Таинственный «лишний» лист в «повести временных лет»

Обратим внимание на странное обстоятельство. Со­гласно академическому описанию, рукопись состоит из тетрадей, каждая из которых содержит четное число листов: 4, 6 или 10.

Следовательно, общее число листов в Радзивиллов-ской рукописи должно быть также четным. Но номер первого листа — 1, а номер последнего листа — 251 (в арабской нумерации не имеющей пробелов и сбоев). Таким образом, в книге нечетное число листов.

Иначе говоря, одна из тетрадей содержит непарный («лишний») лист. Может быть, попавший туда позже, а может быть, и наоборот — один из листов был утрачен, а его парный сохранился. Но.в последнем случае на месте утраченного листа должен обнаружиться смысло­вой разрыв в- тексте. Такого разрыва может не быть лишь в том случае, когда утрачен первый или послед­ний лист книги. Например, лист с оглавлением или предисловием.

Итак, мы видим, что в Радзивилловской рукописи имеются какие-то дополнения или утраты. Но почему об этом прямо не сказано в ее академическом описа­нии? Академическое описание хранит странное молча­ние о том, в каком именно месте рукописи появляется этот непарный лист. И вообще — один он или нет?

39

Строго говоря, таких листов, может быть, произвольное нечетное количество (неясно какое).

Попробуем разобраться, где же в рукописи находит­ся это таинственное место с непарным листом. Что там написано?

Простой расчет показывает, что непарный лист дол­жен находиться где-то в первой или второй тетради. В самом деле. Первая тетрадь состоит из 6 листов, затем идут 28 тетрадей по 8 листов, затем — 30-я тетрадь из 10 листов и так далее. При этом отмечено, что номер 1-го листа 10-листовой тетради — 232. Следовательно, в первых 29 тетрадях находится 231 лист. Это нечетное количество. Следовательно, непарный лист расположен где-то в первых 29 тетрадях. Но тетради с 3-й по 28-ю сомнений не вызывают. Они все 8-листовые, то есть полные, и находятся в хорошем состоянии. Судя по фо­токопиям в факсимильном издании летописи, все раз­вороты в них целые, то есть не распавшиеся на два от­дельных листа. Что же касается первой и второй тетра­дей, то здесь картина совсем другая. Почти все разворо­ты первых двух тетрадей — распавшиеся на два листа, то есть разорваны пополам. Поэтому именно эта часть рукописи вызывает особые подозрения.

Можно ли утверждать, что именно здесь находится непарный лист? Оказывается, можно. Помогает то, что в рукописи, к счастью, сохранились остатки старой ну­мерации тетрадей, а не только листов. Поясним: в ста­рых книгах часто нумеровали не только листы, но и тетради. На первом листе каждой новой тетради стави­ли ее номер.

Известный исследователь русского летописания ака­демик А. А. Шахматов писал: «Сохранился старинный счет тетрадей, но большая часть отметок, сделанных церковнославянскими цифрами на нижних полях, сре­зана при переплете рукописи. Первая сохранившаяся пометка 5 {церковнославянское «е». — Авт.) приходит­ся на 32-й лист (а по церковнославянской нумерации — 33-й. — Авт.), вторая 9 (церковнославянская «фита». — Авт.) — на 64-й (65-й — по церковнославянской нуме-

40

рации. — Авт.) и так далее. Ясно, что в тетради было по 8 листов».

Итак, 33-й лист по церковнославянской нумера­ции — это начало 5-й тетради. Лист 65 по церковносла­вянской нумерации — это 1-й лист 9-й тетради. И так далее. Отсюда следует, что во всех тетрадях, включая первую, было когда-то по 8 листов и таким образом последний лист каждой тетради имел церковнославян­ский номер, кратный восьми.

Обратимся к рукописи. Листа с церковнославянским номером 8 в рукописи нет. Лист с церковнославянским номером 16 есть, однако он идет по счету 15-м в руко­писи. В то же время, согласно своему номеру, он дол­жен являться последним листом 2-й тетради, то есть 16-м листом рукописи. Следовательно, в первых двух тетрадях недостает одного листа.

Но если верить академическому описанию, то в пер­вой тетради содержится 6 листов. Получается, что в ней не хватает двух листов. Но как мы видели, в совокуп­ности в первой и второй тетрадях не хватает одного листа. Означает ли это, что два листа были утрачены и один вставлен? Может быть. В любом случае мы выяс­нили место рукописи, где имеются явные следы каких-то переделок. Это —первая или вторая тетради.

Пойдем дальше. При внимательном изучении цер­ковнославянских цифр на первых двух тетрадях оказы­вается, что номера трех листов: 10, 11 и 12-го по церков­нославянской нумерации, очевидно, кем-то исправле­ны. А именно они увеличены на единицу. Прежние их церковнославянские номера были 9, 10 и 11. На фотоко­пии это особенно отчетливо видно на листе с церковно­славянским номером 12. Чтобы изобразить на церков­нославянском 12, нужно написать «ei». Но на соответст­вующем листе рукописи сначала было написано «ai», то есть 11. Кто-то приписал две черточки к церковносла­вянскому «а», после чего оно стало похоже на «в». Ис­правление настолько грубое, что его трудно не заметить.

На первом из этих трех листов церковнославянский номер 10, то есть «i», очевидно, был «изготовлен» из проставленного здесь раньше церковнославянского но-

41

мера 9 = «фита». У «фиты» просто подтерт правый бок. Но явные следы пересекающей ее горизонтальной черты сохранились. С переправкой церковнославянско­го номера 10 на 11 (на втором листе из трех) никаких трудностей не было. Для этого достаточно было допи­сать букву-цифру «а». Поэтому на листе 11 церковно­славянский номер выглядит аккуратно.

Итак, видим, что церковнославянские цифры на трех листах были кем-то сдвинуты вперед на единицу, освобождая тем самым место для церковнославянского номера 9. К нему мы вернемся позже.

Но, скажут нам, при таком сдвиге порядковых номе­ров должно было бы получиться два листа с церковно­славянским номером 12 — первоначальным и переправ­ленным из 11, а в рукописи есть только один лист под номером И (переправленный). Куда исчез второй?

«Лишний» лист с первоначальным церковнославян­
ским номером 12 был, по-видимому, просто вырван. На
его месте остался след в виде смыслового разрыва текс­
та. В самом деле, лист с порядковым церковнославян­
ским номером 13 начинается с киноварной (красной)
буквы нового предложения. А на предыдущем листе, 12
(после переправки, а на самом деле — 11), предложение
не закончено, оборвано..                                      '

Конечно, тот, кто вырвал лист, старался, чтобы смысловой разрыв получился как можно незаметней. Но добиться этого он не смог. Поэтому современные комментаторы справедливо указывают на это странное место и вынуждены писать, что в начале 13-го листа киноварная буква вписана по ошибке. «В рукописи... ошибочно вписан инициал».

Вернемся к листу с порядковым церковнославян­ским номером 9 (и арабским — 8). Отметим, что даже при беглом перелистывании рукописи характерные де­фекты этого листа сразу бросаются в глаза. Его углы надорваны. Он явно представляет собой отдельный лист, то есть не является частью целого разворота.

Попробуем объяснить, зачем для него освобождали место?

А описано на нем ни много ни мало, как призвание

42

варягов на Русь, то есть основа знаменитой норманн­ской теории. По сути дела, именно вокруг этого ломали копья «западники» и славянофилы на протяжении всего XIX века. Если же убрать этот лист из рукописи, то нор­маннская теория из нее исчезает. Рюрик становится просто первым русским князем. Причем — ростовским.

Только здесь — на вставленном листе — упоминает­ся Ладога, то есть Ладожское озеро, услужливо указы­вающее на местоположение первой столицы Рюрика, якобы где-то на Псковщине, среди болот.

А убрав этот лист, мы увидим чисто волжскую гео­графию Рюрика и его братьев: Белоозеро, Ростов, Нов­город (как мы объясним в следующих главах, Новгоро­дом тут назван Ярославль). Никаких следов Псковской области.

Смысл всего этого читатель поймет из следующих глав настоящей книги.

Но уже теперь становится понятным, почему акаде­мическое описание Радзивилловской рукописи хранит странное молчание: в какой именно тетради находится непарный лист. Потому что это, скорее всего, именно тетрадь с «норманнским» листом. А следы вставок и переделок рядом с «норманнским» листом бросают тень подозрения и на него.

В романовскую эпоху, вероятно, всеми силами ста­рались скрыть этот криминальный факт. Можно только представить себе, что было бы, если бы позднейшие славянофилы XIX века узнали, что пресловутая нор­маннская теория, против которой они так упорно вое­вали, вся содержится на каком-то подозрительном, может быть, даже вклеенном в летопись листе.

Но как мы уже видели, никто «из посторонних» к оригиналу рукописи допущен не был.