О лингвокультурологической компетенции

Можно предположить, что формирование и становление базовой языковой личности, национального характера происходит на основе развития и совершенствования языковой и лингвокультурологической компетенции. Личность проявляет свою этническую принадлежность в одежде, поведении, и в большей степени – в общении. Возможность общения складывается из знания языка как системы и знания способов, норм употребления языковых единиц. В связи с этим в лингвистических и методических исследованиях проводится разграничение между компетенцией (competence), то есть знанием системы, и употреблением (performance), т. е. использованием единиц этой системы в деятельности.

По отношению к языку такое противопоставление понятий в наиболее явной и законченной форме предложил Н. Хомский. Компетенцию он понимает как знание своего языка говорящим-слушающим, а употребление – как реальное использование языка в конкретных ситуациях. Но употребление не является зеркальным отражением знания языка. Знание – это одно, а употребление – совсем другое: «только в идеализированном случае... употребление является непосредственным отражением компетенции. В действительности же оно не может непосредственно отражать компетенцию. Запись естественной речи показывает, сколь многочисленны в ней обмолвки, отклонения от правил, изменения плана в середине высказывания и т.п.», – считает Хомский [1972, с. 9–10].

Полноценное употребление языка невозможно без знания всей системы культурных ценностей – традиций, обычаев, социальных установок – того культурного опыта, который составляет своеобразный «культурный багаж» представителя определённого социума. Этот «багаж» так или иначе проявляется в коммуникации. Он будет различным у представителей разных культур.

(6) В связи с этим можно привести следующий пример. «Однажды мы с женой гостили на севере Англии в семье преподавателей русского языка. Супруги проходили практику в СССР, неплохо знали наш быт и учили говорить по-русски своего шестилетнего сына». «Ну-ка, Тони, иди сюда. Расскажи нам, как ты себя ведешь, как ты кушаешь?» – обратилась к нему моя жена. Эта привычная нам фраза заставила хозяев весело смеяться. «Нас всегда удивляло и даже забавляло, – говорили они, – что в представлении советских родителей «хорошо кушать – значит хорошо себя вести». Если ребенок может сам держать ложку, английской матери вряд ли придет в голову обращать внимание на его аппетит». Как и сколько он есть – его дело» (В. Овчинников. Сакура и дуб. Впечатления и размышления о японцах и англичанах»). В фразе, произнесённой русской женщиной, для русских нет ничего удивительного. В этой фразе обнаруживается и знание языка (все слова употреблены в соответствии со своими значениями и в нужной форме) и знание условий и правил его употребления: фраза уместна в данной ситуации – ситуации разговора с ребенком. Но при сравнении с другой культурой обнаруживается еще нечто – такое обращение к ребенку традиционно только для русской культуры и связано с представлением о типичной матери и о том, на что русские мамы в первую очередь обращают внимание при воспитании детей.

Знание идеальным говорящим-слушающим всей системы культурных ценностей, выраженных в языке В. В. Воробьев называет лингвокультурологической компетенцией. По мнению исследователя, «такое предельно обобщенное знание находит отражение в общих и отраслевых энциклопедиях, исследованиях по культуре и языку и т. п. Оно является итогом знания в этой области» [1997, с. 73]. Вместе с тем нужно отметить, что знание такого характера составляет значительную часть в структуре базовой языковой личности, национального характера.