Имперский период

В принципе, демократическая власть глубоко парадоксальна. Парадокс заключается в следующем.

Как бы ни была организована демократическая власть, необходимость в центральном исполнительном органе никуда не исчезает.

Но и демократия не исчезает с закатом собственно республиканского правления. Ведь если главное в народоправстве — это первоочередное обеспечение уровня социального обеспечения, то основные права на:

— принятие властных решений,

— организацию их исполнения,

— принуждение к исполнению

могут оставаться у центральной власти.

Поэтому сама масса легко мирится с подчинением центральной власти там, где центральная власть остается в известном подчинении ей, ее напору в определении основного вектора внешнеполитической активности.

Именно в этом состоит возможность перехода от республиканского к имперскому режиму.

В коллективном сознании античного государства с формированием империи происходит перемена. Республиканское мировоззрение примиряется с монархической идеей. Связующим же звеном между принципом автократии и воинствующим республиканским мировоззрением служит идея Pax Romana.

Риму предначертано свыше владычествовать над целым миром, но владычествовать над миром назначено именно Риму, а значит и властные прерогативы должны быть справедливо распределены между всеми.

Поэтому подвластность императору уравновешивается правом народа вершить свой суд над всеми, кто населяет эту землю. Превращение гордых своей свободой граждан в обычных подданных уравновешивается становлением совершенно необычной общности избранных, которые обособляются себя от всех других народов. Возникает род невиданной ранее расы. Расы свободных.

Без этого компромисса между властителем и подвластными режим личного правления невозможен в обществе, приверженном идее демократизма.

Таким образом, Pax Romana демонстрирует нам такое мироустройство, в котором именно «расе свободных» надлежит руководить всеми народами. Именно этой великой расе надлежит нести свет цивилизации всему миру. Поэтому миссия Римского народа будет исполнена только тогда, когда единый закон обнимет собой всех живущих на земле. А впрочем, и после этого Риму останется роль мудрого и заботливого отца, сохраняющего за собой все права над своими домочадцами и клиентами.

Кстати, через две тысячи лет политологи, правоведы, философы заведут нескончаемый спор о причинах, порождающих и отчуждение от центральной власти, и «правовой нигилизм» ее подданных. Однако мало кому придет в голову, что одной из главных станет отсутствие великого исторического компромисса, в результате которого безвластные низы безропотно примут закон, устанавливаемый их господином, в обмен на высшую привилегию чувствовать себя полноправным властителем всего, что может быть (и будет!) порабощено им.

Законопослушность возникает только там, где в самую кровь гражданина входит призыв, обращенный либо прямо к нему: «...Ты научись народами править державно», либо к его отечеству: «Rule, Britannia! rule the waves» (Правь, Британия, морями!), что, в общем-то одно и то же.