Бунтарский дух модерна. Рациональная критика как основа революционных движений

Итак, как уже было сказано, Гегель называет основными этапами модерна Реформацию, Просвещение и Французскую революцию. Как Просвещение связано с революционными движениями? Почему революция явилась итогом деятельности просветителей? Как дух реформирования связан с субъективистским переворотом произошедшем в мышлении и превратившем дух из субстанции в субъект? Каковы следствия революционности сознания Нового времени для современной культуры?

Рационализм по существу своему революционен. Он пытается осмыслить все, ко всему применить человеческий разум, не опираясь ни в чем ни на какие предвзятые мнения, предустановленные догмы, ни на какие приказы и постулаты, навязанные извне. Рационализм противостоит любым традиционным устоям, даже если не намеревается их отвергать. Осмысливая их, пытаясь обнаружить их основания, он разрушает их. Рационализм индивидуалистичен, размышляющий человек доверяет себе, своему разуму, своему отношению к миру, своим чувствам больше, чем любым приказаниям извне, исходи они даже от самого Бога.

Начало рационализма – начало философии. Многие научные, моральные, мировоззренческие утверждения, постепенно выработанные человеческой мудростью, или же (как гласят мифы) сообщенные самими богами, и передававшиеся из поколения в поколение, были известны тысячелетиями. Традиция хранила их и передавала от учителя к ученику. Пользоваться ими следовало смело и не задумываясь, ибо они были освящены древностью своего возникновения, святостью своего происхождения. Что делает человек рационально мыслящий? Он не довольствуется ссылкой на традицию. Он пытается понять все сам, воспользоваться собственным разумом для того, чтобы проверить традиционные положения. Так некогда греческий философ Пифагор доказал теорему, описывающее свойство треугольников, известное еще древним шумерам и без доказательств использовавшееся в жизненной практике. Так возникает наука. Если же какие-то положения не выдерживают проверки разумом, представляются необоснованными, разум требует их отмены и замены на более рациональные. Так возникает реформаторская деятельность. Это и есть философия: она ставит под сомнение все, что раньше принималось как самоочевидное, пытается осмыслить его.

Рациональная критика не только отвергает мифы и создает философию и науку. Она же создает новые формы религии: религии, основанные не на следовании старым мифам, но обращающиеся к внутреннему опыту человека. Она заменяет языческую магию на рефлексивное богопознание, свойственное таким религиям как буддизм, даосизм, зороастризм, иудаизм, христианство, ислам и др. Также и в искусстве она ведет от следования канону и схеме, призванным точно зафиксировать установленные мифом атрибуты божества, к стремлению к совершенству и идеалу, к созданию утонченных и прекрасных форм.

В Новое время рациональная критика становится доминирующим направлением мысли. Именно это превращает духовную сферу из идеальной субстанции, ниспосылающей миру законы извне в собственную активность субъекта. Все внеположное отвергается как иллюзия, плод фантазии. В наиболее ярком виде этот критический акт находит свое выражение в философской системе И.Канта, представленной последовательностью трех Критик: «Критики чистого разума» (1781) (представляющей новый взгляд на принципы познания), «Критики практического разума» (1788) (новый взгляд на основы морального действия), «Критики способности суждения» (1790) (новый взгляд на принципы науки и искусства). Даты указывают, что система Канта является современницей Французской революции 1789 года. Фактически, она столь же радикальна в сфере мысли, как революция – в сфере социальной практики. Основной порыв и кантовской системы, и революции – освобождение от всех непроверенных разумом условностей, каковыми в мышлении являются религиозные и метафизические положения, а в социальной – сословное деление, патриархальные устои, неравенство полов и т.п., скрывающее механизмы эксплуатации. Отвергнув эти условности, мы обращаемся к чистой рациональности, вступая в царство свободы субъекта на основаниях его личной способности к рассуждению. В работе «Ответ на вопрос: что такое Просвещение?» Кант пишет, что Просвещение есть мужество пользоваться собственным разумом, освобождение от «опекунов», диктующих человеку правила его поведения извне. Это выход из состояния несовершеннолетия к взрослой и ответственной жизни. И это бунт против всего, что навязывается без рассуждений как против идеологической манипуляции. Потому просвещению сопутствует повышение революционной активности. Однако Кант видит, что революции в социальной сфере не могут осуществить своей задачи, поскольку, меняя социальный порядок, сознание оставляют непросвещенным, просто заменяют одних властителей на других. Революция в сознании является более существенной. Именно она должна составить основу для прорыва к подлинному свободному существованию человечества. В середине XIX века коммунистическая идея К.Маркса вновь обращается к принципу революции на основе критики всех идеологий и развития рационального сознания.

Однако можно увидеть, что марксистская революционная идея осталась утопическим проектом, как в свое время и идеи Просвещения. Революции приводили к террору, кровопролитию и, в конечном счете, к установлению новой диктатуры, не основанной больше на старых консервативных, освященных религией условностях, но на чистом произволе и праве сильного. Тоталитарные режимы XX века также представляют, по сути, воссоздание религии без Бога, создавая культ личности: человека-вождя, замещающего пустующее место божественного начала. Как объяснить эту трансформацию?

Бунтарский дух есть дух творческий. Человек, опирающийся только на себя, творит мир по своей воле. Он преобразует мир как художник преобразует материю, чтобы превратить ее в произведение искусства. Но это творчество есть творчество субъекта – единственного, абсолютного и в основе своей нигилистичного существа. Субъект есть ничто, творящее из себя всё. Акт же творчества прекрасно описан Кантом в третьей Критике. Он произволен и представляет собой результат случайной игры, воспринимаемой как субъективная необходимость. Спасением абсолютной субъективности от солипсизма является переход в сферу интерсубъективности. Этот переход, прописанный еще Кантом, оказывается отвергнутым революционным творческим духом немецкого идеализма и революционными социальными движениями XIX – первой половины XX вв. Современная мысль пытается вернуться к принципу интерсубъективности, обратив внимание на возможность и принципы рациональной коммуникации.

Однако сам бунт против условностей продолжается и в современности, свергая любые ограничения, принимавшиеся людьми бессознательно. Эти ограничения оказываются, в первую очередь, ограничениями желаний. В начале XX в. психоанализ З.Фрейда раскрыл природу человеческого существования в травматическом опыте сдерживания желаний. Идея Фрейда весьма двойственна. С одной стороны, человек оказывается травмированным существом, набором симптомов и отклонений. С другой стороны, избавление его от этих травм есть избавление его от культуры, поскольку именно выработанная веками культура как система иррациональных запретов делает его собственно человеческим, а не диким существом. Возникает вопрос: возможно ли нетравмированное сознание, если сознание является результатом травмы? Отсюда проистекает один из самых резких конфликтов современности: конфликт между индивидуальным желанием, требующим удовлетворения, и желанием другого, требующим сдерживания первого желания посредством норм и правил. Никаких рациональных оснований для сдерживания желания не существует, кроме желания другого, противостоящего ему. Несдержанное желание, освобожденное критикой от всех условных ограничений, ведет к садистским последствиям, но сдерживание его, возможно, не имеет уже отношения к требованиям рациональности. По словам американского философа Р.Рорти, не существует непротиворечивого некругового доказательства того, что жестокость ужасна, и однако опыт столкновения с чужим страданием может оказаться невыносимым и научить нас быть гуманными (Р.Рорти: «Случайность, ирония и солидарность» (1989)). Рациональная критика всех догм ведет к тотальному сомнению, к ироническому отношению ко всему в мире. Однако само сомнение, отсутствие уверенности в каких-либо традициях, может сделать человека как циником, так и гуманистом, поскольку этот выбор относится более к сфере эмоционального восприятия, чем к сфере разума.