double arrow

Венгры и сербы

Переходя от Южной Италии и Германии к северо-за­падной границе Византийской империи, мы не находим здесь ни прежнего Болгарского государства, ни Великой Моравии. Как во время старой Римской империи, Дунай составлял здесь номинальную границу, но в обширной равнине по реке Тиссе и по течению Дуная образовалось на месте прежних славянских поселений Мадьярское, или Венгерское, государство, которому в XI и частию в XII в. принадлежит инициатива в истории этих областей и которое должно привлекать к себе наше внимание. Угры не только внесли в историю Юго-Восточной Европы совершенно новые начала, но дали особенное направле­ние всему складу жизни юго-западных славян и обусло­вили развитие славянской истории на все последующее время. И в этом отношении, как бы ни казалась история их в отдаленной связи с византийской, она по своему праву займет несколько страниц в нашем изложении. Не возвращаясь к тому периоду, который относится к гер­манской эпохе разгрома Моравии и Баварии и который закончился утверждением угров в прежних славянских областях и, следовательно, порабощением мораван и словаков и части русских и хорватов, мы остановимся лишь на главных фактах угорской истории, чтобы до не­которой степени объяснить сочетание счастливых об­стоятельств, давших уграм исключительное положение в Средней Европе.

Угры поселились в нынешней Венгрии как кочевой на­род, как орда завоевателей. Разделенные по племенам и се­мьям и сохраняя патриархальный быт, угры на первых по­рах своего поселения среди славянских народностей подвергались опасности быть поглощенными туземцами, по их ограждало от разложения строгое племенное устройст­во и широко развитая власть племенных старшин, а необ­ходимость быть постоянно на военном положении и де­лать походы против соседей поднимала значение хана и.ч потомства Арпада, который стоял во главе всех восьми племен. Угры долго сохраняли положение военного стана среди завоеванных ими народов и потому имели возмож­ность развиваться вполне на своих национальных нача­лах. Но когда ближайшие преемники завоевателя пришли к сознанию того, что в новых местах обитания нельзя ос­таваться в старых условиях жизни, они открыли в свою страну доступ иностранцам, которые пользовались значи­тельными правами и постепенно влияли на изменение склада жизни кочевой орды. Главная орда под непосредст­венным начальством хана поселилась в середине Венгрии, в области Песта и Альбы. С конца X в. угры начали терять свои особенности кочевого народа и постепенно усваи­вать как религию, так и обычаи соседних христианских народов. Это был неизбежный ход вещей, обусловливае­мый исторической эволюцией европейских народов и стремлениями, исходившими из Рима и Константинополя, в смысле приобщения к христианству новых народов. Но независимо от того мы должны признать в утрах значи­тельную долю творческих сил, которые позволили им стать выше окружавшей среды и заставить ее служить бла­гу и пользам кочевого народа, насильственно вторгшегося в Среднюю Европу. На пороге культурной истории Угрии стоит имя св. Стефана[30].

Нет сомнения, что уже во время Гейзы, отца Стефана, начало проникать в Венгрию христианство. Для этого, впрочем, не нужно предполагать каких-нибудь новых про­поведников, достаточно вспомнить, что туземное населе­ние еще до венгерского завоевания было обращено к хри­стианству трудами братьев св. Кирилла и Мефодия. В кон­це X в. Пассавский епископ Пилигрим, к церковной области которого принадлежала необращенная Венгрия, извещал папу Бенедикта VII в 975 г. о значительных успехах, достигнутых им в Венгрии:

«Так как меня очень просили венгры или самому к ним прийти, или послать кого из моего духовенства для проповеди, я отправил к ним несколько монахов и священников, и по милости Божией им удалось обратить 5000 знатных к католической вере. Христиане составляют, однако, большинство населения, это пленники из разных стран, которые доселе были тайными христианами. И сами варвары не препятствуют своим подданным крес­титься и допускают священников приходить в их стра­ну... Угорский народ во всей совокупности склонен к приня­тию христианства» (12).

Епископ Пилигрим свидетельствует здесь о том любо­пытном факте, что христианство сохранилось в Угрии как плод деятельности святых братьев — славянских просве­тителей. Оттого так легко обращены были и языческие уг­ры, и притом скорей не баварским духовенством, а чеш­ским. Крайний идеалист и отвлеченный мечтатель, друг коронованного идеалиста той же эпохи, императора Оттона III, епископ Пражский Войтех, которого неудовлетво­ренная жажда подвигов и ревность по Боге бросала из Че­хии по разным странам, посетил, между прочим, и угор­ского короля Гейзу, который предоставил ему все средства проповедовать христианство языческим утрам. Хотя сам король довольно безразлично относился к вопросам веры и с самодовольством высказывался, что у него есть доста­точно средств и для языческих богов, и для христианского, тем не менее аскетически настроенный св. Войтех произ­вел большое впечатление на него и его приближенных. Тогда (около 995 г.), вероятно, обращена была в христиан­ство вся семья Гейзы и крещен сын его Вайк, принявший имя Стефана.

Когда по смерти отца своего Стефан принял власть над утрами в 997 г., государство его заняло уже важное место среди европейских народов. Одна сестра Стефана была за­мужем за Болеславом Польским, другая — за дожем Венеции, и самому Стефану предстояла важная роль в европей­ской политике вследствие брака его с баварской принцес­сой Гизелой, вместе с прибытием которой открылся боль­шой простор для германского влияния в Венгрии. Но са мым важным его делом были преобразования, внесенные им в государственное устройство Венгрии, и принятие ко­ролевского венца.

Каким образом удалось Стефану без особенной борь­бы и так скоро и успешно провести дело о церковной ор­ганизации Угрии и об освобождении ее от притязаний немецких епископов, чем объяснить встреченный им по­всюду благоприятный прием в проведении столь важно­го национально-политического предприятия, которое требовало обыкновенно громадного напряжения и встречало непреодолимые затруднения, как скоро каса­лось славян, — это остается и до сих пор не совсем ясным. Во всяком случае, нельзя всего объяснить случайно сло­жившимися благоприятными обстоятельствами, несо­мненно, Стефан и сам умел подготовлять подобные об­стоятельства. Прежде всего, основывая архиепископию в Гране и епископию в Калоче, он мало считался с притяза­ниями Пассавской епископии, а скорей восстанавливал прежнюю Мораво-Паннонскую архиепископию, которая была реальным фактом и в сознании местного населе­ния, и с точки зрения церковного предания. В этом отно­шении задуманное Стефаном дело могло казаться гораз­до легче, чем то, что провел Рожер. Стефан решился про­сить у папы королевского венца, который бы давал ему право устроить независимую Церковь. К сожалению, мы лишены возможности проследить мотивы и судить о по­дробностях этого крупного переворота в судьбе Венгрии. Когда посланец Стефана епископ Астрик прибыл в Рим, престол св. Петра занимал друг Отгона III ученый Гер­берт, принявший имя Сильвестра П. Есть рассказ, что в то же самое время шла речь о наделении королевским вен­цом польского князя Болеслава Храброго и что для него уже была приготовлена в Риме корона. Так как по отно­шению к Болеславу поставил препятствие Отгон III, то корона дана была епископу Астрику для Стефана. Эта ко­рона составляет и по настоящее время один из драгоцен­ных венгерских государственных памятников и тщатель­но хранится в музее.

Вместе с короной обычай усвоил употребление при священном акте коронования еще других принадлежнос­тей нарядных выходов и церемоний. Таковы фелонь, или мантия, вышитая королевой Гизелой и принесенная в дар церкви в Альбе, и скипетр. В 1000 г. 15 авг. Стефан венчал­ся в Гране королевским венцом. Хотя с тех пор Венгрия сделалась вполне католическим государством и вошла в сферу влияния Западной империи и латинской Церкви, но есть некоторые следы и византийских влияний. Так, изве­стно, что много угров жило в Константинополе и что для них была построена в столице Восточной империи цер­ковь. Так, византийские архитекторы и художники были приглашены в Венгрию и строили здесь церкви и монас­тыри. В Весприме был устроен греческий монастырь для женщин, одаренный королем доходными статьями и при­ношениями.

За смертию св. Стефана в 1038 г. открывается продол­жительный период внутренних смут, вызванных главнейше борьбой национальной партии с иноземцами, во главе коих стояла королева-вдова, по справедливости за­служившая всеобщую нелюбовь в Венгрии. Мы обойдем этот период, не имеющий ближайшего отношения к на­шему предмету, и остановимся на выяснении причин, приведших Византию к непосредственным сношениям с утрами. Это произошло в конце XI в., незадолго до вступ-ления на престол Алексея Комнина. Королевский пре­стол занял в 1077 г. Ладислав, сын Гейзы, героическая фи­гура венгерской истории, давший Венгрии прочную организацию и указавший ей новые политические пер­спективы. Не принимая никаких на себя обязательств в происходившей тогда борьбе между светской и духов­ной властью, король Ладислав воспользовался этим вре­менем для того, чтобы открыть для Венгрии доступ к мо­рю и таким образом вступить в торговую конкуренцию и в борьбу за политическое преобладание на Адриатичес­ком море с тогдашней владычицей Адриатики Венецией и с ее союзницей Византией. На пути между Венгрией и заветной целью ее стремлений к морю находилось сла­вянское владение, занятое хорватским племенем, где в тс > время также были живы освободительные и преобразо­вательные идеи и где князь Звонимир, получив от папы Григория VII королевский венец (1076), задумывал выве­сти свое княжество из скромного положения, в котором оно доселе находилось. Но широкая политическая цель достигнута была не славянами, а их соперниками. У пер­вых преобладали центробежные стремления и недоста­вало понимания общих интересов. Когда по смерти Зво-нимира в 1089 г. в Хорватии начались кровавые раздоры из-за власти, королева-вдова, сестра угорского Ладислава, пригласила своего брата на помощь. Тогда Хорватия между Савой и Дравой подпала власти более сильного и более счастливого ее соседа, и таким образом для Венг­рии открылся доступ к Далмации и берегам Адриатики, где тогда делили власть греки и венецианцы. С тех пор (1091) началось единение между угорской короной и ко­ролевством Хорватией, единение, и до сих пор, однако, не спаявшее столь противоположных элементов. Король Ладислав, присоединив к своему титулу звание герцога Кроации, на первых порах дал завоеванной стране от­дельное управление, назначив управлять ею своего пле­мянника Альмоша.

Венгрия многим обязана св. Ладиславу. Он нанес пора­жение половцам и печенегам и обезопасил свою страну от их нападений, умело воспользовался борьбой Григория VII с императором Генрихом IV для церковной организа­ции Венгрии на национальных началах. Он не оставил прямого потомства в мужском поколении, дочь его по имени Пирошка была в супружестве с императором Иоан­ном Комнином. По его смерти в 1095 г., когда перед Венг­рией стоял для разрешения важный вопрос о роли, какую она должна принять в крестовых походах, власть перехо­дила к его племянникам Коломану и Альмошу.

Период, когда неорганизованные отряды крестоносцев начали показываться на границах Угрии, угрожал большими затруднениями только что вступившему на престол Коломану. Этот государь, мало возбуждавший со­чувствия в современниках, некрасивый физически, суро­вый и тяжелый в обхождении, тем не менее по своим го­сударственным заслугам занимает важное место в исто­рии. Он предназначен был своим отцом и дядей Гейзой к духовному званию, получил широкое образование и от­личался любовью к чтению книг. Одним из первых его дел был поход в Хорватию, куда призывал его Альмош для усмирения народного движения. Одержав решительную победу над повстанцами, Коломан положил принять ре­шительные меры к окончательному присоединению к Венгрии завоеванной страны. С тем вместе вырастали притязания Коломана. Уже и в то время для Венгрии на­зрел вопрос об открытии свободных путей к Адриатике. Хорватские князья не могли до конца выполнить этой культурной и политической миссии и должны были по­ступиться ею в пользу угров: соревнование между балкан­скими народами из-за доступа к Адриатическому морю обнаруживается, таким образом, весьма рано, и с давних пор победа ускользала из рук славян. Далматинское побе­режье, на котором сталкивались итальянские, славянские и норманнские интересы, представляло и в конце XI в. боевой пункт для обнаружения разнообразных полити­ческих притязаний. Византийская империя, по крайней мере номинально, удерживала здесь свое историческое право; но, не будучи в состоянии за недостатком флота защищать берега Далмации от норманнов, Византия до­пустила утвердиться в некоторых приморских городах Венецианской республике, которая, состоя в торговом и политическом союзе с империей, имела задачей не допу­скать в Далмации чуждого политического влияния. Мож­но думать, что Византия и Венеция мало оценили опас­ность со стороны угров и не оказали достаточной под­держки славянам в их борьбе с притязаниями короля Коломана. После того как несколько далматинских городов сдались Коломану и он мог считать прочным свое по­ложение на море, Венеция легко пошла на уступки и пре­доставила даже свои корабли для заморской экспедиции угров, которые перебрались в Южную Италию и овладе­ли городом Бриндизи. Здесь в первый раз угры подали ру­ку королю Сицилии Рожеру и был заключен брак между дочерью Рожера и Коломаном. Несмотря на серьезную опасность со стороны крестоносных отрядов, проходив­ших через Угрию, Коломан не был увлечен в общий по­ток. В этом нужно искать объяснение политического ус­пеха, достигнутого Венгрией при Коломане. Так как уп­равлением Альмоша не были довольны в Хорватии и так как Коломан составил план более реального соединения Далмации и Хорватии с Венгрией, то он и посвятил свои средства на выполнение этой вполне национальной за­дачи. С большим политическим тактом примирил он с угорской властью влиятельные и большие города Сплет и Зару, заручившись расположением местного духовенст­ва, которому были предоставлены льготы, и гарантируя городским общинам их муниципальные права и торго­вые преимущества. Король обязался притом не увеличи­вать налогов и не вводить в города венгерских войск, за исключением небольшого гарнизона в кремль. Чтобы придать соединению Хорватии и Далмации с Венгрией внешнее выражение, Коломан венчался от руки Сплет-ского архиепископа Кресценция хорватской короной и принял титул короля Хорватии и Далмации (1102). Либе­ральная политика Коломана по отношению к Хорватии и изданные им по случаю присоединения к Угрии подчи­ненных стран акты служили мотивами для освободитель­ных стремлений славян от мадьярских стеснений.

Выросшая в лице Коломана важная политическая сила на северозападной границе империи побудила царя Алексея искать сближения с утрами. За Иоанна, сына Алексея, была выдана угорская принцесса Пирошка, дво­юродная сестра Коломана, которая в Византии получила имя Ирины. В последние годы Алексея и при Иоанне под­держивались добрые отношения между империей и Венгерским королевством, хотя для Венеции было весьма Трудно привыкнуть к тем ограничениям, какие для нее вытекали из приобретения Венгрией господства в Далма­ции. При наступивших за смертию Коломана (1114) сму­тах в Венгрии для империи открывалась возможность возвратить утраченное влияние в Далмации, но до открытой войны не доходило, хотя в Константинополе встре­чали приют князья-изгои, изгнанные из Венгрии, таков ослепленный Альмош и его сын Бела. Преемник Колома­на, сын его Стефан II, не мог безразлично относиться к тому, что в Византии находили убежище венгерские вы­ходцы, вместе с тем подготовлялись поводы к столкнове­ниям из-за Далмации. В 1128 г. в первый раз началась вой­на, продолжавшаяся два года. Главные столкновения про­исходили на юге от Дуная, близ Белграда и Браничева, и не имели решительного значения. Исторический инте­рес угорско-византийских сношений заключается в том, что венгерские короли обнаружили в это время весьма определенную тенденцию подчинить своему политичес­кому влиянию Балканский полуостров. С большим поли­тическим тактом и с глубоким пониманием современных событий угорские короли нашли возможным сблизиться с сербами, естественными соперниками империи, и, с другой стороны, найти поддержку для своих антивизан­тийских планов в Германской империи, с которой чрез брак дочери Белы Слепого Софии угорская королевская семья породнилась с Гогенштауфенами (13).

Выяснить историческую роль Сербии в тот период, ког­да в борьбе за влияние на Балканском полуострове начи­нает принимать деятельное участие большинство тогдаш­них европейских государств, составляет весьма сущест­венную задачу нашего изложения. Это в особенности поучительно для освещения переживаемых нами полити­ческих осложнений, в которых легко определить в глав­нейших чертах те же этнографические элементы и те же политические и вероисповедные мотивы. Так как вместе с тем занимающий нас период имеет в истории сербского народа исключительное положение по своей важности ипо значению для всего средневекового исторического раз­вития, то представляется необходимым сообщить здесь хотя бы в общих чертах добытые наукой результаты. В ис­тории южных славян после разгрома Болгарии императо­ром Василием II наступает значительное ослабление сил и понижение организаторской деятельности. Это тем более неблагоприятно отразилось на всем последующем разви­тии, что в соседстве с южными славянами образовались новые политические организмы, которые стали стремить­ся к захвату влияния в сферах, бесспорно принадлежав­ших южным славянам, и которые без труда занимали на Балканах слабо защищенные позиции. Нужно при этом открыто признать, что мадьярским королям, норманн­ским герцогам и венецианским дожам легче доставались победы и утверждение их влияния на Балканах, чем сла­вянским князьям Зеты, Расы или Хорватии, которых анти­византийская политика лишала самой естественной под­держки из Восточной империи. Нельзя также не отметить, что рядом с Робертом Гвискаром, Боемундом и Рожером II, с одной стороны, и с королем Коломаном — с другой, ис­тория южных славян не может представить столь же даро­витых, не лишенных творческих способностей, хотя и ма­ло стеснявшихся нравственными мотивами и обязательст­вами деятелей.

Нельзя не видеть, что Болгария в это время имела уже позади блестящий период, а Сербия только подготовля­лась выступить на широкое историческое поприще. Эта разность в периодах развития должна быть особенно подчеркнута и потому, что сербский народ более был вы­двинут на северо-запад и соприкасался с западными госу­дарствами, в особенности же в период образования серб­ской государственности должно приписывать большое влияние тому обстоятельству, что значительная часть этого племени жила на территории, зависевшей в цер­ковном отношении от Рима, а в политическом находив­шейся в сфере влияния Западной империи. В настоящее время выдвигается изучением тот факт, что организация сербской государственной жизни подготовляется в двух центрах и что нужно различать в истории XI в. по край­ней мере две династии. Во-первых, к самостоятельной жизни стремится приморская, или береговая, область Ад­риатики, населенная сербами: Диоклея (Зета), Травуния и Захлумье. Во-вторых, была еще колыбель сербов на мате­рике, в загорной области, в Старой Сербии, или Раса. Здесь в конце XI в. получил преобладание род Неманей (14), которому удалось счастливыми войнами с Византией за­воевать такое положение, что в эту область перенесено было главное историческое русло и здесь образовался центр политической жизни сербов. В береговых облас­тях писатели упоминают о стоящих во главе княжений архонтах, монархах и эксархах. Папа Григорий VII, не пренебрегая никакими средствами для усиления своей силы в борьбе с императорами, пожаловал королевский венец тогдашнему представителю династии Воислава, Михаилу.

Между тем те князья, которые владычествовали над сербами континентальными, или загорными, у тех же пи­сателей носят славянское наименование великих жупа­нов, а находящиеся под ними удельные князья называ­лись жупанами. Центром области, где утвердилась в кон­це XII в. династия Неманичей, была долина Рашка при нынешнем Новибазар. Княжеский род распадался на вет­ви, или партии, из коих одна имела поддержку в Визан­тии, другая в Венгрии, отсюда постоянная смена великих жупанов. Охваченная со всех сторон византийскими вла­дениями, Раса могла расшириться лишь на счет империи, и, следовательно, весь процесс усиления Неманичей не­посредственно входит в историю Византии. Антивизан­тийская политика Сербии открывала в ней благоприят­ный доступ для католической пропаганды.

Проследить отношения Восточной империи к примор­ским сербам чрезвычайно трудно за отсутствием источни­ков. Нельзя установить ни хронологии, ни последователь­ности между разными именами князей и королей. Борьба претендентов была причиной вмешательства в сербские дела или жупанов Расы, или византийских наместников из Драча. Но более света дает история восточных сербов, и особенности при Иоанне Комнине, который и в направле­нии северо-западной границы принял наступательное движение. При дворе царя всегда находилось несколько выходцев из Сербии, которые при благоприятных обстоя­тельствах с поддержкой императора могли давать жела­тельное для Византии направление сербским делам и вме­сте с тем давать преобладание в Сербии тем, кто придер­живался партии императора. Усиление центральной власти в Расе начинается с Уроша I, который считается ро­доначальником Неманичей. Он имел многочисленную семью, и его дочь была замужем за Белой Слепым, чем можно объяснить, что Сербия была вовлечена в политику Венгрии. В связи с тем же обстоятельством стоит присое­динение Босны к Угрии (1137). При царе Иоанне Комнине политический рост сербских жупанов только мало-помалу намечается, при царе Мануиле он получает более яркое выражение.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: