Государство в трансформирующейся миросистеме

ПОЛИТИКИ

ГЛАВА 11. ГОСУДАРСТВО КАК КЛЮЧЕВОЙ АКТОР МИРОВОЙ

Процессы становления новой миросистемы и глобального миропорядка следует рассматривать в контексте происшедших в мире глубоких и широкомасштабных сдвигов. Важнейшие сущностные характеристики международных отношений последних десятилетий – переход от биполярности периода холодной войны к моноцентризму с Соединенными Штатами в качестве единственной сверхдержавы и начавшееся становление многополюсной, полицентрической миросистемы. Биполярность, если и сохраняется, то в остаточных формах конфронтационного внешнеполитического мышления в России и на Западе, которое нередко приобретает характер фарса. Идея многополярности является стратегической для внешнеполитических доктрин России, Китая и ряда европейских государств.

Между тем к настоящему времени проблема многополярности не отработана ни в концептуальном, ни в практическом плане. Предстоит уяснить особенности многополярности, ее достоинства и недостатки как для мира в целом, так и для отдельных, прежде всего крупных, держав, консенсус между которыми необходим для глобального управления. Заслуживает внимания вопрос о том, может ли многополярная система стать основой международной стабильности. Требует глубокого анализа проблема участия России в построении многополярного мира. Идея многополярности предполагает и учёт культурно-цивилизационного многообразия современного мира, поскольку впервые в новейшей истории глобальная конкуренция приобретает цивилизационное измерение.

Следует учитывать, что количество и конфигурация полюсов зависят от сфер их деятельности. Набор и взаиморасположение военно-политических полюсов могут быть не тождественны набору и взаиморасположение экономических полюсов при возможном взаимопересечении сфер их функционирования.

Главной системообразующей единицей формирующейся мировой системы остается государство, хотя в будущем на основе региональной интеграции не исключено появление политических образований нового типа, существенно отличных от государств и функционирующих одновременно с последними. Сохраняется объективная востребованность в сильных, обновляющихся государствах, способных адаптироваться в быстро изменяющимся условиям современного мира, эффективно взаимодействовать с новыми акторами (прежде всего неправительственными организациями и транснациональными корпорациями), учитывать их интересы и конкурировать с ними. Изоляционизм и ксенофобия способны принести определённые дивиденды конъюнктурного плана, но абсолютно дисфункциональны на сколько-нибудь продолжительных временных интервалах. Производный, вторичный характер по отношению к функциям, роли и позиционированию государств на международной арене будет носить деятельность межгосударственных (межправительственных) организаций (МПО).

Любая система международных отношений, стабилизируя мировую политику и придавая ей предсказуемость, функционирует на основе кондоминиума наиболее влиятельных государств, который является несущей конструкцией системы. Именно эти государства вырабатывают основные правила поведения на международной арене и обеспечивают их выполнение. В связи с рассредоточением силы и влияния между различными акторами для обеспечения управляемости мировым развитием необходимо ядро из таких государств.

Для обозначения ведущих международных акторов широко используются близкие по смыслу термины «полюс» и «центр силы»1. В период холодной войны эти термины применялись к СССР и США, а после ее окончания – к государствам или группам государств, сопоставимым по своему совокупному потенциалу и определяющим структуру миросистемных связей. По мнению некоторых аналитиков, государство может рассматриваться как «полюс» только в том случае, если оно обладает достаточными возможностями, чтобы защитить себя от других акторов, уже являющихся «полюсами» или претендующими на эту роль.

Авторы ряда публикаций считают некорректным использование понятия «полюс» применительно к наиболее влиятельным мировым державам. Их аргументация состоит в следующем: «полюсность» означает наличие противоположностей, одновременно отрицающих и предполагающих существование друг друга, более или менее симметричных по своему потенциалу – военному, экономическому, политическому, научно-техническому. Поскольку в рамках одной системы могут существовать только два противоположных центра, два полюса, международные системы могут быть либо двухполюсными, или просто полюсными, либо бесполюсными; в последнем случае системы являются моноцентрическими или полицентрическими, которые американские ученые называют соответственно «однополюсными» или «многополюсными». Такова, например, позиция отечественных ученых Э.Я.Баталова, К.С.Гаджиева, известного американского дипломата и президента Института Брукингса С.Тэлбота1.

Схожего мнения придерживаются и приверженцы тезиса о вступлении мира в эпоху бесполярности, для которой характерны диффузия силы и влияния, рост числа активных игроков, включая негосударственных, обладающих значительной мощью. Сторонником тезиса является, в частности, президент Совета по международной политике (США) Р.Хаас2.

Представляется однако, что поскольку термины «полюс» и «центр силы» утвердились в международно-политическом лексиконе как отражающие по существу одни и те же реальности, едва ли целесообразно применительно к формирующимся миросистеме и миропорядку отказываться от первого из них в пользу второго. Оба термина нами используются как идентичные по содержанию.

С нашей точки зрения, для международных отношений в обозримой перспективе будет характерно сочетание элементов однополярности (отрыв США от других государств по основным параметрам национальной мощи) и полицентризма (наличие нескольких центров силы, позицию которых по ключевым проблемам мирового развития вынуждена учитывать единственная сверхдержава). Такую ситуацию определяют как «одно-многополярность» (uni-multipolarity)1 или «плюралистическая однополярность»2.

В качестве компонентов «национальной силы» государств обычно называют территорию и географическое положение, численность населения, национальный характер, природные ресурсы, экономический и военный потенциал, уровень научно-технического развития, качества элит и лидеров, систему союзов, в которых она участвует. К числу новых факторов силы, выдвигаемых глобализацией, относят информационно-коммуникативный потенциал страны, ее положение на мировых финансовых рынках, скорость освоения новых технологий, возможность воздействия через международные организации. В рамках разрабатываемой в последние годы новой концепции силы различают силу «мягкую» (влияние, привлекательность ценностей и идеалов, политического курса страны) и «жесткую» (принуждение с использованием военных и экономических ресурсов)3.

Большинством аналитиков, особенно представителями школы политического реализма, в качестве «полюсов» мировой политики рассматриваются отдельные государства и группы государств («блоки»). Различаются полюса глобальные и региональные, а также сочетающие оба вида «полюсности», как это было в недавнем прошлом с двумя сверхдержавами. «Полюсность» выступает в качестве основного критерия классификации мировых порядков.

При отнесении государств к числу доминирующих среди исследователей имеет место определенный разброс мнений относительно необходимых для этого факторов и ресурсов. По мнению отечественного ученого А.Богатурова, современный ресурсный потенциал государства состоит из пяти составляющих: 1)военная сила; 2) научно-технический потенциал; 3) производственно-экономический потенциал; 4) организационный ресурс; 5) совокупный креативный ресурс (потенциал производства востребованных жизнью инноваций1. Американский исследователь Дж. Най на примере США называет экономическую и военную мощь, массовую культуру, понимаемую широко, включая идеологическую составляющую2.

Эксперты Национального разведывательного совета США (National Intelligence Council, NIC) при составлении составляя списков наиболее влиятельных государств руководствуются моделью International Futures, учитывающей размеры ВВП, расходы на оборону, численность населения и уровень развития технологий 3.

Если в прошлом важнейшим критерием принадлежности к числу великих держав была военная мощь, то уже с середины ХХ века значимость этого фактора начала существенно снижаться, что проявилось в фиаско Соединенных Штатов во Вьетнаме и Советского Союза в Афганистане, в неспособности Соединенных Штатов к подавлению партизанских движений в Ираке и Афганистане. В этой связи исследователи отмечают сдвиг в формах реализации лидерства, заключающийся «…в переходе от стремления разрушать потенциал соперника к приобретению способности искусственно ограничивать, замедлять его рост и далее – к умению «направленно развивать» потенциального соперника, манипулировать его развитием в интересах лидера. Обладание этим умением – решающий признак способности выступать в роли великой державы»4.

Совокупность ресурсов, которыми располагают государства для оказания прямого или косвенного, военно-политического, экономического или иного воздействия на другие государства и международную среду в своих целях, составляет потенциал его международного влияния. Следует однако отметить, что имеющимся потенциалом можно воспользоваться по-разному – эффективно, не в полной мере или даже с нежелательными последствиями. С другой стороны, нехватка ресурсов при определенных обстоятельствах компенсируема нетривиальными политическими решениями или дипломатическими акциями.

В соответствии со сложившимися представлениями о «полюсности» структура формирующейся системы международных отношений может иметь следующий вид. Ее верхний уровень образуют Соединенные Штаты Америки, Объединенная Европа и Китай. Полюсами регионального и субрегионального уровня являются или могут стать прежде всего Индия. Япония, Россия, Бразилия. Существует вероятность того, что Индия и Япония обретут статус глобальных держав.

Становится всё более заметным присутствие на международной арене исламского мира, который в силу своей дисперсности, затрудняющей оценку совокупного потенциала и дееспособности, едва ли может быть отнесен к числу «центров силы».

Возможно возникновение полицентризма и в масштабах Европы, где крупные державы Германия, Франция, Великобритания, Италия и Россия способны стать центрами притяжения небольших государств. Конкуренция между ними чревата нестабильностью на региональном уровне.

Наконец, реально возникновение лидерства отраслевого уровня, финансового или в сфере энергоресурсов (например, Саудовская Аравия). Россия заявила о своих претензиях на роль глобальной энергетической сверхдержавы, а в перспективе и на передовые позиции в сфере нанотехнологий.

Поскольку ведущие мировые державы являются лидерами основных цивилизаций (США – западной, Китай – конфуцианской, Индия – индуистской, Россия – православной и т.д.) нарождающийся полицентризм может принять межцивилизационный характер.

Очевидно, что при обозначившейся тенденции к полицентризму в мировой политике формируется многоуровневая динамичная международная и межгосударственная система, главными акторами которой будут прежде всего ведущие мировые державы и крупные страны. Наблюдается тенденция к неуклонному увеличению веса и влияния малых стран, располагающих серьёзным научно-техническим и финансовым потенциалом. Возрастает и относительная власть негосударственных субъектов – неправительственных организаций, транснациональных корпораций, религиозных организаций, гибридных образований, соединяющих элементы государственных и негосударственных структур.

Государства, особенно ведущие державы, не всегда учитывают факт выхода на мировую арену новых акторов, активно влияющих на глобальные процессы, и продолжают действовать согласно традиционной модели, в рамках которой они играют доминирующую роль в международных отношениях. Это негативно отражается на состоянии международной среды и препятствует становлению политической системы мира, адекватной современным реалиям.

В 90-е годы произошли серьезные трансформации в балансе сил «большой тройки западного мира» - США, ЕС и Японии. Если в 70-80-х общераспространенными были представления об ослаблении позиций США и относительном усилении роли двух других центров силы ЕС и Японии, то в последнее десятилетие ХХ века Соединенные Штаты существенно упрочили свои позиции и увеличили технологический отрыв от других ведущих стран Запада.

В 2000-е гг. центр тяжести международной системы смещается в Азиатско-Тихоокеанский регион. Именно в этом ареале находятся динамично развивающиеся центры влияния, демонстрирующие впечатляющую динамику хозяйственного роста.

Представляются реалистичными оценка экспертами Национального разведывательного совета США (National Intelligence Council, NIC) международного веса ведущих мировых держав в настоящее время и прогноз динамики его изменения к 2025 году. По их мнению, в 2010 г. наиболее влиятельное государство – Соединенные Штаты, на которые приходится 20% влияния в мире; второе место занимают страны Евросоюза(17%), третье – Китай (14%), четвертое – Индия (8%), пятое – Япония (4%), шестое – Россия (3%) и седьмое – Бразилия (2%). К 2025% расстановка сил изменится: США сохранят лидерство, однако доля их влияния снизится примерно до 18%; на второе место выйдет Китай, который будет обладать примерно 16% влияния, а страны Евросоюза займут третью строчку (14%); Индия останется на четвертом месте, увеличив долю влияния почти до 10%; Япония, Россия и Бразилия останутся на прежних позициях (соответственно примерно 4, 3 и 2,5% влияния)1.

График изменения уровня влиятельности ведущих стран отражает тенденцию становления полицентрического мира, а расчеты основаны на показателях ВВП, расходах на оборону, численности населения и уровне развития технологий в каждом государстве.

По совокупности слагаемых национальной мощи (экономических, научно-технических, военных, природно-географических и пр.) США являются ведущим центром силы современного мира, стремящимся к закреплению своего единоличного лидерства в мире. Мощь Соединенных Штатов беспрецедентна в мировой истории и позволяет влиять на события и процессы, происходящие в любой части планеты.

Экономический потенциал Соединенных Штатов не имеет себе равных. США еще в начале ХХ века обогнали развитые страны Европы по объему производства и с тех пор прочно удерживают лидирующие позиции. Динамизм американской экономики обеспечивается мощным научно-техническим потенциалом страны, развитыми рыночными институтами и механизмами, эффективным государственным регулированием. В США базируются многие ТНК и банки, оказывающие значительное влияние на мировую экономику, такие, как Международный валютный фонд (МВФ) и Международный банк реконструкции и развития (МБРР).

Американский доллар является основной валютой, используемой при международных расчетах; в долларах содержится значительная часть валютных резервов многих государств. По этой причине большинство стран не заинтересовано в обесценении доллара и стремится поддерживать стабильность его курса, тем самым фактически субсидируя экономику США.

Экономика Соединенных Штатов демонстрирует способность решать серьезные социально-экономические проблемы, преодолевать кризисы различной природы, что свидетельствует о ее гибкости и высокой адаптивности к изменяющимся условиям. Принципиальные черты американской экономической модели, всегда являвшиеся мощным фактором ее эффективности, - особая роль предпринимательства, доминирование частного сектора, высокая трудовая этика населения, отсутствие многих бюрократических и статусных преград, присущих другим странам.

В последние десятилетия американскую экономическую модель заметно усилили такие новые характеристики, как постепенный переход к гибкому, диверсифицированному и мелкосерийному производству; повышение наукоемкости; принципиально новая роль информационной инфраструктуры; особое положение сферы услуг, где ныне сосредоточены такие важнейшие отрасли постиндустриальной экономики, как наука, образование и здравоохранение. Происходит эволюция в сфере собственности, где все более определяющую роль играет корпоративная собственность – наиболее эффективная с точки зрения дополнительных капиталовложений, возможности использования новейших управленческих методов и совершенствования трудовых отношений. Все эти тенденции в долговременном плане укрепляют американскую модель экономики, повышают ее эффективность и создают предпосылки при заметном повышении роли государства для преодоления финансово-экономического кризиса1.

Важным фактором конкурентоспособности США является законодательнео обеспеченное и эффективно организованное на государственном уровне привлечение лучших умов из всех стран мира. Создаются благоприятные условия для их профессиональной и личностной самореализации.

Экономическая мощь позволяет Соединенным Штатам не только поддерживать на необходимом уровне военные расходы, но и значительно повышать их, как это произошло после террористических актов 11 сентября 2001 г. В отличие от других стран военная мощь США сбалансирована по видам вооруженных сил, что позволяет ей действовать одинаково успешно во всех средах – космосе, воздухе, на суше и на море. США обладают самыми современными мобильными вооруженными силами и уникальным военно-техническим потенциалом (высокоточное оружие, средства радиоэлектронной борьбы и информационной войны), значительно опережая все остальные государства.

Вместе с тем, как показал опыт Ирака и Афганистана, американская военная мощь малоприменима для решения задач подавления партизанского сопротивления и борьбы с террористическими сетями. Хотя в обозримом будущем главные угрозы безопасности Соединенным Штатам и мировому сообществу будут носить негосударственный характер, их вооруженные силы ориентированы на борьбу с государствами.

Глобальное экономическое и военное превосходство США подкрепляется сложной системой союзов и партнерств, охватывающих весь мир. Соединенные Штаты стремятся расширить зону ответственности НАТО за рамки евроатлантического формата, подключив ее к своей глобальной политике.

Важное геополитическое преимущество Соединенных Штатов – их географическое положение: обширная континентальная территория, уступающая по размерам лишь России и Китаю; значительные природные ресурсы и благоприятный климат; удаленность от основных зон территориальных конфликтов; непосредственный выход в Атлантический и Тихий океаны. Действие этих факторов не только укрепляет безопасность страны, но и дает ей возможность играть роль балансира в отношении существующих и потенциальных центров силы.

Привлекательны политико-идеологические нормы и установки, объявленные Соединенными Штатами глобальными – демократия, рыночная экономика, права человека и личные свободы, борьба против терроризма. Они обладают значительным мобилизующим потенциалом и кореллируют с главными трендами мирового развития. Однако в последнее время действие этого фактора ослабевает в связи с гегемонистским внешнеполитическим курсом недавнего прошлого, информационно-культурной экспансией, пренебрежением к экологическим проблемам

Единственная сверхдержава сочетает глубокую вовлеченность в мировые процессы с высокой степенью самодостаточности, опоры на собственные ресурсы. Процессы глобализации в течение длительного времени носят преимущественно американоцентричный характер. В ближайшем будущем маловероятно появление у Соединенных Штатов соперника, способного претендовать на мировое лидерство.

В качестве мирового лидера Соединенные Штаты обладают умением искусственно ограничивать и замедлять рост потенциала возможных соперников, манипулировать их развитием в собственных целях. Таким способом они взаимодействовали с Россией в 90-е годы, проводя политику «вовлечения» ее в систему международных организаций на положении своего «почетного младшего партнера». По сходной логике, но с меньшей результативностью Соединенные Штаты строят свою политику по отношению к Китаю.

При относительном сокращении доли Соединенных Штатов в мировом ВВП (возрастающей в абсолютном значении) этот процесс может растянуться на десятилетия в связи с концентрацией на американском полюсе гигантского потенциала влияния на нынешние и будущие международные отношения. Запас прочности в нынешнем положении единственной сверхдержавы настолько велик, что в обозримом будущем не просматривается возможность его быстрой эрозии или угрозы со стороны конкурентов.

Тем не менее уже в настоящее время Соединенные Штаты при всем своем могуществе не могут диктовать свою волю мировому сообществу, добиваться принятия другими государствами наиболее выгодных для себя решений. Это со всей очевидностью продемонстрировано отказом государств различной внешнеполитической ориентации поддержать военные акции США в Ираке. Выявившиеся в мировом сообществе расхождения по вопросу о путях преодоления иракского кризиса могут явиться прообразом тех препятствий, с которыми Соединенные Штаты столкнутся в многополярном мире.

Наиболее серьезную проблему для Соединенных Штатов будут представлять взаимоотношения с Азией вследствие вероятного превращения Китая и Индии во влиятельных политических акторов на мировой арене, обладающих мощными экономическими рычагами воздействия на страны региона.

Отличительной особенностью китайской политики США является поиск баланса между двумя трудносовместимыми направлениями – противостоянием в геополитике и военной сфере и кооперационным «обволакиванием» растущего партнёра-соперника.

Учитывая высокую степень экономической взаимозависимости между США и Китаем, в Соединенных Штатах известными геостратегами Зб.Бжезинским и Г.Киссинджером была выдвинута идея создания обоими государствами «кондоминиума» по управлению мировым хозяйством, а в перспективе и дележа мира. В политический лексикон вошло понятие «Чимерика» (Chimerica = China + America) как единый комплекс политических и экономических интересов.

Сложно прогнозировать, насколько далеко продвинутся Соединенные Штаты по пути укрепления партнерских связей с Китаем, способных в случае создания дуумвирата кардинально изменить всю систему международных отношений. Однако качественный сдвиг во внешней политике обоих государств, который привел бы к их тесному геостратегическому сотрудничеству, едва ли возможен ввиду несовпадения фундаментальных интересов по широкому кругу международных проблем.

Наиболее острое соперничество между обоими государствами разворачивается в Азиатско-Тихоокеанском регионе, где баланс сил неуклонно изменяется в пользу Китая, а американская политика в отношении конкурента сочетает элементы сдерживания и давления. Усиление роли природных ресурсов в геостратегии Китая и модернизация его вооруженных сил расцениваются в Соединенных Штатах как глобальные вызовы. Препятствием для достижения нового уровня американо-китайского сотрудничества будет господствующая в Китае коммунистическая идеология, которой все еще придерживается китайское руководство, хотя и микширует это обстоятельство.

В стратегии соперничества- сотрудничества с Китаем Соединенные Штаты используют все ресурсы и каналы воздействия на эту страну, чтобы сдержать ее возвышение в политике и экономике. Заслуживает внимания тот факт, что, выстраивая особые отношения с Китаем, они в то же время интенсивно сотрудничают и с Индией, которую американское экспертное сообщество рассматривает как возможный противовес Китаю и мусульманскому миру 1.

Заключенная администрацией Дж.Буша «ядерная сделка» с Индией предполагает не только полномасштабное сотрудничество обоих государств в области мирного атома, но и по существу легализует ядерный статус Индии без её присоединения к ДНЯО1. Из-за опасений США, Индии, Японии и Австралии, вызываемых ростом экономической и военной мощи Китая, планируется в духе «реальной политики» геополитически уравновесить Китай и ШОС путем формирования объединения влиятельных демократических государств («четырехугольник демократий»), к которому впоследствии могли бы присоединиться Южная Корея и Индонезия.

Со своей стороны Китай, избегая конфронтации с Соединенными Штатами и расширяя торгово-экономические и финансовые связи, испытывают недоверие к их стратегическим целям и методам осуществления, видит в них прямые и косвенные проявления стратегии окружения. Как вызов в сфере безопасности воспринимается сближение Соединенных Штатов с Индией, Монголией и Вьетнамом, Серьезная проблема в отношениях между обоими государствами – статус Тайваня. Власти Китая подозревают американские спецслужбы в разжигании сепаратизма с целью развала страны.

По мнению британского исследователя Рекса Ли, проанализировавшего публикации ведущих ученых-международников КНР, китайские эксперты уверены в стремлении Соединенных Штатов создать «сетевую структуру» с целью не только воспрепятствовать Китаю в формировании великодержавной идентичности и превращении в соперника США, но и создать угрозу безопасности самого Китая2.

В целом сближение США и Китая имеет свои пределы, диктуемые прагматическими соображениями. У обоих государств есть глобальные интересы, которыми они не намерены жертвовать ради укрепления партнерских отношений. Поэтому дуумвират США и Китая не выглядит как нечто возможное. Можно ожидать углубления американо-китайского сотрудничества по ряду конкретных направлений, особенно активизации взаимодействия по преодолению последствий глобального финансово-экономического кризиса.

Не случайно Г.Киссинджер в своей последней книге «О Китае» рассматривает американо-китайские отношения уже не под углом зрения создания дуумвирата сверхдержав, а их значимости для укрепления международной стабильности и решения глобальных проблем1

Иллюзорность идеи руководства миром со стороны дуумвирата состоит не только в фундаментальном различии ценностей и интересов США и Китая, но и в принципиальной невозможности даже самых могущественных государств навязывать волю другим странам и народам, управлять жизнью всего человечества, которое становится все более многоликим и полицентричным. Стратегической целью мирового сообщества должно стать создания системы глобального соуправления

Представляется вполне обоснованной оценка перспектив американо-китайских отношений и военно-политической стратегии США по отношению к Китаю американским исследователем Р.Капланом: «Так или иначе, в ближайшие годы сам факт укрепления экономической и военной мощи Китая усугубит напряженность в американо-китайских отношениях. …Можно сказать, что Соединенные Штаты, гегемон Западного полушария, приложат все возможные усилия, чтобы помешать Китаю сделаться гегемоном большей части полушария Восточного. И не исключено, что это станет самой потрясающей драмой нашей эпохи»2.

В перспективе неизбежна постепенная, но необратимая эрозия исключительности американского положения в будущем миропорядке и убывание глобального влияния Соединенных Штатов. Глобализация ведет к постепенной нивелировке уровней развития государств, усреднению статуса субъектов международных отношений. С мировой геоэкономической и геополитической авансцены исчезает сам феномен сверхдержавности в традиционном понимании. Такое развитие мировых процессов прогнозируется и известным приверженцем американского лидерства Зб. Бжезинским: «В конечном счете, пусть даже не очень скоро, американское доминирование пойдет на убыль. Поэтому для американцев было бы своевременным попытаться представить, какое наследие оставит эта гегемония»1.

Возможности для безраздельного господства Соединенных Штатов начали сокращаться еще до распада двухполюсности. Руководителям этой страны уже с начала 70-х годов приходилось заботиться не столько об обеспечении американского доминирования с помощью силы, сколько об использовании более гибкой формы влияния на мировую ситуацию – лидерства путем достижения определенного консенсуса тогдашних «центров силы».

Всё большее количество государств, уступая Соединенным Штатам в сфере военной мощи, смогут отстаивать свои интересы на региональной уровне. Возможное появление у многих из них химического, биологического и/или ядерного оружия повысит цену военных операций со стороны США и их партнеров. Противники Соединенных Штатов, будь то государства или негосударственные акторы, будут стремиться минимизировать военное превосходство сверхдержавы, прибегая к ассиметричным стратегиям, включающим партизанские и террористические методы ведения войны.

Уже в настоящее время важнейшим формирующим фактором внешней политики США стало усиливающееся осознание уязвимости единственной сверхдержавы. Существенную роль в этом сыграли террористические атаки 2001 года, ставшие симптомом происходящих в мире изменений в расстановке сил и перераспределении возможностей оказывать влияние на международную политику.

При всех впечатляющих экономических, научно-технических и социальных достижениях американской нации нельзя недооценивать остроту и масштабность ее внутренних противоречий. Наиболее серьезное из них, способное создать угрозу для государства, - это углубляющийся кризис в межрасовых, межрелигиозных и межкультурных отношениях. В этой связи не лишено оснований предупреждение автора теории «столкновения цивилизаций» С.Хантингтона о том, что рост численности в стране расово-культурных групп, не относящихся к западноевропейской цивилизации, способен поставить под вопрос дальнейшее существование США как «либеральной демократии»1.

Серьёзной проблемой страны является размежевание американского общества не только по социально-политическому и партийному признаку, но и географическому (Север-Юг, центр-периферия). Политическая элита и широкие слои общества разделены на сторонников умеренного, взвешенного внешнеполитического курса и радикальных неоконсерваторов (неоконов).

Возникают проблемы из-за попыток преодолеть экономические трудности путём различных манипуляций на финансовых рынках (например, выпуска деривативов) и печатания долларов, что ведёт к надуванию финансовых пузырей. На протяжении длительного времени импорт преобладает над экспортом, а возникающее отрицательное сальдо компенсируется за счёт эмиссии долларов и привлечения капиталов со всего мира.

Что же касается появившихся в СМИ (в том числе американских) сравнений нынешней ситуации в США с «Великой депрессией», сценариев экономического краха США, ликвидации доллара как национальной и мировой резервной валюты, даже скорого расчленения этой страны, то в этих оценках и прогнозах просматривается тенденция к примитивизации происходящего, стремление подменить серьёзный социально-экономический анализ сенсационными и поверхностными утверждениями, во многом не соответствующими реалиям.

В действительности Соединенные Штаты имеют реальные возможности для преодоления финансово-экономического кризиса, но остаются неясными масштабы издержек, которые будут сопутствовать этому процессу. Финансовые потрясения не отменяют того факта, что американская экономика остается самой мощной на планете как по уровню развития базовых рыночных институтов, так и по уровню развития своей материально-технической базы. В этой стране сосредоточены самые современные отрасли обрабатывающей промышленности, крупнейший научно-технический потенциал мира, передовые высшее образование и здравоохранение, т.е. все то, что обеспечивает постиндустриальное развитие. Фактором, способствующим позитивным переменам в американской экономике может стать благоприятная демографическая ситуация, связанная с приростом трудоспособного населения.

В контекст масштабной перестройки американской экономики (резкое увеличение расходов на социальные цели и цели развития, экономия на необязательных расходах) органично и выигрышно в имиджевом плане вписываются политические инициативы администрации Б.Обамы по радикальному сокращению ядерных арсеналов, по «открытию новой страницы с исламским миром», по перезагрузке отношений с Россией путем перехода от «нового сдерживания» к «избирательному сотрудничеству». Они отражают стремление вписать Соединенные Штаты в мир более адекватно – в качестве мирового лидера и оплота демократии, сотрудничающего по конкретным вопросам с самыми разными странами, договаривающегося даже с неудобными партнерами. В какой-то степени это является возвратом к традиционной для Демократической партии идеологии внешней политики, которая строится на двух постулатах – поощрение «друзей Америки» и борьба против её врагов.

Видное место в идейном арсенале политической элиты США занимает концепция «умной силы» (smart power), над созданием которой работала двухпартийная комиссия «Армититджа-Ная» под эгидой Вашингтонского центра стратегических и международных исследований. Создатели концепции определяют «умную силу» как разумное сочетание «мягкой» и «жесткой силы», исходят из признания необходимости решать актуальные проблемы в режиме диалога с мировым сообществом, руководствуясь прагматизмом, а не идеологемами.

При демократах наметился отход от курса на силовое распространение демократии, ставшее традиционным для США за последние два десятилетия. Существенно снизилось значение этого аспекта в отношениях с такими крупнейшими международными партнерами, как Китай и Россия.

Вместе с тем традиционная для Соединенных Штатов задача всеобщей и полной демократизации мира не снята, а отодвинута на более отдаленный срок. В долгосрочной перспективе стратегия распространения демократии соответствует американским интересам.

Несмотря на провал силового распространения демократии влиятельные эксперты сходятся во мнении о важности распространения политических свобод как таковых. Известные политологи, авторы сборника «Мировое лидерство. Американская стратегия после доктрины Буша» полагают, что продвижение демократии за рубежом должно быть частью американской стратегии, если оно не повлечет за собой значительных издержек1. Они приветствуют идею создания Лиги демократий (Concert of Democracies), по поводу которой в настоящее время существует широкий консенсус среди политического истеблишмента США, но признают сложность связанного с ней формирования нового институционального порядка.

В работе специального помощника президента по России М. Макфола «Распространение демократии за рубежом. Почему мы должны и каким образом мы можем» предлагаются конкретные направления реализации этой стратегии: оптимизировать потенциал «мягкой силы» и избегать прямого и открытого насаждения демократии; сосредоточить усилия прежде всего на странах, которые «застряли» с процессе перехода к демократии, где режим носит полуавторитарный характер или демократическое правление неустойчиво; оказывать преимущественно непрямую поддержку оппозиционным силам, чтобы избежать дискредитации этих сил из-за связей с Соединенными Штатами; активно использовать влияние Соединенных Штатов на межправительственные и неправительственные организации для совместного продвижения демократии, что избавит США от обвинений во вмешательстве во внутренние дела и существенно расширит ресурсную базу такой деятельности1.

Важнейшим структурообразующим элементов внешней политики США последних лет остается антитерроризм. Комплекс мероприятий по борьбе с терроризмом на основных направлениях (Ирак и Афганистан) изначально увязан с решением задач геополитического характера. Инкорпорирование антитерроризма в геополитический контекст отражено в формуле, провозглашенной президентом Дж.Бушем и повторенной Б.Обамой,- «Терроризм – явление глобальное, а потому и ответ ему должен быть дан на глобальном уровне»2.

Позиция администрации Б.Обамы определяется некоторыми экспертами как либерал-реализм, имея ввиду ее приверженность традиционным либеральным ценностям и прагматизм в использовании внешнеполитического инструментария для достижения провозглашаемых целей3. Помимо президента к группе либерал-реалистов причисляют бывших членов Конгресса Г.Харта и С.Нанна, известного политолога Р.Легволда, директора института Кеннана Б.Рубла.

В оценках и концепциях американской политико-академической элиты превалирует идея «просвещённого лидерства».

Зб.Бжезинский считает, что «…Америка обладает монополией военной мощи в глобальном масштабе, её экономика не имеет себе равной, а её способность к технологическому обновлению является несравнимой, и всё это вместе обеспечивает ей уникальное мировое влияние. Более того, существует широко распространённое, хотя и не выражаемое открыто практическое признание, что международная система нуждается в эффективной стабилизирующей силе и что наиболее вероятной альтернативой конструктивной роли Америки в скором времени был бы мировой хаос»1.

По мнению Зб.Бжезинского, Соединённые Штаты должны возглавить мировое сообщество в решении таких проблем, как достижение справедливости «…в вопросе нераспространения ядерного оружия, разделение бремени, связанного с облегчением глобальной бедности или общей необходимостью и для богатых, и для бедных стран рассмотреть проблемы глобального потепления… Америка есть и на какое-то время ещё остаётся единственной державой, обладающей достаточным потенциалом, необходимым для того, чтобы глобальное сообщество развивалось в нужном направлении»2.

Конкретные рекомендации Зб.Бжезинского таковы: сохранять и укреплять трансатлантические связи с Европой, привлекать к сотрудничеству, включая участие в некоторых миссиях НАТО, наиболее развитые и демократические неевропейские государства(Япония, Южная Корея), формировать центр сдерживания и демократии, который будет оказывать конструктивное международное влияние3.

Бывший американский посол в Москве (1987-1991 гг.) Дж.Мэтлок считает, что базовыми принципами внешней политики США в полицентрическом мире должны быть реализм, сила и диалог и предлагает обеспечить американское 4лидерство на основе примера и сотрудничества, а не посредством угроз и применения силы вне рамок международного права4.

Представляется реалистичным видение перспектив США на ближайшие десятилетия отечественными учёными – авторами «Глобального стратегического прогноза 2030»: медленная эрозия американского лидерства в его традиционном объёмно-статистическом понимании будет сопровождаться постепенным «облагораживанием» этого лидерства за счёт инновационных процессов, развивающихся в рамках человеко-центричной и природосберегающей ориентации1.

В современных условиях американское лидерство, отнюдь не бескорыстное и сопряженное с немалыми издержками для других государств, видимо, предпочтительнее отсутствия всякого лидерства. В той мере, в какой это лидерство будет содействовать выработке согласованных решений, оно будет полезным для формирования полицентрической миросистемы.

Второе после США место в структурной иерархии полицентризма занимает объединенная Европа. Сегодня Евросоюз является пионером в области интеграционных процессов, демонстрируя способность к развитию за счет внутренних и внешних факторов. Если по параметрам «жесткой силы» он уступает Соединенным Штатам, то по ресурсам «мягкой силы» опережает их, особенно после того, как пошатнулась репутация американской модели, изъяны которой послужили одной из весомых причин глобального финансово-экономического кризиса. ЕС рассматривается аналитиками как одна из наиболее перспективных структур, способных в обозримом будущем сбалансировать возможные проявления американского унилатеризма.

В начале ХХ1 века совокупный экономический потенциал Европейского Союза по объему сопоставим с американским и достиг высокого уровня самодостаточности. Претендуя на роль второго полюса мира, Европа ввела единую валюту, конкурирующую с долларом, стремится создать собственную военную промышленность, независимую от американской, и собственные вооруженные силы (Европейский корпус). Евро становится фактором глобального экономического влияния Евросоюза.

Накопленный полюсный потенциал дает Европе немалую свободу политического маневра в отношениях с Соединенными Штатами, что наглядно проявилось в связи с иракским кризисом 2003 г. Зависимость Европы от США все более трансформируется во взаимозависимость двух сопоставимых по своему потенциалу партнеров, объединяемых общими интересами и ценностями. При всех разногласиях евроатлантическое сообщество остается единым.

В последние годы ЕС все активнее позиционирует себя как влиятельного игрока в системе не только в мировой экономике, но и в системе международных политических отношений, продвигает концепцию многостороннего миропорядка, в котором нет места американскому доминированию. Разочарование европейцев действиями администрации Д.Буша и возникшее у них ощущение вакуума лидерства на глобальном уровне подтолкнуло Евросоюз к тому, чтобы самому попытаться выступить в роли лидера. В официальных документах и практической политике объединенная Европа заявляет о своих лидерских амбициях в вопросах изменения климата, энергетической безопасности, мировых финансов, глобальной торговли, оказания экономической помощи отсталым регионам мира. Европейская дипломатия проявляет большую активность по вовлечению ведущих мировых держав в систему обязательств по сокращению выброса парниковых газов.

На протяжении последних десятилетий Европейский Союз превратился в автономный центр силы, способный реагировать на вызовы международной и европейской безопасности, участвуя в предупреждении и урегулировании региональных конфликтов. Обеспокоенность ЕС последствиями этих конфликтов не ограничивается географически близкими территориями и носит глобальный характер, но приоритетное значение имеют открытые или латентные конфликты на европейском континенте и в сопредельных регионах – на постсоветском пространстве, Балканах, на Ближнем и Среднем Востоке.

Евросоюз традиционно оказывает стабилизирующее воздействие на зоны потенциальных конфликтов – через распространение интеграционных процессов на соседние страны, активизацию торговых связей с развивающимися государствами, предоставление технической и финансовой помощи. В последнее время ЕС накапливает опыт непосредственного присутствия в зонах конфликтов. Воздействие на конфликтующие стороны оказывается с помощью дипломатических мер, санкций, челночной дипломатии. Важную роль в многогранной деятельности Европейского Союза по урегулированию конфликтов играет миротворчество, которое изначально являлось катализатором процессов европейской интеграции1.

Становление Европы в качестве полюса будет сопряжено с преодолением многообразных противоречий во взаимоотношениях государств этого континенте. Хотя Европейский Союз далеко продвинулся по пути экономической и социальной интеграции, неясно, насколько европейские государства будут готовы согласиться с такой степенью политической и военной интеграции, которая позволит им выступать единым блоком. Источником противоречий является стремление крупных европейских государств занять господствующие позиции в руководстве Евросоюза. Положение может осложниться в связи с расширением Евросоюза за счет приема новых членов, ориентированных преимущественно проамерикански. Расхождения между «старой» и «новой» Европой в области внешней политики дают Соединенным Штатам значительные преимущества в соперничестве с Евросоюзом.

В будущем европейскому полюсу, видимо, не потребуется такая структурная жесткость, которая была присуща Западу в период глобальной конфронтации с СССР. Координация внешней политики по наиболее значимым проблемам международных отношений в Европейском Союзе будет сочетаться с определенной свободой действий входящих в него государств. Влияние Европы на международные отношения во многом зависит от ее способности достичь большей сплоченности.

С вступлением 1 декабря 2009 г. в силу Лиссабонского договора начался новый этап политической интеграции Евросоюза, занимающего промежуточное положение между государством и международной организацией. Первостепенным свойством политической системы ЕС является наднациональность как ключевая характеристика этого интеграционного объединения. Она, по мнению исследователя интеграционной проблематики И.И.Хохлова, предполагает существование политической власти над или помимо уровня национального государства, наличие некоторой степени ее автономии от национальных правительств1.Феномен наднациональности в ЕС - уникальное явление в мировой практике, связанное с трансформацией политических систем европейских государств вследствие их участия в процессе региональной интеграции.

Наднациональность как качество политической системы Евросоюза реализуется в деятельности его институтов благодаря принципу субсидиарности, который лежит в основе полномочий и компетенций между акторами, находящимися на разных уровнях властной пирамиды. Согласно Лиссабонскому договору 2007 г., субсидиарность означает, что Союз в лице наднациональных институтов принимает меры только в том случае, если цели предполагаемых мер не могут быть эффективно достигнуты государствами-членами на центральном, региональном и местном уровнях.

Развитие ЕС на длительную перспективу определят адаптация к новым условиям, предусмотренным вступившим в действие Лиссабонским договором, курс на превращение в полноценного самостоятельного политического игрока. Ставка Евросоюза на самостоятельность сочетается с укреплением военно-политического сотрудничества с НАТО и трансатлантических связей.

В отличие от политической интеграции Европы, занявшей сравнительной непродолжительный период времени, более длительным процессом неизбежно явится формирование коллективной европейской идентичности. Он предполагает глубокие изменения в общественном сознании, укоренение в нём представлений о включенности в некую единую наднациональную общность2

Европейская интеграция и ее результат – Европейский Союз являются беспрецедентным достоянием новейшей истории. Интеграции граждане ЕС во многом обязаны такими благами, как занятость, потребление, образование, инвестиции, свобода передвижения. Интеграционный опыт и наднациональность ЕС значимы для формирования глобальной системы управления и создания нового мирового порядка.

Укреплению потенциала ЕС могло бы способствовать интенсивное взаимодействие с Россией в рамках партнёрских, а в перспективе и союзнических отношений. Оно обеспечило бы Европе постоянный и гарантированный доступ к энергоносителям России и всей гамме полезных ископаемых. Стимулируя – с учётом специфики и традиций - демократические тенденции в развитии России, Евросоюз обрёл бы в её лице союзника в деле расширения сферы демократии во всём мире.

Представляется, что проблемы социально-экономического развития, с которыми сталкиваются в настоящее время США и Европа, носят преходящий характер. Либеральное жизнеустройство, основывающееся на свободе личности и конкуренции, позволяло западу преодолевать кризисы различных масштабов и глубины. Оно даёт шансы для успешного выхода из нынешней стагнации.

В мощный центр мирового влияния превращается Китай с его гигантским демографическим, растущим экономическим и военным потенциалом. Он стал главной фабрикой индустриальных товаров для того же запада, является основным (хотя и гипотетическим) кандидатом на статус второй сверхдержавы.

Благодаря своему выгодному географическому расположению КНР имеет возможность широко распространять свое влияние на суше и на море: от Центральной Азии до Южно-Китайского моря, от российского Дальнего Востока до Индийского океана. Уникальным резервом внутреннего развития и международной деятельности КНР является интенсивное взаимодействие с обширной диаспорой, располагающей значительными финансовыми возможностями.

Китай стремится стать одним из ключевых игроков формирующейся международной системы. Скупая казначейские обязательства США, он по существу является крупнейшим мировым кредитором этой страны. Успешный переход Китая от ресурсоемкой, экстенсивной модели развития к инновационной, высокотехнологичной и интенсивной способен резко повысить его глобальную конкурентоспособность.

Китайское руководство пытается рассеять опасения мирового сообщества в отношении возможности территориального экспансионизма со стороны Китая по мере упрочения его глобальных позиций. Оно прилагает значительные усилия для формирования позитивного имиджа страны, заинтересованной в создании «гармоничного общества» и «гармоничного мира» за его пределами. С этой целью широко используется инструментарий «мягкой силы» - пропаганды духовных ценностей и достижений модернизации. Термин «мягкая сила», заимствованный у американской политической науки, стал частью официального партийного лексикона.

Несмотря на заверения китайских руководителей об озабоченности прежде всего проблемами внутренней политики и ненаступательном характере политики внешней, Китай вызывает настороженность. Она в значительной степени вызвана трудностями в оценке его намерений в мировой политике, вероятным стремлением скрыть действительные планы акцентированием приоритетности экономического развития, отсутствием внутри китайской элиты единства в вопросе о «желаемой» международной роли страны.

Руководители Китая смотрят на мир сквозь призму геополитической конкуренции и баланса сил, но еще не руководствуются стратегическим видением, а сдержанно и осмотрительно реагируют на происходящие события. Им ещё предстоит выработать целостное представление о статусе страны в глобальной политике.

Британский ученый Рекс Ли, анализируя китайское видение международной системы и места в ней Китая, пришел к заключению, что идущие в этой стране дискуссии о концепции «мирного возвышения» не дают убедительного ответа на вопрос о том, является ли эта концепция лишь краткосрочным тактическим ходом, призванным усыпить бдительность других государств, или все же представляет собой долгосрочную стратегию, предполагающую отказ от использования силовых методов достижения великодержавного статуса. Он избегает высказывать прогнозы относительно будущей внешнеполитической стратегии Китая: «Существует слишком большое количество переменных, влияющих на дальнейший ход развития Китая, его внутреннюю и внешнюю политику»1.

В современной политике, религии и истории Китая не просматриваются претензии на глобальное доминирование. Однако естественная логика становления великой державы и прежде всего потребности экономического развития могут придать агрессивность его будущему курсу. Декларируемый руководством переход на качественно новый уровень развития, главным показателем которого должен стать подъём жизненного уровня населения, реализуем путём получения доступа к колоссальным природным ресурсам.

Представляется, что Китаю будет тесно в своих границах и на пути к их расширению он вполне может пойти на военные конфликты. Экспансия с его стороны возможна необязательно только на Север. Можно предположить, что объектом экспансии станут и государства, расположенные в Юго-Восточной Азии. При этом под расширением следует понимать не только захват территорий, но и контроль над ресурсами и режимами.

Правы те исследователи, которые прогнозируют рост не только экономического, но и военно-политического экспансионизма со стороны Китая Можно согласиться с мнением американских аналитиков М.Свэйна и Э.Теллиса о том, что нынешняя «расчетливая стратегия» (calculative) имеет шансы продлиться, по меньшей мере, на протяжении нескольких ближайших десятилетий, а в дальнейшем станет более напористой (assertive)1. Заслуживает внимания и аналогичная точка зрения американского ученого Р.Каплана, который апеллирует к предупреждению одного из создателей геополитики Х.Маккиндера о возможном распространении влияния Китая на обширные пространства Земли вплоть до завоевания России, и ссылается на стремительное упрочение позиций этой страны в различных регионах Евразии и Африки, богатых природными ресурсами2.

Вряд ли следует рассчитывать на соблюдение Китаем международных договоров в ситуациях резкого обострения социально-экономической обстановки в стране, т.е. на жесткий контроль власти над миграцией населения в сопредельные государства.

Вместе с тем и в ХХ1 веке Китай длительное время будет развивающимся государством, нуждаться в дальнейшем реформировании и интеграции в мировую экономику. Даже если он достигнет сравнимого с американским ВВП, обе экономики едва ли будут сопоставимы по структуре, а значительная доля богатства страны пойдет на обеспечение огромного населения, преобладающая часть которого испытывает материальные лишения. Нельзя исключить и того, что действие таких факторов, как нехватка сырья и энергоресурсов, хрупкость финансовой системы и государственного сектора экономики, возможное сокращение притока иностранных инвестиций, бедность широких слоев населения и вызываемое им социальное недовольство, коррупция, а также усиление недоверия со стороны других азиатских государств могут замедлить превращение Китая в великую державу. Существует вероятность внутренней дестабилизации страны, которая будет иметь глобальные последствия.

Непростой задачей руководства будет поддержание политической стабильности. У Китая не останется свободных средств для сопоставимых с Соединенными Штатами военных разработок или масштабных операций за пределами страны. Наиболее вероятный курс Китая на американском направлении – сотрудничество в сочетании с конкуренцией в тех областях, где это будет необходимо с политической и экономической точек зрения.

Российские ученые А.А.Дынкин и В.И.Пантин полагают, что в ближайшие годы, примерно до 2020-х гг., Китай будет догонять США по производству ВВП (но не на душу населения и не по вложениям в науку, образование и медицину), а затем наступит перелом. Опираясь на новейшие технологии и пользуясь нарастанием внутренних дисбалансов в Китае, США вместе с Японией и «тиграми» Юго-Восточной Азии смогут вновь серьёзно потеснить КНР. В этом случае США вплоть до 2030-2040-х гг. сохранят своё лидерство, но будут вынуждены всё больше считаться с растущей экономической и военной мощью КНР1.

В условиях стремительного роста финансовой, экономической и военной мощи Китая Евросоюзу и России предстоит мобилизовать все ресурсы для сохранения своих позиций в мире, обеспечения самостоятельного и стабильного развития. Важную роль в решении этой проблемы могут играть согласованность их внешнеполитических курсов, способность к координации действий, исходя из общих интересов.

В формирующейся структуре международных отношений наряду с претендентами на полюсность верхнего, глобального уровня обозначается ряд центров менее высокого ранга – региональных и субрегиональных.

Сегодня как минимум региональной державой, приближающейся к статусу великой державы, является Индия. Она располагает значительным людским потенциалом (второе место после Китая по численности населения – свыше миллиарда), входит в первую пятерку стран мира по ВВП и в «ядерный клуб». Страна расширяет свое влияние за пределы Южной Азии и в перспективе имеет реальные шансы стать одним из лидеров Азиатско-Тихоокеанского региона, естественным соперником Китая в борьбе за геополитическое доминирование.

Индийская элита уверенно заявляет о превращении своей страны в одну из ведущих держав мира, участвующих в установлении глобальных правил игры. Отражая эти настроения, индийский публицист Си Раджа Мохан полагает, что по прошествии более полувека нереализованных возможностей Индия трансформируется в государство, способное решительно повлиять на глобальное политическое равновесие, и играть ключевую роль в великих политических битвах предстоящих десятилетий1.

Достижению Индией нового международного статуса, по мнению Си Раджа Мохана, служит её глобальная стратегия, которая, в отличие от США, не анонсируется лидерами. «Большая стратегия» Индии делит весь мир на три концентрических кольца. В пределах первого из них, охватывающего непосредственных соседей, она добивается первенства и права вето на вмешательство со стороны третьих стран. В границах второго кольца, которое включает в себя так называемое расширенное соседство в Азии и вдоль побережья Индийского океана, Индия стремится уравновешивать влияние других держав и не допускать ущемления ими своих интересов. В третьем кольце, представляющем собой всю мировую арену, Индия пытается занять место одной из великих держав, ключевого игрока в вопросах международного мира и безопасности2.

Существует вероятность того, что Индия опередит Китай по темпам экономического роста. Этому могут способствовать следующие факторы:

- увеличение численности трудоспособного населения, тогда как в Китае проведение политики «одна семья – один ребенок» приводит к снижению такового;

- наличие в Индии демократических институтов, структур гражданского общества и многочисленного среднего класса делает эту страну менее уязвимой для дестабилизации, чем Китай, перед которым со всей остротой встанет проблема совместимости тоталитарной по своей сущности политической системы с интересами формирующегося среднего класса и городского населения;

- обладание Индией кампаниями мирового уровня в некоторых важных высокотехнологичных областях, тогда как Китаю еще предстоит создать таковые;

- рост численности среднего класса.

Укреплению позиций Индии в мире могут способствовать культурно-цивилизационные особенности индийского общества, связанные с культивированием человека, его физического и нравственного совершенствования.

Несмотря на быстрый экономический рост Индии существуют и факторы, способные воспрепятствовать ее возвышению в рамках складывающегося миропорядка. Бедность и неграмотность значительной части населения, религиозная, этническая и лингвистическая мозаичность индийского общества, традиционалистский, нереформированный рынок труда способны послужить источником нестабильности в стране и создать угрозу национальной безопасности.

И Китай и Индия могут столкнуться с трудностями из-за нехватки различных ресурсов (земли, воды, запасов энергии), которые будут возрастать по мере модернизации обоих государств и потенциально способны послужить причиной политической и экономической нестабильности.

После коллизий во второй половине ХХ века для двусторонних отношений Китая и Индии характерна «вялотекущая нормализация». Вместе с тем по многим параметрам и направлениям эти страны являются реальными или потенциальными конкурентами, а в перспективе, возможно, и военно-политическими соперниками.

В интересах ведущих стран мира содействовать Китаю и Индии в использовании растущего потенциала на благо всему человечеству. Негативные сценарии в развитии этих государств чреваты катастрофическими последствиями для мирового сообщества.

В условиях нарастающей нестабильности и малопредсказуемости общемировой ситуации известный американский политолог У.Мид утверждает, что финансово-экономический кризис, ослабляя позиции США, может привести к ещё более тяжелым последствиям для их конкурентов из числа новых центров силы. Ссылаясь на марксистский тезис о неравномерности развития, он допускает возможность того, что «рецессия или спад могут привести к социальному взрыву в Китае, который станет угрозой властям, и вызвать схожие социальные последствия в Индии»1.

Полюсом регионального, а, возможно, и глобального значения в складывающемся миропорядке будет Япония. Она занимает лидирующие позиции в сфере высоких технологий и является одной из ведущих инновационных держав мира. Одна из важнейших задач Японии – сохранить уважение к традиционным коллективистским ценностям и дать простор индивидуальному творческому подходу.

Занимая прочные позиции в мировой экономике и располагая колоссальными капиталами для инвестирования в экономику соседей, Япония способна вовлечь в орбиту своего влияния многие страны региона. Это может позволить ей претендовать на лидерство в Азиатско-Тихоокеанском регионе, соперничая с Китаем и Соединенными Штатами. Оптимальный для Японии способ обеспечения статуса крупного центра силы – умеренный внешнеполитический курс, ориентированный на использование инновационных, экономических, а не военно-политических возможностей.

Являясь военно-политическим союзником США в соответствии с Договором о взаимном сотрудничестве и гарантиях безопасности 1960 г., Япония разделяет восприятие американской стороной Китая как потенциальной угрозы своим национальным интересам. Наметившаяся тенденция постепенного изменения в соотношении сил между США и Китаем ставит Японию перед необходимостью просчитывать перспективу отношений с каждой из этих стран. С учетом перемен глобального масштаба возможен переход Японии на путь лавирования между США и Китаем. Состояние японо-китайских отношений в существенной степени будет зависеть от стремления Китая привлечь Японию к сотрудничеству на двустороннем и региональном уровне.

Выгодное геостратегическое положение, гигантский ресурсный и интеллектуальный потенциал России открывают перед ней перспективу превращения в крупное национальное государство Евразии, играющее весомую роль в глобальных процессах. От осуществления Россией всесторонней модернизации и прежде всего создания инновационной экономики, выстраивания партнерских, а в перспективе союзнических отношений с постиндустриальными государствами в существенной степени зависит международная стабильность.

С нашей точки зрения, реалистичная оценка места и роли России в международных отношениях обозримого будущего дана американским политологом П.Ханной «Второй мир: империи и влияние в новом глобальном миропорядке (Лондон, 2008) и автором рецензии на эту книгу отечественным ученым Вл.Иноземцевым1.

П.Ханна предложил свою версию деления государств на три мира. Первый мир – это государства, имеющие глобальные возможности и проекты: США с их проектом либерализма и глобальной демократии; ЕС с его проектом мирного расширения зоны стабильности, приоритета права, доминирования экологических целей над сугубо экономическими; Китай – растущая держава с третьей по мощи экономикой, усиливающая влияние в мировой политике. Третий мир – это совокупность стран от Боливии до Мьянмы, от Заира до Северной Кореи, которые не смогут повлиять на политическую и экономическую конфигурацию мира в ближайшие 20 лет. Ко второму миру он относит Японию, Россию, Бразилию, Индию – страны, которые не сравняются с первыми державами, не станут сопоставимыми центрами силы, но своим курсом – экономическим и геополитическим способны изменить баланс сил между основными акторами.

Разделяющий позицию П.Ханны Вл.Иноземцев, видимо, прав, полагая, что современная Россия не может стать новым центром силы, на что рассчитывают сторонники многополярного мира и ее «экономических прорывов», но способна изменить баланс сил между другими экономическими и политическими центрами. По мнению Е.Верлина и Вл.Иноземцева, Россия должна решить, что для неё предпочтительнее: стать на время «индустриальным придатком» Европы или навсегда – сырьевым придатком Китая. Или делать и то, и другое, чтобы выиграть время для решения основных проблем1.

Чтобы стать современным государством Россия нуждается в европейском выборе главным образом не в географическом, а в концептуальном смысле. Этот выбор не сводится к концентрации ее внешнеполитической деятельности исключительно на Европейском Союзе или других европейских субъектах, к развитию процессов объединения Европы. Он должен основываться на осознании принадлежности России к Европе в качестве естественной, неотъемлемой и в то же время уникальной части, отличающейся от других вариантов европейского опыта и бытия.

Значительным потенциалом влияния на мировые процессы обладают группы и объединения крупных развивающихся стран, особенно именуемых «восходящими гигантами». Таковыми являются прежде всего БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай), Г-5 (Бразилия, Индия, Китай, Мексика, ЮАР), ИБСА (Индия, Бразилия, ЮАР).

При отнесении тех или иных государств к числу «крупных стран» принимаются во внимание такие параметры, как большая территория, многочисленное население (порядка 100 млн. и более), значительные природные ресурсы1. Эти параметры создают возможности для мобилизации значительных финансовых накоплений, осуществления хозяйственных сдвигов и создания относительно автономных воспроизводственных комплексов, формирования военного потенциала. В центро-периферийной системе И.Валлерстайна крупные страны отнесены к регионам Полу-периферии.

На фоне не только Латинской Америки, но и мировом весьма весомы габариты, показатели развития и природные ресурсы таких стран, как Бразилия и Мексика. Среди государств континента на их долю приходится 52% населения, почти 60% ВВП, более 60% экспорта, львиная доля зарубежных инвестиций2. Они обладают обширными природными ресурсами и запасами полезных ископаемых.

Для обоих стран характерна немалая продвинутость по пути модернизации, несмотря на различия в характере последней и широте ее охвата. Сегодня Бразилия – 8-я по размерам экономика и 9-я по объему промышленного производства, доминирующая региональная держава Южной Америки, государство демократических традиций и европейской культуры. Её хозяйственный комплекс ориентирован преим