Наконец-то свободна

Сначала я не думала, что моя история стоит того, чтобы ее рассказывать. Я не испытала такой же травмы, как многие из тех, чьи истории я слышала. Я выросла в пригороде Огайо. Наша семья состояла из шестерых человек: мамы, папы, двух братьев, сестры и меня. Я родилась второй. В нашей семье никогда не употреблялись алкоголь и наркотики. Мои родители были верны друг другу (насколько мне известно), и хотя мои родители вспоминают о временах денежных неурядиц в годы моего раннего детства, я не припоминаю ничего, напоминающего о бедности. У нас был прекрасный дом в престижном районе, и я ходила в хорошие школы. У меня были приличные друзья, и не имелось проблем со здоровьем. У меня были обязанности, ограничения и предсказуемость. Я не подвергалась физическому или сексуальному насилию. В моем воспитании не было ничего необычного, во всяком случае, внешне.

Совсем недавно у меня было эмоциональное расстройство, и я нуждалась в утешении. Я связалась со своим спонсором, психотерапевтом и другом в CoDa (двенадцатишаговая программа для созависимых. – Прим. переводчика). Я была выслушана, утешена, и все эти люди всяческими способами проявляли любовь ко мне. Я ощутила такой шквал внимания и заботы, что это удержало меня от срыва. Нашлись люди, которые считали, что я достойна их любви, и я знала, что эта любовь искренняя и безусловная! Потом я стала припоминать свое детство. Я была тихим, застенчивым ребенком, сосавшим палец вплоть до шести лет, чтобы только успокоить и утешить себя. Не помню, чтобы меня утешали, обнимали или говорили, что любят. Дети нуждаются в физической связи, зрительном контакте, словесном одобрении, которое подтверждает им их ценность. Я не получила этого в нужном количестве. Но я была хорошим ребенком, послушным и тихим. Будучи маленькой, я пыталась угодить родителям, чтобы получить их любовь и признание. Я хорошо училась в школе и любила читать. Мои воображаемые миры начались с прочитанных книг, как только я достаточно подросла, чтобы читать. Тогда я этого не знала, но теперь знаю: я фантазировала, чтобы облегчить свое одиночество. Мой внутренний мир был полон эмоциональной тоски, и я всегда чувствовала зияющую дыру в себе. Ничто и никогда не могло ее заполнить.

Мои нездоровые отношения с едой начались, когда я была еще очень юной. Помню себя возвращающейся домой еще из начальных классов школы, и хотя моя мама была домохозяйкой, а папа работал дома, никто из родителей радостно не встречал меня. Вместо этого я совершала набег на буфет. Я съедала эти маленькие пирожные – несколько штук сразу. Моя мама позже спрашивала, кто съел все это, но мне было слишком стыдно признаться. Я пыталась заполнить пустоту. Я всегда чувствовала голод и большую часть своей жизни боролась с булимией и другими расстройствами пищевого поведения.

Когда я приблизилась к подростковому возрасту, я больше всего на свете хотела иметь парня. И все песни, фильмы и книги, которые были мне доступны, просто кричали об этом. Я верила, что только в этом я найду настоящее счастье и того, кто будет любить меня. Я смотрела на других девушек, более привлекательных, чем я, пользующихся косметикой, чьи родители были не в пример лояльнее моих. Эти девочки нравились мальчикам. Но когда мне было 16, я все-таки встретила парня, который полюбил меня! И он мне нравился! Мы начали встречаться, и он стал моей первой любовью и первым сексуальным опытом. Я открыла, какой кайф доставляют любовные отношения. Я была безумно влюблена, не могла думать ни о чем, кроме него, упивалась тем, как он целовал и обнимал меня и твердил, что любит. Я нашла рай, и моя пустота наконец-то была восполнена. Мы пробыли вместе полтора года, и хотя у меня не было с чем сравнить, я все же припоминаю, что отношения были добрыми. Однажды он сказал мне, что хочет встречаться с другой. Ему было всего 15, когда мы начали встречаться, и до меня у него никого не было. Боль застала меня врасплох: тот, за кого я схватилась, как за спасательный круг, вдруг оказался отрезанным от меня. Я думала, что умру. Я и хотела умереть. Я была по-настоящему раздавлена, да так, что и не знала, как это вообще могло быть. Я не знала, что люди могут ТАК болеть. Мои родители понятия не имели, как мне помочь, и мне было стыдно, как будто я должна была сама с этим справиться. В основном мы делали вид, что ничего не произошло, и мой мир не рухнул только что. Я перестала общаться с несколькими подругами, когда начала встречаться со своим парнем, и теперь они уехали в колледж, вышли замуж или переехали. Я осталась совсем одинокой в своих страданиях, и это было самое болезненное время в моей жизни.

И я начала заниматься самолечением. Я обжиралась и делала чистку организма. Я голодала. Я резала себя и наносила себе такие раны, что это даже не удавалось скрыть от окружающих. Я наедалась таблеток. Я какими только способами не пыталась покончить с собой, но в то же время я действительно кричала о помощи. Я преследовала своего бывшего. Я преследовала его новоявленную подружку. В один прекрасный вечер в результате моей погони за ним мой бывший парень разбил свою машину. Однажды ночью, спрятавшись в поле за его домом, я залегла в высокой траве и стала молиться о смерти. Там и нашла меня полиция на следующее утро. Я просто хотела покончить с этой нестерпимой болью. Все считали меня сумасшедшей, и я верила в это. Я знала, что мой мир ужасен, но не знала, как это назвать, и не знала, что есть шанс на улучшение. Моя жизнь не стоила того, чтобы продолжать жить.

К этому времени мои родители решили переехать в Аризону вместе с моими младшими братом и сестрой. Догадываюсь, они хотели оставить меня вместе с моими «концертными номерами». Моя мама помогла мне найти работу и снять комнату, и они уехали. Мои попытки причинить себе вред умножились. В отчаянной попытке выжить я приняла сознательное решение преобразиться так, чтобы никогда больше не страдать. Я думала, что женщины страдают от расставаний, а мужчины – нет. Я изменила свой стиль одежды, сменив ее на черные кожаные куртку и армейские ботинки, и начала сыпать проклятиями. Я закурила. Я тусовалась с коллегами, которые попивали каждый вечер после рабочего дня. Я обнаружила эффект заморозки после алкоголя. Я курила травку, экспериментировала со скоростью и антидепрессантами. Моя булимия вышла из-под контроля: я ежедневно обжиралась и чистилась – иногда по несколько раз в день. Я начала рисковать и в сексе. Примерно через год я навестила родителей в Аризоне под Рождество. Я уехала от мороза и сильного снега в Сноубелте штата Огайо и провела Рождество в теплой солнечной Аризоне с пальмами под голубым небом. Я уже осознавала, что деградирую, и приняла решение срочно бросить работу и переехать из Огайо в Аризону, чтобы начать все сначала. Это решение было принято из-за моей любовной зависимости: я знала, что не смогу продолжать в том же духе. Мне нужно было уйти. Тогда мне было 19 лет.

В Аризоне я поняла, что не так-то легко приспособиться к совместной жизни с родителями, после того как уже успела пожить самостоятельно. Они смотрели «Семью Уолтонов» (сериал о жизни семейства из сельской местности во времена Великой депрессии и Второй мировой войны. – Прим. переводчика) по вечерам и ложились спать в девять вечера. Мне было 19 лет, я хотела общаться и гулять. В скором времени я повстречала мужчину, за которого собиралась выйти замуж, и мама очень радовалась за меня. Он был на 6 лет старше меня и любил природу. Он познакомил меня с аризонской пустыней: мы ходили в походы, много гуляли, ездили на рыбалку. Он искал соседа по комнате, а мне нужно было выбраться из родительского дома, поэтому я переехала к нему.

Все пошло не так с самого начала, но у меня все еще не было твердого ориентира по поводу отношений с мужчинами. Он много критиковал меня, и что бы я ни сделала, все было недостаточно хорошо. Я старалась самосовершенствоваться, чтобы заслужить его одобрение и хорошее отношение. Мы часто ссорились, и по мере того, как все становилось хуже, я поняла, что не стоит оставаться в этих отношениях. Я пыталась уйти и вернуться домой. Это был первый раз, когда я попыталась расстаться с неподходящими для меня отношениями, и я обнаружила, что не способна этого сделать. Помню себя валяющейся на кровати в доме родителей с ощущением, как будто я умираю. Я не понимала своих чувств и только знала, что обязательно должна вернуться к нему, чтобы избавиться от этой боли. Так я и сделала, и все повторилось. Я вышла за него замуж и родила четверых детей.

Двадцать четыре года я пробыла замужем за этим человеком, который практиковал насилие как эмоциональное, так и вербальное. Мы с детьми ходили «на цыпочках». Это был сущий ад, и хотя пыталась много раз, я не могла его бросить. Мои родители не поддерживали идею о разводе, но и не предлагали никакой помощи. Больно было смотреть, что эта нестабильность в семейных отношениях выделывает с моими детьми. Я делала все, что могла, чтобы защитить их от дисфункциональности, но я не оставила этого жестокого человека. Я осталась с ним. Я пыталась изменить свое собственное поведение, но это не работало. Я пробовала постоять за себя и за детей, но и это не получалось. Я все глубже и глубже погружалась в безнадежность и депрессию. Я обращалась к психологам множество раз. Я присоединилась к группам поддержки, начала заниматься физическими упражнениями в зале. Я всячески пыталась выжить, чтобы у меня была возможность растить и воспитывать своих детей в устроенной мной для нас комфортной среде. Я училась как-то справляться с его мучительными издевательствами и манипуляциями. Я справлялась как могла, и все же мне пришлось заплатить высокую цену за это эмоциональное и словесное насилие, и я до сих пор ношу в своей душе эти шрамы. Это же можно сказать и о моих детях. Я не защищала их, не выполняла своих обязанностей как родитель.

И все же где-то во мне зрело желание выжить. У меня была подруга, которая была в таком же браке, и она начала посещать занятия в местном университете. Она предложила мне попробовать. Я подождала еще год, пока мои близнецы не пошли в детский сад, а потом записалась на занятия. Потребовался год колебаний и сомнений, я записывалась на занятия и передумывала. В конце концов я набралась смелости войти в аудиторию. Моим первым занятием оказалась психология, где я увидела на страницах учебника описание своего мужа и поставила ему диагноз «пограничное расстройство личности». Было найдено имя для моего злосчастья, и я почувствовала себя на твердой земле. Что-то НА САМОМ ДЕЛЕ было не так!

Мой муж не хотел платить за мои занятия в колледже, поэтому я подала заявку на грант Пелла. И получила эту помощь. Я начала ходить в университет, и мне очень нравилось. Я начала понимать, что это и есть выход, о котором я так мечтала. Мне потребовалось 7 лет, чтобы завершить свое образование. Я выпустилась из университета в 47 лет, имея диплом магистра по социальной работе с высшим средним баллом и отличием. В течение этих 7 лет меня держала на плаву моя мечта, что я смогу сама содержать себя и своих детей и оставить мужа. Эта мечта помогала мне двигаться дальше, поскольку насилие и дисфункция продолжались и усиливались год от года. Но у меня была надежда!

После окончания университета я нашла свою первую работу, и во время медицинского осмотра обнаружилось, что у меня рак щитовидной железы. Я считаю, что это явилось результатом в высшей степени запутанной и дисфункциональной семейной жизни. Мне нужна была медицинская страховка моего мужа для лечения, и поэтому, хотя я уже почти готова была уйти, осталась еще раз. На операцию и лечение ушел целый год. А затем я, наконец, ушла. И навсегда!

Я развелась в 2004 году и купила собственный дом. Трое из четырех моих детей ушли вместе со мной, средний сын решил остаться с отцом. В последние годы сын превратился в бунтующего подростка, действующего по семейному больному сценарию.

Мой муж уверял сына, что я покидаю семью из-за его поведения. Я обращалась за консультацией к психологам по вопросам подросткового поведения и за семейной терапией. Но пока я состояла в браке, было мало шансов на выздоровление или исцеление для кого бы то ни было из нас. Я пыталась заставить его жить с нами, но его поведение было неприемлемым. Кроме того, я беспокоилась о том, как это отразится на моих маленьких дочерях-подростках. Я впервые была занята на работе полный рабочий день, и оставлять детей одних после школы было непросто для меня, да и для всех нас. Когда сыну исполнилось 18 лет, я сказала ему, что он больше не может жить с нами. С тех пор он начал заботиться о себе сам. А я до сих пор чувствую себя виноватой.

Так началась моя новая жизнь – жизнь без насилия. Я упивалась обретенным покоем и безмятежностью. Я вдруг оказалась женщиной, делающей карьеру и матерью-одиночкой. Жизнь была хороша. Около двух лет заживали мои раны, и я почувствовала себя снова в силе. Дети росли и нуждались во мне все меньше и меньше, поэтому я начала чувствовать себя в изоляции. У меня не имелось так уж много друзей или какой-то общественной жизни. Я стала посещать туристический клуб и до конца жизни влюбилась в большие походы на природу. Я также завела роман с одним мужчиной в туристическом клубе: он был пьяницей, очень обаятельным, веселым, игривым, намного старше меня, а наши религиозные и политические взгляды сильно отличались. Мы никогда официально не считались парой, но эти отношения открыли начало моему интересу к мужчинам после развода.

В течение следующих 15 лет у меня было несколько длительных близких отношений с мужчинами. После брака, наполненного насилием в течение 24 лет, я больше не вышла замуж. За это время я встречалась с четырьмя мужчинами, и каждая связь закончилась болезненно. После каждого разрыва я чувствовала себя так, как будто умираю. С приходом зрелости я стала думать, что научусь справляться с разлукой, но этого не случилось. Вновь и вновь каждое окончание отношений выглядело так, будто расставание происходит впервые. Я потерялась на жизненном пути и никак не могла исцелиться. Неразрешенная боль от моей «первой любви» накладывалась на каждый последующий разрыв. Я знала только один-единственный способ облегчить эту невыносимую боль – начать новые отношения. И я испытывала большое неприятие того, что делала: осознавая, что не готова к новым отношениям, я сообщала об этом каждому новому партнеру. Я говорила: «Я не готова встречаться, просто нуждаюсь в друге, или – просто мне нужен партнер по танцам, или – это произошло ненароком». Теперь я знаю, что, учитывая мою любовную зависимость, эти мужчины были обречены на то, чтобы стать моими следующими партнерами по отношениям.

Мое последнее расставание произошло чуть более года назад. Мы были вместе 2 года, и он был хорошим человеком. Он проделал свою работу по выздоровлению много лет назад. Он хорошо ко мне относился. Он был нежным как на словах, так и физически, и он любил меня. Но моя созависимость и любовная зависимость продолжали плодить неприятности. К этому времени у меня также развилась зависимость и от танцев. Ведь именно так я получала одобрение от мужчин: через любовные отношения и танцы, которые я любила. Я влетела в эти отношения, вылетев из предыдущих, и к тому же мне просто нужно было найти, с кем танцевать. Он быстро стал моим парнем. И вскоре моя жизнь стала неуправляемой. Я не могла прекратить отношения, поэтому саботировала их, пока он сам вынужден был все закончить. Именно тогда я поняла: вопрос не в том, чтобы найти «подходящего мужчину». Я нуждалась в трезвости после отношений с мужчинами и в пристальном взгляде на то, что делала.

Как и в прошлом, расставание чуть не убило меня. Я была так подавлена, что не могла встать с постели и пойти на работу. Я нашла психотерапевта. После шести сеансов терапии он заявил, что больше не будет работать со мной. Мой желудок скрутило в узел, и я не могла есть. Навязчивые мысли о расставании преследовали меня день и ночь, и я лишилась сна. Я похудела и взяла отпуск по уходу, чтобы сохранить работу. Коллега направил меня к психотерапевту, который был обучен работе с созависимостью и различными зависимостями. Я буду вечно ему благодарна. Именно здесь началось мое выздоровление и то преображение, которое спасло мою жизнь.

Я шла к выздоровлению, брыкаясь и стеная. Я не хотела ходить на собрания CoDa, сидеть и слушать «этих людей». Я, конечно, все равно пошла. Через несколько недель посещения собраний я сказала психотерапевту, что делала все, что он предлагает, но я все еще ужасно страдаю. Он спросил, высказывалась ли я на собраниях, и я ответила: «Нет». Он предложил мне сделать это, так что я вернулась на группы и высказывалась с несчастным видом. Через несколько недель я снова сказала психотерапевту: «Я высказываюсь, но все еще не чувствую себя лучше». Он спросил, в котором часу я прихожу на собрания и в какое время ухожу. Ответ казался мне таким легким, был прост и очевиден для меня: я приходила, когда собрание начиналось, и уходила, когда оно заканчивалось. Он предложил мне приехать на 15 минут раньше и остаться на 15 минут позже. «Да зачем?» – вопрошала я. Ответом было: «Поговорить с людьми». Я закатила глаза, а потом все-таки начала приходить пораньше, задерживаться после собрания и заставлять себя разговаривать с людьми. В таком духе продолжалась моя терапия. Мягко, но настойчиво он вел меня по пути выздоровления. Я начала узнавать, что это значит – заботиться о себе и ценить себя настолько, чтобы делать это. Я экспериментировала, пытаясь открываться и делиться своими чувствами с заслуживающими доверия людьми, тоже находящимися в выздоровлении. Мои сеансы психотерапии давали возможность создавать отношения с мужчиной в безопасных границах психотерапевтической среды. Я начала посещать некоторые семинары и мероприятия CoDa. Я начала ходить на собрания, посвященные зависимости от секса и любви. Я нашла спонсора и пошла по 12 шагам. Я постепенно начала доверять и симпатизировать некоторым женщинам, с которыми встречалась, и завязала дружеские отношения с несколькими из них. Я звонила людям, когда мне нужна была поддержка. Я начала исследовать, что для меня значит духовность, и добавила эти знания, чтобы они стали частью моего выздоровления. Я узнала о зависимости и услышала названия всего того, что я испытывала: тяга, срыв, ломка, триггеры, нижние границы, оставаться трезвым, и я почувствовала себя в нужном месте. Я увидела, что я не одинока; были и другие люди, которые переживали что-то подобное. Я узнала инструменты выздоровления и как они могут работать на меня. Через год после моего последнего расставания мы с другом из CoDa начали новую группу по двенадцатишаговой программе выздоровления для анонимных любовнозависимых. Была необходимость в этой группе выздоровления, и мы видели, как эта группа помогла нам, а также и другим людям.

Недавно я отпраздновала полтора года выздоровления. Я благодарна каждому человеку, который помогает мне в моем путешествии, благодарна за все двенадцатишаговые сообщества и программы выздоровления. Моя жизнь наполнена. И хотя у меня все еще бывают минуты печали, я испытываю больше радости и благодарности, чем когда-либо в жизни. Мне нравится, кто я, и я наслаждаюсь своей собственной компанией. А еще я получаю большую радость от любви и близости с другими людьми в моей жизни. Жизнь без зависимости помогла мне увидеть, что в жизни есть нечто большее, чем одержимый поиск удовольствия и доставления себе приятных ощущений. Моя жизнь приобретает смысл в служении тем, кто еще страдает.