Всеобщая история 2 страница

История государства и права, таким образом, представляется общественной научной дисциплиной. Однако общество и правила его функционирования интересны для нее только в особом отношении: не как гражданское общество вообще, но как политико-правовое сообщество, возникающее только на достаточно высокой степени истории цивилизации. Так называемое первобытное состояние общества интересно для истории государства и права лишь постольку, поскольку в нем оформляются предпосылки того, что с определенного исторического времени можно называть правом и учреждениями государства. По той же причине далеко не все народы, составлявшие когда-либо или составляющие человечество, входят в предмет изучения истории государства и права.

Главенствующая задача истории государства и права: осмыслить историческое, т. е. минувшее, изменение — делает ее пре­имущественно теоретической научной дисциплиной. Вместе с тем особые свойства ее объектов изучения — государства и права — предопределяют значение истории и как неотъемлемой части общей, практической юриспруденции.

Историческое в праве

Историческое начало, неразрывная связь с прошедшим своим состоянием, заключено в основном свойстве права и юридических установлений. Задача права в обществе — обеспечить стабильное его существование согласно однажды принятым правилам, поэтому право консервативно по своей сущности. Но та же общественная задача заставляет право меняться, приспосабливаться к новым условиям жизни, приобретать новые черты, порой мало похожие на прежние его качества, иначе фун­кционировать, даже сохраняя свои неизменные формы. Понять за­кономерности и случайности такого изменения и приспособления, уяснить все богатство содержания того или другого юридического правила или института (например, собственности, преступления, наказания), иногда вообще установить наличие в праве, создавав­шегося не один год, а десятилетиями или столетиями, этого прави­ла или института может только история права. Она — естествен­ное продолжение общих приемов изучения такого сложного, само­стоятельного и в значительной степени независимого от других сторон общественной жизни, органически (т.е. по собствен­ным правилам и, может быть, даже законам) развивающе­гося явления как государство и право.

«С трех точек зрения исследует правоведение свой объект, — за­мечал один из видных правоведов и историков права России начала XX в. Ф. В. Тарановский, — с точки зрения истории, догмы и поли­тики права. Эти три точки зрения вполне соответствуют естествен­ному интересу человека к вечно текущей и движущейся обществен­ной жизни: человек стремится познать прошедшее для того, чтобы постигать и направлять настоящее и прокладывать лучшие пути бу­дущего». Чисто юридическими приемами можно установить только значение правила (например, библейских нравственно-правовых за­поведей «Не убий!» или «Не укради!»). Но понять содержание пра­вила и вытекающих из него требований для поведения, запретов или дозволений, можно, лишь узнав, как в жизни применялось пра­вило (скажем, что нарушение его возможно и даже обыкновенно, но влечет наказание, или что наказание, хоть и обязательно подразу­мевается, но далеко не всегда настигает виновного). Юридическое по цели изучение становится историческим по содержанию и при­емам.

Практически в любом из известных истории политико-правовых сообществ право и юридические установления (институты) не воз­никли в какой-то один момент; даже революции, меняющие поли­тическую власть, не способны зараз переделать все в государствен­ных традициях и в праве. В большинстве же сообществ единовре­менно действуют правила и юридические традиции, применяются юридические акты и законы, создававшиеся десятилетиями, даже веками. В таких случаях действующее право сталкивается с необхо­димостью правильно понять, истолковать смысл давно приня­того документа. Поскольку, как точно отметил один из старых французских правоведов, «никакое законодательство не дает полно­го объяснения относительно самого себя». История права становится продолжением самого отвлеченного и самостоятельного юридическо­го приема — истолкования права.

В еще большей степени пропитана историческим началом пра­воприменительная практика, использование права государственны­ми институтами и сообществом. Иногда сложившиеся приемы этой практики настолько своеобразны, настолько обязаны своим возник­новением обстоятельствам минувшего времени, что юстиция про­должает формально следовать им, не особенно вдаваясь в смысл, и любой неожиданный случай, казус, ставит применение права в ту­пик. Это в особенности относится к уяснению права другой страны, другого народа, международных юридических институтов, с кото­рыми даже самому изолированному государству современности так или иначе приходится соприкасаться, а для большинства современ­ных государств представляет нормальное явление. Нередко замеча­ют, что без знания истории права даже компаративисты (специали­сты по сравнительному изучению прав разных народов) не могут понять иностранные судебные решения[2]. В таких случаях «история права, соединяя эпохи, делает актуальным прошлое» (X. Миттайс).

Становясь неотъемлемой частью практической юриспруденции, история государства и права принимает на себя дополнительные теоретические задачи. Они состоят в том, чтобы (1) понять ис­токи и юридические предпосылки современного состояния госу­дарственной организации и права, (2) увидеть историческую пре­емственность развития и степень этой преемственности, (3) по­нять, какие социальные причины и факторы и в каком соот­ношении определяли развитие права и юридических институтов, (4) выяснить собственно формы и приемы, которыми государство и право организуют сами себя и, через их посредство, влияют на жизнь общества.

«История и право теснейшим образом взаимопереплетены, — от­мечал один из современных правоведов, — и современные историки права стремятся высветить неправовые аспекты и скрытые стимулы развития права. Роль истории права не ограничивается поэтому рамками собственно предмета. Она вносит свой вклад в критиче­скую оценку правовой политики, что в конечном счете является ос­новной целью сравнительной правовой науки».

Методология истории права

Как общественная наука, история государства и права описывает, исследует и осмысляет исторический процесс развития права и юридических институтов, следуя общим методо­логическим правилам, установившимся на данный период в соц­иологической, юридической и исторической науке. Сущность этих правил обусловлена общефилософским подходом науки к познанию и объяснению явлений истории и общественной жизни. Принадле­жа области исторической науки, история государства и права в качестве одного из главных своих методов изучения прошедшего со­стояния политико-правового сообщества и юридических явлений следует принципам историзма. Историзм, или исторический взгляд на общественные явления, заключается в том, что все они оцениваются только как принадлежность конкретного историче­ского времени, имели свое возникновение и исход, приобрели только собственный исторический вид и форму, в том, что явле­ния эти оценивают во взаимосвязи с другими, принадлежащими своей эпохе, в том, что исторический процесс объективен, не за­висит от оценок людьми его положительных или отрицательных следствий и не имеет цели воплотить какие-либо ценности люд­ских чувств или идеологии. По отношению к праву и государст­венной организации требование историзма прежде всего предпола­гает, что причины, по которым они приняли тот или другой вид у народа, всецело связаны с собственной историей данного народа и ее конкретными обстоятельствами. А очевидное сходство или даже родство многих юридических институтов связано с общностью ис­торического или социального развития. Изучение этого сходства стало содержанием другого главного метода историй права — сравнительно-исторического.

К сравнению государственной организации разных народов при­бегал еще древнегреческий философ Аристотель (IV в. до н. э.) в целях, правда, не исторических, но для познания путей наилучшего воплощения идеального государственного устройства. С конца XVIII — начала XIX в. сопоставление юридических институтов и в целом права разных народов стало правилом в правоведении Запад­ной Европы, которое стремилось познать общие принципы некоего единого, абстрактного Права, только по-разному оживающему в за­конах и традициях разных народов.

В середине XIX в. сравнительно-исторический метод показал свою научную плодотворность в такой науке как языкознание. Со­поставляя языки разных народов и разных эпох, даже по-разному сохранившиеся, науке удалось расшифровать ранее не читаемые языки, понять закономерность их общей эволюции, выделить язы­ковые группы, к которым принадлежат все языки мира. Затем этот метод стал основой для новых подходов в изучении литератур раз­ных народов. Тогда же основатели современной социологии О. Конт и Г. Спенсер выдвинули идею об обязательных стадиях, через кото­рые исторически проходит жизнь народов. Стало очевидным, что юридический быт, законы, памятники права, правовые институты, сформировавшиеся у одного народа на определенной исторической и социологической стадии развития, в общем не могут не сходствовать с бытом, законами и установлениями другого народа. И с помощью одних можно узнать и лучше понять содержание других, особенно если многое затемнено древностью, а иные памятники права сохра­нились хуже других. Общие закономерности развития права у нескольких народов вместе помогали лучше увидеть особенности каж­дого. Сопоставляя разные исторические периоды, можно было уви­деть сходство стадий правового и государственного развития. Это был настоящий научный прорыв в исследовании и понимании исто­рии права с помощью сравнительно-исторического метода, кото­рый заключается в выяснении типических черт и сходства юриди­ческих институтов у разных народов в разные исторические пери­оды, но относящиеся к родственным стадиям развития их цивили­зации и политико-правового сообщества. Только сравнительно-исто­рический метод позволяет увидеть в истории государства и права человечества определенное единство, превращает ее во всеоб­щую историю права и государства.

Системы права

Сравнительно-исторический метод позволил открыть в том числе некоторые устойчивые внутренние взаимосвязи юридических институтов раз­ных народов, характеризующихся общностью цивилизационного и культурного развития. В этом состоял важный вклад истории в об­щую юридическую науку. «Наука о праве, — замечал один из осно­вателей современного исторического правоведения французский ученый Р. Даррест, — сбивается с истинного пути, если предается одному отвлеченному мышлению; она только видит, но не понима­ет, если ограничивается изучением одного какого-нибудь законода­тельства... Полное понимание станет для нее доступным лишь тогда, когда ей будет знаком каждый законодательный памятник, когда она сравнит их между собою и обнимет их во всей своей совокупно­сти. Только при помощи этого метода она будет в состоянии отли­чить во всяком учреждении элемент безусловный, происходящий из самой природы человека и имеющий свое основание в разуме, от элемента относительного, изменяющегося до бесконечности под вли­янием вешних условий».

Обобщая и поневоле упрощая безграничный материал всеобщей истории права, правоведение как наука стало выделять наиболее ти­пические правовые системы, существующие в современности, но своей обособленностью и собственными внутренними качествами столько же обязанными вековой истории права, как и специфиче­ской законодательной политике властей. Эти системы объединяют в крупные правовые «семьи», которых относительно немного и кото­рые уже более резко различаются в своих принципах и юридиче­ских институтах[3]. Современное правоведение выделяет 7 —8 таких «семей», сформировавшихся исторически:

1. Романо-германская семья, выросшая из традиции древнего римского права, ставшего общей основой для права подавляющего большинства народов Европы, а также Латинской Америки;

2. Англосаксонская семья «общего права», основанная на традиции средневекового права Англии, оказавшего определяющее влия­ние на право Соединенных Штатов Америки, Канады, Австралии и других стран;

3. Мусульманское право, развившееся из особой религиозной традиции народов, принявших в свое время мусульманство, охватившее большую часть Азии и Африки;

4. Дальневосточная семья, объединяющая право Китая и Японии, характеризующихся крайним своеобразием исторического развития и содержания традиционных принципов;

5. Индусско-арийская семья, представленная главным образом именно историческими системами права Индии, только в преломленном виде существующими ныне;

6. Еврейское право, основанное на Библии и особой традиции юридической практики, по которому в древности и средневековье жили приверженцы религии иудаизма и ныне действующему в Израиле;

7. Социалистическое право, охватившее целый ряд народов Восточной Европы, России, Азии в XX в. под влиянием особой идеологии и особой политики государственной власти.

Специальная задача изучения современного состояния этих пра­вовых систем и «семей» входит в предмет особой юридической дис­циплины — сравнительного правоведения. Однако, поскольку корни различия этих систем и «семей» — в подавляющем большинстве исторические, то изучение правового развития этих «семей» и традиций составляет еще одну специфическую задачу для истории государства и права. Внимание к правовым «семьям» вносит системную упорядоченность в историю права, позволяя ей выделять главное в изменениях юридических институтов. Хроно­логическую упорядоченность дает единая периодизация исто­рии государства и права.

Периодизация истории государства и права

Важный элемент любой исторической дисциплины, периодизация по-особому значительна в истории права. История государства и права менее всего событийна, это история принци­пов и установлений, т. е. по преимуществу институционная история. Представить юридический институт достаточ­но полно и правильно можно только в неподвижном, статическом его представлении — это предполагает догматическое, чисто юриди­ческое по своим приемам, изображение, следуя правилам только ло­гики и принятой системы. Такое изображение не может не быть ограниченным во времени, периодическим. «Историк-юрист, — писал Ф. В. Тарановский, — не может обойтись без завершения своего исследования юридической конструкцией, иначе он не достигнет понимания исторического процесса в его це­лом, и самой его работе может угрожать опасность погружения в микрологию разрозненных единичных фактов и бесконечно малых изменений... Сочетание обоих элементов — статического и динами­ческого — и создает историческую периодизацию, которая в приме­нении к истории правовых, общественных и политических учрежде­ний не может быть облечена в другую форму, кроме юридической конструкции... Отдельные периоды истории права — это установ­ленные для прошедшего законченные системы права». Именно исто­рическая и юридическая взаимосвязь изученных государственных и правовых институтов позволяет выделить то или другое время в ис­тории государства и права народа в законченный период: «Цель­ность и законченность исторического периода определяются для юриста непрекращающейся возможностью сводить совокупность разрозненных правовых явлений, норм и институтов к нескольким руководящим юридическим принципам, по которым может быть по­строена единая, исключающая внутренние противоречия система права».

Конечно, такое последовательное систематизирование истории вполне доступно и осуществимо в границах истории одного государ­ства или одного народа, приверженного единой правовой традиции. В масштабах всеобщей, мировой истории государства и права сде­лать это неизмеримо сложнее, если вообще возможно. Возможность эта сомнительна еще и потому, что развитие права есть результат непредвидимых усилий и фактов, законность или незаконность ко­торых не подлежит изучению, и потому нереально определить ка­кие-либо непреложные, обязательные законы этого развития, един­ственно способные придать объективно научное содержание тем пе­риодам, которые желает выделить берущийся за изучение истории права. Значительную часть общего времени мировой истории госу­дарственная организация и правовые системы разных народов раз­вивались в разном темпе, переживая, может быть, и сходные стадии развития, но разделенные веками, нисколько не соприкасаясь друг с другом (например, Западная Европа и Китай или Япония); многие полностью закончили свою самостоятельную историческую жизнь тогда, когда история государств других народов только зарождалась (Древний Египет и франки или германцы). В глазах многих совре­менных исследователей история мира предстает только как совокуп­ность отдельных цивилизаций, существующих каждая в своем про­странстве и своем времени, активное соприкосновение которых на­чинается всего два-три века назад. При таких обстоятельствах ка­кая-то жесткая периодизация всей мировой истории будет либо очень личным взглядом, либо по своей излишней обобщенности ста­нет попросту маловажной для понимания исторических явлений.

Таким излишним обобщением истории разных народов в единую жесткую схему была периодизация, до недавнего времени господст­вовавшая в историко-правовой науке России и связанная с маркси­стским учением о так называемой социально-экономической форма­ции. (Этой периодизации следуют практически все доныне изданные учебники и учебные пособия и по всеобщей истории государства и права.) Согласно ее принципам история государства и права раз­бивалась на периоды: (1) рабовладельческий — до 1-й пол. I тыся­челетия н. э., (2) феодальный — до XVII —XVIII вв., (3) буржуаз­ный — до серед. XX в. и (4) период общего кризиса буржуазного об­щества и начала социалистического общественного строя (с 1917 г.). В основу изменений явлений государства и права был положен кри­терий социально-экономического строя общества, истолкованного весьма упрощенно на основе примитивного деления на антагонисти­ческие (противоположные по своим интересам) классы. Ту очевид­ность, что далеко не все перемены в государстве и праве можно свя­зать с глобальными сдвигами в экономическом и даже социальном строе, эта периодизация игнорировала.

Чтобы не создавать ненужных историко-теоретических построе­ний и не придавать мировой истории права не присущего ей смысла, в данном курсе взята за основу устоявшаяся периодизация, следуя в главном цивилизационному и историко-культурному критерию. Со­ответственно выделены периоды: (1) древневосточного государства и права (III — I тыс. до н. э.), (2) античного государства и права (2-я пол. I тыс. до н. э. — 1-я пол. I тыс. н. э.); (3) Средних веков (серед. I тыс. н. э. — XVI — XVII вв.); (4) Нового времени (XVII — нач. XX в.); (5) Новейшего времени (с нач. XX в.). Ко­нечным этапом избрано современное состояние государства и права у разных народов (ему будут посвящены специальные юридические дисциплины), которое формируется у них не единовременно, и по­тому хронология завершения истории будет до некоторой степени различаться.

§ 2. Развитие историографии всеобщей истории государства и права

Зарождение историко-юридических знаний

Попытки познать, объяснить причины исторических перемен в политическом строе и праве начинаются с рождением исторических и политических знаний в истории мировой культуры. Это не были еще законченно научные знания, и они не отделялись поначалу от общей историографии. (Основателем ее традиционно считают древнегреческого писателя Геродота, с книгой которого по­является и само слово «История» — повествование.) Познание соб­ственной для каждого народа истории права и учреждений шло сво­ими путями[4], всеобщая же, мировая история права формирова­лась в большей степени под влиянием философско-исторических концепций.

Самый ранний интерес к историческим формам государства был политическим. Тот же Геродот (V в. до н, э.) связал победы афинян над персами, причины которых он искал в «Истории», с их образом правления и постоянной борьбой за собственное благо. Для Аристо­теля (IV в. до н. э.) истинное понимание государственного строя, конституции, возможно только через историю. Первая единая кон­цепция государственной истории появляется во «Всеобщей истории» древнегреческого писателя Полибия (II в. до н. э.). Для него было ясным, что общий ход истории и культуры подчиняется в том числе и эволюции форм государства. «Силой каких учреждений римляне покорили мир?» — спрашивалось в его труде. Ответ получался не­простым: народы вырабатывают свои моральные ценности, эти цен­ности рождают стремления нации и ее силу, сила реализуется в уч­реждениях, которые расцветают с силой народа и приходят в упадок вместе с ее исчерпанием; формы власти живут циклами — от воз­вышения к упадку. Тогда же, почти современник Полибия, древне­китайский историк Сыма Цянь (II в. до н. э.) трактовал государст­венные перемены иначе. Древнекитайская мысль не знала 'идеи прогресса истории. Поэтому для Сыма Цяня формы прав­ления меняются по тому, какое из трех вековечных начал больше или меньше в них выражено: традиции легендарных мудрецов, до­бродетельное законное правление или насильственная узурпация власти.

С утверждением в европейской культуре христианства на госу­дарство стали смотреть по-новому. Все формы государства преходя­щи, они изменяются в том направлении, чтобы лучше выразить ценность Христова правления — появляется идея христиан­ской монархии как смысла истории. Св. Иероним (IV в. н. э.), знаменитый писатель и проповедник, усмотрел в мировой исто­рии жесткие этапы на пути к всемирной монархии: 1) Вавилонское царство, 2) Персидская держава, 3) Империя Александра Македон­ского, 4) Римская империя. Позднее признали, что Империя Карла • Великого и, наконец, Священная Римская империя германской на­ции, возникшие в Средние века, — следующие и, возможно, заклю­чительные этапы этого всеобщего пути государств.

С началом эпохи Возрождения такая чисто религиозная предначертанность всей эволюции государств стала вызывать сомнения. Французский правовед и философ Ж. Воден (XVI в.) в трактате «Шесть книг о государстве» (1576) связал изменения учреждений в государстве с тем, насколько его формы следуют правильным, пра­вовым представлениям, не сразу утверждающимся в истории. Госу­дарство последовательно меняется от раздробленной, сеньориаль­ной, монархии через тиранию к законной монархии, которая стано­вится благодетельной формой власти. Важность для государствен­ных перемен приверженности праву отмечал и английский правовед и философ Ф. Бэкон (XVII в.): если учреждение перестает быть годным для целей его существования — т.е. для блага общества и госу­дарства, — то оно излишне и ненормально в существе.

Возрождение с его вниманием к юриспруденции дало толчок по­явлению специальной истории права. Под влиянием потребности в истолковании старых законов, особенно древнего римского права, вошедшего в Средние века вновь в употребление в Европе, в XVI в. появляются специальные историко-юридические исследования. По своим задачам они разделяются на (1) историю законов и (2) древ­ности права, где изучали учреждения, юридический быт с тем, что­бы понять, о чем идет речь в старом законодательстве. Одним из первых таким историческим изучением классического римского пра­ва занялся французский правовед Ж. Куяций (XVI в.).

К исходу XVII в. сложились предпосылки перерастания историко-юридических знаний в науку, становление которой приходится на эпоху Просвещения.

Начало научной истории права и государства

На исходе XVII в. немецкий философ Г. Лейбниц в трактате «Новый метод изучения и обучения юриспруденции» (1667) сформулировал новые задачи общего изучения истории пра­ва: они заключаются в общем разъяснении правового развития. Потому и по содержанию историография права может быть раз­личной: внутренней историей права (историей собст­венно юридических форм одного или нескольких народов) и внешней историей, помогающей уразуметь движение пра­ва. Но что влияет на перемены в государстве и праве? — закон­ченные для своего времени ответы на этот вопрос, поставившие юридическую историю на основу науки, дала философско-политическая мысль Просвещения.

Теоретики английского Просвещения (Дж.Харрингтон, А. Смит) полагали, что в истории формы правления приспосабливаются к от­ношениям собственности. Французский правовед и литератор Ш. Монтескье в своем трактате «О духе законов» (1748), едва ли не са­мом знаменитом произведении европейской правовой мысли, связал формы правления и законодательства с нравами народа, степенью его просвещенности, с географическим положением: государства гибнут, когда нравы в народе, в том числе дух свободы, приходят в упадок. Эти рассуждения, хотя более философско-политического, чем собственно исторического смысла, получили тогда европейское распространение.

Под влиянием концепций Монтескье и, возможно, не без поле­мики с ним появился труд, который можно назвать собственно пер­вым опытом всеобщей истории государства и права, — книга мало­известного французского историка А. Л. Гоке «О начале законов, искусств и науки у древних народов» (в 3 т. 1758). Законы и прав­ление, замечал он, — часть общей культуры народа, но едва ли не самая важная, ибо они есть история человеческого разума. Древнейшее из видов правления — монархическое: оно подобно родитель­ской власти и потому же оно благое; деспотизм рождается со стрем­лением к обширным империям. Для блага общества нужны нор­мы — так появляются законы (в Египте, Вавилоне, Иудее, Гре­ции — о чем шла речь в книге). Просвещение, переход к земледе­лию усложняет право; но оно может и рушиться: «Всякое государст­во, где народ судит и решает, по сути порочно».

Если Франция эпохи Просвещения отличалась более философ­ским представлением о задачах истории права, то в Германии того времени формировалась истинно ученая историография права. С именем выдающегося юриста И. Я. Мозера, автора многочисленных трудов по конституции германских государств от эпохи средневе­ковья, связано рождение исторического государствоведения. С середины XVIII в. в германских университетах при занятиях юриспруденцией стал обязательным курс истории права. Представители особой юридической научной школы, названной геттингенской (по университету в Геттингене), выдвинули идею об обусловленности правовых систем прошлого духом времени, т. е. особым сочетанием духовных и культурных начал и политиче­ских стремлений. На перемены в государстве влиял реальный ход политической истории, т. е. сам процесс ее, отмечал в «Новом опыте юридической энциклопедии» (1767) немецкий правовед И. С. Пюттер.

В стремлении ученых и философов Просвещения объяснить все явления прошлых времен с позиций некоего единого и неизменного Разума было, по сути, много неисторического. Это была история ус­ловного прогресса (или, напротив, регресса) разума, но не реальная история. Реакцией на такое представление стало формирование исторической школы права.

Историческая школа права Воззрения целой плеяды ученых За­падной Европы, главным образом Гер­мании, объединяемых названием исторической школы права, вернее было бы определить школой исторического права (в сопоставлении с внеисторическим правом как воплощением разума эпохи Просве­щения). Народы, по учению этой школы, живут своей исторической жизнью, вовсе не стремясь подчиниться каким-то отвлеченным стремлениям разума; каждый народ создает свое национальное пра­во со своими особенностями, выражающими его историю. И формы права развиваются органически: что присуще одному народу не может быть в любую эпоху воспринято без потерь другим. Вместе с тем право одних народов далеко не равнозначно другим в своих ценности и значимости для истории. Есть народы — виртуозы пра­ва, полагал германский правовед Ф. К. Савиньи, и только их исто­рия имеет научный интерес (к таким он относил римлян, германцев и церковное право). Поэтому, в частности, совокупная всеобщая, или всемирная, история права представлялась нереализуемой. Кнга Савиньи «История римского права в средние века» (в 6 т. 1815 — 1831) тем не менее стала едва ли не первым опытом в научной исто­рии государства и права проблемной истории, охватившей це­лый ряд правовых систем Западной Европы.

С именем другого представителя исторической школы — не­мецкого правоведа Г. Гуго — связывается принятое и в совре­менной науке разделение истории права на внешнюю (или историю памятников, источников, права) и внутреннюю (или историю отдельных юридических принципов и институтов). Абсолютизируя внутреннее органическое движение права, Гуго (вместе со всей исторической школой) стремился оправдать лю­бые правовые принципы (если они появились у народа, значит, они выражали его дух и стремления), тем самым отрицая субъ­ективное влияние и, особенно, нужды политики права и влияния власти на правовое развитие.

Основоположники исторической школы предприняли издание первого в мире специального историко-правового ежегодника «Жур­нал исторического правоведения», первый выпуск которого вышел в 1815 г. В предисловии, написанном Савиньи и посвященном обос­нованию исторических задач правоведения, указывалось: «История более не является собранием примеров, но цельным путем к по­длинному познанию нашего собственного состояния». Исследования, помещаемые в ежегоднике (Савиньи, К. Эйхгорна, Я. Гримма и других), должны были показать историческое возникновение совре­менного правопорядка, в том числе и «забвение» политиками исто­рических, единственно подлинных его начал.

Под влиянием исторической школы в первой половине XIX в. начались специальные исследования, посвященные национальной истории права и всеобщей сравнительной истории. Одним из выдаю­щихся образцов была «Немецкая, государственная и правовая исто­рия» (в 4 т. 1808 — 1823Ж. Ф. Эйхгорна. Идею всемирного орга­нического развития государства и права попытался провести во «Всеобщей истории народов и государств» немецкий историк Г. Лю­ден (в 3 т. 1814— 1822).