Чужая речь

Речь автора

Контекстно-вариативное членение текста

Существенная черта художественного текста - отражение в нем множественности точек зрения, что, собственно, соответствует множественности голосов, точек зрения в самой жизни. Ведь в действительности самые разные точки зрения сосуществуют, при этом происходит их наложение, совпадение, пересечение, отталкивание или притяжение.

Если обобщить множественные точки зрения, то среди них выделяются две важнейшие, генерализирующие все остальные в тексте. Это точка зрения автора и точка зрения персонажа, которые соответственно формируют базовые композиционно-речевые формы изложения - авторскую речь и речь персонажа (чужую речь).

Расположенные линейно, горизонтально по всему тексту, высказывания автора и персонажей составляют речевые партии, выражающие определенное мироощущение, позицию. Для того чтобы выявить эти речевые партии, необходимо осуществить вертикальное членение текста с целью обнаружения вертикального контекста для каждого голоса. Вертикальные контексты, представляя собой различные речевые партии, пронизывают горизонталь, структуру текста и отражают множественность точек зрения. Они предстают в тексте в различных композиционно-речевых формах.

Система использования в литературных произведениях различных точек зрения для выражения различных субъектных позиций берет свое начало в русской литературе с произведений А.С. Пушкина - романа «Евгений Онегин», «Повестей Белкина» и др.

Таким образом, контекстно-вариативное членение текста в первую очередь разграничивает в нем два речевых потока - речь автора и речь персонажа.

«Сигналами концепта» автора (термин В. А. Кухаренко) являются классические композиционно-речевые формы: описание, повествование и рассуждение, которые часто определяются как логические и речевые текстовые универсалии.

а) Описание по определению направлено на вещный, предметный мир, мир человека. В художественных текстах это прежде всего описания макромира, окружающего человека, - природы, места и местности, пространства, предметов и вещей, его заполняющих. Описывается также микромир самого человека - его внешность, физическое и эмоциональное состояние. В литературных текстах обычным является сопряжение описаний макро- и микромира человека: описание внешнего мира действительности соотносится с внутренним состоянием персонажа прозаического произведения или лирического героя поэтического текста.

Рассмотрим стихотворение 3. Гиппиус «Мгновение»:

Сквозь окно светится небо высокое,

Вечернее небо, тихое, ясное.

Плачет от счастия сердце мое одинокое,

Радо оно, что небо такое прекрасное.

Горит тихий, предночный свет,

От света исходит радость моя.

И в мире теперь никого нет.

В мире только Бог, небо и я.

В этом стихотворении явно выражены универсальные признаки описания: статичность, использование глаголов настоящего времени несовершенного вида, выражение типичного логического отношения - экзистенции <существования>, наряду с характеризацией (небо - высокое, тихое, ясное; сердце - одинокое; свет - тихий, предночный и т. д.). Обычно в описании используются глаголы бытия и состояния. Здесь глаголы проявления качества (светиться), звучания (плакать) и горения (горит) под воздействием логико-синтаксического построения делексикализуются и приобретают бытийную семантику.

Тексты-описания встречаются редко, в основном описание взаимодействует в литературных произведениях с другими контекстно-вариативными речевыми формами.

б) Повествование - основной движущий механизм сюжета, т.к. его универсальный признак - это динамичность. Наиболее часто в повествовании используются акциональные глаголы в прошедшем времени, передающие последовательность событий, их динамику и составляющие повествовательную канву. Основные логико-семантические отношения в повествовании - временная последовательность, отношения обусловленности (причинно-следственные, условные, цели и др.). В плане формально-грамматическом характерно использование сочинения и подчинения. Можно рассмотреть в качестве примера повествовательный контекст из рассказа В. Шукшина «Срезал»: В прошлом году Глеб срезал полковника…

Обычно в повествовательных контекстах используются глаголы конкретного физического действия, деятельности, движения, речевой деятельности и т.д.

Повествование, как и описание, может встречаться в чистом виде, когда оно не осложнено другими контекстно-вариативными формами. Тексты, построенные только на повествовании, - это фольклорные произведения (мифы и сказки преимущественно), рассказы-нарративы, сказы, лирические стихотворения.

Многие стихи Игоря Иртеньева сюжетны, динамичны, преимущественно глагольны. Например, стихотворение «Лесная школа»:

Шел по лесу паренек,

Паренек кудрявый,

И споткнулся о пенек,

О пенек корявый.

И про этот про пенек,

Про пенек корявый,

Все сказал, что только мог,

Паренек кудрявый.

Раньше этот паренек

Говорил коряво.

Научил его пенек

Говорить кудряво.

в) Рассуждение как композиционно-речевая форма характеризуется отрывом от сюжета. Рассуждения замедляют развитие текстовых событий. В формаль­ной логике рассуждение понимается как цепь размышлений, умозаключений на какую-либо тему, излагаемых в определенной достаточно жесткой после­довательности. При этом обычно выделяют в структуре рассуждения три ча­сти: тезис, доказательство (аргументацию) и вывод в виде обобщения или заключения.

Приведем в качестве иллюстраций афоризмы Петра Яковлевича Чаадаева:

Говорят про Россию, что она не принадлежит ни к Европе, ни к Азии, что это особый мир. Пусть будет так. Но надо еще доказать, что человечество, помимо двух своих сторон, определяемых словами - запад и восток, обладает еще третьей стороной.

Есть люди, которые умом создают себе сердце, другие - сердцем создают себе ум; последние успевают больше первых, потому что в чувстве гораздо больше разума, чем в разуме чувств.

Рассуждения имеют обычно вневременной, глобальный, обобщающий характер. Они рупор авторских идей, выражающих его мировосприятие, воплощенных в объяснительной форме авторской речи. В прозаическом тексте рассуждения автора обычно обнаруживаются в авторских отступлениях, замечаниях, комментариях по поводу описываемых событий, поступков персонажей и т. д.

Как уже видно, рассуждение - композиционно-речевая форма, свойственная и прозаическим, и поэтическим текстам. Приведем еще стихотворный пример:

Луна восходит на ночное небо

И, светлая, покоится влюбленно.

По озеру вечерний ветер бродит,

Целуя осчастливленную воду.

О, как божественно соединенье

Извечно созданного друг для друга!

Но люди, созданные друг для друга,

Соединяются, увы, так редко.

Н. Гумилев. Соединение

В данном стихотворении поводом для рассуждения о том, как редко встречается божественная гармония людей, послужило описание гармонии природы, красоты ночного пейзажа.

Рассуждения автора встречаются как в серьезных текстах, так и в рассчитанных на комический эффект. Стихи, например, И. Иртеньева отличаются обилием подобных рассуждений - см. его «Похвалу движению»:

По небу летят дирижабли,

По рельсам бегут поезда,

По синему морю корабли

Плывут неизвестно куда.

Движенье в природе играет

Большое значенье, друзья,

Поскольку оно составляет

Основу всего бытия.

А если в процессе движенья

Пройдешь ты, товарищ, по мне,

То это свое положенье

Приму я достойно вполне.

И, чувствуя вдавленной грудью

Тепло твоего каблука,

Я крикну: «Да здравствуют люди,

Да будет их поступь легка!»

Рассуждения, рассчитанные на комический эффект, обычно характеризу­ются обыденными, тривиальными и примитивными суждениями, в отличие от серьезных рассуждений, которым свойственны оригинальность и яркость мысли.

Этот тип речи - основной конст­руктивный компонент структуры образа персонажа. Формы речевого воплоще­ния персонажей многообразны, а выбор их обусловлен как субъективно-твор­ческим замыслом автора, так и объективно - характером самого персонажа.

К настоящему времени при исследовании голоса персонажей принято прежде всего разграничивать внешнюю и внутреннюю речь, а так­же собственно речевые формы их воплощения.

2.1) Внешняя речь персонажа представляет собой совокупность произне­сенных вслух высказываний персонажа, которые функционируют в тексте как самостоятельные реплики, составляющие речевую партию персонажа и выполняющие функцию его речевой характеризации. При этом на лексическом, синтаксическом и интонационном уровнях сохраняются черты устной разговорной речи.

В зависимости от способов включения в текст различаются следующие конструктивные разновидности внешней речи: полилог, диалог, монолог, конструкции с прямой речью, конструкции с косвенной речью, несобственно-прямая речь.

Полилог представляет собой поток реплик различных персонажей, причем лица, произносящие эти реплики, указываются не всегда. В тексте реплики полилога обычно оформляются как самостоятельные высказывания, занимающие отдельные строки, а показателем их устной произнесенности являетсятире перед репликой. Эта форма текстовой репрезентации чужой речи активно проявила себя в русской литературе 1920-1930-х гг., что объясняется стремлением изобразить народ, массовое сознание, диалогизировать текст. В качестве иллюстрации приведем текстовый фрагмент из романа Артема Веселого «Россия, кровью умытая» (пунктуация и графика текста сохранены авторские):

Солдатская глотка - жерло пушечье.

Тыща глоток - тыща пушек.

Из каждой глотки - вой и рев:

-Окопались...

-Хаба-ба...

- Говори, еще говори.

- Измучены, истерзаны...

- Воюй, кому жить надоело.

- Триста семь лет терпели. - Долой войну!

- Бросай оружье!

- Домой!

При подобном изображении устной речи выдвигается на первый план содержание высказываний (что говорится) и соответственно не конкретизируются участники речевых актов (кто - кому), редуцируется их характеризованность и не характеризуется сам процесс речевой деятельности (как говорят). Автор предельно обобщенно при помощи образных ассоциаций рисует говорящих (солдатская глотка - жерло пушечье и др.) и характеризует речь (вой, рев, крики, как бомбы).

Диалог - форма речевого общения двух персонажей. Он также может представлять собой совокупность реплик без указания персонажей, их произносящих. Снова обратимся к фрагменту из романа Артема Веселого:

Слова станишника мне вроде в насмешку показались, спрашиваю:

- Слыхал, про большевиков-то что говорят? Продали, слышь?

- Брехня.

- Ой ли?

- Собака и на владыку лает.

- Что ж они такие за большевики?

- Партия - долой войну, мир без никаких контрибуций. Подходящая для нас партия.

- Так ли, кум?

- Свято дело святово.

- Ты и сам большевик?

-Эге.

- Значит, домой?

- Прямой путь, легкий ветер.

Заныло сердце во мне...

В прозаическом тексте реплики персонажей диалога могут сопровождаться авторским комментарием (см., например, рассказ В. М. Шукшина «Срезал»).

Основные функции диалога и полилога - создание полифоничности про­изведения, введение множественных мировоззренческих точек зрения, выра­жение различных оценочных позиций, а также характерологическая функция создания речевого портрета персонажа.

Монолог - это такая форма текстовой репрезентации чужой речи, которая позволяет автору более полно и открыто высказать точку зрения персона­жа на конкретное событие, поступок, выразить его знания о мире, его убеж­дения. В связи с этим монолог обычно представляет собой рассуждение по конкретному вопросу. Так, в рассказе В. М. Шукшина «Срезал» главный его персонаж Глеб Капустин произносит монолог на тему кандидатства (...По­звольте вам заметить, господин кандидат, что кандидатство - это ведь не костюм, который купил раз и навсегда. Но даже костюм и то надо иногда чистить).

Монологическая речь персонажа в прозаическом тексте - сигнал текстового напряжения, поскольку она инициируется прежде всего каким-либо эмоциональ­ным переживанием, накалом страстей, а значит, как правило, насыщена эмотивной, оценочной лексикой, экспрессивными синтаксическими конструкциями.

Полилог, диалог, монолог - типичные композиционно-речевые формы драматических произведений, главнейшие сущностные характеристики драматургического жанра.

Конструкции с прямой речью наиболее адекватно отражают структуру речевых актов, так как содержат указания и на участников речевой деятельности (говорящего и слушающего), раскрывают содержание речи и характеризуют сам процесс говорения, произнесения. Данные конструкции графически интерпретируют реплики персонажей, которые даются в кавычках или выделяются препозитивным тире, а также отделяются от авторской репликитире (в препозиции) или двоеточием (в постпозиции).

Подобные конструкции интересны тем, что они имеют неограниченные потенциальные возможности авторской интерпретации в ремарке к речи персонажа. Особо значима при этом позиция предиката, вводящего реплику, в которой, конечно, используются специализированные для выполнения этой функции глаголы речи. Этот семантический класс глаголов очень многочислен в русском языке. Глаголы речи отмечают различные особенности произношения: дикцию, четкость, громкость, темп, интенсивность речи и др. (шепелявить, заикаться, восклицать, тараторить, орать, шептать и т. д.), они способны обозначать речевое общение (переговариваться, договориться идр.), речевое сообщение (заявить, объявить, сообщить и др.), речевое воздействие (хвалить, ругать, оскорбить и др.), речевое выражение эмоций (рыдать, упрашивать, просить и др.). Но гораздо более интересно и стилистически значимо использование в роли предикатов речи глаголов самых разных семантических групп. Это становится возможным в силу особенностей самой конструкции с прямой речью: глагольное слово, помещенное на стыке реплики в составе ремарки, начинает испытывать смысловые наращения наряду с основным значением, передавать идею говорения. Приведем примеры из рассказа «Срезал»:

(1) - Кандидаты? - удивился Глеб (Текстовой смысл: произнес, удивившись).

(2) -Костя вообще-то в математике рубил хорошо, - вспомнил кто-то...

(3) Он оживился.

Здесь в качестве предикатов, вводящих прямую речь, используются эмотивный глагол (удивиться), глагол мыслительной деятельности (вспомнить) и глагол эмоционального жеста (оживиться). Это типично для художествен­ной речи, так как в качестве слов, вводящих речь, чаще всего используется именно эмотивная лексика, лексика мыслительной деятельности, жеста, движе­ния, звучания и др. Это позволяет автору показать нерасторжимую связь речи персонажа с его внутренним эмоциональным и интеллектуальным миром, единство речи и жестового поведения, речи и движения персонажа.

Конструкции с прямой речью позволяют автору одновременно передать речь персонажа, описать особенности этой речи, оценить ее (в авторской ре­марке) и непосредственно отразить особенности речи персонажа на лексико-грамматическом уровне в составе ремарок.

Конструкции с косвенной речью менее выразительны, их функция - отображать прежде всего содержание высказывания персонажа в литературно обработанной форме, без намеренного подчеркивания произносительных особенностей. Они представляют собой сложное предложение, где главная часть функционально аналогична авторской ремарке, а изъяснительное при­даточное передает содержание высказывания. Приведем контекст, содержа­щий подобные конструкции, из рассказа А. Платонова «Происхождение мас­тера», в котором говорится о том, как «Захар Павлович искал самую серьезную партию, чтобы сразу записаться в нее»:

Нигде ему точно не сказали про тот день, когда наступит земное блаженство. Одни отвечали, что счастье - это сложное изделие и не в нем цель человека, а в исто­рических законах. А другие говорили, что счастье состоит в сплошной борьбе, кото­рая будет длиться вечно.

В следующей партии сказали, что человек настолько великолепное и жадное су­щество, что даже странно думать о насыщении его счастьем - это был бы конец света.

Несобственно-прямая речь. Сам термин предложен в 1920-е гг. В. В. Волошиновым. Особенность этого типа речи - контаминация голосов автора и персонажа, или, поВ. В. Виноградову, «скольжение речи по разным субъектным сферам». Например:

Мальчик лежал на овчине между шоферов. Приткнулся возле Кулубека и во все уши слушал разговор взрослых. Никто не догадывался, что он даже рад был, что приключился вдруг такой буран, заставивший этих людей искать прибежища у них на кордоне. Втайне он очень хотел, чтобы не стихал буран много дней, - по крайней мере, дня три. Пусть они живут у них. С ними так хорошо! Интересно. Дед, оказывается, всех знает. Не самих, так отцов и матерей (Ч. Айтматов. Белый пароход).

Как видим, контаминация обнаруживается в наложении признаков прямой персонажной и авторской речи. Пунктуационно, формально границы между этими речевыми разновидностями никак не отмечаются. В плане выражения все оформляется однотипно, как одно целостное авторское описание. Авторский текст обычно количественно доминирует. Сигналами речи персонажа является смена интонации (с повествовательной - на побудительную, эмоционально-экспрессивную), появление экспрессивных синтаксических конструкций, в том числе свойственных устной речи: парцеллированных, фразеологизированных. Эти конструкции обнажают внутренние переживания персонажа, являются способом его изображения изнутри, с оценочной позиции самого персонажа.

Характерно, что несобственно-прямая речь - самый сложный способ организации речевых партий автора и персонажа - получила большое распространение в литературе XX в. Голоса автора и персонажа в ней часто настолько переплетаются, сливаются, что трудно найти границу между ними.

2.2) Внутренняя речь персонажа. Наряду с внешней, речевую партию персонажасоставляет и его внутренняя речь. Хотя она напоминает внешнюю речь и производна от нее, но имеет свои особенности, выявленные психологами (Л. С. Выготский, А. А. Леонтьев, Н. И. Жинкин и мн. др.): ассоциативность, усеченность/дедукция конструкций, семантическая свернутость, неопределен­ность и др. Этот тип речи используется в литературном произведении прежде всего для психологического анализа внутреннего мира персонажа, для описа­ния его интеллектуального и эмоционального мира. Существуют разные текстовые разновидности внутренней речи, выделяемые с учетом ее объема (протяженности), характера и способов включения в текст, с учетом ее содержания и используемых в ней лексико-грамматических средств.

В. А. Кухаренко предложила следующую типологию внутренней речи: поток сознания, внутренний монолог, аутодиалог, малые вкрапления внутренней речи (Кухаренко В.А. Интерпретация текста. 1988).

Поток сознания. Сам термин выражает суть обозначаемого им текстового явления - отображение внутренней речи персонажа в форме, наиболее приближенной к реальной работе сознания. Автор в данном случае стоит как бы над персонажем, не вмешивается непосредственно в описание его пережива­ний. Термин «поток сознания» был зафиксирован в 1890 г. в работе У. Джеймса «Принципы психологии», где он используется для обозначения потока пережи­ваний человека, а в 1922 г. о нем вспомнили в связи с произведением Дж. Джой­са «Улисс». Именно на это произведение обычно указывают как на самый яркий пример изображения в литературе потока человеческих переживаний.

Этот способ описания сознания и подсознания персонажа чрезвычайно сложен для писателя и труден для читательского восприятия. Нужно обладать высоким уровнем литературно-художественной компетенции, чтобы адекват­но осмысливать изображенный в тексте поток сознания персонажа, обычно передающий неконтролируемую работу сознания и подсознания, насыщен­ную ассоциациями, свернутыми образами и лишенную ясной логики.

Внутренний монолог, так же как обычный произнесенный монолог, содержит размышления о каких-либо проблемах, чаще всего трудных, неразрешимых. Его содержание может быть обращено как к прошлому, которое оценивают, анализируют, так и к будущему, к тому, о чем мечтают, что предполагают и планируют. Сигналы внутренней речи - слова автора, указывающие на мыслительный процесс, обычно это глаголы думать, подумать подумалось и др. Например, рассказ В. М. Шукшина «Страдания молодого Ваганова» насыщен различными формами внутренней речи. Есть в нем и внутренний монолог:

Но вот теперь вдруг ясно и просто подумалось: «А может она так? Способно она так любить?» Ведь если спокойно и трезво подумать, надо спокойно и трезво ответить себе: вряд ли. Не так росла, не так воспитана, не к такой жизни привыкла. Вообще не сможет, и все.

Аутодиалог сигнализирует о разладе во внутреннем мире персонажа, о сомнении, поселившемся там, о борьбе добра и зла, эмоционального и рационального, ума и сердца. Сигнал дисгармонии внутреннего мира - «диалогизация сознания» (М. Бахтин). Это отражается и на лексико-грамматическом уровне аутодиалога, в котором активно употребляется оценочная лексика, вопросительные, регулятивные синтаксические конструкции, редуцированные высказывания.

Этот рассказ Шукшина содержит и аутодиалоги, т.е. разговоры персонажа с самим собой:

Ну, хорошо, - вконец обозлился на себя Ваганов, - если уж ты трус, то так и скажи себе - трезво. Ведь вот же что произошло: эта Попова непостижимым каким-то образом укрепила тебя в потаенной мысли, что и Майя - такая же, в сущности, профессиональная потребительница, эгоистка, только одна действует тупо, а другая умеет и имеет к тому неизмеримо больше. Но это-то и хуже – мучительнее убьет. Ведь вот же что ты здесь почуял, какую опасность. Тогда уж так прямо и скажи: «Все они одинаковы!» - и ставь точку, не начав письма. И трусь, и рассуждай дальше - так безопаснее. Крючок конторский!

Плебей, сын плебея! Ну, ошибись, наломай дров... Если уж пробивать эту толщу жизни, то не на карачках же! Не отнимай у себя трезвого понимания всего, не строй иллюзий, но уже и так-то во всем копаться... это ж тоже - пакость, мелкость!

Наряду с развернутыми текстовыми формами внутренней речи, существуют и лаконичные, неразвернутые формы, или, как мы уже упоминали, «малые вкрапления внутренней речи», по В. А. Кухаренко. Их функция - фиксировать мгновенные эмотивные реакции персонажа на события внешнего мира. В рассказе Н. А. Тэффи «Выслужился» ряд подобных вкраплений внутренней речи мальчика Лешки, которого родители из деревни определили в «мальчики для комнатных услуг», описывают его эмоциональную реакцию на события, происходящие в господском доме.

...Лешка затаил дыхание, прижался к стене и тихо стоял, пока, сердито гремя крахмальными юбками, не проплыла мимо него разгневанная кухарка.

«Нет, дудки, - думал Лешка, - в деревню не поеду. Я парень не дурак, я захочу так живо выслужусь. Меня не затрешь, не таковский».

И, выждав возвращения кухарки, он решительными шагами направился в комнаты «"Будь, грит, на глазах". А на каких я глазах буду, когда никого никогда дома нету...»

Жилец сидел не один. С ним была молоденькая дама в жакете и под вуалью. Оба вздрогнули и выпрямились, когда вошел Лешка.

«Я парень не дурак, - думал Лешка, тыча кочергу в горящие дрова. - Я те глаза намозолю. Я те не дармоед - я все при деле, все при деле!..» <...>

Жильца с гостьей он застал молчаливо склоненными над столом и погруженны­ми в созерцание скатерти.

«Ишь уставились, - подумал Лешка, - должно быть, пятно заметили. Думают, я не понимаю! Нашли дурака! Я все понимаю. Я как лошадь работаю!» <...>

Жилец как пуля отскочил от своей дамы.

«Чудак, - думал Лешка, уходя. - В комнате светло, а он пугается!» <...>

Жилец сидел спокойно рядом с дамой, но галстук у него был на боку, и посмотрел он на Лешку таким взглядом, что тот только языком прищелкнул:

«Что смотришь-то! Сам знаю, что не дармоед, сложа руки не сижу». <...>

На этот раз жилец не услышал Лешкиных шагов: он стоял перед дамой на коле­нях и, низко-низко склонив голову к ее ножкам, замер, не двигаясь. А дама закрыла глаза и все лицо съежила, будто на солнце смотрит...

«Что он там делает? - удивился Лешка. - Словно пуговицу на ейном башмаке жует! Не... видно, обронил что-нибудь. Пойду поищу...»

Н. А. Тэффи так настойчиво и последовательно чередует повествовательные контексты и сопровождающие их вкрапления внутренней речи персонажа, неадекватно оценивающего поступки окружающих, что этот прием порождает комический эффект. В тексте рассказа вкрапления внутренней речи выделяются пунктуационно.

В заключение следует отметить, что в литературном произведении все рассмотренные выше формы контекстно-вариативного членения текста взаимодействуют, сопрягаются, дополняют друг друга.

2. Связность текста

Это важнейшая текстовая категория, именно ее наличие повышает статус некоторого множества высказываний, превращая их в текст. Сейчас уже сложилось твердое убеждение в том, что наряду с лексической и грамматической синтагматикой существует синтагматика текста, которая обнаруживается в законах межфразовой сочетаемости, в наличии особых внутритекстовых связей.

Текст - очень сложный знак, поэтому он имеет гибкую систему внутритекстовых связей: известно, что чем ниже уровень языковой системы, тем жестче правила комбинации составляющих ее единиц, и наоборот, чем выше уровень языковой системы, тем более мягкими являются правила соединения ее единиц.

Доминанта внутритекстовых связей - семантическое согласование в широком смысле. Все компоненты текста - от крупных (ССЦ) до мелких (слово) - должны быть семантически связаны между собой и соотнесены с глобальным содержанием текста. Именно семантическая связь - фундамент текста, она определяет его единство и целостность. Все частные лексические, формально-грамматические и прочие проявления связности обусловлены общей семантической идеей текста.

На наш взгляд, классификация внутритекстовых связей должна опираться на уровневое представление текста, так как они обнаруживаются на всех его уровнях.

На уровне семантики существование внутритекстовых связей обусловлено концептуальностью текста и его соотнесенностью с определенным фрагментом действительности.

На уровне грамматики текста они обусловлены закономерностями грамматического согласования и грамматической зависимости, которые мотивированы законами языковой синтагматики.

На прагматическом уровне эти связи обусловлены особенностями индивидуально-авторского стиля.

Взятые все вместе, разнообразные внутритекстовые связи составляют совокупность специализированных компонентов, являющихся средствами текстообразования.

Рассмотрим типы внутритекстовых связей в соответствии с названными уровнями текста.