Союз Свободных Планет 12 страница

– Настоящий «герой», – искусственные глаза Оберштайна равнодушно светились. – Речи его разносятся далеко, но глаза видят лишь то, что находится прямо перед ним. Думаю, вам лучше избавиться от него.

– Если я буду жив к концу этой битвы, то обязательно одобрю ваше предложение, – выплюнул Райнхард. – Но прямо сейчас нам нужна сила его флота. Свяжите меня с Турнейзеном!

Шаттл связи, на котором находилась капсула с приказом Райнхарда Турнейзену, покинул трюм «Брунгильды». Райнхард разъярился ещё сильнее, из-за того, что пришлось использовать такой окольный путь, но делать было нечего.

В одиночку выдвинувшись вперёд, питаемый лишь своими амбициями и агрессивностью, Турнейзен разрушит планы молодого гросс-адмирала на тактическом уровне, если не вернётся на свое место. Теперь Райнхарду придётся оттаскивать его за шиворот и наводить порядок в своём флоте. Вступая в подобную войну на истощение, он рисковал сыграть на руку Яну.

Опасения Райнхарда оправдались. Ян находился в затруднительном положении, но мастерски изменил построение таким образом, что силы имперцев, за исключением подразделения Турнейзена, оказались в фокусе вогнутого построения кораблей союза. Потрясающе точный выбор момента и чёткость исполнения заставили Меркатца с восхищением посмотреть на Яна, а тем временем корабли противника смешали ряды и ринулись как сумасшедшие вперёд к батареям армии Союза, словно их засосало через соломинку.

– Огонь!

Это была атака огромной плотности и точности. Имперцы, несущиеся словно стадо бешеных бизонов, как будто столкнулись с невидимой стеной. Взметнулись свет и жар, и солдаты, только что преисполненные отваги и возвышенных чувств, обратились в мертвецов. Цепи взрывов протянулись во всех направлениях, превращаясь в ожерелья из огоньков, которое выглядело красивее любого украшения, сделанного руками человека. Но внутри драгоценных бусин сияющего ожерелья, лишённая всякого изящества и великолепия, бушевала смерть.

Некоторые солдаты испарялись мгновенно, другие сгорали заживо, и их тщетные крики разрывали воздух. Ослеплённые вспышкой, несколько человек столкнулись с убегающими товарищами, и, случайно упав на оголённые провода, умерли в снопе искр.

 

Жестокость никогда не была их целью в бою. Но теперь они осознали, что справедливость и вера в первую очередь жаждут крови. И чтобы справедливость, провозглашённая их верховным главнокомандующим, стала реальностью, а вера была удовлетворена, многие должны были сгореть заживо или быть разорваны на куски. Если бы только их правители отказались от справедливости и веры, тем солдатам, которые смотрели на свои внутренности, вываливающиеся из открытых ран, не пришлось бы умирать в боли и ужасе. Но правители продолжали настаивать на том, что справедливость и вера важнее человеческих жизней, даже если они пользовались своей властью, прячась вдали от поля боя. Если Райнхард и отличался чем-то от этих трусливых правителей, так это тем, что он всегда находился на передовой.

– Мама, мама… – стонал, захлёбываясь кровью, солдат, которому взрывом оторвало ноги, и он с трудом полз на руках.

Другой раненый, залитый собственной кровью, споткнулся о мёртвого товарища, и с хрустом ребёр свет угас и в его глазах.

Эта кровавая мясорубка перемалывала корабли не только одной стороны. Флот Союза, под градом мощного ответного огня, также страдал.

Бомбы с ураном-238, выпущенные электромагнитными катапультами, пробивали корпуса кораблей Союза, извергая невероятный жар. Солдаты, схваченные огненными щупальцами, жутко кричали, катаясь по палубам. Сами палубы были уже раскалены докрасна, так что брызги крови, соприкасаясь с ними, превращались в белый дым. Услышав приказ “покинуть блок” пока ещё живые, залитые кровью солдаты, уворачиваясь от клубов огня и дыма, изо всех сил бежали к герметичным дверям. Кровь из их ран капала на пол, превращаясь в клубы пара, жар обжигал ноги сквозь подошвы. Раздался ещё один взрыв, и горячие струи воздуха сбили с ног многих солдат, а осколки металла и керамики, пролетая с огромной скоростью, рассекали шеи и пробивали шлемы. Обезглавленные трупы падали на товарищей, которые только-только начали подниматься, вызывая новые крики. В тот момент, когда руки касались пола, они оказывались ужасно обожжены, кожа оставалась на полу, а обнажённая плоть напоминала багровые перчатки. Даже когда двери в отсек закрылись, скрывая эту адскую сцену, она по прежнему оставалась в глазах выживших.

Неумолимо текущее время требовало всё больше жертв. Разрушения становились всё более ужасными и многочисленными. И Империя, и Союз были бессильны избежать погружения в кипящие пучины смерти.

 

Глава 8. Смертельная битва

 

I

Всего в битве при Вермиллионе принимало участие 18860 кораблей и 2295400 солдат со стороны Империи и 16420 кораблей и 1976000 солдат со стороны Союза. Цифры были примерно одинаковыми, а учитывая то, что линии снабжения Союза были короче, а флот Империи, занимавший оборонительную позицию, имел резервы, они были равны и в этом отношении. Как бы то ни было, Союз, по крайней мере, «не был в невыгодном положении».

Но у имперцев было огромное подкрепление в виде флотов Миттермайера, Ройенталя, Мюллера и Биттенфельда, которых в скором времени можно было ожидать на поле боя. У Союза же, напротив, не осталось ни одной монеты в загашнике. Если они потерпят поражение, защищать Хайнессен будет некому. Судьба всего Союза свободных планет сейчас зависела от того, удастся ли убить одного человека, Райнхарда фон Лоэнграмма.

И хотя под гнётом чудовищной ответственности, которая на нем лежала, можно было сойти с ума, Ян просто не мог позволить себе быть слабым или роптать. Да, он понимал, что есть предел человеческим возможностям, но был непреклонен. Ведь если он, Ян Вэнли не сможет победить Райнхарда фон Лоэнграмма, то никто в Союзе не сможет.

В то же время он ничего не желал больше, чем избежать зрелища умирающих солдат. Осознания себя как виновника массовых убийств не было для Яна новостью, но одних лишь мысленных картин разрушения и кровопролития было достаточно, чтобы заставить сердце несостоявшегося историка содрогаться. То, что он уже совершил в прошлом, и то, что продолжает совершать в этот самый момент, — имеет ли вообще такой человек право на счастье семейной жизни? – Ян не мог отделаться от подобных мыслей. Пожалуй, именно в этих мыслях и состояла главная причина, по которой он так долго сдерживался, чтобы не ответить взаимностью на чувства Фредерики Гринхилл. И хотя казалось, что он наконец преодолел это, до конца убедить себя ему так и не удалось. Впрочем, откажись он от семейного счастья навсегда, это всё равно не вернуло бы к жизни погибших…

Прежде всего, битва при Вермиллионе не имела себе равных из-за масштабности и сложности тактических ходов, которые привели к её началу, но также и потому, что два легендарных полководца сошлись лицом к лицу на её роковом поле. Тем не менее, к концу первого акта битвы как Ян, так и Райнхард отказывались верить в то, что это их руководство привело к этой хаотичной непостижимой бойне, вышедшей из под контроля. Обе стороны неохотно готовились к битве на истощение. Понимая, что находятся на грани катастрофы, они наконец смогли взять боевые действия под контроль и временно опустить занавес над сценой взаимного кровопролития, которая иначе грозила растянуться до бесконечности. Их проницательность и рассудительность в этой ситуации ещё раз доказывали их невероятные способности.

– Боже, ну и ну и натворили мы дел, – вздохнул Ян, пробегая глазами по входящим данным.

То, что присущая военной науке безжалостность может так же эффективно нести смерть собственным людям, на этот раз стало для него ещё яснее, ведь драгоценные силы были растрачены впустую. Поэтому он пребывал в плохом настроении.

– Если бы только у нас было больше кораблей. Десять тысяч… нет, пять… даже трёх тысяч было бы достаточно…

Ян снова вздохнул, осознавая тщетность таких бессмысленных рассуждений. Взъерошив свои чёрные волосы, он взял себя в руки и вернулся к расчётам.

У всех остальных тоже были свои обязанности. Военные хирурги и медсёстры мобилизовали всю свою медицинскую сеть для лечения раненых. Столкнувшись с выбором между человечностью и эффективностью, они отдавали предпочтение последней, поэтому их методы были в некотором роде жестокими. Сначала они обезболивали болевые рецепторы пациентов паралитическим газом, а затем отрезали поражённые части, заменяя их искусственными органами и кожей. Повреждённые и не поддающиеся излечению конечности отрезали лазерными скальпелями, после чего приживляли на их место протезы, оснащённые водородными батареями. Такие меры сначала применялись лишь в тех случаях, когда живые клетки не могли быть регенерированы с помощью особого излучения, но поскольку в половине случаев это делалось без согласия пациента, вскоре пришедшие в себя тяжелораненые начали кричать в знак протеста, не обнаружив на привычном месте своих рук и ног. Но сколько бы они ни кричали, требуя вернуть утраченное, эти ампутированные части уже были сожжены. Хранить их было негигиенично. Таким образом, количество солдат, оставшихся после войны с механическими протезами, было сопоставимо с числом тех, кому повезло ещё меньше.

 

Рано утром 27-го апреля ход битвы претерпел первые серьёзные изменения, когда, после перегруппировки флота, Ян приказал начать блицкриг.

Он редко проявлял такую активность против умелых противников. Обычно Ян подстраивался под действия врагов и предпочитал заставать их врасплох, а не атаковать в лоб самому. С другой стороны, Райнхард, получив информацию о блицкриге Союза, отдал весьма стандартный в таких случаях приказ о контратаке, что также было необычным для столь энергичного командующего.

«Вот какова одна из главных причин того, что начальная фаза битвы при Вермиллионе привела к такому хаосу: обычной тактикой Райнхарда было нанесение удара первым, а привычным для Яна Вэнли стилем была гибкая оборона. А здесь они будто добровольно лишили себя своих сильных сторон и, пытаясь вырвать друг у друга победу, поменялись местами, действуя в стиле своего оппонента», – с уверенностью будут утверждать некоторые из военных историков будущего, но и у Райнхарда, и у Яна, независимо от того, брали они инициативу в свои руки или отдавали, находясь на поле боя, не было иного выбора, кроме как сделать всё, что они могли, для того, чтобы довести до логического конца сложившуюся ситуацию. И на то у каждого была своя веская причина.

Флот Яна атаковал имперцев, как и было спланировано, в коническом построении. Из открытых оружейных портов кораблей Союза материальная и нематериальная энергия обрушилась на врага с силой булавы Шивы. Ответный удар флота Империи был столь же жестоким, но этого было недостаточно, чтобы остановить продвижение Яна. Распустившиеся в изобилии яркие цветки взрывов поглощали имперские корабли.

Эсминцы, получившие прямые попадания, вспыхивали самыми различными оттенками, напрягая до предела зрительные нервы видящих это солдат, и разлетались во все стороны. Столкнувшиеся сгустки энергии испускали свет и тепло, раскачивая корабли своей турбулентностью. Десятки тысяч огненных стрел обрушивались на корабли, пробивая бреши, сквозь которые в тёмную пустоту высасывало воздух и солдат.

Белый, оранжевый, малиновый, синий, зелёный и фиолетовый — вспышки взрывов всех цветов ударяли в глаза наблюдавших. Если бы всё это сопровождалось и звуком, то свело бы сражающихся с ума.

В прошлом при применении техники массированного огня флота Яна, ошеломляющий результат никогда не заставлял себя ждать, и этот раз не был исключением. Неумолимый водопад световых лучей нанёс имперцам серьёзный урон, и, вероятно, не меньший урон был вызван ужасом и паникой, в которую впали солдаты. Войска Райнхарда, казалось, готовы были отступить, но вскоре отказались от этого варианта и попытались уйти во фланг. Однако Ян был на шаг впереди.

В своей попытке избежать огня противника имперцы выбрали худший из возможных вариантов. Словно гигантская река, хлынувшая из ущелья на равнину, перед тем как рассредоточиться, они, ещё находясь в плотном построении, попадали под шквальный огонь противника.

Воспоминание об этой столь эффективной бомбардировке заняло особое место в памяти Яна. Даже не имея чёткой цели, канониры создавали огненные шары взрывов один взрыв за другим, рисуя кровью и пламенем на холсте космоса. И каждый такой взрыв означал гибель тысяч человеческих жизней.

Имперцы были в одностороннем порядке отброшены, их построение разрушено, а корабли рассеяны. И Ян не собирался упускать из рук этого шанса. Его краткий, но властный приказ был передан всему флоту.

– Вперёд!

Построенный конусом флот Яна двинулся вперёд, пробивая строй имперцев как стальной меч бронзовый щит.

– Мы прорвались! – взволнованно вскричал оператор.

Несмотря на радостные крики, наполнившие командный мостик «Гипериона», Ян не разделил всеобщий восторг.

– Слишком тонкий... – произнёс он тоном, больше подходящим покупателю, недовольному отрезанным в магазине куском мяса. Однако Юлиан сразу понял, что хочет сказать адмирал. Оборонительное построение имперцев не должно было так просто распасться.

– Скоро появятся ещё, – предсказание командующего сбылось менее чем через полчаса. Прямо перед ними выросла новая оборонительная линия противника и встретила их огнём.

По мере того, как флот Яна на большой скорости продвигался вперёд, продолжая вести концентрированный огонь, который был его отличительной чертой, он пробивал огромные дыры в рядах имперцев, буквально выкашивая врагов. В авангарде находилось подразделение коммодора Марино.

Коммодор Марино служил капитаном «Гипериона» до того, как его сменил Шартиан. Умение управлять одним кораблём не обязательно означало умение командовать флотом, однако он был успешен и в этой роли. Словно шило сапожника, протыкающее кожу, его подразделение просверлило вражеские ряды. Но прежде, чем успели стихнуть радостные крики, впереди появилось ещё больше световых точек – их приветствовала очередная линия обороны, развёртывая свои силы.

– Они продолжают появляться один за другим… Да сколько же у них слоёв защиты? Это что-то вроде старинной юбки?

Коммодор выругался и с недовольством оглядел офицеров своего штаба, но ему никто не ответил. Когда воздушный шар их триумфа сдулся, в воздухе повис туман тревоги и усталости.

Тем не менее, корабли Союза открыли свои орудийные порты и, не замедляя хода, атаковали и третий слой. После короткого, но жестокого боя они буквально разорвали его в клочья. И снова некоторые начали радостно кричать – пока не заметили четвёртый слой обороны противника.

 

II

29-го апреля стремительные атаки флота Яна Вэнли прорвали восьмой слой оборонительных построений имперцев. Но перед ним сразу же возник девятый: тысячи световых точек выстроились, готовые встретить врага.

– Какое бесконечное по глубине построение… – у Яна против воли вырвался вздох восхищения.

 Хотя он и предсказывал, что противник займёт глубокую оборонительную позицию, но не ожидал, что она будет такой плотной. Это служило живой иллюстрацией выражения «реальность всегда превосходит воображение».

– Это как снимать слой за слоем кожицу лука, – произнёс Меркатц, скрестив на груди руки. – Линии защиты идут одна за другой.

– Им нет конца, – начальник штаба Мурай покачал головой.

Генерал-майор Вальтер фон Шёнкопф цинично усмехнулся:

– Останавливаться уже поздно. Ну что, будем снимать девятый слой или?..

Ян снова посмотрел на Меркатца и кивнул, получив ответ, который искал. Они прошли точку невозврата. Зная, что глубина становится все больше, а грязь всё гуще, у флота Союза теперь не было иного выхода, кроме как продолжать двигаться к центру озера. Герцог Райнхард фон Лоэнграмм тянул противника за собой невидимым тросом, и его манипуляции казались невероятно искусными и зловещими. Но откуда он наблюдал за ходом битвы? Где прятался, выжидая момент, чтобы нанести удар?

– Ваше превосходительство… – раздался сдержанный голос, принадлежавший Юлиану.

– Хочешь что-то сказать?

– Да, ваше превосходительство. Кажется, я понял, что задумал герцог Лоэнграмм.

Ян, чуть нахмурившись, посмотрел на юношу с льняными волосами. Временами он старался быть строгим со своим подопечным, чтобы избежать обвинений в фаворитизме.

– Смелое заявление. Но то, что думает герцог Лоэнграмм, и то, что он делает, разделяет не меньше светового года.

– Да, но в данном случае речь вряд ли идёт и об одном световом дне.

Взгляды офицеров штаба сосредоточились на Юлиане. Ян подождал пару секунд и потребовал объяснений.

– Мне кажется, цель герцога Лоэнграмма в том, чтобы измотать нас, как физически, так и психологически. То, как мы прорвавшись через одну линию обороны, сразу натыкаемся на следующую, подтверждает это.

– Что ж, пожалуй, так и есть, – пробормотал Меркатц.

Ян молча смотрел на юношу.

– Новые ряды противника не могут подходить к нам с фронта, иначе наши сенсоры засекли бы их заранее, – медленно, словно ещё раз обдумывая каждое слово, начал Юлиан. – Кроме того, в таком случае герцогу Лоэнграмму трудно было бы следить за ходом битвы. Так что, по-видимому, от ставки герцога нас вообще почти ничего не отделяет, и флот врага подобен двум колодам карт слева и справа, которые перемешивают прямо перед нами, – Юлиан вздохнул и сделал заключение: – Иными словами, они выдвигаются слева и справа, и оказываются напротив нас. Если нам удастся как-то это обойти, мы сможем сразиться с основным флотом герцога Лоэнграмма.

Юлиан выразился очень ясно и точно. Когда юноша закончил говорить, первым на его слова кивнул Меркатц.

– Понятно. Это имеет смысл. Ты явно много думал над этим. – Ян вздохнул. Действительно, при таком построении герцог Лоэнграмм мог перебрасывать свои подразделения, постоянно выстраивая оборонительные линии перед флотом Союза. И всё же Фредерика Грихилл задумалась, был ли вздох адмирала адресован Райнхарду фон Лоэнграмму или же Юлиану.

В этот момент пришёл доклад от оператора. К ним приближалась группа одноместных имперских истребителей-валькирий.

– Отправьте эскадрильи Поплана и Конева на перехват, – приказал Ян.

Уже обдумывая следующую краткосрочную тактику, он перебрался со стола на стул и надвинул чёрный берет на лицо.

 

Пролетая на огромной скорости между большими кораблями, 160 спартанцев и 180 валькирий вступили в напряжённый воздушный бой.

Оливер Поплан совершал немало предосудительных поступков, но трусом он точно не был. Никто никогда не видел, чтобы он дрожал от страха или беспокоился перед вылазкой.

– Виски, Ром, Водка, Эпплджек, расходитесь и атакуйте. Не дайте врагу вас сожрать. Сожрите его сами!

Поплан как обычно дал своим подразделениям имена в честь сортов алкоголя. И как обычно он дал им разрешение разделиться в восьми направлениях.

Хотя эскадрилья Поплана была известна своим построением тройками, её командир предпочитал развлекаться, уничтожая вражеские истребители в одиночку. Это могло показаться безрассудством, но он и в самом деле сбивал множество врагов с такими скоростью и энергией, что в каждой атаке превращал в шары света одного, а то и двух противников. Враги были ошеломлены его несравненным мастерством, но две валькирии, чьи пилоты были вдохновлёны храбростью и честолюбием, напали на свою грозную жертву, осыпая её огненными стрелами и бросаясь на пятки.

– Думаете, что сможете соревноваться со мной? Вы для этого ещё слишком зелены! – усмехнулся Поплан и устремился к вражескому линкору, пока его преследователи болтались у него на хвосте. Не обращая внимания на трассы выстрелов фотонных пушек, опасно ласкающих его истребитель, он приблизился к огромному кораблю почти в упор и лишь перед самым столкновением резко рванулся вверх. Пройдя в считанных сантиметрах от обшивки, он выполнил переворот.

Пилоты двух преследующих Поплана валькирий уступали ему в мастерстве. Один из них врезался в корпус корабля, взорвавшись оранжевым шаром. Второй попытался повторить трюк Поплана, но задел днищем обшивку корабля, и трение быстро проделало в нем дыру, в которую утащило пилота.

– Пожалуй, этих двоих как сбитых не посчитать… Чёрт, Конев в этот раз наверняка меня обгонит!

Но времени на хвастовство у Поплана не было, так как его подчинённые оказались втянуты в такую битву, с какой прежде не сталкивались. Имперские валькирии под командованием Хорста Шулера, на счету которого было восемьдесят сбитых противников, применяли свою собственную тактику в противовес тактике «троек» флота Союза. Они загоняли противника под огонь артиллерии тяжёлых кораблей и таким образом расправляясь с ним. Спартанцы испарялись один за другим, когда оказывались в пределах досягаемости орудий линкоров.

Собрав своих пилотов, Поплан был поражён тем, как резко сократилось их число. Отчёт старшего лейтенанта Моранвилля был полон горечи.

– От подразделения Эпплджек осталось всего двое. Все остальные погибли в бою… все остальные… – внезапно голос ослаб, и сердце Поплана словно стиснула ледяная рука.

– В чём дело? Лейтенант Моранвилль, ответьте!

Голос, который ответил, принадлежал не Моранвиллю. Единственным, что их объединяло, было чувство горечи и безмерной усталости.

– Говорит мичман Замчевски. Я единственный, кто выжил из подразделения Эпплджек.

Поплан со свистом втянул воздух и, резко выдохнув, ударил по ни в чём не повинному пульту управления правым кулаком.

 

Тот факт, что знаменитая эскадрилья Поплана потеряла почти половину своих бойцов, потряс всех, но ещё более тяжёлый удар ждал впереди. Когда Поплан по возвращении пил виски в офицерской столовой, так и не сняв лётного комбинезона, туда вошёл заместитель Конева, старший лейтенант Колдуэлл.

– Эй, а где твой командир? Хочется увидеть его лицо ещё более кислым, чем моё!

Колдуэлл застыл как вкопанный, на его лице отразилась нерешительность, но затем он тяжёлым голосом ответил:

– В данный момент я исполняю обязанности командира эскадрильи Конева, командующий Поплан.

Глядя на подчинённого с нескрываемым неудовольствием, Поплан осушил ещё один стакан.

– Я не в настроении для всяких окольных объяснений. Говори, что там с Коневым?

Колдуэлл смирился и дал конкретный ответ:

– Он погиб в бою, сэр.

Поплан впился в лейтенанта испепеляющим взглядом. Казалось, противоречивость обуревающих его эмоций была единственным, что сдерживало яростный крик, готовый вырваться из груди.

– Сколько их было?

– Сэр?

– Я спрашиваю, со сколькими врагами он сражался, когда его сбили? Иван Конев никогда бы не проиграл в битве один на один. Так сколько противников понадобилось, чтобы справиться с ним?

Лейтенант смотрел в пол, словно в чём-то провинился.

– Командующий Конев не был убит в сражении между истребителями. Он попал под огонь крейсера.

– Понятно… – Поплан поднялся из-за стола, и Колдуэлл машинально отступил на пол шага. – Значит, чтобы справиться с Коневым, имперцам потребовался крейсер, да? Тогда для того, чтобы одолеть меня, им понадобится полдюжины линкоров!

Поплан рассмеялся, но его смех напомнил лейтенанту звуки бушующей грозы. Командующий что-то бросил, и Колдуэлл поймал это. Проводив аса, выходящего из столовой твёрдой походкой, никак не выдающей нетрезвого состояния её обладателя, Колдуэлл опустил взгляд на свою руку. Там лежала пустая бутылка из-под кукурузного виски.

 

Успешно прорвавшись через девятый слой обороны имперцев, Ян Вэнли объявил о смене тактики. На этот раз он действительно был истощён этой чередой битв.

– Стратегия герцога Лоэнграмма состоит в том, чтобы истощить наши силы при помощи крайней формы глубокой обороны. Всё так, как и сказал младший лейтенант Минц. Продолжать подобное было бы глупо, но остановка лишь даст врагу дополнительное время, так что мы в любом случае играем ему на руку. Наш единственный шанс – уничтожить само многослойное построение врага.

После такого вступления Ян представил офицерам штаба плоды своей умственной работы и проинструктировал их о дальнейших действиях.

Таким образом, 30-го апреля битва претерпела второе кардинальное изменение.

 

III

На данном этапе Райнхард, пребывая в состоянии, близком к летаргии, полностью сосредоточился на отражении атак Яна, чтобы снизить их разрушительную мощь. В конце концов, прямое столкновение с флотом Яна было лишь частью стратегии по захвату всей территории Союза Свободных Планет. Когда его адмиралы вернутся из секторов, куда были отправлены, и заполонят систему Вермиллион, решающая битва достигнет своего апогея. И, естественно, для такой впечатляющей кульминации требовалась обширная, пусть и довольно скучная, подготовка.

Чтобы выдержать натиск Яна, Райнхард подготовил двадцать четыре линии обороны. Точно так же, как он продемонстрировал это своим адмиралам, вылив вино на стопку бумаги, он планировал постепенно истощить силы Яна. Совершенство этой стратегии Райнхарда, которой Ян не мог не восхищаться, подкреплялось и тем, что корабли временно прорванной линии обороны рассредотачивались по сторонам и обходными путями возвращались в тыл к своим союзникам, где вливались в новое оборонительное построение. Таким образом, Ян столкнулся с перспективой бесконечной битвы, вынужденный снова и снова прорывать бесконечные ряды противника.

До сих пор стратегия Райнхарда работала идеально. Но 30-го апреля произошло то, что заставило прекрасные брови Райнхарда нахмуриться. Армия Союза Свободных Планет прекратила своё продвижение вперёд. И, явно что-то замышляя, отступила на 800 тысяч километров, скрывшись зоне скопления астероидов, в которой телеметрия была сильно затруднена. Вскоре поступил доклад, что многочисленный флот Союза, уклоняясь от контакта с фронта, движется направо (по отношению к силам Союза) или налево (по отношению к имперцам).

Льдисто-голубые глаза Райнхарда мрачно блеснули. Немыслимо было бы предполагать, что Ян Вэнли может разделить свои силы без веской причины. Несомненно, его цель заключалась в том, чтобы заставить и Райнхарда изменить тактику и разделить флот, но проблема заключалась в том, что он не знал, где сейчас основной флот Яна.

Начальник штаба Пауль фон Оберштайн прервал ход мыслей своего господина:

– Учитывая то, насколько открыто они это сделали, можно предположить, что это приманка, но это может быть и не так. Так или иначе, было бы глупо распылять силы.

Райнхард кивнул, но этот кивок скорее означал то, что он медлил со своим решением, нежели одобрял сказанное. Он не возлагал больших надежд на Оберштайна как на тактика. Начальник штаба мог быть хорошим политиком и стратегом, но когда дело доходило до настоящей битвы, ему было не сравниться с утончённым гением молодого главнокомандующего. 

Райнхард заметил, что неосознанно сжимает медальон, висящий у него на груди. Если бы его рыжеволосый друг был жив, то наверняка смог бы дать ему дельный совет. Но после его смерти Райнхарду приходилось в одиночку составлять и воплощать в жизнь планы. Насколько невосполнимой была эта потеря, и какой же невероятной глупостью было допустить потерю того, что он не должен был потерять.

– Так что скажете, ваше превосходительство? – спросил Оберштайн.

Вопрос начальника штаба вернул Райнхарда в реальность, но всё же ему потребовалось несколько секунд, чтобы отдать приказ:

– Развернуть флот на левый борт. Противник хочет использовать это показное разделение как приманку для перемещения основных сил, но мы преградим им путь и щёлкнем их по носу.

На сей раз Райнхард не был до конца уверен в своём решении. Мысль о том, не стоит ли ему изменить способ атаки, витала у него в голове. Если бы Зигфрид Кирхайс был рядом и предложил это, он без лишних вопросов последовал бы его предложению. Однако его врождённое честолюбие делало такую реакцию неизбежной после пассивных мер, которые он предпринимал до сих пор. Кроме того, его соблазняла перспектива лично одолеть Яна Вэнли, не полагаясь на помощь своих адмиралов. В конце концов, Райнхард считал, что уже достаточно глубоко изучил тактику Яна. Так что, похоже, ему придётся передать бразды правления, пусть даже на один бой. Всё ещё не в силах совладать со смятением в душе, Райнхард начал претворять свой план в жизнь.

Оставив под непосредственным командованием Райнхарда небольшую группу кораблей, остальной имперский флот перестроился и быстро выдвинулся в сторону врага. Переход от тотальной защиты к нападению поднял настроение молодых командующих имперского флота.

Но когда имперцы взяли противника на прицел, они были поражены, увидев, что то, что они считали основными силами Союза, оказалось группой из двух тысяч кораблей, тянущих за собой астероиды, чтобы обмануть радары и заставить думать, будто их больше. И пока этот флот-приманка отвлекал основные силы имперцев, флот Союза выскочил из укрытия в скоплении планет и яростно устремился к штабу Райнхарда.

Войска Союза торопились изо всех сил. Если бы они упустили этот шанс, поражение становилось практически неминуемым. Дасти Аттенборо и остальные командиры подразделений кричали на своих подчинённых и топали ногами, заставляя корабли устремляться сквозь пустое и беззащитное пространство подобно стрелам.