Портрет камеристки

Автопортрет с Изабеллой Брант

Святое семейство

В совершенно реальном и конкретном ракурсе примерно тот же мотив разрабатывается в принадлежащем Рубенсу «Автопортрете с Изабеллой Брант» (1609–1610). Художник изобразил себя с молодой женой в цветущем саду, в дорогих костюмах и несколько торжественных позах. Этот церемонный штрих, подчёркнутый виртуозным и точным рисунком, а также тщательной выписанностью всех деталей одежды, призван указать на достаток и жизненную удовлетворённость супружеской пары, на спокойную уверенность в себе и своём завтрашнем дне. Таково материальное основание их счастливой семейной жизни, которую освещает благодать согласия, душевной гармонии и взаимной нежности, что передано всей суммой средств – от жеста сплетённых рук до единой тональной гаммы, передающей дух сдержанной роскоши и отменного вкуса.

Питер Пауэл Рубенс

Как можно было этого ожидать, искусство эпохи Барокко поднималось и к высотам идеально возвышенной гармоничности. Чтобы убедиться в том, ещё раз обратимся к живописи Рубенса. «Портрет камеристки инфанты Изабеллы, правительницы Нидерландов» (около 1625) – портрет одновременно и парадный, и глубоко человечный. Жемчужно-белая пена официального воротника гранд-дамы становится прекрасным фоном для воссоздания живой прелести лица (предполагают, что художник написал здесь свою дочь, и если это так, то легко объяснима его «заинтересованность» в создании шедевра).

Лёгкие рефлексы золотистого цвета, из которых соткано изображение, передают трепет жизни; искры золотистого света блестят в глазах, пушистые пряди золотистых волос обрамляют лоб и виски. По задумчивому лицу скользит улыбка, она подчёркивает ум, тонкость, изящество и душевное богатство девушки. Мечтательный взгляд больших светлых глаз резонирует отсветам божественного в её красоте, пленительной в своей прозрачной ясности, нежности и лиризме. Мягкое сияние её светоносного лика приближает к тому, что Гёте, а затем русские символисты рубежа ХХ века обозначали понятием Вечная Женственность.

Питер Пауэл Рубенс

Подобные мгновенья лучезарного света и полного умиротворения вдохновенно умел передавать в своей музыке Бах. Это могла быть торжественная хвала мирозданию, гимн его красоте и величию в моменты светлой безмятежности, когда дух человеческий воспаряет к непреходящему (таково, например, возвышенное, ничем не стесняемое пение струнных в Увертюре из оркестровой Сюиты № 1). Это мог быть ангельский лик человеческой натуры в её божественном сиянии (серебристое струение фигураций в Прелюдии До мажор из I тома «Хорошо темперированного клавира»). И это, наконец, мог быть бесподобный оазис света, высшей мудрости и человечности, гармонии земного и небесного, которую дарует чувство возвышенной красоты бытия (Ария из оркестровой Сюиты № 3).

Иоганн Себастьян Бах