Лекция 11. Стабилизация системы международных отношений (конец 60-х – первая половина 70-х ГГ. ). Хельсинский процесс. 4 страница

Советское руководство длительное время игнорировало конфликт в КПА. Н.Д. Смирнова считает, что в начале 1948 г. Москва не проявляла комплексного интереса к развитию албано-югославских отношений и высказывалась лишь по эпизодическим событиям. В частности, Сталин резко реагировал на информацию о возможности введения югославских войск в Албанию, опасаясь негативной реакции США, однако без внимания были оставлены планы передачи Косово Албании.

И только после получения в Албании в середине апреля 1948 г. письма ЦК ВКП (б) от 27 марта с обвинениями КПЮ и ее лидеров в антисоветской линии, оппортунистических ошибках и ревизии важнейших положений марксизма-ленинизма 25 апреля состоялось заседание политбюро КПА. На нем обсуждались исключительно проблемы албано-югославских отношений, подход к которым признавался несколько идеализированным. 23 мая Ходжа направляет письмо Тито, в котором после обычных выражений благодарности за помощь, за интернационалистский подход следует: «Мы готовы рассмотреть все вопросы, касающиеся наших совместных дел и исправить все ошибочное, чтобы наши отношения развивались и впредь на благо наших народов». Албанская карта стала разыгрываться Москвой только после принятия решения о разрыве с Югославией.

Политику Тито всегда отличала самостоятельность в поступках. Не исключено, что программа территориальных требований, изложенная от его имени Сталину на встрече в январе 1945 г. югославской делегацией во главе с А. Хебрангом, не была забыта. Югославия рассчитывала получить греческую Македонию и Салоники. «Эти требования не выдвигались, – пояснял Хебранг, – чтобы не создавать трудностей для греческого ЭЛАСа, так как это ослабило бы и затруднило положение ЭЛА'а внутри страны. Сейчас это требование будет поставлено». Тогда Сталин охладил пыл участников встречи, заявив, что нельзя восстанавливать против себя весь мир. Начавшаяся в 1946 г. на севере Греции гражданская война вкупе с периодически возникавшей идеей объединения трех Македоний под эгидой Югославии сделали достижимой мечту о выходе в Эгейское море, к чему стремились в свое время и король Александр, и принц Павел. Поэтому Тито не согласился со сталинской оценкой перспектив развития греческой ситуации и продолжил оказание помощи партизанам.

«Масла в огонь» подлили решения V съезда югославских коммунистов в 1948 г. и закрепление в Конституции права частной собственности. В Советском Союзе была развернута беспрецедентная кампания критики югославского руководства, которое обвинялось в предательстве дела социализма. В 1949 г. советско-югославский договор был денонсирован, а в октябре произошёл разрыв дипломатических отношений.

Сталин просчитался относительно возможности заменить тогдашнее югославское руководство менее амбициозным и самостоятельным, пользуясь авторитетом своим и Советского Союза. Это обернулось существенным сужением сферы влияния СССР на Балканах и в Восточном Средиземноморье. По всей вероятности, Сталин не ожидал такого поворота событий, а именно потери самой прочной опоры в регионе, что привело к ослаблению здесь военно-стратегических позиций СССР и тем самым нанесло ущерб национально-государственным интересам нашей страны.

Своеобразная операция по устрашению сателлитов, чем, по сути, явился советско-югославский конфликт, имела большое значение для выработки системы взаимоотношений в рамках складывающегося социалистического лагеря. Преподанный Сталиным урок – чем может грозить неподчинение «старшему брату» – не прошел бесследно для так называемых братских партий. Именно 1948 г. положил начало установлению жесткого контроля над развитием восточноевропейских стран из московского центра и насаждению общих для всех правил игры. Коммунистические лидеры усвоили их и под предлогом разоблачения «титовских агентов» в партийно-правительственных верхах своих стран организовывали громкие политические процессы в отношении потенциальных соперников, кончавшиеся их физическим уничтожением.

Стабилизация позиций СССР на Балканах даже в усеченном варианте (свертывание локальной войны в Греции и ликвидация внутреннего раскола) позволила Сталину завершить процесс уничтожения либерально-демократической альтернативы в ряде стран Восточной Европы. Тема для отдельной дискуссии: в каких восточно-европейских странах потенциально существовала либерально-демократическая альтернатива?

Политика советизации в странах Восточной Европы. Очевидное ослабление формировавшегося восточного блока из-за потери Югославии советское руководство, по-видимому, попыталось компенсировать ускорением консолидации коммунистических режимов на основе борьбы против «клики Тито» и «ее агентов». Под этим флагом в странах региона прошли чистки, аресты, а в дальнейшем и судебные процессы над Л. Патрашкану, Л. Райком, Т. Костовым, В. Клементисом, В. Гомулкой и многими другими лидерами восточноевропейских коммунистических партий. С помощью репрессивных методов достигалась монолитность партийных рядов. Ядром режимов советского типа в Восточной Европе становились компартии, основанные на большевистских принципах.

Таким образом, советско-югославский конфликт, явившись непосредственным результатом смены стратегического курса Кремля, был использован советским руководством в целях интенсификации процесса формирования восточного блока. Например, Т.В. Волокитина выдвигает, на первый взгляд, парадоксальный вывод о том, что конфликт с Тито можно рассматривать «не как раскол социалистического лагеря, а как одно из средств решения главной стратегической задачи Москвы в регионе – «стягивания» советского блока. Советизация была не только результатом инициатив Москвы, но и внутриполитической борьбы, слабостью демократических сил и традиций в восточноевропейских странах.

Все коммунистические партии стран Восточной Европы находились «на коротком поводке» у советского руководства. Во главе коммунистических партий стояли руководители, прошедшие московскую «ленинскую школу». В стратегическом плане всеони ориентировались на социализм советского образца.Практически не было ни одной внутриполитической или внешнеполитической инициативы, которая бы не согласовывалась с Москвой. Заслуживает внимания тезис В.В. Марьиной о том, что на самом деле «именно в 1945 г., а не позже, не в конце 40-х годов, как многие полагают, страны Центральной и Юго-Восточной Европы были включены в гигантский социальный эксперимент, начатый большевиками в России в 1917 г.»

Судебные процессы 1947 – 1948 гг. в странах «народной демократии» означали поворот в стратегии советского руководства на форсирование социалистического строительства.

В августе 1947 г. Сталин в жесткой форме раскритиковал Тито и Димитрова за подготовленный двусторонний договор о дружбе и взаимопомощи, который нарушил прежнюю договоренность не заключать соглашений до ратификации Англией и США мирного договора с Болгарией. Советская сторона настояла на подписании с Болгарией и Югославией соглашения об обязательных консультациях с СССР по внешнеполитическим вопросам. В феврале-марте 1948 г. аналогичные обязательства были внесены в договоры о дружбе и взаимопомощи СССР с Румынией и Венгрией. Нарушение такой договоренности Белградом стало еще одной из главных причин обострения советско-югославских отношений.

Что касается советского вмешательства во внутриполитические дела стран «народной демократии», то симптомы его нарастания отмечаются в течение лета – осени 1947 г. Например, Л.Я. Гибианский отмечает, что в процессе подготовки учредительной встречи Коминформа составлялись информационно-аналитические записки обо всех коммунистических партиях. Критерием положительной оценки в них являлась степень концентрации власти в руках коммунистов, подчинения или фактической ликвидации других политических партий, изменения государственной системы в соответствии с этими целями, масштаб осуществления национализации, промышленности, финансовой системы и торговли, проведения аграрной реформы. Важнейшим критерием являлась ориентация внешней политики на СССР, следования советским интересам на международной арене. Наивысших оценок удостоились Албания и Югославия. За ними следовали Болгария, Польша, Чехословакия, Румыния, Венгрия. В критике коммунистических партий особый акцент делался на недооценке советского опыта преобразований.

В марте и апреле 1948 г. по поручению Секретаря ЦК ВКП (б) Суслова отдел внешней политики (бывший отдел международной информации) подготовил зубодробительные записки «Об антимарксистских установках руководителей компартии Югославии в вопросах внешней и внутренней политики», «Об антимарксистских идеологических установках руководства Польской рабочей партии», «О некоторых ошибках Коммунистической партии Чехословакии», «О националистических ошибках руководства Венгерской компартии и буржуазном влиянии в венгерской коммунистической печати». Первые и вторые обвинялись в «антимарксистских установках», а поляки к тому же в сползании на позиции национализма. Общей в критике политики коммунистического руководства восточноевропейских стран являлась приверженность «национальному пути к социализму».

Полный поворот к диктатуре пролетариата стал возможен после «чисток» коммунистического руководства восточноевропейских стран от «оппортунистов», «буржуазных националистов» и приведения на руководящие посты сталинистов.

В сентябре 1949 г. начался судебный процесс над «шпионско-бандитской группой Райка-Бранкова» в Венгрии. Бывший министр внутренних, а затем иностранных дел Венгрии был обвинен в связях с «кликой Тито» и приговорен к повешению. Это была только «первая ласточка», за которой должны были последовать и последовали показательные процессы в большинстве стран «народной демократии».

В том же году начал готовиться громкий процесс в Болгарии. На скамье подсудимых оказался бывший секретарь ЦК и заместитель главы правительства Т. Костов. Вместе с ним на скамье подсудимых оказались и другие партийно-государственные деятели. Прямые указания Сталина сыграли в этом деле далеко не последнюю роль. Оценивая позже вклад советских товарищей в это дело, Червенков (позже также репрессированный с подачи Сталина) отмечал: «Костова мы разоблачили своевременно. Этим мы обязаны ВКП (б) и товарищу Сталину».

Самым громким политическим процессом стало «дело Сланского», Генерального секретаря ЦК КПЧ в Чехословакии. Инициатива в раскручивании «дела Сланского» принадлежала, как показывают документы, не чехословацким коммунистам. Еще в 1949 г. лидер венгерских коммунистов Ракоши сообщил Готвальду, что в ходе следствия по «делу Райка» были названы имена чехословацких партработников Э. Лебла и В. Нового. Они были сразу арестованы. В ходе следствия из них «выбили» еще целый ряд фамилий деятелей партии и государства, которые «вели шпионскую деятельность в интересах мирового империализма». Вплоть до осени 1951 г. Сталин не давал согласия на арест Сланского. Время было выбрано неслучайно – в Москве набирало обороты «дело Еврейского антифашистского комитета». В официальной пропаганде, как в Москве, так и в Праге и других столицах «народно-демократических» стран, прямо указывалось, что с провозглашением государства Израиль и подчинением его США «сионистские организации всех разновидностей стали филиалами американской разведки, это действительно идеальный инструмент для проникновения в рабочее движение, для вербовки агентов внутри коммунистических партий». Ключевую роль в разработке «дела Сланского» сыграли специально командированные в Прагу ответственные работники ЦК ВКП (б) и МГБ СССР.

Формирование советского блока. При обсуждении данной темы следует иметь в виду ее несколько составляющих: идеологическую, внутриполитическую и международную. С самого начала советский блок был охарактеризован как «антиимпериалистический и демократический лагерь», а затем – «социалистический лагерь».

Образование советского блока базировалось на двух факторах. Первым из них было единство идеологических и социально-политических целей объединившихся режимов, общность их представлений о методах достижения главных целей – «построения социализма и коммунизма» и борьбы против империализма. Вторым фактором являлась организационная связь компартий с КПСС и СССР как мировым коммунистическим центром. Л.Я. Гибианский справедливо отмечает, что способ прихода коммунистических партий к власти в результате «освободительной миссии» Красной Армии привел к формам взаимозависимости политических режимов в «социалистическом лагере». К этому можно было бы добавить, что выбор малоэффективного способа модернизации через «административно-командную экономику» априори привязывал экономику стран Восточной Европы к главному донору – Советскому Союзу.

Советский блок первоначально складывался на основе двусторонних договоров СССР с каждой из стран «народной демократии». Второй эшелон связей составляли локальные двусторонние отношения между странами «народной демократии». Л.Я. Гибианский назвал такую систему «лучевой», поскольку все связи («лучи») замыкались на одном центре – Москве. Фактически подобная система взаимоотношений опиралась на коминтерновскую структуру, сохранившуюся, несмотря на роспуск Коминтерна в 1943 г. С освобождением Восточной Европы в процесс формирования военно-политического блока подключились другие советские «инстанции»: военные, репрессивные, партийные, идеологические, экономические, дипломатические.

«Старший брат» не только требовал согласовывать стратегию и текущую политику стран «народной демократии» с Москвой, но и добивался урегулирования подчас сложнейших двусторонних противоречий и конфликтов между этими государствами. Например, Л.Я Гибианский приводит пример заключения чехословацко-польского договора под давлением Москвы, несмотря на острый конфликт между ними по территориальному вопросу из-за Тешина. Продолжая тему урегулирования спорных территориальных вопросов после второй мировой войны в Восточной и Юго-Восточной Европе, следует констатировать положительную роль СССР как одного из гарантов Ялтинской системы в его зоне ответственности.

Организационное оформление биполярной системы (1948 – 1952 гг.). Подготовка и заключение Брюссельского пакта. Обострение ситуации в Европе вызывало озабоченность в правящих кругах западноевропейских стран. Но правые, к примеру, во Франции боялись в первые послевоенные годы Германии больше, чем СССР и французских левых. Франция слишком много страдала от германской опасности, чтобы о ней забыть в страхе перед опасностью мирового коммунизма. Париж хотел помощи по «плану Маршалла», но не меньше ее французская элита требовала гарантий безопасности Франции на будущее, когда на американские средства Германия восстановит свои силы.

Великобритания только отчасти разделяла французские опасения. Но ей нужно было обеспечить успех «плану Маршалла» и не допустить раскола среди западноевропейских государств. Британская дипломатия действовала как дипломатический агент США. Вашингтон предоставлял средства, а Лондон выполнял посредническую функцию в отношениях между европейскими партнерами, склонял их к компромиссам, содействовал формированию в Западной Европе системы безопасности, которая могла нейтрализовать антигерманские предубеждения Парижа. В этом смысле важную роль могло сыграть расширение системы гарантий безопасности, начало которым было положено Дюнкеркским договором 1947 г.

17 марта 1948 г. в Брюсселе уже не две, а пять европейских стран – Великобритания, Бельгия, Люксембург, Нидерланды и Франция – подписали Договор об экономическом, социальном и культурном сотрудничестве и коллективной обороне. Он был заключен на 50 лет. В преамбуле договора говорилось о том, что одной из его целей является противодействие появлению новой военной опасности со стороны Германии. Этот договор получил название «Брюссельского пакта». Он провозгласил создание Западного союза как многостороннего экономического и политико-военного союза западноевропейских стран, воевавших против Германии или ставших жертвой ее агрессии.

Подписание Брюссельского договора было успехом европеистского подхода к обеспечению безопасности. Тем не менее, оно было с удовлетворением встречено в США, для которых было важно умиротворить Францию и успокоить страхи голлистов по поводу американской политики в германском вопросе. Понимая, что Западный союз, в который кроме Британии и Франции вошли только небольшие и слабые страны, не имел потенциала сдерживать германскую угрозу, американская сторона стремилась найти способ включить Францию в поиск дополнительных гарантий безопасности, главной из которых – по мысли американских политиков – должны были стать американские обязательства. 17 марта 1948 г., отмечая подписание Брюссельского пакта как успех, Г. Трумэн заявил, что американские войска останутся в Европе до тех пор, пока там не будет гарантирован прочный мир. Спустя полтора месяца, 11 мая 1948 г. США предложили начать переговоры о расширении системы военно-политических гарантий в Европе посредством заключения Североатлантического договора с участием западноевропейских государств и США.

Европейская идея в международных отношениях 40-х годов. Западный союз не был чисто военным образованием. В нем нашла развитие идея формирования союза европейских стран, которая обсуждалась в образованных европейских слоях еще в межвоенный период. Создавая новую группировку, ее организаторы стремились заручиться поддержкой общественности, опираясь на «европейское движение». Общественно-политические дискуссии под общеевропейскими лозунгами активизировались в европейских странах еще с конца 40-х годов – во многом под воздействием речи У. Черчилля, произнесенной им в Швейцарии, в Цюрихском университете, в сентябре 1946 г. В этом выступлении Черчилль развил свое понимание европейской идеи и изложил видение будущего панъевропейского объединения. В панъевропейском движении 40-х годов участвовали представители консервативных, либеральных, социал-демократических, клерикальных партий, враждебных идеям коммунизма. В мае 1948 г. в Гааге собрались свыше 700 деятелей из западноевропейских стран, а также представители такого рода организаций из ряда стран Восточной Европы. Участники встречи выступили за объединение Европы в союз или федерацию. На конгрессе обнаружились противоречия между сторонниками более глубокого, федеративного, объединения, возглавлявшимися французскими представителями, и сторонниками межгосударственного объединения, руководимыми британцами. Сторонники «европейского движения» пропагандировали свои взгляды в парламентах европейских стран.

Развитие панъевропейских тенденций способствовало созданию 5 мая 1949 г. Совета Европы – первой межгосударственной организации, созданной для стандартизации европейских подходов к обеспечению гражданских свобод, морально-этических норм, прав человека, принципов социальной политики. Совет Европы был учрежден в Лондоне на конференции государств-членов Западного союза с участием Дании, Ирландии, Италии, Норвегии и Швеции. В дальнейшем к Совету присоединились Греция, Исландия и Турция. Важно, что в Совет Европы вошли наряду с членами НАТО государства, уклонявшиеся от участия в блоках. Это существенно расширяло основу панъевропейского движения. Еще позднее, в мае 1951 г. в Совет Европы была принята ФРГ.

Рабочими органами Совета стали комитет министров и совещательная консультативная ассамблея, а их местом пребывания – Страсбург (Франция). Ассамблея Совета Европы должна была состоять из представителей парламентов европейских стран. Ее рекомендации комитету министров не носили обязательного характера.

Одной из ключевых идей панъевропеистов в конце 40-х годов было «возвращение Германии в Европу», то есть преодоление раскола и взаимной враждебности между Германией и другими европейскими странами. Влияние европеистов усилилось к началу 50-х годов.

Италия и идеи европейского единства. Итальянское руководство не присоединилось к Брюссельскому договору, сохраняя за Италией свободу внешнеполитических действий. Формально оно сослалось на то, что Италия не имеет статуса страны-победительницы. В Италии европейская идея пустила глубокие корни. Тем не менее, ее руководство не спешило присоединяться к европейским политическим, экономическим и военным организациям. Неопределенность политической и социальной ситуации в Италии являлась одной из главных европейских проблем, в т.ч. вызванных неясностью намерений демохристианского правительства установить взаимосвязь между политикой и экономикой. Как пишет итальянский исследователь Паола Брунду Олла, только с февраля 1947 г. итальянским руководством был осуществлен поворот по трем направлениям. Одно дополняло другое. Утверждение биполярной схемы проектировалось как на внутреннюю, так и на международную политику Италии, сказывалось на становлении всего внутреннего политического порядка и экономического восстановления. Взятое на себя обязательство по созданию западноевропейской платформы в рамках итальянской внешней политики помогло воссоздать автономию и оригинальность пути. В рамках этого политической динамики состоялся визит Де Гаспери в США в январе 1947 г.

Вопреки распространенному мнению, считает Паола Брунду Олла, этот визит не был спланирован в рамках выбора, осуществленного Де Гаспери в предшествующие месяцы. Его можно рассматривать в контексте отправного пункта движения, которое привело к «логике объединения» с тем, чтобы занять позицию «силового сосуществования» с левыми социалистами и коммунистами, без которого невозможно было бы достичь важных политических результатов. Прежде всего, речь шла о включении в новую итальянскую Конституцию Латеранских договоренностей с Ватиканом и ратификации Мирного договора.

В сущности решение устранить левые силы из правительства было принято до отъезда Де Гаспери в США. Визит должен был послужить подтверждением этого шага и обсуждению возможных последствий этого решения, а также получения экономической помощи и политической солидарности со стороны США теми политическими силами, которые представлял Де Гаспери. В сущности, речь шла о том, чтобы убедить американцев в устойчивости новой республиканской Италии и в возможности доверять лично ему, Де Гаспери, как гаранту демократического развития страны, ее реконструкции и стабилизации в гармонии с проамериканской ориентацией внешней политики. Заем и конкретную помощь, которую Де Гаспери просил для Италии, не были столь значительными, но результаты оказались выше ожидаемых. Как считает Брунду Олла, Христианская демократия не имела склонности к политическому и идеологическому развитию по американскому образцу в типичную американскую партию. Для Де Гаспери, как и для Карло Сфорца, подлинный выбор был западноевропейским, а не проамериканским. Американским было то, что проистекало из довлеющей необходимости обеспечить Италии экономическую и финансовую помощь США, но и в данном случае все проходило под знаком европейского выбора. Иными словами европеизм являлся итальянским выбором, но в условиях американской гегемонии.

31 мая 1947 г. Де Гаспери сформировал свое четвертое правительство. В отличие от предшествующих новое правительство более не включало коммунистов, а социалисты были представлены только социал-демократическим меньшинством во главе с Дж. Сарагатом. Накануне в январе Дж. Сарагат дистанцировался от социалистической партии П. Ненни в связи с заключением ею пакта действий с коммунистами и основал новую Итальянскую социал-демократическую партию, более умеренную и расположенную к принятию экономической программы либеристского типа. Удаление социалистов и коммунистов из правительства не было инициировано Вашингтоном, однако находилось в полном совпадении с тем, что ждали американцы от Италии. Американская экономическая поддержка была весомой и, самое главное, Италия стала выходить из международной изоляции. Ее запрос на участие в лане Маршалла был немедленно удовлетворен.

Итальянские коммунисты и социалисты прекрасно понимали, что без американской помощи было невозможно реконструировать страну, однако под нажимом Москвы навешивали ярлыки на политику «американского империализма» в Италии. Присоединившись к плану Маршалла, итальянское правительство осуществило прагматический выбор или, правильнее сказать, неизбежный выбор в условиях отсутствия какой-либо альтернативы. Как говорил министр иностранных дел Карло Сфорца, это позволило бы «вернуть себе чувство собственного достоинства» и «восстановить место Италии среди европейских наций».

Осуществив, таким образом, выбор политического лагеря, итальянское руководство отдавало себе отчет в том, что в нем осуществлялась американская гегемония, но его идеологические границы определялись самими европейцами, в то время как Советский Союз обязывал своих сателлитов строго следовать за ним. Итальянские намерения не были антиамериканскими. Вместе с тем руководство исходило из способности европейских наций создать собственный противовес как американскому, так и советскому влиянию, исходя из особых европейских ценностей и интересов. Исходя из этого политико-идеологического смысла, который Де Гаспери и Сфорца намеревались придать плану, предложенному Вашингтоном, можно лучше понять природу их европеизма. Но логика холодной войны не оставляла пространства для изысканных проявлений и толкала Италию к выбору определенного лагеря. Эпохальный поворот во внешней политике был связан с резолюцией Ванденберга в американском Сенате, в которой впервые в истории этой страны правительство было уполномочено заключать союзы в мирное время и вне границ американского региона. Англо-франко-американское соглашение по созданию Западной Германии вызвало жесткую реакцию Москвы в виде блокады Берлина. За этим последовали переговоры о создании Атлантического союза и подписание Брюссельского пакта. Эти события подтолкнули нейтралистскую Италию или, можно сказать, страну «третьей силы» к военному союзу с США и к признанию тотальной американской гегемонии.

Против вступления в союз выступили, естественно, левые силы, а также антиамериканские крайне правые. Среди дипломатов, выступавших против присоединения Италии к союзу, были итальянский посол в Москве Манлио Брозио и некоторые левые христианские демократы. Отдельные католические интегралисты выступали против союза, поскольку считали, что итальянская судьба является европейской, а не атлантической. Однако «европеистские горизонты» были пока еще неопределенными, и среди будущих сценариев преобладала советизация Восточной части европейского континента, очевидная сложность федералистских проектов, нереальность проектов «третьей силы». Европеизм и атлантизм были представлены как две стороны одной медали: в тени атлантического союза реализуется единство старого континента, даже если ограниченное западной Европой, где Италия обретает свою стабильность и процветание.

В начале 50-х гг. имели место дебаты относительно того, что значит быть европейцами и как связывать этот статус с участием в Атлантическом союзе. Эти дебаты не являлись только проатлантическими. П.Брунду Олла, считает, что не только для Италии, но и для всех европейских стран выбор определенного лагеря был вызван жесткими ограничениями со стороны новой системы международных отношений, политического и идеологического климата, который пронизывал мировой порядок весь этот период.

Сепаратное совещание шести западных держав по Германии в Лондоне (февраль – июнь 1948 г.). Тупик в переговорах с Москвой по германскому вопросу подтолкнул США и Британию к сепаратным действиям. Главной задачей в этом смысле было обеспечить согласие Вашингтона и Лондона с Парижем. После заключения Брюссельского договора и создания Западного союза, а также обещаний президента США Г. Трумэна продлить пребывание американских войск в Германии военные озабоченности Франции уменьшились.

В Париже ожидали поступления американской экономической помощи по «плану Маршалла». Но и это было не все. После создания Бизонии, в пределах которой оказался Рурский угольный бассейн, французская сторона стала получать меньше рурского угля, так как французы не имели права голоса при распределении угольных поставок. Теперь США и Британия предложили создать для управления Руром международный контрольный орган с участием Франции, но без Советского Союза. Взамен Париж должен был согласиться на присоединение своей оккупационной зоны к Бизонии, которая в этом случае становилась Тризонией. Предложения и связанные с ними переговоры были секретными, и СССР не получал от западных держав соответствующей информации.

В феврале – марте и апреле – июне 1948 г. в Лондоне прошли встречи представителей США, Британии, Франции, а также Бельгии, Нидерландов и Люксембурга (29 октября 1947 г. эти страны образовали трехсторонний таможенный, а 13 марта 1948 г. – экономический союз под названием «Бенилюкс») для согласования их позиций в германском вопросе. Международная обстановка во время секретных переговоров в Лондоне была сложной. Дело было не только в обострении ситуации в Чехословакии, но и в тревожных ожиданиях по поводу исхода апрельских выборов в Италии. США по-прежнему занимали в итальянском вопросе жесткую позицию, используя нелегальные каналы воздействия на итальянские власти, политические партии и общественное мнение для антикоммунистической пропаганды. Дело дошло до того, что американские власти рекомендовали американским гражданам итальянского происхождения направлять своим родственникам в Италию письма, в которых бы говорилось о намерении госдепартамента США отказывать в выдаче въездных виз в США тем лицам, которые на апрельских выборах будут голосовать за компартию.

Давление принесло результаты. На выборах 18 – 19 апреля 1948 г. и ХДП получила 48,5 % голосов, одержав убедительную победу. В американских политических кругах решающую роль в переломе ситуации в Италии отводили спецоперациям (спецтехнологиям) ЦРУ, использованию которых с той поры в Вашингтоне стали уделять огромное внимание.