Один день Ивана Денисовича

Цезарь трубку курит, у стола своего развалясь. К Шухову он спиной, не видит.

А против него сидит Х-123, двадцатилетник, каторжанин по приговору, жилистый старик. Кашу ест.

– Нет, батенька, – мягко этак, попуская, говорит Цезарь, – объективность требует признать, что Эйзенштейн гениален. «Иоанн Грозный» – разве это не гениально? Пляска опричников с личиной! Сцена в соборе!

– Кривлянье! – ложку перед ртом задержа, сердится Х-123. – Так много искусства, что уже и не искусство. Перец и мак вместо хлеба насущного! И потом же гнуснейшая политическая идея – оправдание единоличной тирании. Глумление над памятью трех поколений русской интеллигенции! (Кашу ест ротом бесчувственным, она ему не впрок.)

– Но какую трактовку пропустили бы иначе?..

– Ах, пропустили бы?! Так не говорите, что гений! Скажите, что подхалим, заказ собачий выполнял. Гении не подгоняют трактовку под вкус тиранов!

– Гм, гм, – откашлялся Шухов, стесняясь прервать образованный разговор. Ну, и тоже стоять ему тут было ни к чему.

Цезарь оборотился, руку протянул за кашей, на Шухова и не посмотрел, будто каша сама приехала по воздуху, – и за свое:

– Но слушайте, искусство – это не что, а как.

Подхватился Х-123 и ребром ладони по столу, по столу:

– Нет уж, к чертовой матери ваше «как», если оно добрых чувств во мне не пробудит!

Постоял Шухов ровно сколько прилично было постоять, отдав кашу. Он ждал, не угостит ли его Цезарь покурить. Но Цезарь совсем об нем не помнил, что он тут, за спиной.

И Шухов, поворотясь, ушел тихо.

Ничего, не шибко холодно на улице.

1968

В. Шукшин

Алеша Бесконвойный

Потом Алеша полежал на полке – просто так. И вдруг подумал: а что, вытянусь вот так вот когда-нибудь... Алеша даже и руки сложил на груди и полежал так малое время. Напрягся было, чтоб увидеть себя, подобного, в гробу. И уже что-то такое начало мерещиться – подушка вдавленная, новый пиджак... Но душа воспротивилась дальше. Алеша встал и, испытывая некое брезгливое чувство, окатил себя водой. И для бодрости еще спел:

Эх, догоню, догоню, догоню,

Хабибу до-го-ню!

Ну ее к черту! Придет – придет, чего раньше времени тренироваться! Странно, однако же: на войне Алеша совсем не думал про смерть – не боялся. Нет, конечно, укрывался от нее, как мог, но в такие вот подробности не входил. Ну ее к лешему! Придет – придет, никуда не денешься. Дело не в этом. Дело в том, что этот праздник на земле – это вообще не праздник, не надо его и понимать как праздник, не надо его и ждать, а надо спокойно все принимать и «не суетиться перед клиентом». Алеша недавно услышал анекдот о том, как опытная сводня учила в бардаке своих девок: «Главное, не суетиться перед клиентом». Долго Алеша смеялся и думал: «Верно, суетимся много перед клиентом». Хорошо на земле, правда, но и прыгать козлом – чего же? Между прочим, куда радостнее бывает, когда радость эту не ждешь, не готовишься к ней. Суббота – это другое дело, субботу он как раз ждет всю неделю.

1973

Александр Вампилов

Утиная охота

ЗИЛОВ. Слушай. Давай без паники. (Хотел к ней подойти, она отступила. Уселся на стул посреди комнаты.) Ну кое-что изменилось – жизнь идет, но мы с тобой – у нас с тобой все на месте. Во всяком случае, у меня к тебе все в целости-сохранности. Как шесть лет назад. Как в тот вечер. Надеюсь, ты его не забыла?

ГАЛИНА. Сейчас утро, а не вечер. Брось. Ничего у нас не осталось.

ЗИЛОВ. Да нет, все в порядке. А если что не так, мы все можем вернуть в любую минуту. Хоть сейчас. Все в наших руках.

ГАЛИНА. Ничего мы не вернем.

ЗИЛОВ. Не веришь?.. А вот мы сейчас посмотрим. Закрой глаза. (Маленькая пауза.) Ну ладно, можешь смотреть.. (Осматривает комнату.) Та-ак... Да, та была поменьше... Стол был здесь. (Передвигает стол.) Кровать – здесь. (Передвигает тахту.) Это (взял с подоконника кота и бросил его под тахту) не годится. Что еще? Вино – было вино... У нас нет вина?.. А жаль. Да! Цветы! Были цветы... Ты не помнишь, какие?.. По-моему, подснежники. Ну да, ведь был апрель. Апрель?

ГАЛИНА. Прекрати. И не трогай этого. Лучше не трогай.

ЗИЛОВ (обиделся). Не трогай? Что ты этим хочешь сказать? Для меня тот вечер – святая вещь. Праздник. И мы его вернем, ты увидишь... Цветы!.. (Схватил со стола медную пепельницу, показал ее Галине.) Подснежники. Я пришел к тебе с подснежниками.

ГАЛИНА. Ты что, издеваешься?

ЗИЛОВ. Да нет же! Как ты не можешь понять?.. Сядь сюда!.. Ну сядь, я тебя прошу... Когда я вошел, ты сидела у окна. Здесь. Садись... (Усаживает ее силой.)

ГАЛИНА (поднимается). Оставь, пожалуйста.

ЗИЛОВ (снова ее усаживает). Ты смотрела в окно... Смотри в окно... Оно было раскрыто. (Раскрывает окно, отступил в глубь комнаты.) Так. Что еще было?

ГАЛИНА. Прекрати ради бога.

ЗИЛОВ. Нет, бога не было, но напротив была церковь, помнишь?.. Ну да, планетарий. Внутри планетарий, а снаружи все-таки церковь. Помнишь, ты сказала: я хотела бы обвенчаться с тобой в церкви... А я что тебе ответил?..

Маленькая пауза.

По-моему, я тебя поцеловал?.. Так мы и сделаем: ты сейчас скажи это, про церковь, а я тебя поцелую.

ГАЛИНА. Оставь меня, пожалуйста.

ЗИЛОВ. Да, не будем забегать вперед. Ты смотрела в окно. Смотри в окно. Когда я вошел, ты оглянулась... Итак, я вхожу. (Изображает.) Ты оглядываешься. Оглянись... Нет, ты должна оглянуться. Когда ты оглянулась и мы посмотрели в глаза друг другу, я понял, что все случится в тот вечер. А ты?.. Ты ведь тоже это почувствовала... Ладно. Все по порядку и не отвлекаемся. Я вхожу, ты оглядываешься. (Кричит.) Вхожу!

Галина невольно оглядывается.

Э, нет, не годится. Ты смотришь на меня, как на насильника. А взгляд был нежный, уверяю тебя. Попытайся... Я вхожу. (Изображает.) Вхожу... (Громко.) Галка!

Галина оглянулась.

Да... Ну ничего. Сойдет... (Играет.) Я не опоздал?

ГАЛИНА. Опоздал. Ты должен был явиться вчера вечером, а не сегодня утром.

ЗИЛОВ. Боже мой! Пойми, что сейчас ты не здесь, а там. Там. Понимаешь? В тот вечер. Давай... (Изображает.) Я не опоздал?

Галина молчит. Зилов подошел к ней и передал ей пепельницу-цветы.

ГАЛИНА (иронически.) Спасибо.

ЗИЛОВ. Кого ты здесь высматриваешь, признавайся...

ГАЛИНА (не сразу и насмешливо) Здравствуй, Витя, бывал ли ты когда-нибудь в церкви?

ЗИЛОВ. Да. Раз мы ходили с ребятами. По пьянке. А ты?

ГАЛИНА (насмешливо). А я с бабушкой. За компанию.

ЗИЛОВ. Ну и как?

ГАЛИНА (насмешливо). Да ничего. Я хотела бы обвенчаться с тобой в церкви.