2020-10-11
134
53. Бухта Адвенчер, открытая в марте 1773 г. капитаном Фюрно, командиром второго корабля второй экспедиции Кука, лежит на восточном берегу острова Бруни. Островное положение этой земли было выявлено в 1793 г. французской экспедицией А. д’Антркасто. Мысы Тасман-Хед и Фредерик-Генри также расположены на острове Бруни.
54. Кук считал Вандименову Землю (Тасманию) частью Новой Голландии (Австралии), и в этой связи следует толковать его замечания о наблюдениях английского мореплавателя Дампира (1652—1715), описавшего в 1699 г. аборигенов западных берегов Австралии. Свидетельство Кука о доверчивости и добром нраве тасманийцев весьма ценно. Оно противоречит утверждениям британских колонизаторов, которые в XIX в. нацело уничтожили тасманийских аборигенов, оправдывая свои злодеяния ссылками на дурной нрав и неуживчивость этих людей.
55. У тасманийцев существовал строгий запрет есть рыбу, хотя это табу не распространялось на моллюсков. Причины таких странных ограничений не исследованы.
56. Шнурки, о которых упоминает Кук, были изготовлены из шкуры опоссума.
57. Весьма ценные этнографические наблюдения. Тасманийцы совершенно не занимались рыболовством, в их укладе ведущую роль играли собирательство и охота. Любопытно, что у этого приморского народа не было лодок, и по воде тасманийцы передвигались на “плотах”, свернутых из кусков эвкалиптовой коры. Тасманийцам не известны были способы обработки кости и раковин, их каменные орудия (терро-ватта) представляли собой грубые осколки камня. Огонь они добывали сверлением, реже выпахиванием.
58. Точнее, не дважды, а трижды. В марте 1772 г. Тасманию посетила экспедиция Марион-Дюфрена.
59. В первых двух плаваниях Кук неоднократно останавливался в открытой им бухте Шип-Ков (Моретото) на северном берегу Южного острова в проливе Кука, который первоначально носил название пролива Королевы Шарлотты.
60. 18 декабря 1773 г. новозеландцы убили в бухте Грасс-Ков (Каннибалов) в десять человек из команды “Адвенчера” (см. “Плавание к Южному полюсу...”. М., 1964, стр. 569-574). Кук в феврале 1777 г. установил что столкновение произошло не по вине новозеландцев, а поэтому не подверг наказанию местных жителей. Однако, как это явствует из записи Кука, последние при появлении английских кораблей не были уверены, что их минуют репрессии со стороны пришельцев.
61. В заливе Бей-оф-Айлендс в июне 1772 г. маори убили 16 участников экспедиции Марион-Дюфрена, причем в этой битве пал командир экспедиции. Столкновение спровоцировали французы.
62. Это очень ценное наблюдение Кука: различные “хаппу” — кланы, или подразделения, более крупные, чем семьи, жили сообща (Beaglehole. 61, n. 2).
63. Тоже очень ценное наблюдение: маорийский обычай “уту” (возмездия) был основан на принципе “голову за голову”, но признавал также и выплату возмещения, равноценного утрате.
64. Патту, точнее, патту-патту — короткие боевые палицы.
65. Маори иногда брали пленников и использовали их на различных тяжелых работах. Не уничтожались при захвате вражеских селений дети и женщины.
66. Мораэ имелись в каждом маорийском селении, но это были не святилища, а главные площади перед домом собраний.
67. Маорийское название Южного острова Тови Поенаму действительно было дано по твердому зеленому камню — нефриту, из которого изготовлялись наилучшие каменные орудия.
68. Теравитте — мыс Теравити на восточном берегу Северного острова.
Сюрвилъ, Жан Франсуа Мари (1717—1770) — французский мореплаватель, который в 1769 г. из Пондишерри отправился на поиски легендарной земли Девиса в Тихий океан. По пути одновременно с Куком посетил Новую Зеландию. Биглехол полагает, что рассказ о корабле, посетившем пролив Кука за 12—13 лет до 1777 г., — плод чистейшей фантазии маорийских собеседников Кука (Beaglehole, 74, n. 2). Однако исключить возможность посещения Новой Зеландии в 60-х или в начале 70-х годов XVIII в. все же нельзя.
69. Это очень важное свидетельство, проливающее свет на процессы межокеанийских миграций и заселения Полинезии.
70. Несомненно, обитатели Атиу имели в виду остров Мангаиа. Они только сообщили Куку старое название этого острова (Ауау), которое приобрело в дневнике искаженную форму.
71. Речь идет об острове Такутеа. На Атиу его называли “венуа-ити” — маленьким островом.
72. Фара — таитянское название пандануса.
73. Остров Херви (Мануа) был открыт Куком 13 августа 1773 г.
74. Атолл Палмерстон, включающий шесть мелких островов, был открыт Куком 17 июня 1774 г.
Омаи, который меня сопровождал, за очень короткое время выловил сачком столько рыбы, что ее хватило всей нашей партии на обед, а еще остаток мы послали на корабли. Здесь было множество птиц, особенно фрегатов и тропических птиц, так что пожива у нас была роскошная. До ночи шлюпки сделали по два рейса, и последним рейсом я возвратился на борт, оставив на берегу группу людей под командой м-ра Уильямсона.
Четверг, 17 апреля. В 7 часов д.п. на берег были снова посланы шлюпки, и к полудню они вернулись с грузом, после чего я вновь направил их на берег, распорядившись о возвращении всей партии к закату.
После второго рейса шлюпки были подняты, и мы пошли на W при легком ветре от N. На последнем острове мы собрали 1200 кокосовых орехов и поровну разделили их между всеми нашими людьми, причем каждому досталось на долю изрядное их число.
Собственно, остров Палмерстон — это не один остров, а целая группа маленьких островков. Всего их 9 или 10, они расположены по кругу и связаны между собой коралловыми рифами; к ним следует причислить также утесы, или вершины, покрытые тонким слоем песка и заросшие деревьями и разной растительностью. В целом их около [пропуск]... и большинство лежит на низких местах вокруг высоких островов.
Из животных мы видели только морских птиц, крабов, ящериц и в небольшом количестве крыс.
Мы нашли на берегу обломки каноэ и сломанные весла, но не обнаружили никаких следов местных жителей или признаков, указывающих на то, что какие-то живые существа посещали эти места до нас.
По поводу этих низких островов существуют различные мнения. Некоторые полагают, что это остатки больших островов и что в отдаленные времена все эти утесы или островки были соединены и составляли сплошные участки суши, а уж потом море размыло их. Остались только наиболее высокие части, обреченные в будущем на гибель. Другие полагают — и мне думается с большим основанием, — что низкие острова образуются из отмелей, или коралловых банок, в результате их поднятия [increasing], третьи же считают, что они были “взброшены” [thrown up] землетрясениями. Не приводя различных аргументов, выдвигаемых в защиту всех этих взглядов, я приведу лишь данные о тех наблюдениях, которые я делал на упомянутых островах. [116]
Их цоколь всегда представляет собой коралловую скалу или коралловый песок в смеси со сгнившими растениями, а почва, по крайней мере, в некоторых местах, превращается в подобие ила. Это весьма основательное свидетельство, позволяющее заключить, что низкие острова образовались сравнительно недавно, и не за счет больших островов, ибо в подобных случаях накопилось бы больше ила или осталась бы часть первоначальной почвы. С внутренней стороны рифов, в местах, которых море не достигает даже при самых сильных штормах, есть высокие коралловые скалы, просверленные волнами так же, как скалы, расположенные на внешней стороне рифов, и это свидетельствует о том, что в прежние времена море добиралось до таких скал. Но наиболее веским доказательством поднятия могут служить изменения в характере растительности, наблюдаемые по периферии островов, в полосе между отметками высокой воды и опушкой леса. Во многих местах различие в распределении растений на разных уровнях весьма заметно, особенно на подветренных, или западных, берегах, и я объясняю это явление воздействием необыкновенно высоких приливов, вызванных эпизодическими штормами от W. После таких приливов далеко за отметкой обычных приливов остаются песчаные валы. Нормальные приливы также нагромождают песчаные кучи, и в итоге образуются барьеры, препятствующие очередному необычно высокому приливу достичь тех пределов, который был достигнут предыдущим высоким приливом, и смыть растительность, образовавшуюся за счет прорастания кокосовых орехов, корней и семян, выброшенных морем и перенесенных птицами и ветром. Быть может, в этом состоит еще одна причина, которая, если она имеет место, может в большей степени ускорить рост этих островов, чем любые иные воздействия. В силу этого обстоятельства и море отступает от внутреннего края кораллового рифа. Я полагаю, что коралловая банка, или риф, все время распространяется в сторону моря, и этот эффект проявляется незаметно, но неуклонно, и волны отступают от рифа, оставляя за ним сухую породу, состоящую из коралловых обломков, песка и т.д. 75
Оставив остров Палмерстон, я взял курс на W, чтобы кратчайшим путем прийти на Аннамоку [Намука]. По-прежнему дули переменные ветры, часто между N и W румбами со шквалами, грозами и ливнями. Во время этих дождей, обычно весьма обильных, мы запасли много воды. И взяв в расчет, что от дождей мы в один час можем получить больше воды, чем от нашей машины за месяц, я задвинул ее подальше как предмет, который доставлял нам больше хлопот, чем выгод.
Четверг, 24 апреля; пятница, 25 апреля; понедельник, 28 апреля. В ночь с 24-го на 25-е мы прошли мимо острова Савидж 76 и 28-го в 10 часов д.п. увидели по [117] пеленгу WtN в 4 или 5 лигах острова, лежащие к O от Аннамоки. Я обошел их с юга и направился к Аннамоке; в 4 часа п.п. этот остров был по пеленгу NWtN. Остров Теллефагес [Келефасия] в это время был по пеленгу SWtS, и остров Команго [Манго] на NtW примерно в 5 лигах. Дул шквалистый ветер с дождем.
Я отдал якорь незадолго до ночи на глубине 15 саженей, дно песчаное (песок и раковины), остров Команго находился на NW примерно в 2 лигах. Вскоре после того как мы стали на якорь, удалось на крючок выловить изрядное количество рыбы, а островитяне доставили немного кокосовых орехов и плодов хлебного дерева, которые мы выменяли на гвозди.
Вторник, 29 апреля. В 4 часа д.п. я послал лейтенанта Кинга с двумя шлюпками на остров Команго за припасами, в 5 часов я дал сигнал сняться с якоря и идти к Аннамоке при ветре от NW. Уже на самом рассвете нас посетило много островитян, которые приходили сюда на каноэ с разных островов. Они привезли двух свиней и некоторое количество плодов и кореньев; все это мы меняли на топоры, гвозди, бусы и пр. Около 8 или 9 часов м-р Кинг возвратился с семью свиньями и грузом плодов и кореньев. С ним явились с острова [Команго] два вождя — Тубоуланге [Тупоуланги] и Тапа [Тепа? Кепа?]; они вручили мне в качестве дара свинью и обещали доставить еще несколько свиней на следующий день.
Как только шлюпки были подняты, я направился к Аннамоке, и, так как ветер был слабым, я решил пройти Аннамоке-этэ [Намука-ики, или Малая Намука, остров в 1 лиге к SW от Намуки] и к рифам к SO от этого острова. Но подойдя ближе, мы обнаружили, что глубины там весьма непостоянны, при каждом замере лот давал разницу в 10—12 саженей, поэтому я оставил прежнее намерение и решил, что лучше обойти и остров, и рифы с юга. Нас снесло под ветер, и всю ночь мы провели под парусами. Было очень темно, и ветры дули от разных румбов, сопровождаясь ливнями, а утром оказалось, что нас отнесло гораздо мористее, чем мы были вечером. Легкий ветер дул теперь прямо в лицо. Мы продолжали лавировать весь день с малой для себя выгодой и вечером отдали якорь на глубине 39 саженей; на дне была коралловая скала и битые раковины. Западная оконечность Аннамоки была по пеленгу ONO в 4 милях. Тубоуланге и Тапа выполнили свое обещание и привезли мне свиней, у других островитян я выменял еще несколько свиней и такое количество плодов, какое мы могли съесть. Примечательно, что в течение всего дня индейцы никому из нас ничего не давали, делая исключение лишь для меня; капитану Клерку удалось добыть лишь одну свинью. Зная по опыту, что если каждому будет дозволено торговать с туземцами согласно его капризу, то неизбежно возникнут ссоры, и, чтобы предотвратить это, я разрешил [118] лишь некоторым лицам вести обменные операции на корабле и на берегу и запретил торговать всем другим.
Я также приказал не приобретать никаких диковинок, пока корабли не будут обеспечены съестными припасами.
В 4 часа д.п. спустили шлюпку, и я послал штурмана промерить дно у SW берега Аннамоки, где, как казалось, была бухта, заключенная между самим островом на NO и маленькими островками и мелями на SW и SO. Тем временем корабли подняли паруса и направились к Аннамоке. Штурман, возвратившись, доложил, что он прозондировал дно между большим и малым островами, входящими в состав острова Аннамоке, и выяснил, что глубины там от 10 до 12 саженей, дно — коралловый песок, причем бухта защищена полностью от всех ветров. Правда, в том месте воды не было, имелась же она на некотором расстоянии в глубине острова, но было ее мало, да и эта малость отличалась плохим вкусом. Только из-за воды я решил стать на якорь на старом месте, у северного берега острова, примерно, по моему расчету, в 5 лигах от него.
У кораблей постоянно находилось значительное число каноэ, и они нас основательно задержали. Среди них были двойные каноэ с большими парусами, и они сновали вокруг кораблей так, как если бы мы стояли на якоре. Я стал на якорь в том месте, где мы стояли накануне, на глубине 18 саженей, дно — грубый коралловый песок. Остров был по пеленгу O — SO, и западная оконечность самой западной бухты находилась по пеленгу SO примерно в 0,75 мили.
Пятница, 2 мая. На следующее утро, когда была закончена подготовка к перевозке воды, я отправился на берег в сопровождении капитана Клерка и нескольких офицеров, чтобы выбрать место для обсерватории и для размещения караула. От туземцев мы получили на это позволение; нам предоставили то помещение, где у них стоят каноэ, и проявляли другие знаки внимания. Тубоу, вождь острова, пригласил меня и Омаи в дом, который был расположен посреди плантации этого вождя, у [двери] лежал коврик, сплетенный из трав, и вождь объяснил нам, что об этот коврик следует вытирать ноги — проявление чистоплотности, с которым я не встречался раньше у обитателей этого моря. Впоследствии я убедился, что так заведено на всех островах Дружбы. Пол в доме был покрыт циновками, и ни один ковер не мог сравниться с ними по чистоте.
Будучи на берегу, мы путем обмена добыли несколько свиней и плоды, а пока нас там принимали, корабли заполнили туземцы, и они явились не с пустыми руками, так что мы теперь ни в чем не испытывали нужды.
После полудня я снова направился на берег с группой морских пехотинцев, и мы перевезли туда наиболее ослабевший [119] скот. Я пробыл на берегу до заката, должным образом наладил все дела и возвратился на борт, поручив команду в береговом лагере м-ру Кингу.
Тапа, который нынче стал нашим первым другом и, пожалуй, был единственным среди окружающих нас островитян деятельным человеком, перетащил (на плечах туземцев) за 0,25 мили свою хижину и поставил ее около жилища, которое мы занимали, с тем чтобы находиться с нами неразлучно днем и ночью.
Суббота, 3 мая. Начали заготовку воды, дров и сена для скота. Сперва мы принялись рубить лес прямо против места стоянки корабля, поскольку его здесь было много и отсюда удобнее всего можно было доставлять дрова на борт, но оказалось, что здесь растет только манчиниловое дерево, которое дает молочно-белый сок, настолько едкий, что от него вздуваются волдыри и плохо становится глазам, что на себе испытали наши работники 77.
Поэтому лесную партию мы были вынуждены перевести в бухту, где мы брали воду и где располагалась охрана, а туземцы помогли нам запастись дровами другого сорта.
М-р Кинг и м-р Бейли начали солнечные обсервации для проверки хода хронометров. Вечером, перед тем как туземцы покинули нашу стоянку, Тапа обратился к ним с речью, и мы могли лишь догадываться о ее содержании. Мы подозревали, что он говорил им, как нужно относиться к нам, и побуждал их снабжать нас местными продуктами. Во всяком случае, на следующий день значительно возросло их количество.
Воскресенье, 4 мая; понедельник, 5 мая. Потерян малый становой якорь на “Дискавери”, и мы поэтому обследовали якорные канаты на “Резолюшн”, но они оказались неповрежденными.
Вторник, 6 мая. Нам нанес визит великий вождь острова Тонгатабу [Тонгатапу] Финоу [Финау], и Тапа имел честь представить его как короля всех островов Дружбы 78. Мне говорили, что сразу после нашего прибытия на Тонгатабу было послано каноэ, чтобы известить тамошних обитателей об этой новости, и в результате вождь оказался здесь. Один из офицеров на берегу сказал мне, что, когда вождь показался, всем туземцам было велено его встретить и выразить верноподданнические чувства земными поклонами, так что не было сомнений в том, что этот вождь являлся по меньшей мере королем.
После полудня я отправился к вождю с ответным визитом. Предварительно я получил в дар две рыбы, которые вождь послал мне со своими слугами. Как только я высадился, он встретил меня. После первых приветствий я спросил его, действительно ли он король, так как в предыдущем плавании это звание, как я подозревал, носило другое лицо. [120]
Тапа ответил от имени Финоу и, перечислив 153 острова, сказал, что Финоу — король всех этих островов. Вождь и пять или шесть сопровождающих его особ отправились со мной на корабль; там я им роздал подарки и развлекал их таким способом, который казался мне наиболее для них приятным.
Вечером я в своей шлюпке проводил их на берег, и там вождь в ответ на мои дары приказал вручить мне трех свиней. Мне рассказали о происшествии, случившемся на берегу и дающем возможность представить себе, насколько велика власть вождей над простым народом. Когда Финоу был на корабле, один из малых вождей, а может быть вождь такого же ранга, приказал, неведомо по каким соображениям, чтобы все туземцы покинули место нашего лагеря.
Кое-кто отважился вернуться, и тогда этот вождь схватил дубинку и стал немилосердно избивать ослушников; при этом одного человека он с такой силой ударил по скуле, что у того пошла кровь изо рта и из носа. Этот туземец пролежал некоторое время недвижимый, а затем у него начались судороги, и его оттащили прочь. Когда вождю сказали, что он убил человека, это замечание вызвало у него лишь смех, и было очевидно, что он не чувствует вины за содеянное. Впрочем, впоследствии мы узнали, что избитый вождем туземец поправился.
Среда, 7 мая. Становой якорь “Дискавери” был найден, и корабль изменил место стоянки, но до этого лучший становой якорь разделил судьбу ранее утерянного. Обедал в обществе Финоу.
Четверг, 8 мая. На следующий день к обеду явились Финоу, Тапа, Тубоу и некоторые другие вожди, причем, только Тапе было дозволено сидеть за столом в присутствии Финоу и разделять с ним трапезу. До его прихода на корабле толпилось столько мужчин и женщин, что не осталось ни одного свободного места. Здесь нет такого обычая, как на Таити, где женщины лишены привилегии вкушать пищу вместе с мужчинами.
В первый день нашего пребывания один из индейцев стащил на корабле большой топор. Я пожаловался Финоу, и сегодня к обеду топор был доставлен на борт. Эти люди часто пользуются благоприятным случаем, чтобы что-либо украсть у нас: воры они опытные. Даже некоторые вожди не считают, что это занятие ниже их достоинства. Один из них украл и спрятал в своих одеждах болт от шкимушгара лебедки, и за это я велел дать ему дюжину плетей и отпустил его на волю только после того, как он внес выкуп. Таким образом, он получил свободу, отдав нам свинью.
После этого мы уже не испытывали беспокойства от воров высокого ранга, однако для такого нечистого дела они стали [121] использовать слуг и рабов, а на них плети действовали не в большей мере, чем на нашу грот-мачту.
Их хозяева были бесконечно далеки от того, чтобы проявлять интерес к неудачникам, попавшимся с поличным, и часто советовали убить вора. А поскольку на подобную кару мы не могли согласиться, похитители оставались безнаказанными, ибо мы не в состоянии были найти меры, которые для них имели бы назидательное значение. Капитан Клерк применил способ, который оказал известное воздействие на воров. Он брил им головы, а здесь ни у мужчин, ни у женщин нет обычая ходить без волос, и лишаются их люди в знак позора.
Суббота, 10 мая. 10-го Финоу обедал на корабле, как это повелось и в предыдущие дни, а после обеда слуги доставили ему на борт закуску — рыбный суп и ямс, причем эти блюда сервировались на банановых листьях. Суп варился не на воде, а на соке кокосовых орехов, и это делалось, вероятно, в деревянном сосуде, в котором суп вскипал на раскаленных камнях. Я отведал этот суп и нашел, что он очень хорош, и в дальнейшем всегда просил, чтобы рыбу готовили этим способом, хотя наш кок и не мог сравниться с здешними поварами.
Воскресенье, 11 мая. Приняв в расчет, что мы полностью истощили этот остров и взяли здесь все, что он может дать, я распорядился сегодня перевезти на корабли все, что находилось на берегу, и, сразу же после того как на “Дискавери” будет найден становой якорь, хотел пройти к острову, который носит название Хаппи [Хаапаи] 79.
Финоу говорил мне, что на этом острове я смогу запастись всем, в чем нуждаюсь, и усиленно убеждал меня зайти туда, прежде чем я посещу Тонгатабу.
Понедельник, 12 мая; вторник, 13 мая; среда, 14 мая. 12-го и 13-го все время велись поиски станового якоря, утерянного на “Дискавери”, и в конце концов его удалось найти. 14-го утром мы подняли якорь и направились к острову Агао [Као], с тем чтобы обойти с NW небольшие острова, расположенные к N и к NO от Аннамоки, так как я был не уверен, что между ними есть проход.
Финоу и некоторые его земляки оставались на борту примерно до полудня, а затем отправились на берег в каноэ, а мы пошли к упомянутым островам.
В 4 часа п.п., будучи на траверзе острова Огоду [Коту], мы направились на N, оставив с левого борта острова Оматтафоа [Тофуа] и Агао. Мы держались западной кромки рифов, или скал, расположенных к W от О году, до тех пор, пока не дошли до северной оконечности этого острова, обогнув которую мы решили стать на якорь до наступления ночи. Ночь, однако, пришла прежде, чем мы нашли место для якорной стоянки с [122] глубинами менее 55 саженей, и, не желая отдавать якорь на такой глубине, мы всю ночь провели под парусами.
Четверг, 15 мая. На рассвете я направился на O при малом ветре от S и SSO к проходу между островами Фодуа [Фотуа] и Каллефанго [Лофанга]. Около 10 часов явился на борт Финоу и провел с нами весь день. Он привез двух свиней и некоторое количество плодов, в последних мы нуждались, так как наши запасы кончились.
В полдень были в широте 19°49'45" S и в 7' по долготе от Аннамоки. Оматтафоа, или Отафоа, был по пеленгу NW 88°, Агао — по пеленгу NW 71°, Фодуа — на NW 89° и Афева [Хаафева] — на SW 12°. Пройдя остров Фодуа, мы встретили риф, и, так как ветер был слабым, нам стоило немалых трудов обойти его. Эти рифы лежат между Фодуа и Анненива [Нинива], небольшим низким островком, расположенным на ONO от Фодуа, в 7 или 8 милях от него. Фодуа — маленький остров умеренной высоты, окружен крутыми скалами. Он лежит на SO 67° от Агао, в 6 лигах от него и в 3 лигах на NO 33° от Огоду. Пройдя упомянутые рифы, мы направились к Аннениве в надежде найти якорную стоянку и снова разочаровались. Ночью лавировали короткими галсами; хотя со всех сторон была земля, лот везде проносило.
Пятница, 16 мая. На рассвете 16-го со слабым ветром от SO мы направились к Хаппи и скоро увидели землю. Ветер почти совсем стих, и мы были вынуждены лавировать в наветренном направлении. Действуя таким образом, обошли несколько коралловых скал, над которыми глубина была не больше 6 саженей, но затем лот пронесло на 80 саженях. В этот момент Хаппи был по пеленгу NO 50° — SW 9°. Мы пошли к самому северному из этих островов и достигли его на закате, оказавшись в таком же положении, как и минувшие два вечера, и поэтому еще одну ночь провели под парусами; земля и рифы окружали нас со всех сторон. Ближе к вечеру Финоу, который провел с нами весь день, отправился на берег, захватив с собой Омаи. Зная, в каком мы положении, Омаи всю ночь жег костер на берегу, чтобы дать нам знать, в какой стороне земля.
Суббота, 17 мая. На рассвете следующего дня я послал шлюпку на поиски якорной стоянки, и вскоре такое место было найдено; мы отдали там якорь на глубине 24 саженей. На дне был коралловый песок. Северная оконечность [группы] Хаппи, или северный мыс острова Хаано, был по пеленгу NO 16°, южная точка [группы] Хаппи, или остров Хоолева [Улева], — на SW 29°, северная оконечность острова Лефуга [Лифука] — на SO 65°. За нами лежали две гряды скал, одна протягивалась на SW 50°, другая — на WtN 0,5 N; они были расположены в 2 или 3 милях. Мы стояли в бухте, образованной рифами, и в этом месте было [123] удобно высаживаться на берег, от которого мы находились примерно в 0,75 мили. Пока мы становились на якорь, корабли заполнились туземцами, и их окружило множество каноэ, переполненных до отказа. Туземцы привезли свиней, птицу, плоды и коренья, и все это меняли на топоры, гвозди, бусы, ткани и пр. Финоу и Омаи скоро прибыли на борт, чтобы представить меня народу на берегу, и с этой целью сопровождали меня, когда я отправился на остров 80.
Вождь проводил меня в дом, стоящий близ морского берега и перенесенный сюда на моих глазах за несколько минут до моего прихода. Мы, то есть я, вождь, Омаи и другие вожди, уселись там, а затем вокруг нас расселось множество людей. Меня спросили, как долго я думаю здесь оставаться, и, когда я ответил — 5 дней, Тапе приказано было сесть около меня и объявить это собравшимся. Затем Тапа произнес речь, причем ему все время что-то подсказывал Финоу. Смысл речи, как мне разъяснил Омаи, заключался в том, что все здешние люди, старые и молодые, должны рассматривать меня как своего друга и что этот друг пробудет здесь всего лишь несколько дней, так что ничего не следует у него красть и не надо ему досаждать чем бы то ни было, а следует приносить свиней, птицу, плоды и пр. на корабли, где в обмен будут даны такие-то и такие-то вещи.
Вскоре после того как Тапа кончил речь, Финоу покинул нас, и Тапа дал мне понять, что необходимо вручить подарок вождю острова — Эароупе [Алупе? Теалупе?].
К этому я был не подготовлен и преподнес ему подарок, который превзошел все его ожидания, поэтому он привел ко мне еще двух вождей с других островов, а затем и самого Тапу. Когда возвратился Финоу, а произошло это после того, как я вручил последний дар, он сделал вид, что сердится на Тапу за то, что тот ввел меня в такие расходы, но я расценил эти попреки как притворство.
Вождь снова занял свое место и приказал Эароупе сесть рядом и произнести речь на манер речи Тапы; содержание ее было продиктовано Финоу и примерно соответствовало тому что говорил Тапа.
Когда окончились эти церемонии, вождь по моей просьбе провел меня к трем стоячим прудам, содержимое которых ему угодно было назвать пресной водой. Впрочем, в одном из них вода была довольно сносной, и набирать ее тут было в общем не так уж неудобно. После осмотра воды мы вернулись к нашей прежней стоянке, где я застал жареную свинью и ямс и все это в горячем виде было приготовлено для отправки со мной на борт
Я пригласил вождя и его друзей разделить со мной трапезу и они приняли мое приглашение. Мы все отправились на корабль, но за стол сел только вождь. После обеда я проводил их [124] на берег, и, прежде чем я отбыл на корабль, вождь подарил мне прекрасную большую черепаху и немного ямса. У корабля было приобретено в ходе менового торга примерно 20 поросят, плоды и коренья. Мне сказали, что вскоре после того, как я утром отправился на берег, явился какой-то человек и приказал всем туземцам отправиться к берегу. Возможно, это было сделано для того, чтобы они присутствовали на церемонии, о которой шла речь выше, ибо, как только она закончилась, туземцы вернулись к кораблям.
Воскресенье, 18 мая. Рано утром Омаи, который обычно ночевал на берегу, и Финоу прибыли на корабль. Спустя некоторое время я проводил их на берег, в то самое место, где был вчера. Там собралось много народу, и я предположил, что должно произойти нечто необычное, но, что именно, я не знал, и этого мне не мог разъяснить и Омаи.
Просидел я так недолго. Вскоре явилось около сотни туземцев, груженных ямсом, плодами хлебного дерева, бананами, кокосовыми орехами и сахарным тростником, и все это сложили в две кучи слева от нас, с той стороны, откуда они пришли. Затем явились люди с правой стороны, и они принесли и сложили в две кучи то же самое. К этому было добавлено две свиньи и шесть кур, а на левую сторону положили шесть свиней и двух черепах. Эароупа сел перед кучами, лежащими слева, а другой вождь устроился около правых куч, и я решил, что именно этим двум вождям было поручено собрать подать, наложенную Финоу на островитян. Как только все это было размещено наиболее выгодным образом, люди, которые принесли все эти вещи, присоединились к толпе, образовавшей широкий круг вокруг приношений. Затем группа людей вошла на площадку, расположенную перед нами; все они были вооружены палицами из зеленых ветвей кокосовой пальмы; постояв несколько минут, эта группа расступилась, одни отошли в одну сторону, другие — в другую. Участники этой церемонии уселись рядом со зрителями. Но вскоре началось единоборство: один или два человека выступали с левой стороны и вызывали представителя правой стороны, причем они действовали больше руками, чем словом. Если вызов принимался — а так обычно и случалось, — борцы занимали боевую позицию и вступали в поединок, который кончался, когда один из них выдыхался или когда у кого-нибудь ломалось оружие. Когда схватка заканчивалась, победитель низко склонялся перед вождем, поднимался и уходил, и некие старцы, видимо игравшие роль судей, изъявляли ему двумя-тремя возгласами одобрение. Борьба велась с перерывами в несколько минут, и во время перерывов зрителей развлекали атлетической борьбой и боксом. Первая проводилась таким же образом, как и на Таити, бокс же по своим приемам очень мало отличался от нашего, английского. [125]
