и доставляется в данный округ местным работ­никам и людям, надзирающим за их трудом и управляющим их деятельностью; в каждом из них существуют особые при­способления — почтовые и другие — для перенесения тех

 

308

309

импульсов, которые то возбуждают, то сдерживают местную промышленность; в каждом из них имеются контролирующие власти политического и религиозного характера, поддержива­ющие порядок и способствующие непрерывному продолжению здоровой деятельности всего целого. Точно то же найдем мы и в том случае, если от округа, поставляющего известный продукт, мы обратимся к какому-нибудь морскому порту, который поглощает и отсылает всевозможные товары: и здесь мы найдем почти те же самые распределительные и сдержи­вающие приспособления. Даже в тех случаях, когда этот общественный орган, вместо того чтобы выполнять какую-нибудь материальную деятельность, имеет своей задачей, подобно университету, приготовление известных классов об­щественных единиц к выполнению известных общественных функций, этот общественный тип строения повторяется, как в вышеприведенных случаях: и здесь приспособления для поддержания и регулирования местной деятельности, отличаясь от того, что мы видим в других органах, во многих отношениях сходствуют, однако, с этими другими приспособлениями во всем существенном, т.е. и тут существуют такие же классы распределителей, такие же классы гражданского контроля и такой же специально сложившийся класс церковного контроля.

Если мы заметим еще при этом, что эта общность устрой­ства общественных органов, подобно общности устройства органов живого тела, необходимо сопровождает взаимную зависимость всех органов друг от друга, то мы увидим еще с большей ясностью, чем прежде, как велико сходство между природой индивидуальной организации и природой организа­ции общественной.

232. Нельзя не указать здесь еще на одну структурную аналогию между обществом и организмом. Развитие органов в живом теле проходит через три ступени, которые мы могли бы назвать первичной, вторичной и третичной. Но развитие общественных органов совершается параллельно этому периоду и проходит через те же первичную, вторичную и третичную ступени. Посмотрим на этот параллелизм на каждой из этих трех ступеней.

У животных низших типов выделение желчи выполняется не печенью, а отдельными клетками, рассеянными в стенке кишечного канала на известном его протяжении. Каждая из этих клеток выполняет свою функцию индивидуально, т.е. индивидуально выделяет из крови известные вещества и индивидуально же изливает в кишечный канал свой продукт. В строгом смысле слова здесь нет еще никакого органа, а есть лишь известное число специфических единиц, не соединив­шихся еще путем агрегации в единый мощный орган. Эта

310

форма вполне аналогична зачаточной форме любого промыш­ленного органа в обществе. Вначале каждый работник ведет свое дело в одиночку и сам сбывает потребителю плоды своих трудов. Такой порядок до сих пор еще встречается в наших деревнях, где сельский чеботарь работает и продает обувь у своего домашнего очага и где кузнец изготовляет в одиночку все железные изделия, в которых могут нуждаться его соседи. Очевидно, что эти случаи представляют примеры первобытного типа каждого производительного общественного органа. Уже в диком состоянии существование индивидуальных способнос­тей ведет к некоторым слабым дифференциациям в недрах племени. Даже о слаборазвитых огнеземельцах Фицрой сооб­щает нам, что у них «один особенно искусно владеет копьем, другой пращой, третий луком и стрелами». В силу таких различий между членами первобытного племени по отношению к разным искусствам одни из них становятся изготовителями специальных предметов, другие — других, а отсюда необходимо следует, что всякий промышленный орган является в самом начале в виде простой общественной единицы. У калифор­нийских индейцев из племени шаста «изготовление стрел составляет особую профессию». Из этого и из множества других подобных фактов ясно видно, что первоначальная причина промышленной дифференциации в обществе лежит в особен­ной способности, применяемой в той или иной области ручного труда, а отсюда следует, что специальный работник является вначале одиночкой. Тот же тип продолжает сохраняться даже в маленьких оседлых обществах в течение еще длительных последующих периодов общественного роста. Винтерботтом говорит, что у береговых негров «самыми искусными людьми в селении бывают кузнец, столяр (изготовитель утвари и других деревянных поделок), плотник (строитель хижин) и ткач». Это свидетельствует, во-первых, как мало дифференцированы у них промышленные функции, и, во-вторых, до какой степени чисто индивидуален их промышленный склад; ибо нетрудно видеть, что при разрастании такого общества всякая добавочная нужда в этих формах труда удовлетворяется просто умножением индивидов, занимающихся этими профессиями, причем каж­дый из таких индивидов продолжает заниматься своим делом в одиночку, совершенно независимо от других.

Вторая, более высокая ступень в устройстве выделительного органа достигается путем двух одновременных изменений в животном мире. Во-первых, первоначальные клетки из рассе­янной группы переходят в тесно сплоченную массу; во-вторых, вместо каждой простой клетки появляется сложное образова­ние. Вместо отдельной, одиночной клетки, вырабатывающей и выделяющей свой специальный продукт, мы имеем малень-

311

кий продолговатый мешочек, содержащий целую семью клеток. Этот мешочек имеет на одном своем конце отверстие, дающее выход специальному выделению его клеток. Таким образом появляется тесно сплоченная группа более или менее труб-кообразных мешочков, из которых каждый имеет свои со­бственные выделяющие единицы и обладает своим собствен­ным устьем для выведения их выделений. Этому типу инди­видуального органа хорошо соответствует тот тип обществен­ного органа, который мы находим в полуцивилизованных обществах. В этих оседлых и постоянно возрастающих общес­твах потребность в индивидуальных рабочих — теперь уже более специализированных в своих занятиях — становится все более регулярной. При этом каждый работник, будучи время от времени перегружен работой, берет себе в помощники своих детей. Этот обычай, возникая из отдельных случаев, мало-помалу устанавливается и укрепляется и, наконец, превраща­ется в общественный закон, в силу которого каждый человек должен воспитывать свою семью для того ремесла, которым он кормится сам. Примеры, поясняющие эту ступень промыш­ленного развития, крайне многочисленны. Прескогт говорит, что ремесленные занятия, «подобно всем другим профессиям и должностям, всегда переходили в Перу от отца к сыну. Разделение на касты было в этом отношении столь же строгим, как в Египте или в Индостане». По словам Клавигеро, в Мексике также «сыновья обыкновенно обучались занятию своих отцов и наследовали их профессию». То же самое существовало в древние времена и в промышленной жизни европейских народов. По кодексу Феодосия, римский юноша «был обязан продолжать профессию своего отца... и человек, искавший руки девушки, мог получить ее только под обязательством вступить в профессию ее семьи». В средневековой Франции ремесла были наследственными; древние периоды английской истории отличались тем же обычаем. Разветвление семьи в течение нескольких поколений на множество родственных семей, занимающихся одним и тем же  делом, породило зародыш будущей гильдии. Обыкновенно эти родственные семьи, за­хватившие в свои руки известное дело, старались селиться поближе друг к другу и занимали таким образом целые особые участки или кварталы. Отсюда ведут свое начало еще и ныне существующие названия многих улиц в английских городах: Скорняжная, Мясницкая, Коронная, Башмачная, Оружейная, Токарная, Колбасная, Горшечная и. многие другие. Каждый такой квартал состоял из многих родственных семей: в каждой такой семье находились сыновья, трудившиеся под руковод­ством отца, который, хотя и участвовал в их работе, но главным образом занимался продажей произведенного товара; в больших

312

же семьях, ведших большие дела, отец играл почти исклю­чительную роль канала для доставки сырых материалов и сбыта изготовленных продуктов; присматриваясь к этому распорядку, мы не можем не усмотреть в нем близкой аналогии выше-описанномму железистому органу, состоящему из множества тесно сплоченных мешочков, содержащих группы выделяющих клеток и особое выводящее отверстие.

Подобная же аналогия может быть прослежена и на третьей ступени развития органов, индивидуальных и общественных. Более деятельные функции более развитого животного необ­ходимым образом требует более объемной выделительной железы, и это увеличение объема железистого органа проис­ходит путем некоторых особых изменений в его строении. Если бы описанные выше мешочки продолжали увеличиваться в числе, то их выводящие отверстия стремились бы занять все большую и большую часть пищевого канала. Но коль скоро другие функциональные требования организма не допускают увеличения в длину той полости канала, в которую откры­ваются эти отверстия, то требуемое расширение поверхности для помещения выводящих отверстий железок должно быть достигнуто другим путем. И оно действительно достигается путем вытягивания вбок стенки канала, т.е. путем образования слепого мешка, на внутренней поверхности которого откры­ваются выводящие отверстия первичных мешочков, содержа­щих выделяющие клетки. Дальнейшие требования такого же рода ведут к образованию вторичных слепых мешков, расхо­дящихся от этого главного слепого мешка, который превра­щается, таким образом, отчасти в простой проток. Таким-то путем развивается, наконец, целый внутренний орган таких размеров, как печень, — в нем имеется один главный проток с множеством расходящихся от него ветвей, которые, разби­ваясь на все меньшие и меньшие веточки, пронизывают всю массу этого органа.

Но вышеописанный промышленный орган переходит в орган более высокого порядка путем подобных же последовательных изменений. Домашний способ производства переходит к типу фабричного производства не одним скачком, но рядом пере­ходных форм. Первый шаг в этом направлении обнаруживается в правилах тех цехов и гильдий, которым разрешалось при­соединять к членам собственной семьи одного ученика. Такой ученик (бывший, вероятно, вначале родственником хозяина), становится, по словам Брентано, «членом семьи своего хозя­ина, который обучал его своему делу и, как настоящий отец, наблюдал не только за его работой, но и за нравственностью», так что с практической точки зрения он мог считаться усы­новленным детищем хозяйской семьи. Раз начавшись, ис-

313

пользование учеников все расширялось и перешло в исполь­зование поденных работников. С развитием этой видоизменен­ной домашней группы хозяин вырос в продавца товаров, изготовляемых не одной его собственною семьей, но и другими лицами; а с еще большим расширением своего дела он по необходимости вовсе перестал быть работником и сполна превратился в распределителя, т.е. в канал для сбыта продук­тов, изготовляемых уже не одними немногочисленными его сыновьями, но множеством ремесленников, не находящихся ни в малейшем родстве друг с другом. Это проложило путь для развития таких заведений, где число работников далеко пре­вышает число членов хозяйского семейства, пока, наконец, с введением механической тяги не появилась фабрика, или завод, т.е. ряд зданий, наполненных производительными единицами и изливающих целые потоки продуктов, которые, прежде чем достичь единого выходного канала, соединяются в один общий поток. Наконец, в сильно развитых промышленных органах, как, например, в ткацких округах, мы имеем множество фабрик, скученных в том же самом городе и по другим соседним городам, к которым и от которых тянутся во все стороны по разветвляющимся дорогам массы сырых материалов и тюки сукон, коленкора и т.д.

Бывают случаи, когда новая промышленность проходит через все эти стадии развития в течение каких-нибудь нескольких поколений, как это было, например, с чулочным производ­ством. Лет пятьдесят тому назад во внутренних графствах Англии проезжий нередко мог слышать стук чулочного станка в маленьких коттеджах, разбросанных там и сям по сторонам дороги. В каждом таком коттедже одиночный рабочий изго­товлял и продавал свой товар сам. Впоследствии возникли мастерские с несколькими станками, на которых работал отец с помощью своих сыновей, а иной раз, может быть, и с прибавкой одного наемного работника. Затем воздвигались огромные здания, в которых множество таких станков при­водилось в движение паровой машиной, пока, наконец, такие" здания не сконцентрировались по нескольку в известных городах и местечках,

233.Но еще более поразительны эти структурные аналогии между обществом и организмом в заключительной своей фазе. Действительно, и в том, и в другом случае мы находим совершенно одинаковый контраст с первоначальным способом развития, который заменяется впоследствии.

В общем ходе органического развития низших типов в высшие животный мир, действительно, прошел путем незамет­ных видоизменений через все указанные выше ступени; но теперь, в индивидуальном развитии животного высшего типа, эти ступени оказываются значительно укороченными, и каЖ-

дый орган образуется путем сравнительно прямого процесса. Так, например, печень зародыша млекопитающего образуется из скопления многочисленных клеток, которые постепенно разрастаются в объемную массу, торчащую из стенки пище­варительного канала. В то же самое время стенка этого канала вытягивается в виде слепого мешка, внедряющегося в массу будущей печени. Превращение этого слепого мешка в желчный проток совершается одновременно с развитием в указанной массе клеток, т.е. в толще будущей печени, второстепенных протоков, сообщающихся с этим главным протоком. В то же самое время тут совершаются и другие преобразования, ко­торые при развитии этого органа в ряде все более и более высоких типов имели место лишь одно после другого.

То же самое мы видим и при образовании промышленных органов общества. Теперь, когда фабричная форма промыш­ленного устройства уже вполне установилась, когда эта форма уже внедрилась в общественный строй, мы видим, что все те отрасли промышленности, для которых была доказана ее применимость, принимают ее прямо, не переходя предвари­тельно через промежуточные ступени развития. Если присут­ствие руды в какой-нибудь местности благоприятствует желез­ному производству или присутствие воды известных качеств делает выгодным пивоварение, то эти промыслы не проходят через ранние ступени своего развития, т.е. не появляются сначала в лице одиночного работника, потом в форме семьи, затем в виде группы семей и т.д., но дело совершается совсем иначе. Благоприятная местность сразу наводняется массой материалов и людей, и новый промышленный аппарат обра­зуется тут в очень короткое время и в самой совершенной форме. Мало того. Часто тут таким прямым путем развивается не одно только крупное промышленное учреждение. Как пример подобного случая может быть приведен Барроу. Этот город с его огромными железоделательными заводами, с его обшир­ными учреждениями для ввоза и вывоза, с его огромными доками и многочисленными средствами сообщения вырос в этой форме в течение нескольких лет; а ведь этот тип про­мышленного устройства мог бы быть достигнут впервые только по прошествии многих веков и должен был пройти для этого в своем развитии через множество последовательных видоиз­менений.

Другое родственное предыдущему, но еще более резкое видоизменение процесса развития также свойственно обоим сравниваемым нами случаям в одинаковой степени. В заро­дыше высшего животного многие важные части различных органов появляются не в первоначальном порядке их развития, но как бы забегая вперед. То же самое обнаруживается здесь

 

314

315

и в развитии всего тела, ибо многие органы, которые в постепенном историческом генезисе этого типа появляются сравнительно поздно, теперь, в развитии индивидуальной особи, появляются сравнительно рано. Эта гетерохрония, как назвал ее профессор Геккель, обнаруживается, например, у зародыша млекопитающего в раннем предобразовании головного мозга, тогда как у самого низшего позвоночного животного не существует вовсе головного мозга. Такая гетерохрония обна­руживается здесь в сегментации спинного хребта до появления пищеварительной системы, тогда как у отряда protovertebrata даже после окончательного оформления пищеварительной системы имеются лишь слабые следы сегментации, из которой должен развиться со временем позвоночный столб. Аналогич­ное изменение порядка общественного развития демонстрирует нам новые общества, унаследовавшие склад и обычаи старых. Для примера можно указать на Северо-Американские Соеди­ненные Штаты, где.всякий город, закладывающийся на' Даль­нем Западе, после макетирования в натуре будущих улиц и площадей немедленно выстраивает себе гостиницу, церковь и почтовую контору, хотя в нем существует еще самое ничтожное число домов, и где железная дорога пробегает через пустыни, забегая вперед в предвидении нужд будущих поселений. Другой такой пример представляет Австралия, где уже через несколько лет после того, как какой-нибудь новый рудник обстроится шалашами золотоискателей, появляется типография и газета, хотя в стране-матери целые столетия протекли до того как городки таких размеров развились до обладания этим общес­твенным органом.

:■'                                                                                                                                                                                                                                                                                                                            "" "■                                                        ' '-<;

Глава V

ОБЩЕСТВЕННЫЕ ФУНКЦИИ

234. Изменения в строении не могут иметь места без изменений в функции. Поэтому многое из того, что было сказано в предыдущей главе, может быть повторено и в этой с заменой одних терминов другими. Мало того. Так как многие изменения в общественном устройстве, скорее, обнаруживают­ся по изменениям в функции, чем усматриваются прямо, то мы можем сказать, что эти последние были уже описаны нами или по крайней мере постоянно подразумевались во всем, что было сказано выше.

Однако существуют такие функциональные особенности, которые не подразумеваются прямо особенностями строения. На них-то мы и сосредоточим наше внимание на протяжении нескольких страниц.

235. Если организация состоит в таком устройстве целого, при котором его части получают возможность выполнять взаимозависимые действия, то низкая организация должна отличаться сравнительной независимостью частей друг от друга, а высокая, наоборот, такой сильной зависимостью каждой части от остальных, что разлучение их должно вести к гибели. Эта истина обнаруживается одинаково хорошо как в индиви­дуальном, так и в общественном организме.

Низшие животные агрегаты построены таким образом, что каждая из их частей сходна по внешности с каждой из остальных и выполняет такие же действия, что и остальные, а потому самопроизвольное или искусственное разделение такого агрегата не оказывает почти никакого влияния на жизнь отделенных одна от другой частей. Когда слабо дифференци­рованная капля протоплазмы, какой представляется нам кор­неножка, будет случайно разорвана надвое, то каждая половин­ка будет продолжать жить по-прежнему. То же самое может быть сказано и о тех агрегатах второго порядка, в которых составляющие их агрегаты перрого порядка остаются сущес­твенно сходными друг с другом. Ресничные монады, одева­ющие собой роговой волокнистый скелет живой губки, так мало нуждаются во взаимной помощи, что когда губка будет разрезана надвое, каждая ее половина продолжит выполнять все свои жизненные процессы без малейшего перерыва. Даже там, где между органическими единицами уже возникло не­которое несходство, как, например, у обыкновенного полипа, нарушение жизненного процесса, производимое разделением, имеет лишь временный характер: получившиеся от такого разделения куски требуют лишь немножко времени, чтобы их единицы могли перерасположиться в такие формы, которые позволят им начать снова свои обыкновенные, простые дей­ствия. То же самое и на тех же основаниях имеет место и в низших общественных агрегатах. Кочующая кучка первобыт­ных людей, не имеющая над собой главы, или вождя, раз­дробляется на части без всяких дурных последствий. Каждый мужчина, будучи одновременно и воином, и охотником, и изготовителем своего собственного оружия, и строителем собственной хижины, имея при себе свою скво (жену), обя­занную в каждом случае исполнять те же самые работы, нуждается в содействии других мужчин только на войне да еще в какой-то мере на охоте; причем, за исключением битвы, союз с половиной племени для него столь же хорош, как и союз с целым племенем. Даже там, где имеется уже целая дифференциация, проявляющаяся в существовании вождя, или главы,- добровольное или насильственное раздробление племени на части не ведет за собой больших неудобств. В каждой

 

316

317

отделившейся части какой-нибудь человек становится главой, и та низкая общественная жизнь, которая возможна на этой ступени социального развития, начинается снова.

Но в высокоорганизованных агрегатах, индивидуальных и общественных, дело обстоит совершенно иначе. Мы не можем разрезать млекопитающее животное надвое, не причинив ему немедленной смерти. Оторвать голову птице — значит убить ее. Даже пресмыкающееся, переживающее потерю хвоста, не может пережить разделение его тела надвое. Хотя у некоторых низших родов из отдела Annulosa разрывание тела,надвое не убивает полученных таким образом половинок, но в классах насекомых, пауков и ракообразных оно оказывается гибельным для обоих половин.

В высших обществах последствия подобных повреждений не так велики, но все-таки значительны. Если бы Миддлсекс был отделен от окружающей его страны, то все его общественные процессы остановились бы в несколько дней вследствие прекращения подвоза необходимых припасов. Стоит отрезать хлопчатобумажный округ от Ливерпуля и других портов, чтобы его промышленность немедленно остановилась, а за останов­кой промышленности последовало вымирание его населения. Отделение населения углекопного округа от соседних поселе­ний, занимающихся выплавкой железа и машинным изготов­лением сукон, вызвало бы немедленную социальную смерть отдельных частей вследствие остановки промышленной дея­тельности в каждой из них, а затем наступило бы индиви­дуальное вымирание их населения. Хотя при таком разделении цивилизованного общества, при котором отделившаяся его часть остается без центрального контролирующего аппарата, эта часть может развить из себя впоследствии такой аппарат, однако во все продолжение промежуточного периода сущес­твует сильная опасность распада, не говоря уже о том, что до установления новой, сколько-нибудь сносной организации общество непременно должно пройти через длительный период беспорядка и слабости.

Так что согласие функций, т.е. их взаимная связь и зави­симость, становится тем теснее, чем дальше продвинулось вперед развитие. В низших агрегатах, как индивидуальных, так и общественных, действия частей зависят друг от друга лишь в самой незначительной степени, тогда как в развитых агре­гатах обоего рода частные деятельности, составляющие жизнь отдельных частей, возможны только в силу комбинации всех действий, составляющих жизнь всего целого.

236. Здесь следует упомянуть еще об одной функциональной черте, общей обоим родам организмов, — черте, усматриваемой уже a priori и вполне подтверждающейся a posteriori. Когда

части еще слабо дифференцированы, они могут сравнительно легко выполнять друг за друга различные функции; но когда дифференциация их уже значительна, они могут исполнять функции друг друга лишь очень несовершенно или даже вовсе на могут делать этого.

Обыкновенный полип опять-таки служит нам очень хоро­шим пояснительным примером. Каждое из этих мешкообраз­ных твореньиц может быть вывернуто, как перчатка, внутрен­ней стороной наружу, а наружной — внутрь, так что внешний покров, или кожа, станет желудком, а желудок — кожей; причем каждый из них начинает исполнять роль другого. Чем выше поднимаемся мы по лестнице организации, тем менее возможными. становятся такие обмены ролями. Однако в незначительной степени они остаются возможными и для наиболее развитых животных. Даже у человека кожа еще сохраняет след своей первоначальной поглотительной способ­ности, монополизированной теперь пищеварительным каналом, а именно, она способна впитывать известное небольшое количество втираемых в нее веществ. Впрочем, такие заме­щающие друг друга деятельности обнаруживаются прежде всего у тех частей организма, функции которых остаются сродными еще и доныне. Так, например, если желчь, вырабатываемая печенью, не может выделяться вследствие каких-нибудь пре­пятствий через желчный проток, то другие отделительные органы, кожа и почки, принимают на себя роль печени и становятся каналами для удаления желчи. Когда рак пищевода препятствует проглатыванию пищи, то недошедшая до желудка пища, растягивая пищевод, образует род кармана, или мешка, в котором понемногу устанавливается несовершенное пище­варение. Но эта способность дифференцированных частей исполнять обязанности друг друга не обнаруживается даже и в этой незначительной степени, у тех структурных аппаратов и функций, которые слишком далеко разошлись друг от друга. Так, например, мукозная (слизистая) оболочка, переходящая непосредственно в кожу у разных естественных отверстий, будучи выворочена наружу, еще в очень значительной степени может принимать внешний вид и свойства кожи, но серозная оболочка уже не способна на это. Точно так же ни кость, ни мускул не могут взять на себя никакой функции какого-либо внутреннего органа, если этот орган почему-либо оказался неспособным выполнять свою функцию как следует.

В общественных организмах мы также находим эту способ­ность к замещению одной функции другой, причем и здесь так же, как у низших типов, эта способность относительно велика, а у высших — относительно мала. Конечно, там, где каждый член племени по своему образу жизни есть точное

 

318

314

повторение всякого другого члена этого племени, не может существовать никакого обмена несходными функциями. Так же и там, где возникла лишь та ничтожная дифференциация, которая выражается в обмене оружия на другие предметы между одним членом племени, особенно искусным в изготов­лении оружия, и другими, менее искусными членами, устра­нение искусного члена не ведет еще за собой большого зла, так как каждый из остальных членов может сделать сам для себя все то, что он получал ранее от него, хотя это будет сделано и не так хорошо, как в том случае. То же самое может быть сказано в очень значительной степени даже об оседлых обществах довольно больших размеров. Зурита говорит о древних мексиканцах: «Каждый индеец знает все ремесла, не требующие большого искусства и очень тонких инструментов». А Прескотт утверждает, что в Перу для каждого человека «полагалось знать все ремесла, необходимые в домашнем быту». Ясно,что здесь отдельные части общества были так слабо дифференцированы между собой по своим занятиям, что каждая из них могла брать на себя функцию всякой другой. Но в обществе, подобном нашему, где промышленная и всякая другая специализация доходит до столь высокой степени, деятельность одной какой-либо части, почему-либо не выпол­няющей своей функции, не может быть взята на себя другими частями. Даже относительно неквалифицированный труд зем­ледельческих рабочих не мог бы быть выполнен надлежащим образом нашим сельским населением, если бы рабочие взду­мали устроить стачку; и наши железные заводы должны были бы почти совершенно остановить свою деятельность, если бы их специально подготовленные рабочие отказались трудиться и были бы по необходимости замещены земледельцами и рабочими с хлопчатобумажных фабрик. Еще меньше можно ожидать, что такие гораздо более высокие функции, как законодательная, судебная и пр., могли бы с успехом цьшол-няться рудокопами и матросами.

Очевидно, что этот контраст в обоих случаях обусловлен одной и той же причиной. Пропорционально той степени, в которой единицы,составляющие какую-нибудь часть индиви­дуального организма, ограничиваются каким-нибудь одним родом деятельности, например, поглощением пищевых ве­ществ, выделением, сокращением или передачей импульсов, и пропорционально той степени, в которой они приспосабли­ваются к этой исключительной деятельности, они все более и более теряют способность к другим деятельностям; точно таким же образом и в социальном организме известное обу­чение и воспитание, требующееся для успешного выполнения

какой-либо специальной обязанности, подразумевают уменьше­ние годности к выполнению других специальных обязанностей.

237. Итак, когда организм, общественный или индивиду­альный, развит еще в очень малой степени, его разделение или повреждение не имеет больших последствий; но при высоком его развитии они причиняют большие бедствия или даже смерть. Далее, у низших типов органического мира, общественного и индивидуального, отдельные части могут принимать на себя функции друг друга, но у высших типов они не способны на это. Но кроме этих двух аналогий между организмами индивидуальными и общественными существуют еще и другие функциональные аналогии, которые могут рас­сматриваться как следствия предыдущих, и которые могли бы быть описаны здесь с большей пользой, если бы не недостаток места.

Так, например, здесь мы имеем ту истину, что в обоих родах организмов степень жизненности возрастает пропорционально степени специализации функций. В каждом из этих случаев до возникновения разнообразных аппаратов, приспособленных для выполнения несходных действий, эти действия выполня­ются плохо, и пользование услугами друг друга существует лишь в очень слабой степени вследствие отсутствия хорошо прилаженных для этого приспособлений. Но с прогрессом организации каждая часть, будучи более ограниченной в отношении своей обязанности, исполняет эту обязанность лучше; средства к обмену услугами становятся более совер­шенными; каждая помогает всем, и все помогают каждой с большей эффективностью; и общая сумма деятельностей, называемая нами жизнью, индивидуальной или национальной, необходимо возрастает.

Многое также могло бы быть сказано относительно парал­лелизма — в обоих случаях — тех изменений, которыми достигается специализация функций; но этот параллелизм, как и многие другие, может быть показан гораздо лучше в пос­ледующих главах, в которых мы намерены проследить развитие различных крупных систем органов в индивидуальном и общественном организмах, причем будут сопоставлены струк­турные и функциональные особенности, характеризующие сравниваемые нами классы организмов.

^:*Ч«.

. I- ■•.r,',tj ',.*Д

 

320

I J»k. 1684

321

У                Спенсер Г.

СОЦИОЛОГИЯ КАК ПРЕДМЕТ ИЗУЧШИЯ¹

"■«,*Н ' '*.'■ '                                                                                                                                                                                                                                                                           ->...■■ ч" '■.

_;«1^т;; ",■■«.                                                                                                                                                        •.■■::.«. г

vt ■ 'mir.                 Глава III                                 , _ж,..,-

ХАРАКТЕР СОЦИОЛОГИИ КАК НАУКИ

Пользуясь кирпичами, хорошо обожженными, с равными обрезами, каменщик, даже без цемента, выводит довольно высокую и значительно устойчивую кладку. Но пользуясь кирпичами из плохого материала, плохо обожженными, неров­ными и разбитыми, он не в состоянии вывести без цемента кладку такой-же устойчивости и высоты. Рабочий на доках, укладывающий пушечные ядра, никаким образом не может уложить эти сферические массы тел так, как укладываются кирпичи. И действительно, есть особенные, совершенно оп­ределенные формы, в которые они могут быть сложены, — формы тетраэдра, или пирамиды с квадратным основанием, или удлиненной призмы в соединении с пирамидой. В одну из этих форм они могут укладываться симметрично и устой­чиво, но они не могут принимать форм с вертикальными или круто наклоненными боками. Если же вместо сферических ядер требуется сложить булыжный камень, с неправильными и только отчасти закругленными боками и различных величин, то невозможна никакая определенно устойчивая форма. До­вольно несвязная куча с неопределенными поверхностями и углами — вот все, что может сделать работник. Сопоставляя все эти факты и спрашивая, какую-же общую истину можно из них вывести, мы видим, что истина эта состоит в сле­дующем: характер сложного тела определяется характером составляющих его единиц.

Переходя от видимых, осязаемых единиц к тем единицам, из которых по мнению физиков и химиков составляются материальные массы, мы встретим ту же самую истину. Каждый так называемый элемент, каждое соединение элементов, каж­дая новая комбинация этих соединений имеют кристалличес­кую форму. Хотя кристаллы и различны по величине и могут видоизменяться через притупление углов и ребер и отчасти переходить из одной формы в другую, но все-таки тип стро­ения кристалла, как это видно из раскалывания кристаллов, остается постоянным: молекулы каждого рода имеют свои формы, в которые и складываются, соединяясь в агрегаты. И

'Из кн.: Спенсер Г. Социология как предмет изучения. СПб., 1896.

хотя в некоторых случаях и бывает, что вещество соединяется в двух или более формах агрегации, но это объясняется таким образом, что молекулы принимают эти различные формы под влиянием аллотропических и изометрических изменений. Отношение между молекулами и их кристаллической формой так постоянно, что если даны два рода молекул, химические реакции которых обнаруживают в них близкое сходство при­роды, то можно быть уверенным, что формы их кристаллов также будут близки между собою. Одним словом,основываясь на данных физики и химии, можно положительно утверждать, что во всех явлениях, представляемых неодушевленной мате­рией, природа единиц обуславливает известное строение аг­регатов этих единиц.

Агрегаты органической материи доставляют нам новое подтверждение этой истины. Вещество каждого вида растений или животных обнаруживает склонность принимать строение, свойственное этим растениям или животным, — склонность эта убедительно доказывается в тех случаях, где условия для поддержания жизни достаточно просты и где ткань не получила такого законченного строения, при котором возможно было бы другое расположение. Постоянно приводимый пример полипа, -каждая часть которого, если его разрезать на куски, тотчас же принимает форму целого полипа и получает строение и качества первоначального, до разделения, очень хорошо поясняет эту истину в царстве животных. Между растениями отличным примером служат бегонии. Здесь полное растение вырастает из отрезка листа, воткнутого в землю, а у Begonia phyllomaniaca полное растение вырастает даже из чешуек, падающих с листов и стебля, — факт, который показывает, как и в примере полипа, что везде отдельные единицы имеют типом своих агрегатов тип того организма, к которому они принадлежат; это напоминает нам и тот всеобщий факт, что единицы из которых состоят зародыши в растительном и животном царстве, имеют наклонность к родовому типу аг­регации.

Следовательно, если дан характер единиц, то характер агрегата, который они составляют, уже определен впредь. Я говорю «характер», разумея, конечно, существенные черты и не включая случайных. Характер единиц делает необходимым известные пределы, в которых и должен заключаться характер агрегата. Обстоятельства, сопровождающие агрегации, значи­тельно изменяют ее результаты; но и тут все-таки остается несомненной та истина, что эти обстоятельства, в некоторых случаях быть может уничтожающие агрегации, в других случаях задерживающие, а иногда более или менее облегчающие ее, — никогда не могут придать агрегатам характера, несогласного

 

322

п*

323

с характером единиц. Никакие благоприятные условия не дадут работнику возможности из пушечных ядер выстроить верти­кальную стену; никакие благоприятные условия не заставят поваренную соль, которая кристаллизуется в правильной сис­теме, кристаллизоваться как серно-натровая соль, в ромбичес­кой системе; никакие благоприятные условия не придадут отрезку полипа возможности принять строение моллюска.

Та же самая истина выражается, более или менее опреде­ленно, и в социальных агрегатах, в какие соединяются низшие животные. Составляют ли эти агрегаты простое собрание или нечто в роде союза с разделением труда между его членами — все это несомненно определяется свойствами единиц. Если дано строение и происходящие отсюда инстинкты индивидов, то община, которую они образуют, неизбежно будет представ­лять известные черты; и община, которая отличается такими чертами, никак не может быть составлена из индивидов, имеющих другое строение и другие инстинкты.

Люди, воспитанные в тех понятиях, что для Вселенной существует один закон, а для человечества другой, конечно, будут удивлены предложением включить в это обобщение и агрегации людей. А между тем та истина, что свойства единиц определяют свойства образуемого ими целого, очевидно, точно так же прилагается к обществам, как и ко всему другому. Общий обзор племен и народов, исчезнувших и существующих теперь, показывает достаточно ясно, что это так; а краткое рассмотрение условий показывает не менее ясно, что это и должно быть так.

Оставляя пока в стороне частные особенности племен и отдельных личностей, обратим внимание на особенности, общие членам рода вообще, и рассмотрим, как эти особенности должны влиять на отношения членов, когда они соединяются в общества.

Все люди нуждаются в пище и имеют сходные потребности. У каждого из них движение сопровождается физиологической тратой, у каждого оно должно быть вознаграждено известным количеством пищи, чтобы не подействовать вредно; переходя за этот предел или даже раньше, оно возбуждает отвращение. Каждый из них может подвергнуться телесным повреждениям от разнообразных физич