2014-02-03
1563
3.
2.
Вступ
1.
Ученый с мировым именем Марк Блок, сгинувший в застенках гестапо, обращался к согражданам:
«Нам надо лучше понимать душу человека хотя бы для того, чтобы вести неизбежные битвы, а тем паче, чтобы их избежать пока еще есть время. При условии, что история откажется от замашек карающего ангела, она сумеет нам помочь излечиться от этого изъяна».
Далее следовало его резюме (гуманістичний нахил): «Ведь история — это обширный и разнообразный опыт человечества, встреча людей в веках. Неоценимы выгоды для жизни и для науки, если встреча эта будет братской». (Блок М. Апология истории и ремесло историка. М., 1986. С.82).
Если всмотреться в историю, то увидим в ней сильное психологическое начал о. Всегда были, есть и будут мотивы, воля, вера и сомнения действующих лиц, актеров, короче говоря, психологический мир человека разумного. Идет как бы диалог истории и психологии, постоянный, непрерывный. Меняется историческая ситуация, меняются обстоятельства, нравы, меняется и психология личности, народов.
Что изучает историческая психология? Тут самое время дать ответ: эта дисциплина изучает психический мир человека исторического. Обратимся к классику экзистенциализма Жану Полю Сартру. Вот что он пишет: «Но в этом живом универсуме человек для нас занимает привилегированное место. Прежде всего потому, что он может быть историческим, т.е. беспрестанно определять себя своей собственной практикой через претерпеваемые или вызываемые изменения и их интериоризацию с последующим превосхождением самих интернозированных отношений». (Сартр Жан Поль. Проблемы метода. М., 1994. С.205-206).
Историческая психология — новая область знания, оформившаяся в мировой науке в качестве самостоятельной дисциплины в 40-е гг. XX в., носящая пограничный характер и формирующаяся на стыке психологии с широким кругом гуманитарных наук — историей, социологией, культурологией и др.
Объектом исторической психологии является множество людей (отдельные личности, личности, собранные в социальные группы), выступающих как объекты и субъекты исторического процесса.
Предмет и задачи исторической психологии
Можно выделить несколько задач исторической психологии.
І — изучение исторической обусловленности психики. (Например, И. Г. Белявский считает, что главная задача исторической психологии — раскрытие историогенеза психики (Белявский И. Г., 1991).
Один из основоположников исторической психологии И. Мейерсон также говорит об этой науке как о «генетической психологии».
Наряду с рассмотрением становления психики в ходе эволюции не менее важной задачей
ІІ - является структурно-функциональное изучение психики на разных этапах развития человеческой цивилизации и истории.
Так, представляет интерес реконструкция психологических особенностей человека и социально-психологических характеристик первобытного общества, античной и средневековой культур и т. д.
Эту задачу специально выделяет В. А. Шкуратов. В работах российских психологов проведен глубокий анализ психологии средневекового человека (А. Я. Гуревич), исследована структура и функциональные особенности психического мира гомеровского человека периода древнегреческой архаики (А. Д. Барская), дана психологическая характеристика русского крестьянства периода Средневековья (А. Н. Артемова) и т. д.
ІІІ – задача исследования психологических факторов исторического процесса на разных этапах его развития.
В качестве примера может быть приведена работа В. Райха, в которой с фрейдистских позиций раскрыты психологические предпосылки формирования фашистской идеологии, сводящиеся им к присущей человеку тоталитарного общества иррациональности, к подавлению его первичных сексуальных желаний и возникающей на этой почве пассивности, готовности подчиниться силе.
Стремление осмыслить историю через рассмотрение действий народа или исторической личности присуще многим русским мыслителям: Н. И. Карееву, К. Д. Кавелину, П. Л. Лаврову, Н. К. Михайловскому, В. М. Бехтереву и др.
Исходя из сказанного выше можно попытаться дать определение предмета исторической психологии.
В. А. Шкуратов определяет историческую психологию как область знания, направленную на изучение «психологического склада отдельных исторических эпох, а также изменений психики и личности человека в специальном культурном макровремени, именуемом историей» (Шкуратов В. А., 1997. С.15).
При таком определении из сферы рассмотрения исторической психологии выпадают проблемы историогенеза, становления человеческой психики и сознания, составляющие весьма важный аспект исследования.
Достаточно широкое определение исторической психологии дается Е. Ю. Бобровой: «Исторической психологией» мы называем научную дисциплину, целью которой является соизмерение (порівняння) истории человека и истории человечества. Историческая психология обнаруживает и изучает законы взаимоизменчивости общества и человека в ходе истории, выявляет зависимости между историческими и психологическими феноменами, описывает закономерности формирования личности как объекта и субъекта исторического процесса» (Боброва Е.Ю.,1997.С.5).
Предметом исторической психологии является психологическая характеристика человека в зависимости от характеристик исторической эпохи; психологические особенности человека как познания и деятельности в зависимости от исторических усилий; историческое своеобразие личности в данную историческую эпоху.
Предметом являются психологические характеристики человека в различные исторические эпохи (изучение личности настоящего, прошлого и прогнозирование развития личности будущего), стереотипы и установки людей одной эпохи относительно других эпох, психологическая сущность истории, психология исторического образования и воспитания.
Историческая психология — наука, выявляющая (викриває) зависимости между историческими и психологическими феноменами и описывающая закономерности формирования личности как объекта и субъекта исторического процесса.
Тобто,
Историческая психология исследует высшие этажи психики — социально-историческое сознание как ту реальность, которая связывает человека с обществом, цивилизацией, историей в целом. Изучается соотношение истории развития человека и его психического мира с историей человечества; рассматривается, как человек вписывается в историю, творя ее, и как он сам определяется в своем психическом развитии историей.
Проблема метода в исторической психологии
Вопрос о методе и методике исследования остается одним из ключевых и одновременно наименее разработанных в исторической психологии.
Как уже отмечалось, историческая психология развивается на стыке двух наук, одна из которых базируется на естественнонаучной методологии, а другая — на принципах гуманитарного знания. Поэтому при построении метода историко-психологического исследования необходимо иметь в виду и учитывать указанную двойственность.
Возникновение исторической психологии как самостоятельной научной дисциплины связано с формированием и распространением в общественном и научном сознании гуманистического восприятия истории, идеи социокультурной обусловленности психических процессов и свойств, культурно-исторического своеобразия личности, а также с идеей исторического измерения психологических явлений. Перечисленные мировозренческие предпосылки исторической психологии сложились в результате развития в гуманитарных науках Х1Х в. определенных философских и научных тенденций. ПЕРЕДУМОВИ:
1. В научном сознании Х1Х в. прочно утверждается представление об истории как о процессе общественного развития. Принцип историзма в анализе любого объекта предполагает соблюдение следующих аналитических операций:
o исследование происхождения объекта,
o процесса его становления,
o знание общих законов, которыми этот процесс управляется,
o рассмотрение объектов в конкретных исторических условиях и связях.
Использование исторического метода приводит к расширению временных и дисциплинарных рамок исследования социальных и психологических явлений. Важнейшим в исторической науке становится вопрос о законах исторического процесса, для чего выявляются биологические, климатические, географические и психологические факторы исторического процесса.
Для психологической науки 19 века введение исторического измерения означало выход за пределы непосредственного опыта, использование косвенного метода наблюдения. В психологические исследования включаются явления культуры, политики, что является вполне типичным для гуманитарных наук XIX века.
2. К середине Х1Х в. изменяется объект социально-исторических исследований. В значительной мере под влиянием Великой Французской революции сфера интересов историков и социологов смещается в область массовых движений. Проблемы, связанные с проявлением активности народных масс, изучаются историками, психологами, медиками, социологами на протяжении всего Х1Х в. Философскую традицию эпохи Просвещения, согласно которой субъектом исторического процесса признавалась отдельная личность, сменяет представление о народе как об историческом индивидууме, который порождает язык, нравы и право и является аналогом личности. Массовидные социальные явления предпочитаются индивидуальным, отдельная личность рассматривается как частица "коллективного индивида", как носитель его свойств, история отдельных стран изучается как история народной жизни.
Этот принцип ярко выражен в философии истории Г.Спенсера, О.Конта, в историко-философских рассуждениях Л.Н.Толстого (в романе "Война и мир"), в марксизме. (Тобто починається вивчатися масове, про народ аналогічно особистості)
3. Вопросы о психологических причинах массовых действий, о соотношении стихийности и сознательности в поведении героев и масс, о влиянии психологических особенностей исторических деятелей на ход исторического процесса и о влиянии массовых действий на ход истории становятся центральными проблемами исторических и социальных исследований.
4. Анализ первобытных культур,
открытых археологией и этнографией в Х1Х в.,
изучение обычаев,
культуры,
языка,
искусства различных народов и эпох,
использование исторического метода для исследования социальных и психических явлений
закрепляет в научном и обыденном сознании идею культурно-исторических и психических различий людей и обществ в различные исторические эпохи.
Эти теоретические положения послужили методологический основой для первых историко-психологических исследований.
Реализация идеи психологизации истории начинаетсяс поиска естественных проявлений человеческой природы в исторических событиях, с поиска проявлений "народного духа" в историческом процессе, что порождает представление об истории как психологическом явлении.
В.Вундт в переведенной на русский язык в 1912 г монографии " Элементы психологии народов " пишет: "Мировая история для нас является историей человечества, а в еще более тесном смысле она даже является, в конечном счете, историей человеческого духа, поэтому существенным содержанием истории являются события, вытекающие из духовных мотивов человеческого поведения; и это содержание, в то же время сообщает во взаимной связи и в изменении мотивов этим событиям ту внутреннюю непрерывность, которую мы требуем для всякой истории" (4, с.298).
Акцент на процессуальности как атрибуте истории (исторический процесс представляется подобно эволюционным моделям органической природы, как, главным образом, процесс развития человеческих достижений, культуры, мифотворчества, обычаев, науки, искусства) серьезно повлиял на содержание первых историко-психологических объяснительных моделей. В рамках представления о психике как о некотором множестве психических процессов и в пределах общепсихологической теории создается специальный понятийный аппарат. Например, по аналогии с интегральной психологической категорией "психика" разрабатывается новая категория - "народный дух".
Научная традиция психологической интерпретации исторического процесса и включения в психологическое исследование исторических материалов, характеризующих развитие культуры, языка, образа жизни отдельных народов, для объяснения и понимания их истории была заложена первыми историко- психологическими исследованиями, проведенными в рамках народной психологии, основанной в 50-х гг. 19 века в Германии Х.Штейнталем и М.Лацарусом.
По мнению основателей новой науки целью "народной психологии" является изучение методами психологической, филологической, исторической и философской наук феномена "народного духа".
"Народный дух" рассматривался как особый склад мыслей и чувств, свойственный данному народу, и проявляющийся в народной жизни в совместных действиях людей, составляющих данную общность.
Объектами "народной психологии" считались мифология, религия, культура, наука, народное творчество и обычаи, для изучения которых проводились аналогии с психическими процессами (8).
Понятием " народный дух" обозначается сходство, одинаковость сознания множества людей, которое возникает " сперва из многих внешних условий одинакового происхождения и близости места жительства. Но еще важнее, - считают создатели народной психологии, - что через одинаковость рождения судьбы должны быть одинаковы " (8, с.259).
Включение в психологическое исследование материалов историко-этнографического характера, попытка выйти за пределы непосредственно наблюдаемых явлений, попытка описать и объяснить массовые и обыденные представления, предпринятая немецкими учеными являлась безусловно, революционной и открыла большие перспективы для психологической науки.
Однако, это направление получило весьма одностороннее развитие:
исследование языка,
культуры,
религии,
мифологии в историческом и психологическом плане
становится в основном прерогативой этнографов и языковедов, как например, исследования русского языковеда А.А.Потебни.
Следующий важнейший опыт теоретического описания "психологии народов" предпринял известный немецкий психолог В.Вундт, который разработал обширную программу исследований в этой области.
В фундаментальном 10-томном труде "Психология народов. Исследование закона развития языка, мифов и обычаев" (1900 - 1920) В.Вундт развивает идею своих предшественников о психологическом исследовании явлений народной культуры как продукта духовной деятельности народа, как проявления "народной души".
Рассматривая психологию народов как часть психологии В.Вундт распространяет на исследования в этой области методы индивидуальной психологии.
В каждом классе духовных и материальных явлений он ищет объективацию определенной психической функции: " язык содержит в себе особую форму живущих в духе народа представлений и законы их связи. Миф таит в себе первоначальное содержание этих представлений в их обусловленности чувствами и влечениями. Обычаи представляют собой возникшие из их представлений и влечений общие направления воли" (3, с.32).
Уже в 1863 году в "Лекции о душе человека и животных" В.Вундт обосновывает необходимость народа с экспериментальной культурно-исторической психологии, поскольку именно психология народов может разрешить "проблемы психогенезиса ": "психология народов ведет нас по пути истинного психогенезиса, изучая различные ступени духовного развития, на которых еще и теперь находится человечество. Она показывает здесь нам замкнутое первобытное состояние, от которого, благодаря почти непрерывному ряду промежуточных ступеней, можно перебросить мост к более сложным и более высоким культурам. Таким образом, психология народов есть в полном смысле слова психология развития " (3, с.11).
Исторический метод, лишь обозначенный у предшественников, является для В.Вундта основным методом исследования в рамках народной психологии.
В.Вундт считает, что для решения проблемы развития психики, для обнаружения законов психического развития существует два пути:
1 - "брать одно за другим отдельные важные явления общественной жизни и рассматривать их в их развитии, подобно тому, как это обычно делает общая психология при анализе индивидуального сознания";
2- "употребляя прежнее сравнение, проводить не продольные, а поперечные разрезы, причем мы будем рассматривать одну за другой плавные ступени народно-психологического развития и каждую из них во всей взаимной связи ее явлений."(3, с.12).
Идея исторического своеобразия человека, то есть психологических различий людей в разные периоды мировой истории человечества была выражена В.Вундтом как историческая периодизация "народно-психологических явлений" по аналогии с развитием индивидуального сознания (" поскольку эволюция сознания основана на психологических законах, постольку "все возникающее из общности духовной жизни процессы эволюции становятся проблемами самостоятельного психологического исследования") (4, с.26). Аналогия между этапом психологического развития человечества и онтогенеза восходит к эволюционной теории Г.Спенсера, который расценивает доисторическое и цивилизованное состояние общества в качестве ступеней онтогенетического развития - как детство и зрелость человека.
В. Вундт выделяет 4 ступени развития народов, специфика которых определяется "преобладанием одного из психологических качеств" (представления, чувства и мотивы поведения), около которых группируются народно-психологические явления.
Следующим шагом в изучении историко-психологических закономерностей становится исторический подход к психологическому изучению мышления, памяти, представления, личности французскими психологами Л.Леви-Брюлем, П.Жане.
Активный научный интерес к историческому изменению обыденных представлений начинается с популярных в 20- е годы работ Л.Леви-Брюля, посвященных психологии первобытного человека:
"Умственные функции в низших обществах "(1910),
" Первобытное мышление " (1922),
"Первобытная душа " (1927).
! С работами Л.Леви-Брюля связано распространение понятия "ментальность". Именно здесь впервые слово mentalitй употребляется не только как традиционное для французской психологии обозначение мышления, но как система коллективных представлений, как определенная направленность мыслей.
Объектом исследований для Л.Леви-Брюля выступают "коллективные представления" (традиции изучения коллективных представлений как самостоятельных психических явлений восходят к социологии Э.Дюркгейма).
По мнению Л.Леви-Брюля "коллективные представления имеют свои собственные законы, которые не могут быть обнаружены изучением взрослого и цивилизованного человека. Лишь изучение коллективных представлений и их связей и сочетаний в низших обществах сможет пролить свет на генезис наших категорий и логических принципов" (5, с.5).
Мировозренческие истоки этого утверждения восходят к позитивистской философии О.Конта, согласно которой " не человечество следует определять исходя из человека, а напротив - человека исходя из человечества ", и следовательно, различным типам общества соответствуют различные формы мышления, и сравнительное изучение разных типов обществ неотделимо от сравнительного изучения коллективных представлений, господствующих в этих обществах (5, с.6).
В своих работах Л.Леви-Брюль излагает теорию "пралогического мышления", характерного для "архаической психики".
Явления "архаической психики", по мнению Л.Леви-Брюля, свойственно не только первобытному человеку, или "отсталым" народам современности, но и цивилизованному человеку в некоторых индивидуальных и коллективных проявлениях (поведение в ситуации неопределенности, угрозы, в религиозных обрядах, в ситуации толпы).
" Пралогическое мышление " отличается от логического " современного" мышления специфическим характером связи между представлениями, управляемой законом партиципации (сопричастия): ассоциация мыслительных элементов происходит путем приписывания предметам и явлениям мистических свойств, при этом несколько различных предметов мыслятся как идентичные. Особая форма категоризации обусловливает такие свойства "пралогического мышления" как нечувствительность к противоречиям, непроницаемость для опыта, мистичность содержания (мистицизм).
Исследования Л.Леви-Брюля явились стимулом для изучения психологии первобытного человека, для сравнительно-исторических исследований мышления.
Историческое развитие отдельных психических функций и личности исследовал П.Жане. По мнению французского психолога усложнение и совершенствование психических функций, появление новых форм психической деятельности людей происходит в процессе совместной деятельности.
В работе "Развитие памяти и представления о времени" (1928) мнемические действия рассматриваются как произвольные, социальнорегулируемые операции запоминания и воспроизведения информации, значимой в процессе социального взаимодействия. Исторически развитие памяти связано
с необходимостью передачи друг другу сведений о наблюдаемых явлениях,
с потребностью сотрудничать в условиях пространственного удаления друг от друга.
Совершенствование и своеобразие "культурных орудий" (составление, сохранение и воспроизведение рассказа о важнейших событиях в племени, техника запоминания и воспроизведения информации с помощью камешков, узелков и других подручных средств, появление письменности) определило, по мнению П.Жане этапы исторического развития памяти.
П.Жане одним из первых ставит вопрос о проведении генетического исследования личности для улучшения понимания характеристик ее структуры. В рамках историко-генетическое понимания П.Жане личность трактуется как формирующийся в ходе истории человеческого общества в целях, необходимых для этого общества, психологический механизм: "Личность представляется нам как конструкция, человеческое изобретение; как многие вещи, она была создана людьми, которые конструируют как придется, более или менее плохо. Вопрос о том, чтобы определить, как, в какую эпоху, посредством каких переходов могла создаваться эта конструкция" (9, с.179).
В монографии "Психологическое развитие личности" (1929), описывая процесс становления личности, П.Жане выделяет несколько уровней индивидуального развития личности, соответствующих стадиям развития личности в истории человечества:
1 - личность как "персонаж" (усвоение и принятие индивидом определенной роли в семье и профессиональной группе);
2 - личность как "субъект" (образование системы внутренних побуждений к активной социальной деятельности);
3 - личность как "Я" (надстройка к системе внутренних побуждений системы интересов, определяющих поведение человека);
4 -личность как "индивидуальность" (появление у человека чувства личной ответственности, оригинальности поведения, прогрессивных тенденций, выражающихся в стремлении содействовать социальному прогрессу).
Сформировавшаяся к началу ХХ в. общенаучная тенденция антропологизации определила становление множества новых научных дисциплин: культурантропология, этнопсихология, историческая и социальная антропология, этнология, психосоциология.
В середине ХХ в. появляются специальные научные дисциплины, в рамках которых изучается изменчивость человеческой психики в процессе общественного развития, осуществляется психологический подход к историческому процессу:
историческая психология во Франции,
психоистория в США.
Исходной философской предпосылкой для историко-психологических исследований является признание исторической значимости социальных действий как отдельных личностей, так и социальных групп, изменение социальной действительности рассматривается как результат прежде всего человеческой активности. Использование психологических моделей для изучения исторических событий в значительной мере связано с распространением психоаналитических и бихевиористских теорий. Формированию гуманистического восприятия истории способствовали следующие теоретические положения, непосредственно связанные с психоанализом и бихевиоризмом:
- прошлое человеческое поведение может быть изучено научно;
- исторический процесс может быть исследован через понимание законов человеческого поведения;
- для понимания исторической действительности необходимо изучать проявления сферы бессознательного в поведении исторических личностей и народных масс.
В 1948 г. французский психолог И.Мейерсон предлагает термин "историческая психология" для обозначения специальной научной дисциплины, изучающей психику человека в конкретно-исторических условиях, изменение психического склада личности в процессе социального развития.
Конкретное историко- психологические исследования французских психологов и историков Ж.Вернана, М.Детьена, П.Франкастеля, Л.Февра, Р.Мандру, Ж.Ле Гоффа, Ж.Дюби посвящены реконструкции мировоззрения, индивидуального и коллективного сознания людей различных эпох, выявлению исторического своеобразия личности, истории чувств и ментальности.
В 60-х годах в США формируется психоистория - научная дисциплина, в рамках которой осуществляется психологический подход к истории (для объяснения исторических событий и деятелей используются психологические модели), изучаются взаимосвязи между историческими и психологическими феноменами.
Американские психоисторики Л. де Моз, Б.Мэзлиш, Дж. Ковел, Дж.Плэтт, Э.Эриксон и другие в своих исследованиях рассматривают такие проблемы,
как влияние психологических особенностей исторических деятелей на исторические события,
проблемы психологических истоков распространения различных идеологий, психологических причин социальных революций, национально-освободительных движений.
ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СИНТЕЗ В. ВУНДТА.
Вильгельм Вундт (нем., 1832-1920), физиолог, психолог, философ, считал, что психология станет теоретической основой для всех наук.
Но одного лабораторного эксперимента (продвижение которого в изучение сознания создало Вундту имя) для этого недостаточно.
«Отец экспериментальной психологии» написал больше, чем Гегель, Дарвин и Маркс вместе. Это был ум, неутомимый в сборе и соединении разнородных фактов. Американский историк науки Э. Боринг: «Вундт был энциклопедист и систематик. Он имел почти непревзойденную способность к сведению громадной массы фактов в систематическую структуру. Часть такой структуры имеет тенденцию становиться тезисом, так что систематические писания подобного сорта приобретают характер демонстрации доказательства» [Boring, 1929, р. 322].
Психологии (как физике, химии, физиологии в естественнонаучной группе) отводит фундаментальную роль. Она описывает строение человеческого опыта, который изучается всеми науками. Психология даже фундаментальнее физики, химии и физиологии, потому что это – наука о непосредственном опыте, присутствующем у человека до опосредования в научных понятиях и теориях.
Элементарные психические процессы (ощущение, восприятие, эмоции) изучает в лаборатории экспериментальная психология; высшие процессы мышления, воображения, воли изучает другая часть психологии - психология народов, которая является теорией исторических наук.
На рубеже века В. Вундт пытается объединить свою науку с историей. Предпосылки, из которых он исходит, следующие: психология - теоретический фундамент для всех знаний о человеке и обществе, история располагает эмпирическим материалом для анализа.
Суть и самая большая трудность для Вундта, который хочет поставить историю на теоретический, т.е. на психологический фундамент, в том, чтобы приохотить историков к научной психологии, а психологам открыть глаза на неоценимые и незаменимые богатства исторических источников. Пока же: психологи поглощены лабораторными изысканиями, а историки питаются психологическими суррогатами: «ходячими популярными представлениями», «продуктами умозрительной философии».
Историки предпочитают психологии дисциплины с весьма малой (по мнению Вундта) теоретической ценностью. Это объясняется их теоретической наивностью: «Они (историки. - В.III.) видят в этнологии необходимую при вопросах более общего характера вспомогательную дисциплину, но в то же время не хотят ничего знать о психологии, представляющейся им в виде особой формы исторических построений. Это не мешает, конечно, тому, что при нужде и они сочиняют себе свою собственную психологию, которая обыкновенно опять-таки сливается с какой-нибудь исторической теорией» [Вундт, 1910, с. 1-2].
«Исторический вопрос касается первого появления изучаемых фактов и общих культурных условий, сопровождавших его. Психологический вопрос относится к внутренним, душевным мотивам этих фактов и к связи этих мотивов с общими свойствами человеческого сознания» [Вундт, 1910, с. 1].
«Историческим вопросом» Вундт называет во-первых, хронологическое определение событий, что относится к сущности профессиональной работы историка над источниками; во-вторых, культурный контекст явления. Что касается отношения исторических фактов «к внутренним, душевным мотивам этих фактов» и к общим свойствам сознания, то это - формулировки и задачи психологизированной истории, с которой Вундт отождествляет историческую науку.
«Историческая и психологическая точки зрения, - утверждает он, - не независимы. Ведь вообще психологическое исследование возможно лишь на основе фактов, доставляемых исторической наукой... Но и история, в свою очередь, может прийти к окончательному суждению о связи изучаемых ею процессов лишь апеллируя каким-нибудь образом к их психологическим мотивам» [Вундт, 1910, с. Ц.
Мы знаем, что современная историческая наука апеллирует не столько к психологическим мотивам, сколько к социально-историческим закономерностям. Но выбросить психологический момент общественного развития он не может. История - рассказ о событиях. А если есть события, то есть и действующие лица. Правда, их мотивы историк объясняет соображениями здравого смысла, нисколько не торопясь обратиться к сложным материям «научной психологии». Если историческая наука что-то и «доставляет» психологической, то это образы человека. Впрочем, это общее достояние гуманитарных наук и здравого смысла. «Наглядный» человек и есть точка пересечения истории и психологии. Эта исходная данность дотеоретична. Вундтовский исторический материал для психологии и есть книжная исходность психологии, от которой та уходила к иным образам: живому испытуемому, рассматриваемому сквозь призму методик и теорий.
Вундт, понимая историю как поставщика сырья (предварительно упорядоченного и ранжированного), сооружение теоретического каркаса отдает психологам. Поэтому для правильного сотрудничества желательно отвратить историков как от увлечения самодельным философствованием, так и от впадания в ползучий эмпиризм. Если историки отказываются «от всяких гипотез и произвольных конструкций» - это хорошо. «При этом, однако, предполагается в то же время открыто или молча, что подобное накопление фактов носит в себе самом их истолкование: чем полнее ряд наблюдений, тем яснее вырисовывается и их причинная связь так, что история здесь нигде не нуждается в опорном пункте, лежащим вне ее собственной области» [Вундт, 1910, с. 3].
Ошибка Вундта показательна: его теория ведь создана на другом материале, в психологической лаборатории. Здравый смысл, логика, образ более гибки, чем специальные средства психологического анализа. Подыскать универсальное объяснительное средство для всех обстоятельств исторической работы, как это делал Вундт, невозможно. Гипотетически единая психология неизбежно расслаивается и ломается, втягиваясь в исторический материал. Вундт не был ни историком, ни практикующим психологом, ни даже экспериментатором по призванию и интересам. Он был теоретиком, попытавшимся склеить разнородные глыбы человекознания второй половины прошлого века с помощью естественнонаучного позитивизма и немецкой метафизики.
Психологизировать таким образом изучение прошлого не удалось, вместо этого Вундт, по существу, создал особую область исследований на стыке истории и нового человековедения.
10-томный труд «Психология народов» [Wundt, 1900-1920] – своеобразый по жанру. Это и не социальная психология в принятом значении термина, и не история, так как Вундт предпочитает этнографический материал о первобытных народах. Вундтовскому творению, пожалуй, подошло бы название «психологическая культурология». Из названия книги явствует, что предмет труда - законы развития речи, мифа и обычаев; к указанным в заглавии темам прибавились еще искусство, религия, право, а также общество, история и культура в обзорном рассмотрении. Вундту удалось дополнить лабораторную психологию психологической теорией культуры.
Есть в этой работе и схема исторического движения цивилизации. Существуют 4 этапа всемирно-исторического процесса: 1) первобытность, 2) тотемистический век, 3) век героев и богов,4) развитие по направлению к человечеству. Основным двигателем прогресса выступает саморазвитие духовного начала. Решающим событиям мировой истории соответствует развитие индивидуальности и воли, необъяснимое уже с точки зрения психологической причинности. Поэтому можно понять удивительное на первый взгляд утверждение Вундта: «История начинается там, где кончается психология». Речь идет о скачках от необходимости к свободе, придающих неповторимый характер мировому движению. Психологии же следует остаться в сфере закономерного, конкретного, теоретически предсказуемого и эмпирически исчислимого. Этот вывод столь крупного авторитета номотетической науки, дошедшего до конца в осуществлении своей программы, показывает, что распространение «научной» психологии в пределы исторического знания остановилось, по существу, на пороге последнего.
Философ, физиолог, автор тонких биографических анализов Вильгельм Дильтей (нем., 1833- 1911).
Дильтей связывает романтическую методологию XIX в. с герменевтикой и феноменологией XX в. Науки о духе, по мнению немецкого мыслителя, должны иметь собственный метод, который дает понимающее чтение первоисточников (герменевтика- искусство толкования). При этом история и есть человеческая психология в становлении и многообразии. Схемы теоретиков не могут воспроизвести этого многообразия.
Идеи немецкого мыслителя были мало известны при его жизни, но после смерти подвергались сначала почти единодушному осуждению всех философских лагерей и научных направлений.
Для советской психологии Дильтей стал чуть ли не главным врагом научности, олицетворением идеалистической мистики и «непсихологии». Признание пришло позже, когда на Западе стали распространяться новые способы философствования (феноменология, экзистенциализм, герменевтика).
Дильтей предлагает самое как будто зыбкое и недостоверное: внутренний опыт, самоощущение, рефлексию (обращение внимания субъекта на самое себя и на своё, в частности, на продукты собственной активности, а также какое-либо их переосмысление.). Внутренний опыт у всех людей одинаков, его наличие и достоверность может подтвердить каждый.
Гипотетизм естественных наук не вызывает у Дильтея возражения. Ведь в науках о природе два факта - всегда внешние данности, о связи которых надо сделать какое-то предположение. В науках о душе - не так, здесь факты внутренние и текучие, их нельзя закрепить. В изучении души - никакой согласованности. «В этой области идет борьба всех против всех, не менее бурная, нежели на полях метафизики. Нигде и на самом дальнем горизонте, не видно ничего, что могло бы положить решающий предел борьбе» [Дильтей, 1996, с. 14]. Первейшее отличие науки о духе от естественной то, что для первой фундаментальное строение ее предмета не надо искать с помощью гипотез и приборов. Оно уже дано. Это - «связь душевной жизни, как первоначальное данное. Природу мы объясняем, душевную жизнь мы постигаем. Во внутреннем опыте даны также процессы воздействия, связи в одно целое функции как отдельных членов душевной жизни. Переживаемый комплекс тут является первичным, различение отдельных членов - дело уже последующего» [там же, с. 16].
В. Дильтей отрицает как индуктивно-гипотетическую методологию экспериментального знания, так и старую метафизику с ее дедукцией, все превращающую в абстракции. Его девиз - «целостный человек», а реально за этим девизом стоят смысловые образования культуры, которые воссоздает историк, общаясь с текстом.Опыт письменного «Я» должен стать краеугольным камнем для наук о духе (термин, предложенный Дильтеем).
У Дильтея нет ни малейшего сомнения, что обе психологии (экспериментальная (или объясняющая) и понимающая (описательная) психологиии необходимы и взаимодополнительны: ведь человек - целостное духовно-телесное существо. Сомнения относятся к последовательности введения и обоснования двух ветвей человекознания. Главным делом Дильтея, филолога и философа, была понимающая культурно-историческая психология.
Сейчас, с вековой дистанции, видно, что доктринальное оформление идей Дильтея - философия жизни - не вполне определяет суть его открытий. Дильтей обосновал собственный путь гуманитарного знания, в том числе гуманитарной психологии.
Ту смысловую ткань, которую Дильтей искал в истории, вполне оценили психологические течения XX в., например, психоанализ, который развил тонкие методы чтения ассоциативных квазитекстов. Но Фрейд учил читать таким образом индивидуальное бессознательное, а Дильтей адресовывал негипотетическую ткань сознания духу истории.
Ядро дильтеевского метода можно представить следующим образом.
Во-первых, берутся культурные явления (литературные, художественные, религиозные произведения) под названием объективного духа. Объективный дух выражает строение универсального внутреннего опыта, опредмеченного уникальным историческим способом. В истории все аспекты индивидуального сознания могут быть прочтены и поняты, они хранятся для интерпретатора в памятниках культуры как в музее, чего не скажешь о живой психике. Возможность понимания заложена фундаментальной общностью внутреннего опыта автора и его читателя, тем, что произведение - вполне прозрачный медиум духовного обмена. Дильтей психологизировал и персонифицировал смысловые образования культуры. По меркам современной науки духовные первоэлементы придется свести к семантике знаковых систем, а прямую их трансляцию от автора к читателю - к множеству этапов рас-предмечивания и опредмечивания исходного смысла.
Отже,
Вундта и Дильтея объединяла общая глобальная цель:
объяснить общество, исходя из фундаментальной душевной связи.
Первый находил первоэлементы для объяснения в лаборатории.
Второй - в библиотеке и архиве.
Обе версии психологизма своей сверхцели не достигли.
Они уступили место новым способам психологизирования, потому что исчезла их опора, интроспективная психология сознания. Но этого нельзя сказать о смысловом отношении сознания к историческому памятнику.
Оно остается в числе первоэлементов культуры и психики, хотя действует не столь очевидно и непосредственно, как считали Дильтей и Вундт. Его еще надо выявить.
История же и психология, лишенные общего знаменателя - интроспекции (Самонаблюдение; метод изучения психической жизни человека посредством самонаблюдения, применяемый в эмпирической психологии) - на некоторое время оказались (по крайней мере, теоретически) разъединенными.
