2022-02-08
58
Управление внутренней политики Президента Российской Федерации занимается работой с политическими партиями, общественными организациями и движениями, курирует проведение выборов органов власти. В поле зрения управления — политическая и законодательная деятельность Государственной Думы и Совета Федерации. Задача этого подразделения — обеспечение политическими средствами поддержки политики Президента, «купирование» общественного недовольства, проявляющегося в проведении протестных акций. На протяжении последних более 25 лет власти удаётся успешно сдерживать разрастание протестных настроений в случаях, если его очаги появляются в различных сегментах общества. Кризисные явления 1998-го, 2014-го и последующих годов, которые привели к заметному снижению жизненного уровня россиян, не привели к заметному усилению недовольства, которое ощущается, скорее, на психологическом уровне, нежели на политическом.
В данном разделе статьи речь идёт не о рисках, возникающих вследствие снижения жизненного уровня населения, а о рисках, которые угрожают самому существованию российского общества, а они есть. Причём риски эти настолько опасны, что ставят под угрозу национальную безопасность России в целом. Опасность этих рисков такова, что они уже перерастают в угрозы.
В российском законодательстве национальная безопасность Российской Федерации определяется как состояние защищённости личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, при котором обеспечиваются реализация конституционных прав и свобод граждан Российской Федерации, достойные качество и уровень их жизни, суверенитет, независимость, государственная и территориальная целостность, устойчивое социально-экономическое развитие Российской Федерации.
Среди рисков, которые на глазах превращаются в угрозы, прежде всего следует назвать:
– критическое состояние российской экономики;
– массовую бедность населения, масштабы которой снижаются крайне медленно;
– нарастающую социальную поляризацию;
– ухудшение здравоохранения;
– научную и образовательную политику;
– критическую демографическую ситуацию;
– ухудшение экологии.
Нет необходимости комментировать все вышеперечисленные позиции, на эту тему имеется много публикаций. Поэтому автор намерен в рамках данной статьи остановиться только на некоторых основных.
Следует подчеркнуть, что власть предпринимает шаги, направленные на решение существующих проблем. Но это нацелен «майский» указ Президента 2018 года. Разработаны и реализуются «национальные проекты». Сдвиги к лучшему есть, их нельзя не замечать. Но, оценивая состояние российской экономики, надо отметить, что нужны более энергичные действия власти для элиминирования перечисленных рисков.
Главный риск — критическое состояние российской экономики. Страна, позиционирующая себя сильной державой, не может быть сильна только политически и своей военной мощью. Сильная экономика — третье необходимое условие считаться сильной державой. А вот этим Россия похвастаться не может.
Среди экономических факторов риска на первом месте — низкий экономической рост. В настоящее время он не более чем символичен. Среднегодовой экономический рост в 2001–2018 гг., как показывает статистика, составил всего 1% в год. Экономическое отставание от наиболее развитых западных стран продолжается. И не только западных! Темпы роста ВВП за 2017 год в некоторых больших государствах (Китай, Вьетнам, Индия, Турция, Индонезия) составляли от 5,1 до 10,3%, а в России — только 1,6%. Между тем энергетические, сырьевые, научно-технические, кадровые ресурсы в этих странах слабее, чем в России. Если экономический рост недостаточен — недостаточны инвестиции, невозможно победить бедность, развивать социальную сферу. В конечном счёте власть может окончательно потерять поддержку граждан.
В российской экономической сфере сложился удивительный парадокс: учеными РАНХиГС подсчитано, что доля предприятий с госсобственностью выросла с 31,2% в 2000 году до 43,8% в 2017 году. Одновременно властями проводится либеральная политика финансового регулирования, делающая ставку на механизм рыночного саморегулирования.
О каких инвестициях может идти речь, если в конце 2014-го и в 2015 году в условиях финансовой дестабилизации и высокой инфляции ключевая ставка Центрального банка России была 17%, а проценты коммерческих банков по инвестиционным кредитам около 20–23%? То есть Центральный банк интересовался только низкой инфляцией и поддержанием макроэкономической стабильности — стагнация экономического роста для него не имела никакого значения! Удивительного в этом нет ничего, так как Госбанк действует в рамках своих полномочий, определённых федеральным законом.
В середине марта 2018 года ключевая ставка Центрального банка была понижена до 7,3%, потом, 14 сентября, Центральный банк вновь повысил её до 7,5%. Сейчас проценты по инвестиционным кредитам коммерческих банков составляют 10–18%, но и это много. Ожидать массированных инвестиций под такой процент невозможно, значит, надо забыть о повышении динамики экономического роста[14].
При таких неблагоприятных условиях для инвестирования неизбежно возникает потребность создания более благоприятных условий «для некоторых», чтобы инвестиции всё же производились и кое-какой экономической рост всё же был. Можно догадаться, что исключения делаются прежде всего для предприятий с государственным участием. Инвестиции осуществляются «по разнарядке» такими гигантами, как «Газпром», «РАО» и др. подобными. Это порождает условия, при которых нормальная, здоровая конкуренция в экономике невозможна.
Большие надежды возлагаются на федеральный закон «О защите и поощрении капиталовложений в Российской Федерации».
В октябре 2018 года на заседании совета при Президенте по стратегическому развитию и национальным проектам А. Шохин говорил, что закон о защите и поощрении капиталовложений в России, который разрабатывается Минфином, можно будет принять уже в ходе осенней сессии Госдумы. Но — нескоро дело делается. Совсем недавно появилось поручение Президента до 1 июля 2019 г. внести этот законопроект в Госдуму и принять его. Но — прошло более года после «майского» указа Президента 2018 года, который начал действовать с момента опубликования. После принятия этого закона наверняка надо будет принять кучу нормативных актов. Когда же экономический рост ускорять и увеличивать капиталовложения? До 2024 года трудно будет обеспечить экономический рост выше общемирового и сделать экономику одной из пяти самых мощных в мире, как предписывается «майским» указом 2018 года!
Кстати, в каких «недрах», в каких ведомствах разрабатывался этот указ? Кто авторы? Получается, как в сказке: «По моему велению, по моему хотению ускорить экономический рост в два раза!» А кто и как просчитал, что это возможно? А невыполненные обещания к 2024 году — году выборов Президента страны значительно увеличивают риски плавной передачи власти. В России это всегда чревато неожиданностями. Проблема ускорения экономического роста неразрывно связана с проблемой необходимости структурного преобразования российской экономики: более 50% российского бюджета формируется прямо или косвенно из доходов от продажи энергоносителей за рубеж. Экспорт углеводородов составляет 20% ВВП. Иначе говоря, «сырьевой крен» российской экономики не позволяет считать её высокоразвитой.
Кроме того, государственный сектор в экономике России непомерно велик. Он «задавил» своим весом и объемом инициативное и эффективное предпринимательство. В июле 2016 года на первом заседании Совета при Президенте по стратегическому развитию и приоритетным проектам А. Шохин внёс такое предложение: «Можно поставить амбициозную задачу: сократить долю государственного сектора в экономике за 10 лет в два раза. Она выросла за 10 лет у нас в два раза с 35 до 70%. Можно за 10 лет сделать обратный манёвр». Однако почти три года прошло с тех пор, а его предложение так и осталось нереализованным, и приступать к его реализации, похоже, власть не собирается.
Либерализация вывоза капитала за рубеж превысила все разумные пределы. По некоторым оценкам, в последние десятилетия из страны утекло от 1 до 1,5 трлн долларов. Большая часть из них вывезена олигархами. И этот процесс продолжается. Вывозится от 80 до 100 млрд долларов в год и более! Результаты возврата амнистированного капитала олигархов до сих пор более чем скромны и малообещающи, несмотря на гарантии Президента. Большая часть российских олигархов перестали быть лояльными гражданами страны. Около 60% из них имеют двойное гражданство в западных странах. Многие там и живут со своими семьями в своих домах. Подавляющая часть их детей учится и тоже продолжает жить за рубежом. Их капитал хранится в иностранных банках, в недвижимости и в ценных бумагах. И налоги в России многие из них не платят, что хорошо известно тому, кому следует это знать.
В конечном счёте тяготы экономического кризиса ложатся на «простых граждан», а не на олигархов. Попирается социальная справедливость. Каждое общество очень чувствительно относится к понятию «справедливость». Чем меньше справедливости в обществе, тем меньше доверия к власти. И наоборот.
Один из недавних опросов Института социологии РАН показывает, какой россияне хотят видеть Россию. Самый популярный ответ: социальная справедливость — 59%. Демократия, права человека, свобода самовыражения личности — 37%. Возвращение России статуса одной из ведущих мировых держав — 32%. Возрождение национальных традиций и моральных устоев — 27%[15].
Не может быть речи о социальной справедливости, если растёт имущественное неравенство. А оно растёт, причём быстрыми темпами. В связи со 100-летием Октябрьской революции опубликованы данные, которые показывают, что социальная поляризация в России ныне подобна той, которая существовала 100 лет назад, в канун революции. Член-корреспондент РАН Р. Гринберг сообщает, что «за 2017 год российские миллиардеры разбогатели на 25 млрд долларов. Одновременно бедных стало на 3,5 млн больше»[16] По уровню минимальной оплаты труда мы сблизились со слаборазвитыми странами. В переводе на доллары по состоянию на 2018 год в России МРОТ составлял 179 долларов (74-е место среди 103 стран), в Турции — 535 долларов, в Иране — 319, в Марокко — 277, даже в бывших социалистических странах МРОТ выше: в Польше 603 доллара, в Венгрии — 533, в Румынии 488, А в странах, которым мы бросили вызов, он составляет от 1500 до 1800 долларов и выше[17].
Авторитет власти подорван коррупцией. На слуху — то Улюкаев, то «дело реставраторов», то задержание Абызова, то какого-нибудь действующего или бывшего губернатора, то обсуждается задержанный полковник МВД с более чем 8 млрд рублей, то полковник ФСБ, в квартире которого обнаружено 12 млрд рублей наличных денег. Всё это углубляет пропасть между властью и обществом — причём всеми его сегментами без исключения; негативно влияет на социально-психологическую атмосферу в обществе. Этот негатив нейтрализует позитивное восприятие действий властей, направленных на реализацию нацпроектов.
Выше говорилось об одном из парадоксов российской экономики: рост предприятий с государственным участием и одновременное проведение рыночной либеральной политики. Следует сказать ещё об одном парадоксе: акцент властей на традиционные ценности, на российскую специфику и одновременное некритичное заимствование западных методик и методов управления. При этом делается большая ошибка: методы и методики управления, которые разработаны для применения в рамках крупных корпораций, начинают использоваться в России в государственном управлении. Понятно, что бизнес ориентирован на прибыль, а у государства совсем иные цели. Это первая нестыковка. Вторая состоит в том, что масштабы федеративного государства качественно несопоставимы с масштабами даже крупной межнациональной корпорации. Отсюда невозможность государственного стратегического управления на основе методов, применяемых в корпорациях.
Это одна из причин «забюрократизированности» государственного управления. В июле 2016 года на первом заседании Совета при Президенте по стратегическому развитию и приоритетным проектам В.В. Путин призывал выстроить слаженную работу, избавиться от изматывающего людей бюрократизма.
8 мая 2019 г. состоялось заседание этого Совета, посвященное «инвентаризации» того, что удалось сделать в рамках нацпроектов. Во вступительном слове Президент сказал, что «мы вновь нередко сталкиваемся с инертным бюрократическим подходом». Подчеркнул, что одна задержка тянет за собой цепочку других, в итоге работа буксует. Особо отметил, что работа над нацпроектами совместная. То есть вновь сделал акцент на том, на чём фиксировал внимание три года назад. Это означает, что ни совместную работу не удалось наладить, ни бюрократизм победить. Показательно, что полностью стенограмма этого заседания Совета пока не опубликована. Стенограммы всех предыдущих заседаний Совета публиковались на сайте в день его проведения. А эта стенограмма обрывается. Видимо, после выступления представителя Народного фронта Развозжаева на заседании начался такой «разбор полётов», что решено было «сор из избы не выносить».
На этом заседании говорилось о том, что существует очень сложная система распределения мероприятий нацпроектов и, соответственно, финансовых ресурсов по госпрограммам. Например, «Демография» реализуется в рамках 8 госпрограмм, «Цифровая экономика» в рамках 10-ти, то есть нарушен предметный подход. Говорилось также об огромном количестве показателей, по которым оценивается результат работы, а работа буксует.
По сути дела, на середину 2019 года можно констатировать срыв нацпроектов. До этого как-то «ушла в песок» модернизация, заявленная во время президентства Д.А. Медведева. Получается, что на протяжении около 10 лет Россия никак не может измениться. Невольно на ум приходит аналогия: перестройка конца 1980-х привела советскую систему к краху. Не потому ли, что она была в принципе не способна к изменениям? Возможно, и сегодняшняя российская социально-экономическая система не подвержена изменениям? Тронь её — она и разрушится?
Уместно остановиться на программах совершенствования здравоохранения и образования в рамках нацпроектов. На майском заседании Совета при Президенте по стратегическому развитию и нацпроектам зампредседателя Счётной палаты В.Е. Чистова заявила о том, что расходы бюджетной системы сегодня не совершили структурный манёвр ни в сторону образования, ни в сторону здравоохранения. «Объемы ресурсов, которые в предстоящие три года направляются на эти отрасли, это 3,4–3,6% ВВП, т.е. это уровень 2015 года. Мы констатировали, — продолжила она, — что в предстоящие шесть лет из 25,7 триллионов рублей всех расходов на здравоохранение только 6,7%, это 1,7 триллионов рублей, направляются по национальным проектам, а в образовании этот процент еще меньше, это 2,9%». Таким образом, получается, что «нацпроект» — это одно красивое название! Львиная доля средств направляется на текущие нужды, а не на реализацию проекта, не на прорыв! И это неизбежно, если не увеличить темпы экономического роста!
Действительно, смешно, когда на заседании Совета по стратегическому развитию зампредседателя Правительства Т.А. Голикова докладывает, что «в регионах страны продолжают активно строиться школы, уже введено в эксплуатацию 32 новых объекта: двадцать — в городской и двенадцать — в сельской местности…». Надо вдуматься: речь идёт о масштабах огромной страны! В России сельских населённых пунктов около 130 тысяч, а вице-премьер на самом высоком государственном уровне докладывает, что в сельской местности введены 12 новых школ (причём из доклада не ясно, о каком периоде времени идёт речь)!
Главное — не в материально-технической базе образования. Главное — содержание программ и качество образования. В первый послевоенный период, после 1945 года, с материально-технической базой образования дело обстояло ещё хуже, но дети учились! Образование и в те годы делало успехи!
Именно качество образования продолжает в современной России оставаться низким. И в школах, и в вузах. Да, кое-что делается для повышения качества образования. Но процессы, которые протекают в образовательной среде, очень напоминают те, что происходят в других сферах: та же бюрократизация, ориентир не на результат, а на показатель. Испанский мыслитель Хосе Ортега-и-Гассет ещё в 1930 году писал о том, что «школа как естественный государственный институт гораздо больше зависит от общественной атмосферы, в которую она погружена, чем от искусственной педагогической атмосферы в её стенах. Только когда давление обоих атмосфер уравняется, школа станет хорошей»[18]. Далее философ делает вывод: «Даже если английское среднее образование и немецкий университет совершенны, их всё же невозможно перенять, поскольку они являются только одной из частей целого. Объемлющая их реальность — это страна, которая их создаёт и поддерживает»[19].
Хотелось бы особое внимание обратить на гуманитарное образование. В конце 1980-х годов академик Валерий Алексеевич Легасов, много сделавший для ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, покончил с собой — скорее всего, от безысходности, от осознания того, что не смог донести до властей и общества то, что считал необходимым. Он говорил, что надо сосредоточить усилия на создании зашиты от техногенных катастроф, писал, что великие технари всегда стояли на плечах великих гуманитариев — только так возможно развивать научно-технический прогресс. Продолжая его мысль, можно сказать, что если технари и впредь будут разрабатывать свои теории на основе идей таких же технарей, то «чернобыли» будут продолжать взрываться. Без гуманистических идей человек начинает служить техническим наукам как таковым, однако он должен знать некие пределы, которые задаются нравственными принципами. Так что сегодня никак нельзя недооценивать значимость гуманитарных знаний и тех учреждений, которые формируют гуманитарную среду.
Этот тезис позволяет подчеркнуть важность такого важного фактора экономического роста и национальной безопасности, как культура. Причём имеется в виду и культурная специфика России. Имеются исследования специфических факторов риска, заложенных в национальной культуре России[20]. Автор статьи полагает, что важно обозначить эту проблему, с тем чтобы обязательно учитывать её наличие, выстраивая курс на дальнейший подъем России.
Отечественная художественная литература хорошо иллюстрирует этот тезис. В одном из рассказов под названием «Русская душа» в своё время популярного, даже знаменитого писателя Пантелеймона Романова (1884–1938 гг.) есть такой эпизод. Профессор столичного университета посещает брата, живущего в деревне, из которой молодой человек, ставший профессором, уехал много лет назад. Братья на кургане любуются видами просторов, и «деревенский» брат говорит: «Оглянись кругом, простор-то какой!» Профессор взрывается: «…когда оглянешься кругом и видишь, мужики сплошь неграмотны, дики…живут в грязи, когда посмотришь на всё это, то чувствуешь, что каждый уголок нашей бесконечной земли кричит об одном: о коренной ломке, о свете, о дисциплине, о культуре». А деревенский брат кивал головой на каждое слово, но при последнем поморщился.
«— Что она тебе далась, право…
— Кто она?
— Да вот культура эта.
— А что же нам нужно?
— Душа — вот что»[21].
В последнее время часто говорится о традиционных ценностях, присущих россиянам. Причём говорится только о позитивном. А негативное? Оно есть, и его немало! Писал же В.И. Ленин о том, что по сравнению с передовыми нациями «русский человек — плохой работник». Были для этого заявления основания ещё сто лет назад. И сейчас есть.
В прошлом России было немало того, что предопределило отсутствие стремления членов общества к модернизации. Это было и до 1917 года, и в советский период. Современное российское общество ещё в значительной мере состоит из представителей поколений, которые сформировались в советский период. Они-то и являются базой преобладающих в обществе консервативных взглядов.
Широкое распространение образования (разумеется, высшего, среднее, само собой, подразумевается) — это залог того, что молодежь будет более восприимчива к новым идеям, к подлинной демократии и динамичному общественному развитию. Недавние социологические опросы свидетельствуют о том, что среди последовательных либералов 50% имеют высшее или незаконченное высшее образование, а в аналогичной группе консерваторов таковых 28%.
Недавно автор этой статьи беседовал с одним высокопоставленным чиновником, который откровенно сказал: «Вот, в арабских странах зачем-то принялись увеличивать число молодых людей с высшим образованием, а в итоге получили „Арабскую весну“. Нам этого надо?»[22]
Разумеется, человеку развитому, с высшим образованием труднее повесить на уши «пропагандистскую лапшу». Можно согласиться с мнением руководителей государственных ведомств, ответственных за высшее образование: мол, нам не надо много специалистов с высшим образованием и незачем тратить бюджетные средства зря. Но есть же не только бюджетные места! Люди готовы тратить заработанные ими деньги на образование! Лишь бы оно было высокого качества. К сожалению, применение в образовании методов бизнес-управления, как и в управлении экономикой, ведёт к тому, что хотя в национальном проекте «Образование» качество образования декларируется, на деле получается, что школе нужны только академические успехи, т.е. отличные оценки по предметам. Для школы главное — отчитаться и иметь высокий рейтинг. Но к качеству образования это не имеет никакого отношения[23]!
