Глобального миропорядка

РОЛЬ ГОСУДАРСТВ В ФОРМИРОВАНИИ

Мировой порядок – одно из базовых понятий международно-политической науки. Под мировым порядком понимается совокупность принципов, норм и институтов, регулирующих поведение субъектов мировой политики (прежде всего государств) и обеспечивающих международную стабильность.

Существуют определённые различия в интерпретации этого понятия.

Согласно условно расширительной трактовке, мировой порядок – это чётко идентифицируемое во времени состояние системы международных отношений, запрограммированное на её безопасность, стабильность и развитие, регулируемое на основе критериев, отвечающих потребностям прежде всего наиболее влиятельных субъектом мирового сообщества1. В ряде исследований мировой порядок интерпретируется как система отношений, складывающихся главным образом между государствами1.

В условиях глобализации возрастает потребность в мировом порядке, адекватном характеру и масштабам проблем, встающих перед человечеством. Для установления и поддержания такого порядка необходимо наличие:

- сопоставимых по своим совокупным возможностям ведущих держав, чей статус «центров силы» (полюсов) признается всеми или большинством членов мирового сообщества;

- способности наиболее мощных держав проявлять сдержанность в своём внешнеполитическом поведении и мирового сообщества ограничивать действия тех международных акторов, и прежде всего государств, чьё поведение наносит ущерб международной безопасности;

- совокупности принципов, норм и институтов, регулирующих поведение всех субъектов мировой политики и обеспечивающих международную стабильность;

- форм, методов и приемов реализации решений, принимаемых наиболее влиятельными международными организациями, выражающими волю мирового сообщества;

- набора санкций за нарушение принятых решений и механизмов применения этих санкций.

В связи с расширением круга участников международных отношений, усилением взаимозависимости национально-государственных общностей, стимулируемым научно-техническим прогрессом и обострением глобальных проблем, все более широкое распространение получает термин «глобальный мировой порядок».

Исследователями выделяется несколько структурно обусловленных уровней анализа формирующегося мирового порядка. Первый – межгосударственное, военно-дипломатическое измерение мировой политики, характеризующееся ростом совокупной мощи и притязаний на более значимую роль в мировой политике быстро развивающихся государств (прежде всего Китая, Индии, Бразилии). Второй – экономическое измерение, значимость которого существенно возрастает. Третий – область глобальных демографических сдвигов, связанных с миграциями из стран Юга. Четвёртый – специфическая сфере символов, идеалов, культурных кодов, преобладание в которой даёт дополнительные средства для легитимации политического курса государств и импульсы в обеспечении политического лидерства. Пятый – геополитический и геоэкономический уровень, объемлющий трансформирующиеся политико-пространственные и экономико-пространственные характеристики мира1. Известные политологи пишут об «игре на многих досках», утверждая, что на смену однополярному миру идёт мир, в котором наличествует множество измерений, в рамках которых есть свои значимые игроки2.

Присущие нынешнему состоянию международных отношений низкая стабильность, дефицит четких политико-правовых принципов поведения субъектов политики и неформальных «правил игры» между ними дают основание характеризовать его как переходное мироустройство, а не миропорядок. Стабилизация международно-политической системы может послужить основой для выстраивания нового мирового порядка.

Высказываемые в научной литературе и публицистике суждения о международно-политической ситуации постбиполярного периода как миропорядке, на наш взгляд, не имеют достаточных оснований. Так, трудно согласиться с мнением известного американиста В.А.Кременюка о том, что «сложившийся в 1990-х гг. новый мировой порядок имел все шансы на успех», поскольку в нём не было острого противоборства, основанного на идеологии или великодержавном соперничестве, и наличествовал определённый консенсус относительно целей развития и способов их достижения1.

В международных отношениях 1990-х гг. действительно набирали силу позитивные тенденции, складывались благоприятные предпосылки для продвижения к новому мировому порядку, который обеспечивал бы баланс интересов большинства акторов. В 2000-2001 гг. даже обсуждался вопрос о возможности присоединения России к НАТО с целью укрепления взаимной безопасности. Однако более весомым оказалось воздействие на международную среду факторов дестабилизирующего характера – напряжённости в отношениях между Севером и Югом, «горячих точек» планеты, «несостоявшихся» государств, последствий американского «унилатеризма», недоверия между США и Россией и т.д. Кумулятивный эффект этих факторов сделал невозможным становление нового миропорядка.

Окончание холодной войны не завершилось созданием новой внеблокой системы европейской безопасности, которая пришла бы на смену биполярности. Запад воспринимал Россию как проигравшую сторону в холодной войне и проводил политику расширения НАТО на восток, что порождало фундаментальные противоречия в сфере безопасности. Россия, внесшая весомый вклад в завершение блокового противостояния, в силу своей слабости не могла существенно влиять на реформирование международной системы. Кризисы последних десятилетий – югославский (1999 г.) и южноосетинский (2008 г.) выявили неспособность ОБСЕ эффективно выполнять свои функции. Перед Россией и НАТО остро стоит проблема создания новой, внеблоковой системы европейской безопасности, адекватной современным вызовам.

Формирование глобального миропорядка будет происходить в процессе международной конкуренции между государствами за лидерство, выход на наиболее благоприятные геополитические позиции и доступ к источникам сырья, прежде всего энергоресурсам. Неизбежно наложение на этот процесс взаимодействия всех субъектов международного общения по поводу решения глобальных проблем.

Очевидную практическую и научную значимость имеет уяснение структуры формирующегося миропорядка, его параметров, состава и функций главных акторов, характера взаимодействия между ними. В связи с ускоряющимся развитием и усложнением международных отношений, возрастанием их влияния на жизнь всех государств в прогнозировании процессов становления глобального миропорядка неприемлема линейная экстраполяция на будущее существующих реалий и тенденций.

Наибольшее влияние на глобальные геополитические процессы, очевидно, окажут Соединенные Штаты, Европейский Союз и Китай. Если США и ЕС уже в настоящее время являются факторами мирового значения, то Китай может стать таковым в ближайшие десятилетия.

Ведущая роль в формировании основ глобального миропорядка будет принадлежать Соединенным Штатам как наиболее могущественному государству, которое опережает остальные по всем показателям национальной мощи, за исключением разве что культурного потенциала. США являются мировым центром инноваций, располагая возможностями развивать новые технологии практически на всех направлениях научно-технического прогресса. Запас прочности в нынешнем положении глобального лидерства США настолько велик, что в обозримом будущем не просматривается возможность быстрой эрозии этой ситуации или угрозы со стороны конкурентов.

Американское политическое мышление в принципе признает важность использования при определенных обстоятельствах и «мягкой» силы – способности обеспечивать популярность Соединенных Штатов и управления общественным мнением. Значительное внимание продуцированию и применению этого вида силы уделяли американские президенты Вудро Вильсон, Франклин Рузвельт, Джон Кеннеди, Билл Клинтон, придававшие большое значение имиджу страны во внешнем мире. Росту международного престижа Соединенных Штатов способствовали создание Лиги Наций и ООН, принятие и осуществление «плана Маршалла», демократизация Германии и Японии после Второй мировой войны, содействие воссоединению Германии. С рубежа столетий соотношение «жесткой» и «мягкой» силы в политике Соединенных Штатов изменилось в пользу жестко-силовых методов влияния на мировую политику, а с конца первого десятилетия ХХ1 века первостепенное значение придается «мягкой силе» как главному средству обеспечения американского лидерства.

Значимость фактора «мягкой силы» во внешней политике США существенно возросла в результате осмысления американской элитой последствий войны в Ираке, стимулировавшего её отход от навяывания миру своих ценностей. Симптоматичен совет руководителям США убеждённого сторонника однополярного мира З.Бжезинского: «Только приняв универсальность идеи о человеческом достоинстве, в основе которой – уважение к политическим, общественным и религиозным проявлениям различных культур, Америка может избежать того риска, что глобальное политическое пробуждение не обернётся против неё»1.

В условиях, когда мир вступил в период диффузии силы и влияния, роста числа активных игроков, в том числе негосударственных, известные американские эксперты считают целесообразным укрепление институционально-нормативной модели международных отношений, полагая, что именно она даст Соединённым Штатам наибольшие возможности для утверждения глобального лидерства, избавит от непосильных затрат на обеспечение гегемонии. Р.Хаас, активно разрабатывающий концепцию «бесполярного мира», рекомендует Соединённым Штатам извлечь для себя пользу из нынешней ситуации бесполярности, сформировав из ведущих держав «сложное ядро», в котором сверхдержава будет главным центром силы»2. Один из создателей концепции «продвижения» демократии и «благожелательной гегемонии» Р.Кейган считает, что Соединённым Штатам «…не следует опасаться укрепления международного права и норм, основанных на либеральных идеях и призванных их защищать, поскольку они от этого только выиграют»1.

Утрачивая доминирующую роль, США как наиболее мощная держава могут стать ведущим участником формирования эффективной полицентричности, укрепления и реформирования ООН, перехода к международному порядку, основывающемуся на праве. Их позиции в мире в существенной степени будут зависеть от умения использовать с выгодой для себя стратегию создания гибких альянсов и сетевых структур.

В долгосрочной перспективе авторитарная моноцентрическая модель мироустройства не имеет будущего. Ни одно государство, какой бы мощью оно ни располагало, не в состоянии искусственно сформировать и поддерживать миропорядок, справиться со всей совокупностью глобальных проблем.

Парадокс сложившейся ситуации состоит в том, что в противостоянии анархическим тенденциям в международных отношениях американскому лидерству объективно нет альтернативы. На смену однополярности, предостерегает британский ученый Н.Фергюсон, мог бы прийти некий глобальный вакуум власти – мировой беспорядок, от которого выиграли бы деструктивные силы (например, трансграничные террористические сети, группировки международной преступности, радикальные исламисты)2. Поэтому в ближайшие десятилетия продвижение к демократическому миропорядку представляется маловероятным.

В долгосрочном плане следует ожидать изменения качественных параметров американского лидерства. При постепенном сокращении его силовых составляющих будет возрастать значение факторов инновационной экономики, первенства в науке и образовании, сфере социально-культурного развития.

Усиливающееся воздействие на процесс становления нового миропорядка окажут и другие реальные или потенциальные «центры силы», особенно объединённая Европа. Она являет собой пример организации пространства в той части мира, которая на протяжении столетий была полем конфликтов и войн, а в настоящее время является зоной стабильности и безопасности. Опыт европейской интеграции востребован в ряде регионов, хотя и с менее впечатляющими результатами.

Евросоюз уступает Соединенным Штатам по параметрам «жесткой силы», но формирует новый тип влияния на внешний мира – более глубокого и всеобъемлющего, чем американское. Это влияние проявится в масштабе длительного временного интервала и будет носить трансформирующий характер, меняя само общество присоединившихся к ЕС государств, внедряя в практику межгосударственного общения апробированные ценности и стандарты поведения – соблюдение гражданских и политических прав человека и этнических меньшинств, обеспечение экономической и политической стабильности на основе общественной солидарности и повышения благосостояния граждан, необходимость разрешать конфликты мирным путем, поддержание безопасного и дружественного окружения. Средствами реализации такого влияния будут не высокотехнологичные виды оружия, а договоры, соглашения и законы, обеспечивающие интеграцию пространства Евросоюза.

Выработанные европейцами демократические ценности, с одной стороны, цементируют европейское единство, а с другой – притягивают к интегрирующейся Европе многие государства. Укрепляются связи с европейским полюсом стран Средиземноморья и Северной Африки. Усиливается притягательность Европы для государств постсоветского пространства. Интеграция с Европейским союзом является одним из важнейших геополитических приоритетов России и условий ее модернизации. Не имея серьезного военного потенциала и не проводя согласованной внешней политики, Европа обладает наиболее мощной «мягкой силой» из всех глобальных акторов современного мира, чье влияние не встречает отторжения и негативного отношения.

Европейцы не стремятся изолировать и подавить «опасные» режимы, а предлагают «перевоспитать» их и интегрировать в мировое сообщество. Используя «мягкую силу», Европейский Союз активно участвует в снижении уровня напряженности в районах конфликтов. По своей организации он лучше, чем традиционные центры силы, приспособлен к противодействию новым вызовам безопасности, многие из которых носят сетевой характер (международный терроризм, пиратство) или связаны с экологическими угрозами.

Роль локомотива европейской интеграции принадлежит Германии, располагающей наиболее мощной экономикой в региональном объединении. Она имеет реальные шансы успешно реагировать на новые вызовы и упрочить свои позиции в мировой экономике и политике.

Большую опасность для развития европейской интеграции и ЕС как центра «мягкой силы» в международных отношениях представляют собой такие явления, как нарастающая напряжённость в отношениях между коренными европейцами и иммигрантами мусульманами, рост популярности праворадикальных идей. Преодоление ксенофобии у граждан ЕС при обеспечении их безопасности явится одной из важнейших задач Евросоюза.

Эффективность Европейского союза в качестве центра силы нового типа будет зависеть от его способности справляться с существующими и вновь возникающими вызовами европейской интеграции, выстраивать коллективные позиции с основными партнёрами по важнейшим вопросам международной политики и экономики.

США и Европа придерживаются радикально отличных взглядов на будущий миропорядок. Американская элита представляет себе будущий мир как американоцентричный, в котором Европа (как, впрочем, и другие партнеры США) выполняла бы функцию обслуживания интересов единственной сверхдержавы. ЕС, не имея геополитических претензий, выступает за плюралистический миропорядок, в котором влияние США было бы уравновешено региональными великими державами – Японией, Китаем, Индией и Россией. Такой миропорядок рассматривается как европейская система, но большего масштаба, а для его характеристики нередко используется выражение «концерт великих держав» по аналогии с тем порядком, который установился в Европе после эпохи наполеоновских войн на основе решений Венского конгресса и получил название «европейский концерт». Однако механизм управления столь разнообразным миром образца «европейского концерта» возможен лишь при совпадении базисных интересов великих держав, их приверженности общим нормам и ценностям, которые в настоящее время отсутствуют.

Соединенные Штаты очевидно и впредь будут играть существенную роль в формировании баланса сил внутри Евросоюза. Многие его члены заинтересованы в сохранении американского присутствия в Европе. Великобритания видит в отношениях с Соединенными Штатами свой основной внешнеполитический ресурс, а малые страны Европы заинтересованы в них как противовесе доминированию крупных европейских держав. Характер отношений между США и Европой во многом определит архитектонику нового миропорядка.

В качестве долгосрочного приоритета для Соединенных Штатов, видимо, более значимы отношения с Китаем, чем с Европой. Опережающее развитие хозяйственных отношений с Тихоокенаской Азией и другими регионами однако не отменит тенденцию к усилению экономической связки США с Европой

Одним из лидеров формирующегося миропорядка является Китай с его растущим экономическим и военным потенциалом, гигантским ресурсом населения. Последнее обстоятельство в перспективе способно обеспечить Китаю решающее воздействие на глобальные демографические и миграционные процессы.

Стране, занимающей ведущие позиции в Азиатско-Тихоокеанском регионе, предстоит пройти долгий путь для достижения статуса мировой державы. Ее экономика нуждается в переводе на интенсивный, а в перспективе – и на инновационный путь развития. Неясно, сможет ли существующая политическая система адаптироваться к росту социального плюрализма и появлению многочисленного среднего класса.

Сложившаяся специфическая модель экономической взаимозависимости между США и Китаем имеет важное значение для поддержания высоких темпов роста мировой экономики. Вместе с тем открытым остается вопрос о формах соперничества ведущих мировых держав, неизбежного ввиду несовпадения базовых ценностей и национальных интересов. Не исключено, однако, что возвышение Китая (особенно военное) может резко усилить конфронтационность в отношениях между США и Китаем.

Перенаселенность страны в совокупности со стремительным ростом создают комплекс проблем, способных стать мощным стимулом для внешней экспансии с целью захвата территорий и ресурсов. Предпочтительная для Китая форма экспансии – мирная (экономическая и демографическая), но не исключена и военная.

Едва ли главным её направлением станет Юго-Восточная Азия, территория которой сравнительно невелика, небогата ресурсами и демографически освоена. Наиболее вероятное направление экспансии – азиатская часть России и Казахстан с их обширными территориями, гигантскими ресурсами и малочисленным населением.

Экономические локомотивы Азии – Китай и Индия способны стать крупнейшими участниками мирового экономического роста. По оценке экспертов Национального разведывательного совета США, эти две страны к 2025 году могут обогнать ВВП всех экономик кроме американской, но они будут по-прежнему еще несколько десятилетий отставать в доходах на душу населения. Согласно их прогнозу, восемью крупнейшими экономиками мира в 2025 году будут в нисходящем порядке: США, Китай, Индия, Япония, Германия, Великобритания, Франция и Россия1.

Россия, в отличие от СССР, не может быть сверхдержавой с глобальным присутствием, но в то же время имеет необходимые геостратегические позиции, экономический, ресурсный и интеллектуальный потенциал для обретения себя в качестве трансрегиональной великой державы Европы и Азии, способной оказывать влияние на глобальном уровне. В качестве стратегического направления своей внешней политики она рассматривает установление справедливого и демократического миропорядка, основанного на коллективных началах в решении международных проблем и верховенстве международного права.

Представляется, что для эффективной адаптации России к основным тенденциям глобального развития необходимо:

- преодолеть сопротивление энергетической и сырьевой олигархии перераспределению доходов в пользу инновационной стратегии развития страны;

- создать современные общественные институты, избежав конфликта между бюрократией, личностно теряющей от сужения её функций и ресурсов, и обществом, нуждающимся в обслуживающей его эффективной бюрократией;

- ускоренно формировать средний класс и полноценное гражданское общество как социальную базу инновационного развития;

- избавиться от имперских комплексов, стереотипов антизападничества и антиамериканизма, используя ресурсы «мягкой силы» для обеспечения позитивного восприятие России в мире;

- формировать новую российскую идентичность как основывающуюся на европейских ценностях;

- найти оптимальные пути и способы органического сочетания рыночной экономики, политической демократии с историческими традициями отечественной государственности и социальности.

Представляется реалистичной оценка возможностей и перспектив России к 2025 году экспертами Национального разведывательного совета США: «Россия имеет потенциал для того, чтобы в 2025 году стать богаче, могущественнее и увереннее в себе, если будет инвестировать в человеческий капитал, расширит и диверсифицирует свою экономику, интегрируется в глобальные рынки. С другой стороны, многочисленные препятствия могут ограничить возможности России полностью реализовать свой экономический потенциал. Главными среди этих ограничений являются нехватка инвестиций в энергетический сектор, в узкие места инфраструктуры, деградирующее образование и общественное здравоохранение, недоразвитый банковский сектор, преступность и коррупция. … Сокращение населения приведет к экономическим жертвам в виде более суровой нехватки рабочей силы, особенно если Россия не будет инвестировать большее количество средств в свой ныне существующий человеческий капитал, не перестроит свою научно-техническую базу и не задействует рабочую силу из числа иностранных мигрантов» 1.

В процессе становления глобального миропорядка «центры силы» будут сталкиваться с новыми проблемами и вызовами их безопасности, существенно отличающимися от современных. Это потребуют постоянной корректировки политики с учетом размаха и скорости перемен, особенностей возникающих ситуаций. Прав Г.Киссинджер в следующей констатации: «…Ни одна из ведущих стран, которым предстоит строить международный порядок, не имеет ни малейшего опыта в рамках нарождающейся многогосударственной системы. Никогда прежде новый мировой порядок не создавался на базе столь многообразных представлений, в столь глобальном масштабе»2.

Вероятность вооружённых конфликтов между великими державами сравнительно невелика. Главный международно-политический водораздел полицентрического мира пролетает между США и Китаем, что создает гипотетическую возможность столкновения, осознаваемую обеими сторонами. Конкретным локальным конфликтом может быть столкновение из-за Тайваня.

Вместе с тем углубляющаяся в процессе глобализации взаимозависимость ведущих акторов мировой политики и растущая уязвимость даже для ограниченного применения военной силы обусловливает императивность сотрудничества в сфере международной безопасности, что, однако, не исключает возможность иррационального поведения государственных деятелей. Относительно более вероятны конфликты на региональном уровне – между Индией и Пакистаном, Израилем (или совместно с США) и Ираном.

Очевидно, на глобальном и региональном уровне усилится тенденция применения вооруженного противодействия государств, их союзов и коалиций по отношению к негосударственным субъектам – транснациональным террористическим организациям, группировкам, занятым наркобизнесом, пиратством, работорговлей, контрабандой опасных материалов и технологий. Сотрудничество в отражении «новых угроз» стало одним из значимых направлений во взаимодействии России и НАТО.

В контексте формирующегося миропорядка к числу наиболее острых политических и идеологических проблем современности, не имеющих однозначного решения, относится силовое гуманитарное вмешательство. По этой проблеме сложился своеобразный консенсус между соперничающими направлениями международно-политической теории – реализмом (с его акцентом на силе и проблемах безопасности) и идеализмом, сфокусированном на вопросах справедливости и морали. Гуманитарный интервенционизм представляет собой своеобразный синтез силовых методов решения проблем и морального подхода к политике.

Истоки концепции «гуманитарного вмешательства» и «смены режимов» прослеживаются в латиноамериканской политике Т.Рузвельта (в виде права «цивилизованных наций» на наведение порядка в отсталых и «неэффективных» странах), а доктрина превентивного использования военной силы, как подтверждается в новейших исследованиях американской политической культуры, восходит к временам Дж. Адамса1.

С учетом имеющихся прецедентов можно прогнозировать попытки Запада внедрить в качестве норм международного права три новых регулирующих принципа – «гуманитарные интервенции», «интервенции возмездия» или «пенитенциарные интервенции», «превентивное вмешательство». Гуманитарные интервенции обычно аргументируются необходимостью реакции мирового сообщества на нарушения прав человека и национальных меньшинств, закрепленных в соответствующих международных актах. Мотивом «интервенций возмездия» обычно служит намерение «наказать» и одновременно побудить «исправиться» страну – объект вторжения. «Превентивные интервенции» должны осуществляться в целях «профилактики опасности».

Вмешательство Запада по гуманитарным мотивам имело место в Боснии (1996 г.) и в сербском крае Косово (1999 г.). «Интервенцией возмездия» была война против режима талибов в Афганистане (2001 – 2002 гг.), обвинявшихся в укрывательстве главаря террористов Усамы Бен Ладена. Превентивным вмешательством является война против Ирака, поводом для которой послужили подозрения в производстве и накоплении оружия массового уничтожения.

Вышеизложенные принципы не вполне легитимны и вызывают острую дискуссию в мировом сообществе. Объекты полемики – правомерность, содержание и инструментарий гуманитарных акций, статус и полномочия осуществляющих их государств. Необходимо выработать общепринятыекритерии допустимости военизированного гуманитарного вмешательства и «принуждения к миру», своего рода силового миротворчества.

Переход к новому миропорядку будет сопровождаться возрастанием свободы действий большинства политических акторов и неустойчивостью связей между ними, частыми изменениями конфигурации геополитических сил. Деструктивное влияние на мировые процессы окажут обскурантистские и экстремистские силы, государства-«изгои», готовые к применению любых средств, включая террористические, в борьбе за упрочение своих позиций и расширение сферы влияния. Источниками нестабильности в мировой политике могут стать так называемые «несостоявшиеся государства», неспособные контролировать внутриполитическую ситуацию и обеспечить удовлетворение основных потребностей населения страны. Возможности существующих международных структур интегрировать такие государства в мировое сообщество будут весьма ограниченными. Все это затруднит достижение упорядоченности в международных отношениях

Эффективным способом нейтрализации угрозы безопасности, исходящей от государств-«изгоев» и «несостоявшихся» государств, некоторые ученые считают проведение ведущими державами политики «клиентелизма», не исключающей однако применение силы.

По мнению Ф.Фукуямы, трудности, которые всегда представляли для системы государств «слабые и несостоявшиеся государства», в эпоху глобализации превратились в «первостепенную мировую проблему», масштабы которой в полной мере еще не осознаны мировым сообществом. Набирающая темпы глобализация, прогнозирует он, обострит проблему, и ее масштабы будут нарастать. Поэтому «государство-стоительство» - «создание новых и укрепление существующих государственных институтов»1 - важнейшая задача мирового сообщества на перспективу. В тех случаях, когда внутренние институты «проблемных» стран окажутся слишком слабыми, единственную альтернативу для них Ф.Фукуяма видит в возвращении к неоколониальной или мандатной системе.

Для отражения глобальной террористической угрозы потребуется координация действий ведущих держав и всех членов мирового сообщества. Демократизация международных отношений, на которую возлагались большие надежды в конце холодной войны, в немалой степени будет зависеть от обеспечения безопасности. Понадобятся постоянная корректировка содержания, форм и методов внешней политики, учет ограничителей в осуществлении внешнеполитических планов.

Опасные тенденции для международной среды порождают демографические процессы в развитой части мира. В частности, массовая миграция в Европу выходцев из регионов Ближнего и Среднего Востока привела к формированию крупных социально-этнических групп, находящихся преимущественно на нижних этажах общественной иерархии. Дискриминируемое экономическое положение мигрантов, накладывающееся на этноконфессиональные факторы и противоречия, потенциально способно стать источником возникновения мощных очагов социально-политической нестабильности регионального и даже глобального масштаба. По мнению такого авторитета, как американский ученый С.Хантингтон, в современном мире именно иммиграция представляет собой важнейшую угрозу общественной безопасности1.

Согласно распространенным представлениям, первые десятилетия ХХ1 века будут периодом не менее, а может быть и более опасным для мирового сообщества, чем вторая половина ХХ века. В этой связи характерны суждения известного американского социолога И.Валлерстайна о вероятности прямых нападений маргинализированного Юга на страны «богатого» Севера, захватнических войн между государствами Юга с применением оружия массового уничтожения, усиления нестабильности в отношениях развитых государств. Главным источником опасности для стран Севера он считает массовые миграции населения Юга, которые могут привести к разнообразным деструктивным последствиям. Алармистское видение будущего резюмируется ученым в прогнозе: «На протяжении следующих пятидесяти лет мир обещает быть намного более жестким, чем во времена холодной войны, из которых мы вышли»1.

Ожидаемы серьёзные потрясения на Ближнем и Среднем Востоке, которые изменят политический ландшафт этой части мира, приведут к перекройке её географической карты: не все государства сохранятся в их нынешнем виде, а, возможно, и вообще.

Важную роль в предотвращении хаотизации международных отношений и обеспечении их управляемости способно сыграть неформальное объединение – «Группа двадцати», ядром которой является «восьмёрка ведущих промышленно развитых стран мира. Широкое представительство в ней крупнейших развивающихся государств – новых центров силы обеспечивают этой организации существенное влияние в современном мире.

Принципиальное отличие «двадцатки» от Лиги Наций или ООН состоит в том, что она – результат самоорганизации, а не продукт «социальной инженерии» с характерными для последней статичной завершённостью и ограниченной адекватностью изменяющейся среде.

Если в деятельности «восьмёрки» превалируют политические проблемы (ликвидация существующих и предотвращение будущих региональных конфликтов, стимулирование демократизации государств с авторитарными режимами, помощь развитию, то «двадцатка» сосредоточена главным образом на проблемах международного экономического сотрудничества.

Перед сообществом цивилизованных государств, определяющих параметры и направленность глобальных процессов, еще острее встанет проблема создания условий для преодоления отсталости беднейших стран. К этому их будут подталкивать не столько гуманитарные соображения, сколько страх перед неконтролируемой миграцией из регионов Юга, исходящая оттуда угроза наркобизнеса и терроризма. Действие этих факторов, по всей вероятности, заставит развитые и богатые страны предпринять экстраординарные меры с целью обеспечения ускоренного экономического роста беднейших регионов Юга и устойчивого повышения в них среднедушевого дохода.

Идеологические конфликты, подобные тем, которые сопутствовали холодной войне, маловероятны, поскольку большинство государств будет озабочено утилитарными проблемами глобализации и перемещения влияния с Запада в тихоокеанский регион. Идеологическая и религиозная воинственность возможна в мусульманском мире, особенно его арабском ядре, где радикальный ислам может получить поддержку в среде обездоленной, малообразованной молодежи.

Вместе с тем вероятны конфликты из-за ресурсов. Испытывая дефицит, государства будут вынуждены предпринимать меры для обеспечения ими. Доступ к энергоресурсам может стать необходимым для поддержания внутренней стабильности и сохранения режимов. В отношениях великих держав геоэкономика энергетической безопасности будет иметь не меньшее, а, возможно, и большее значение, чем геополитика косвенного контроля над территориями.

В связи с ростом спроса на ресурсы и потребностей в удовлетворении нужд сельскохозяйственного производства новую ценность обретёт фактор территории, значимость которого в последние десятилетия нередко рассматривалась как убывающая. Прогнозируемо обострение борьбы за территории, что может изменить представления о роли военной силы.

В начале ХХ1 века правомерно констатировать наличие долговременных противоречий: 1) между американоцентричностью мира, стремлением США повсеместно устанавливать приемлемые для себя порядки и осознанием в тех же Соединенных Штатах бесперспективности курса на доминирующую роль в международных отношениях, необходимости проведения более гибкой политики; 2) между приверженностью неоконсервативных кругов силовым методам утверждения лидерства США и признанием мировым сообществом (включая и значительную часть политико-академической элиты) необходимости согласованных действий для обеспечения международной безопасности; 3) между интенсивно развивающимися странами Азии и Латинской Америки, стремящимися повысить уровень своей субъектности в международных отношениях, и иерархичностью существующей миросистемы.

С нашей точки зрения, правы эксперты Национального разведывательного совета США, полагая, что к 2025 г. не останется единого «международного сообщества», состоящего из национальных государств. Власть, по их мнению, в большей степени рассредоточится между новыми акторами, приходящими со своими правилами игры, увеличится риск ослабления традиционных западных альянсов. Нынешние тенденции ведут к возникновению в ближайшие 15-20 лет фрагментированного и полного противоречий мира 1.

Подавляющее большинство государств – членов мирового сообщества ориентировано на демократический миропорядок, базирующийся на праве и взаимном уважении национальных интересов, исключающий гегемонизм и ограничивающий применение силы при решении международных проблем.

В международных отношениях обозримого будущего прогнозируемы следующие процессы:

- возрастёт динамичность международной среды, возникнут новые труднопрогнозируемые риски и угрозы, повысится уровень требований к способности акторов оперативно реагировать на вызовы их безопасности;

- продолжится трансформация однополярного мира в полицентрический с перемещением власти от государств к негосударственным акторам;

- вероятно сохранение лидерских позиций Соединенных Штатов, опережающих других членов мирового сообщества в финансово- экономическом, научно-техническом, военно-политическом и иных отношениях;

- транспарентность границ будет способствовать рассредоточению собственности, богатства, знаний, информации, технологий, а, следовательно, диффузии и перераспределению мощи между государствами и регионами;

- будут снижаться роль военно-политических блоков и укрепляться позиции региональных интеграционных объединений – Евросоюза, АТЭС, НАФТА и др.; неминуема «экономизация» мировой политики и дипломатии, сопровождающаяся возрастанием роли топливно-энергетического фактора;
- может произойти резкое увеличение количества государств вследствие роста национального самосознания, стимулируемого глобализацией. После Второй мировой войны их было 50, в начале ХХ1 века членами ООН являлось около 200 государств, через несколько десятилетий их могут быть сотни;

- право на самоопределение будет вытеснять принцип нерушимости границ;

- усилится роль городов как самостоятельных субъектов международных отношений, устанавливающихъ стандарты глобализации

- скорее всего возрастет число межэтнических и приграничных конфликтов; в настоящее время более 50 границ между государствами объявляются спорными, морских границ – более 150, островов – более 301;

- усилится потребность в эффективных институтах, стратегиях и методах для разрешения внутри- и межгосударственных противоречий, порстконфликтного урегулирования;

- вероятно снижение роли ООН вследствие «кризиса легитимности» и рост влияния неправительственных организаций, таких, как «Гринпис», «Врачи без границ» и т.д.;

- на первый план будут выходить не военно-политические вопросы, а проблемы внешней торговли, финансов, экологии, информационного обмена и др.;

- возрастет значение факторов «мягкой силы» в политике государств – культурной, ценностной привлекательности, позволяющих добиваться желаемого поведения партнеров;

- более заметное место, чем в последние десятилетия займут проблемы взаимодействия между Севером и Югом. Увеличивающийся разрыв в уровнях развития Севера и Юга является питательной средой для глобализирующихся терроризма и преступности, которые начинают угрожать самим основам общества ведущих мировых держав;

- возможно усиление влияния таких широкомасштабных движений, как исламский фундаментализм и антиглобализм;

- можно ожидать замедления «волны» демократизации, усиления давления на международные институты со стороны государств и негосударственных акторов, дальнейших геополитических сдвигов;

- будет возрастать потребность в создании системы глобального управления, которая могла бы избавить человечество от масштабных финансово-экономических потрясений, обеспечить координацию действий государств и негосударственных субъектов в жизненно важных сферах, где требуются коллективные усилия.

Перспективы мирового развития и мирового порядка во многом зависят от того, будут ли найдены эффективные пути разрешения обостряющегося противоречия между объективными потребностями большинства государств в интенсивной модернизации и сокращающимися возможностями Земли удовлетворять эти потребности.

В условиях, когда каркас нового мирового порядка формируют наиболее мощные в экономическом и военном отношении государства, прежде всего Соединенные Штаты, участие России в структурах, подобных «восьмерке», «двадцатке» или Совету Россия – НАТО, может стать важным инструментом ее влияния на ход мировых событий. Задача внешней политики России – найти для страны оптимальное место в процессе сближения с Западом и закрепиться на нем посредством мер международно-правового и институционального характера. При этом должно учитываться, что ее вхождение в систему западных союзов – перспектива не близкая и отнюдь не предопределенная, реальная лишь при условии последовательной и всесторонней модернизации.

Становление нового мирового порядка будет длительным процессом, изобилующим коллизиями и зигзагами. Представляется вполне резонным мнение известного американского ученого-международника и бывшего госсекретаря США Г.Киссинджера: мировой порядок проходит период вызревания и окончательные его формы станут зримыми в пределах ХХ1 века1.

Формирующийся миропорядок отличается от предшествующих высокой степенью структурной сложности. В глобальном масштабе он складывается как полицентрический, которому присуща ассиметричность, обусловленная лидерством США в целом ряде областей, прежде всего обладанием самым крупным и диверсифицированным научно-техническим потенциалом. На региональном и субрегиональном уровнях возможно сохранение или возникновение иной полюсности - той или иной разновидности однополюсности или двухполюсности.

Устойчивый или по крайней мере отвечающий интересам большинства народов и государств миропорядок может быть создан путём выявления, институционализации и реализации консолидированного общего интереса, из которого были бы исключены крайние позиции и узкоэгоистические устремления.

Следует конкретизировать пользующееся поддержкой общественного мнения требование «демократизации международных отношений». Как показывает опыт функционирования существующих международных организаций, наиболее значимые для мира вопросы далеко не всегда могут решаться всеобщим голосованием. Нередко в критических ситуациях оказывалась недееспособной главная из них – ООН.

Для утверждения нового миропорядка, основывающегося на демократических началах и исключающего любую гегемонию, должна быть поднята роль духовно-нравственной составляющей в жизни глобального социума, прежде всего приоритета общечеловеческих ценностей

Все вышеизложенное дает основания утверждать, что новый мировой порядок, отвечающий императивам ХХ1 века, не может быть создан усилиями даже наиболее влиятельных держав. Его формирование способно стать результатом лишь объединенных усилий большинства членов мирового сообщества. Такая трансформация потребует радикальной перестройки международных отношений, самого сознания политических элит и социумов.

Таким образом, избегая линейных проекций, можно предположить, что в ближайшие десятилетия государства при относительном снижении своей значимости будут управлять мировой динамикой. При этом возрастет роль негосударственных субъектов, включая неправительственные организации, религиозные движения, влиятельных личностей и т.д. Формирование глобального миропорядка возможно на основе повышения управляемости миром, создания эффективных международных институтов, способных обеспечить долговременную стабильность.