2020-10-11
210
29 апреля 1779 года. Пошли в залив Авача [Авачинскую губу] при легком ветре, но, поскольку отливное течение было противным, продвинулись мало. В 2 часа лот при промерах пронесло на 60 саженях, вскоре после 3 часов глубина оказалась 22 сажени; на дне — тонкий песок. Глубины были весьма постоянными у входа в залив, которого мы достигли между 4 и 5 часами, когда глубина была 7 саженей без 0,25. Направили ялик для промеров.
У NW мыса, или северной оконечности залива, на небольшом от нее расстоянии лежали три примечательные по форме, высокие и изолированные скалы [скалы Три Брата]. Мыс этот — самая высокая земля в этой местности, и на нем стоят дозорная башня и флагшток. Курс через вход в залив — NWtN — NNW 0,5 W, в самой узкой части ширина его около 1 мили. При регулярных промерах последний из них показал глубину 5,5 фута. При легком ветре и хорошей погоде вечером вошли в залив, насколько позволили льды, и остановились при глубине 6,5 сажени в 7 час. 30 мин., отдав малый становой якорь близ большого скопления битого льда, которое протягивалось на много миль. Входы в гавань были по пеленгам SO 37° — SO 10°, ближайший берег — на расстоянии полумили.
За ночь весь битый лед вынесло к выходу из залива, а часть его ушла в море, так что утром вокруг нас была одна лишь вода и в заливе остался лишь твердый и плотный ледяной припай у берегов; кое-где лед, однако, вдавался в воды залива на 1 или 1,5 мили. Земля везде по берегам залива высокая и густо поросшая лесом, но сейчас она была покрыта обильными снегами. Мы заметили поселение, состоящее из полудюжины острогов, как называют здесь [дома], и по виду они ни на один атом (not an atom) не казались нам лучше, чем жалкие строения в Самгунудхе 342.
Однако, как я заключил, здесь обязательно должны были быть русские, и я послал лейтенанта Кинга в сопровождении м-ра [487] Веббера, знавшего немецкий язык, чтобы он от моего имени приветствовал губернатора и завязал между нами сношения.
Они вынуждены были высадиться на льду в полумиле от берега, на котором стояло поселение, так как ближе нельзя было подойти. Когда они находились на льду, к ним направилось несколько собачьих упряжек; все сани подошли к нашим людям на расстояние 150—200 ярдов и, проведя нечто вроде разведки, ушли к поселению со всеми, кто в санях находился. Наши джентльмены продолжали, однако, свой путь, и по прибытии в селение их встретило 15 вооруженных русских людей. Легко было узнать, кто из них главный, и к нему обратился лейтенант Кинг. К несчастью, мы совершенно не понимали друг друга: ни один из русских не знал ни слова на каком-либо из европейских языков и говорил только на своем языке. Но м-р Кинг нашел действенные способы, которые дали бы им понять, что мы англичане и что явились сюда с мирными и дружественными намерениями, после чего русский [начальник] освободил свою боевую команду от ее обязанностей и пригласил наших джентльменов последовать за собой в его дом, где приняли их весьма дружественным образом. В ходе разговора или, вернее, обмена знаками он объяснил, что состоит в звании сержанта и в настоящее время выполняет обязанности губернатора этого поселения (которое русские называют Петропавловском) и всех прочих мест у залива Авача 343.
М-р Кинг спросил его, можем ли мы получить здесь муку и свежее мясо, и он ответил, что ничего нельзя сделать, до тех пор пока он не поставит в известность губернатора провинции о нашем прибытии, и тогда он, несомненно, выполнит то, что может удовлетворить нас. Этот губернатор, которого он назвал майором Бемом, по его словам, находится в Большой реке [Большерецке], и, пока наши люди гостили в доме [русского начальника], он отправил к губернатору нарочного и сказал, что, если погода будет благоприятной, мы, несомненно, получим ответ через четыре дня.
В ходе этой беседы м-р Кинг немного расспросил его о здешних ценах, и сержант сказал ему, что мука здесь продается по 8—10 рублей за пуд, а в пуде только 40 фунтов, скот идет по 100 рублей за голову. Это чудовищные цены, но мы надеялись, что майор Бем даст нам более благоприятные сведения 344.
Хозяева отправили обратно наших людей на санях, и, если принять в расчет искусство погонщиков, путешествие это могло быть довольно приятным, но лед был настолько разбит, что езда по нему была сопряжена с большим риском. Наши джентльмены по пути в селение провалились в прорубь, по глубине примерно равную их росту, но отделались лишь весьма неприятными ощущениями, которыми чревато было купание в столь неподходящую для этого погоду. [488]
Рано утром я послал м-ра Блая на промеры этой части залива и на поиски места, где корабли могли бы найти по возможности лучшее убежище: всякое волнение на море было для нас крайне нежелательно в ходе тех работ, которые велись для устранения течи, но я надеялся, что нам удастся довести эти работы до конца. Около 9 часов м-р Блай вернулся, обнаружив наилучшее из всех мест, доступных сейчас, когда еще не сошел лед. Это место находилось у NO берега гавани Св. Петра и Св. Павла, или, как называют ее здешние люди, Петропавловской гавани. Там мы нашли хорошую якорную стоянку с глубиной 10 саженей; дно было илистое. М-р Блай обнаружил также банку к S от гавани, в которой глубина не превышала 1,5 сажени. Я полагаю, что именно о ней упоминал Миллер, называя ее скалистым баром, так как она находится как раз в том месте, где у него указан этот бар, и нигде в другом месте ничего похожего на такие скалы мы не обнаружили.
В 10 часов с приливным течением и штилем мы подняли якоря и отверповались с помощью шлюпок в бухту. В полдень были [489] примерно в 3 милях от селения Петропавловск, все еще верпуясь. Обсервованная широта 52°54,5' N.
Пятница, 30 апреля. Легкие ветры от S и SO, хорошая погода, часто штиль. Все были заняты на работах по верпованию корабля в гавань, и в 7 час. 45 мин. отдали якорь у ледяного припая, заведя правый становой якорь на глубине 10 саженей и на илистом дне, в 1 миле или чуть ближе от селения. Ближайшая часть берега была на расстоянии 0,75 мили...
Вторник, 4 мая. Утром прибыли на борт русский купец и немец, посланные губернатором из Большой реки с письмами, в которых он весьма любезно обещал снабдить нас в изобилии всем, в чем мы испытываем нужду, в той мере, в какой это позволяют возможности этой страны, и просил без промедления ознакомиться с этими письмами, а также прислал очень приветливое приглашение, призывая меня и моих офицеров оказать ему честь и пожаловать с визитом в Большую реку...
Среда, 5 мая....Я имел основание полагать, что люди, посланные из Большой реки, никоим образом не соответствуют тем представителям, которых я вправе был бы ожидать при данных обстоятельствах, и отсюда заключил, что губернатор сильно заблуждается на наш счет и не понимает, кто мы и что мы. Поэтому я счел необходимым по мере возможности дать ему это понять и приказал моему первому помощнику м-ру Кингу, знающему французский язык, и м-ру Вебберу, который в совершенстве говорил на немецком языке, подготовиться к поездке в Большую реку и отправиться туда с первой же хорошей погодой вместе с возвращающимися в Большую реку людьми губернатора. Я поручил им должным образом уладить дела с губернатором, чтобы мы могли знать, что следует от него ожидать в будущем.
