Васильева С. П., Ворошилова Е. В. Литературная ономастика

Ю. А. Карпенко, рассматривая специфику имени собственного в художественной литературе, выделяет пять отличительных признаков литературной ономастики [Карпенко 1986: 34-40]:

1. Литературная ономастика вторична. Она возникает и существует на фоне общенародной ономастики и так или иначе на нее опирается. Писатель не может абстрагироваться от реальной ономастики, от действующих в языке ономастических норм даже в том случае, если сознательно к этому стремится. Разумеется, писатель далеко не всегда только пользуется действующими в языке ономастическими ресурсами. Часто он прибегает к ономастическому творчеству, создавая нужные для реализации художественного замысла собственные имена (ср. фамилии Фиглярин, Хлестаков). Но и здесь общеязыковая ономастическая система предоставляет писателю свои модели и свои нормы.

Писатель может видоизменять ономастические модели, по-своему интерпретировать ономастические нормы, но обычно он не нарушает принципа узнаваемости. Ведь имена персонажей и географических объектов в художественном произведении соотносят его действие с определенным местом (страной, языком), временем, социальной средой. И писатель поэтому не может не считаться с определенными ономастическими нормами. Иногда одна из этих трех координат (значительно реже - две или все три координаты) из произведения устраняются. Например, А. Грин реальных своими страстями и характерами людей помещал в нереальную страну, в нереальное время. Вымышленная гриновская страна имеет своеобразную топонимию (Зурбаган, Гертон), яркую неповторимую антропонимию (Ассоль, Тави Тум), которая не может быть привязана к какой-то одной ономастической системе, но опирается на ономастический опыт человечества.

Особо следует говорить о научной фантастике. Нередки здесь временные и пространственные сдвиги (изображение отдаленного будущего, жизни других миров), которые не могут не сопровождаться ономастическими трансформациями. Пришельцев с иной планеты писатель не может назвать Сергеем, Александром, Джоном или Томом, приходится придумывать что-то особенное, демонстративно отличное от земной антропонимики. Появляются Заф Фтет и Влихх оз Ддиз (И. А. Ефремов), дон Тамэо и дон Сатарина (А. Н. и Б. Н. Стругацкие), академик Ар и доктор Бер (Н. Разговоров). Но эти новообразования все равно опираются на действующие модели ономастической системы. В «Туманности Андромеды» И. А. Ефремов разработал особую двучленную систему именования людей, не содержащую наследуемого компонента фамилии: Дар Ветер, Эрг Ноор, Веда Конг, Низа Крит. Одна из героинь романа характеризует ее так: «имена даются по 10 любому понравившемуся созвучию». Но хотя люди говорят уже на общем языке, «все стараются подобрать созвучия или слова из языков тех народов, от которых происходят». И понятно, что Ляо Лян - из китайцев, Кам Амат - из индейцев. Ведь опорой для писателя были современные антропонимические системы [Там же: 34-35].

2. Выбор конкретного собственного имени - дело автора. И здесь, разумеется, субъективный фактор очень велик. В классическом произведении, вошедшем в золотой фонд литературы, все имена воспринимаются как оптимальные. Онегина действительно, как об этом писал Л.Успенский [Успенский, 1962], нельзя назвать Буяновым, поскольку эта фамилия вступила бы в совершенно ненужный конфликт с образом. Ю. А. Карпенко считатет, что далеко не всегда следует безоговорочно утверждать, что литературное имя собственное могло стать только таким, какое оно есть. Это зависит от творческих и мировоззренческих взглядов писателя, а также обусловлено его социальным и творческим опытом [Карпенко 1986: 36].

Писатель подбирает либо конструирует не только личные имена, но и все компоненты ономастического пространства произведения. Он знает характеры, занятия, душевные и физические данные персонажей. И в этой ситуации имя не может не войти в какие-то связи с уже известными свойствами персонажа и задачами произведения. Эти связи могут оказаться многоплановыми и разнообразными, но они не всегда специально запланированы, осознанно введены автором. Имя в художественном произведении может сказать больше, чем задумал писатель [Карпенко 1986: 36].

3. Литературная ономастика всегда «говорит», то есть выполняет смысловую функцию. Что именно и как она «говорит», ономасты понимают по-разному, как по-разному литературоведы толкуют одно и то же произведение. Однако, по словам Ю. Тынянова, «в художественном произведении нет неговорящих имен» [Там же, 36].

4. Литературная ономастика - это факт речи. Литературное имя собственное переходит из речи в язык лишь в том случае, если оно приобретает независимое употребление, становится символом (Дон Кихот, Гамлет, Обломов). Для этого популярность произведения должна соединиться с общественной потребностью в обозначении какого-либо явления или социального типа.

Принадлежность литературной ономастики к речи, а не к языку объясняет многие ее свойства, в частности особенности функционирования в произведении реальных имен собственных. В художественном тексте имена исторических деятелей, реальные топонимы становятся компонентами литературной ономастики и начинают «говорить». Например, образы Наполеона в разных произведениях не тождественны друг другу и, вероятно, не могут быть адекватными своему реальному источнику. Содержащаяся в имени историческая информация сохраняется лишь в той мере, в какой это нужно писателю, и дополняется характерными для данного произведения информационными и эмоциональными «довесками». Для их выражения писатель может прибегнуть к варьированию именования (Наполеон, Бонапарт и Буонапарте в «Войне и мире» Л. Н. Толстого) [Там же: 38].

Светясь отраженным светом - историческим (от реального денотата) и художественным (от созданного писателем образа), реально-историческое имя приобретает в художественном произведении собственное ономастическое сияние. Но, конечно, оно особенно ярко в вымышленных именах произведения [Там же: 39]. Синтагматика художественного текста действует таким образом, что, по формулировке А. В. Суперанской, «имя и образ, параллельно создающиеся в творчестве писателя, дополняя и уточняя друг друга», работают друг на друга [Суперанская, 1990]. Цель - образ, но знак его - имя. Вбирая в себя черты образа, имя одновременно содействует его созданию. При этом чем меньше писательского текста отводится образу, тем большую роль в его создании играет имя. У многих писателей самые яркие имена присвоены эпизодическим персонажам. И наоборот, чем обстоятельнее писатель обрисовывает образ, тем меньшей становится роль имени в его создании [Карпенко 1986: 39].

5. В художественном произведении обычно присутствует один совершенно особый тип имен собственных - заглавие. Заглавия произведений, а также их частей, глав - это собственные имена, поскольку они называют единичные объекты. В общей группировке собственных имен заглавия можно отнести к хрематонимам, названиям отдельных предметов материальной культуры. И это одна из важных специфических примет литературной ономастики, отличающих ее от ономастики общенародной [Карпенко 1986: 39].