Постреволюционный период

Формирование отечественной науки управления и организации труда разворачивалось в 20-е годы на фоне острой дискуссии вокруг системы Тейлора и вопросов НОТ. «Тогда главные группировки, —писал П.М.Керженцев о I Всероссийской конференции по НОТ в 1921 г. —складывались под углом зрения принятия или непринятия тейлоризма» [27, с. 28]. Одни считали его приемлемым почти без оговорок, а другие почти цели­ком отвергали идеи Тейлора. Бывший народник Е.Мак­симов-Слобожанин считал, что этой системе при соци­ализме нет места, поскольку исчезла объективная почва ее существования — капиталистические противоречия. Меньшевик О.Ерманский (из партии он вышел в 1921 г.) в своих работах по НОТ «почти совсем отбрасывает или замалчивает все положительные стороны тейлоризма» [27, с. 29]. Опасность такого подхода была очевидна, так как «по Ерманскому», по его учебникам велось препо­давание НОТ во многих вузах.

Если антитейлористы умалчивали о достижениях западной теории рационализации, то тейлористы, ко­торых было много среди инженеров и технических специалистов, напротив, некритически превозносили американские и европейские методы НОТ.

К «богдановщине», как называли антитейлоровс­кое течение, примыкали тогда известные нотовцы Н.Лавров, П.Есьманский, А.Кан и О.Ерманский. Рас­пространенным течением были «файолизм», в кото­ром технико-экономические, организационные и со­циальные стороны производства заслонялись личным началом руководителя. П.М.Есьманский, директор Та­ганрогского института НОТ, вел активную исследова­тельскую деятельность, опубликовал ряд ценных ра­бот. Его институт успешно проводил теоретические и прикладные изыскания в области совершенствования методов работы администраторов, высшего руковод­ства, психологии управляющего, структуры производ­ственного процесса и выпускал журнал «Хозяйствен­ный расчет».

Хотя уже в начале 20-х годов появились многочис­ленные центральные и местные журналы по НОТ, пуб­ликовались статьи, монографии и брошюры, вплоть до 1924 г. (до реорганизации ЦКК-РКК) движение НОТ еще не было координировано в масштабе всей страны. Недолго (с 1923 по 1925 г.) просуществовало доброволь­ное общество за рациональное использование време­ни — Лига «Время». До переломного 1923 г. научное знание и практика НОТ находились в зачаточном со­стоянии. На этой, по выражению Н.А.Витке, «идеоло­гической» фазе НОТ не стал еще профессиональной функцией или деятельностью, но держался «непосред­ственным упорством и энтузиазмом его носителей». В данный период «академическая мысль только начи­нает осмысливать НОТ и недоуменно стоит перед воп­росом о месте НОТ в сложной системе современного знания» [11, с. 136].

Длительная дискуссия вокруг тейлоризма касалась также вопросов производительности труда. Доказывая необоснованность попыток планировать заведомо низ­кие темпы роста экономики, А.К.Гастев проявил себя принципиальным защитником повышения интенсивно­сти труда. В 1918 г. ЦК Союза металлистов поставил вопрос о борьбе за высокие нормы выработки, в связи с чем, пишет Гастев, началась пропаганда НОТ и преж­де всего идей Тейлора. Против выступили профсоюзы ряда отраслей, а также некоторые ученые, в числе ко­торых был и О.А.Ерманский. Однако «Ленин резко встал по вопросу о системе Тейлора на сторону ЦК металли­стов» [13, с. 290].

Многие в то время считали возможным достиже­ние высокой производительности труда без его интен­сификации, полагая, что у классового врага следует перенимать лишь теоретические достижения; учиться же у буржуазии дисциплине труда, его рациональной организации и культуре не только бесполезно, но и якобы вредно. Ленин назвал подобные убеждения пред­рассудками, облеченными в научную форму. Но тот же Ленин решительно критиковал тектологию Богданова за приверженность субъективному идеализму. Возмож­но, что в ее лице мы потеряли общесоциологическую теорию управления, причем совершенно оригиналь­ную, самобытную.

Отсутствие однозначного отношения к зарубеж­ным теориям, дискуссии вокруг системы Тейлора, пе­рераставшие во внутрипартийную и групповую борь­бу по основным вопросам НОТ, — все это и многое другое свидетельствует о переходности данного пери­ода. В 1924 г. в «Правде» с тезисами «НОТ в СССР» выступила и подвергла острой критике «литературное течение НОТ» группа ученых (П.Керженцев, В.Радусь-Зенкович, И.Бурдянский, Г.Торбек, М.Рудаков и др.), а в 1930 г. в Коммунистической Академии состоялись публичные прения по докладу И.М.Бурдянского «Про­тив механицизма в рационализации (ошибочность и вредность «теории» рационализации О.А.Ерманского)». Центральным моментом здесь был вопрос о соот­ношении концепции организации труда О.А.Ерманского и марксистской теории. Ерманского обвинили в искажении методологических формулировок К.Мар­кса. Так, теорию трудовой стоимости Маркса он пере­водил в термины расхода физической энергии чело­века. Обнаружилось, что принципы «положительного подбора», «организационной суммы» и «оптимума» он позаимствовал у Богданова, но умалчивал об этом.

Сам Бурдянский входил в так называемую группу «коммунистов-рационализаторов», занимавших марк­систские позиции и ведущих ряд лет теоретический спор с Ерманским. Рационализацию труда Бурдянский считал не энергетическим, а социально-политическим мероприятием. Несмотря на ряд правильных положений, у него встречались и неверные высказывания. В частности, он полагал, что при социализме все будут работать в производстве лишь 2 — 3 часа, а остальное время заниматься общественной работой — дискути­ровать, читать, увлекаться спортом.

Перед II Всероссийской конференцией НОТ (1924 г.) четко выявились две теоретические группы — «группа 17-ти» (Керженцев, Бурдянский и др.) и «цитовцы» (Гастев, Гольцман и др.). Основные различия заключались в том, что первые в центр внимания ставили вовлече­ние масс в работу НОТ, а вторые, по мнению их против­ников, замыкались в узких лабораторных рамках, сво­дя всю практику НОТ к деятельности сотрудников научных институтов труда. П.Керженцев был глубоко убежден, что развитие НОТ должно происходить не путем указаний и предписаний из центра, а «лишь при энергичном и массовом почине самого пролетариата» [27, с.47]. Различия между двумя ведущими научными школами были достаточно относительными. Керженцев разделял, видимо, общее заблуждение о том, что Гастев и «цитовцы» до конца проповедуют методологию «уз­кой базы», подменяя широкую практическую работу лабораторными экспериментами. Не только «группа 17-ти», но и представители так называемой «группы литераторов НОТ» критиковали «узкую базу» ЦИТа. На конференции раздавались голоса о том, что ЦИТ готовит «придатков к машине», другие обвиняли цитовцев в том, что они чрезмерно интенсифицируют труд рабочих.

Иногда полемика выходила за научные рамки, ста­новилась способом сведения политических счетов. Позже, в середине 30-х годов, многим нотовцам при­помнили полемический задор, с каким они выступали десять лет назад. Но как бы ни спорили между собой сторонники и противники Тейлора, всех или большин­ство постигла печальная участь: в их биографии зна­чится роковые годы смерти — 1937— 1938.

20-е годы — это, пожалуй, самый интересный и плодотворный период, когда отечественная наука уп­равления создала теоретические концепции и практи­ческие методы, сопоставимые с лучшими зарубежны­ми образцами. Ни до, ни после этого она уже не знала столь высокого подъема. Короткий период в 10 — 15 лет дал нам подлинные образцы социологии эффективного управления, которые в последующие 50 лет не только не были развиты, но фактически полностью утрачены.

В те годы существовало около 10-ти научно-исследо­вательских институтов НОТ и управления, тысячи бюро, секций и лабораторий НОТ — первичных ячеек массо­вого рационализаторского движения; по проблемам управления и НОТ выходило около 20-ти журналов.

В 20-е годы теоретические основы науки управле­ния, понимаемой широко — от управления всем народ­ным хозяйством до руководства отдельным предприя­тием, государственным учреждением и деревенским хозяйством — развивали такие крупные ученые, как А.Чаянов, Н.Кондратьев, С.Струмилин, А.Гастев, А.Богданов. Каждый из них представлял собой неповтори­мую индивидуальность, яркий исследовательский и публицистический талант, оставивший заметный след в истории. Гастев, Чаянов и Богданов кроме того обла­дали несомненным литературным талантом, писали фантастические романы, повести, рассказы, стихи. Не менее яркими фигурами представлен и второй эшелон управленцев — Ф.Дунаевский, Н.Витке, П.Керженцев, А.Журавский, О.Ерманский, если к ним вообще приме­нимо понятие «второго эшелона». Они проводили серь­езные научные исследования, публиковали книги и ста­тьи, возглавляли институты и комитеты, выступали пропагандистами нового стиля управления. Сюда мож­но причислить плеяду крупных психологов, занимаю­щихся психотехникой, профессиональным отбором, изу­чением человеческого фактора. Это В.Бехтерев, А.Кларк, А.Лурия. Практическими проблемами управления вплот­ную занимались видные политические деятели — В.Куй­бышев, Н.Бухарин, Ф.Дзержинский.

Таким образом, можно говорить о том, что зарожде­ние науки управления приобрело в 20-е годы широкий общественно-политический резонанс.