На кораблях внутренняя служба и обязанности должностных лиц дополнительно определяются- Корабельным уставом ВМФ 18 страница

Эйидль бы могла даже сказать, что привыкла к каждодневному ворчанию Кляйн, но уж признаваться в этом девочка не собиралась, чтобы вредную крылатую няньку не разорвало от гордости.

Душу грело не только то, что от нее отстали скучающие Драконы и завелись друзья и знакомые, но и то, что отведенный ей срок — до Рождества, был уже не за горами, и исландка воспряла духом, надеясь, что все так мирно и останется до тех пор, пока Орден вконец не потеряет к ней интерес.

Но все-таки две проблемы так и остались для нее нерешенными, и если неуспеваемость по Темным Искусствам, которые она не могла никак принять ни душой, ни разумом, была, в принципе, решаема и требовала только неимоверных усилий, то враждебное отношение к ней Феликса точно решения не имело, потому что этот упрямец никак не желал с ней разговаривать или прислушиваться к тому, что Эйидль ему втолковывала.

Приближалось первое испытание Турнира, но она была уверена, что Ящер даже не думал над той загадкой, что им довелось прочесть в той круглой тайной комнате. Но, к счастью или напротив — к лишним проблемам, в секрет был посвящен Гай Ларсен, и исландка искренне надеялась, что хоть староста сможет повлиять на Феликса. Тем более что девочке надоело бегать от директора, который то и дело норовил осведомиться у Эйидль, как идут дела у Цюрри, как будто был уверен, что, как сестра, она может хоть что-то сделать с равнодушием Ящера.

Урок по Магическим существам, к всеобщему удовольствию, перенесли на «территорию», то есть в зверинец, куда профессор Цвиг собиралась их отвести. Всем было приказано прийти в варежках и с шарфами, и возбужденные голоса третьего класса «волшебников» гудели возле кабинета, нарушая тишину школы.

Эйидль улыбнулся одноклассникам, и почти все ответили ей либо приветствием, либо просто кивком головы. Хельга щеголяла расшитой муфтой, показывая друзьям.

— Эйка, предвкушаешь поход?— подруга с тех пор, как Цвиг объявила о практическом занятии в зверинце, постоянно беззлобно подшучивала над исландкой, припоминая ее первое знакомство с этим знаменитым местом.

— Да, и очень надеюсь повидать моих друзей,— отвечала неизменно Эйидль, хотя по спине проходил холодок, совсем не хотелось снова встречаться с мороками, но страх был скорее бессознательный, потому что профессор Цвиг сказала, что темой занятия будут полулюди-полузвери, а это совсем другой отсек зверинца.

Юная профессор появилась с опозданием в десять минут, что ничуть не сбило энтузиазма школьников, которые жаждали выбраться из подземелий. Ходили слухи, что снаружи все занесено снегом, и Дозорные прорыли коридоры в высоких сугробах, чтобы добираться до Айсберга и зверинца. Увидеть подобное хотелось почти всем, да и вдохнуть морозного воздуха после каменных коридоров тоже казалось заманчивым.

Цвиг построила ребят парами и пошла вперед, к «голове дракона», и Эйидль прикусила губу — она еще никогда не выходила через главный вход школы. Вообще с тех пор, как ее оставили в покое и дали ей спокойно обжиться, Дурмстранг все сильнее пленял исландку своей неповторимой темной аурой. Подземелья могли бы быть отталкивающими, если бы не расписанные стены коридоров, вырезанные фрески, фигуры, сцены из прошлого, в которые искусные мастера вделали хрустальные или драгоценные камни. Всего лишь маленького пламени хватало, чтобы осветить такой коридор — и он тут же оживал, потому что вместе с огнем начинали двигаться все волшебные существа и волшебники, нанесенные на стены и потолки. Можно было забыть о том, куда и зачем ты идешь, в очередной раз залюбовавшись сражением полчищ гномов с подземными карликами или танцем сатиров и нимф вокруг белой арки в лесу, где даже деревья двигались, словно под порывами ветра…

— Эйка, ну идем же!— ее дернул за руку одноклассник Жером, высокий тощий мальчик с покрытым веснушками лицом. Он любил разглагольствовать о том, что если бы ему позволили участвовать в Турнире Трех Волшебников, то он бы обязательно победил, хотя на Заклинаниях у него обычно куда-то неуправляемо отскакивала палочка, а на Зельях его старались не подпускать к котлу ради безопасности класса. Все говорили о том, что в классе «волшебников» ему удается удержаться только за счет глубоких познаний в Волшебных существах и отца, который поставлял в библиотеку редкие и дорогие книги и учебники.— Там же звери!— то, как Жером произнес последнее слово, вызвало смешки у большинства ребят, что уже спешили за Цвиг вверх по «голове», стараясь не отставать: наверное, таким голосом истинно верующие произносили имя своего божества, вдруг получив надежду на то, что вскоре они смогут это божество лицезреть.

Хельга закатила глаза — она относилась к мальчику со снисхождением, хотя Эйидль казалось, что одноклассник просто нравится подруге, но та стесняется в этом признаться.

На улице царила полярная ночь, укрытая снегами. Высокое черное небо было усыпано блеклыми в этот час звездами, кое-где затянуто клочками облаков, лениво ползущими к горизонту. Морозный воздух сжимал легкие и щипал ноздри, забираясь под воротники и береты.

— Не останавливаемся, не теряемся, идем строго вперед,— проговорила профессор Цвиг, ее звонкий голос далеко разнесся по тихому острову и отдался эхом в горах.

— А тут можно куда-то свернуть?— фыркнул кто-то из мальчишек, и студенты засмеялись, задирая головы, чтобы видеть край снежных стен, что обрамляли выкопанные в сугробах туннели, расходящиеся вперед, к зверинцу, и влево, к Айсбергу, который одиноко и как-то даже тоскливо помигивал в полумраке.

Юные волшебники поспешили за Цвиг, кто-то говорил о предстоящем уроке, кто-то пытался слепить снежок, а позади Эйидль и Хельги девочки полушепотом обсуждали Святочный бал, который, как уже объявили, состоится накануне Рождества, но куда ход всем школьникам до четвертого класса был заказан, а многим так хотелось туда попасть. Девочки думали о том, пригласят ли их ребята из старшего звена и что сделать для того, чтобы это произошло.

Эйидль чуть напряглась, когда они прошли под высокие белые своды зверинца, где, наверное, никогда не царило полной тишины. Школьники как-то интуитивно начали говорить тихо, хотя каждый из них не раз уже посещал это знаменитое в волшебном мире место, ставшее для студентов Дурмстранга своего рода практическим полигоном.

— Итак, сегодня мы с вами поговорим о полулюдях,— напомнила своим ученикам Цвиг, сбрасывая перчатки и уверенным шагом преподавателя, знающего свой предмет, направилась вправо по узкому коридору с такими же белыми стенами и потолками, как и в других отсеках. На звук посетителей, казалось, медленно пробуждался весь зверинец, отовсюду начал доноситься стук копыт, шорох лап, повизгивание, завывание, клекот и прочие звуки, что издавали звери и существа.

— Проходим, не боимся, а главное — ничего не трогать без спросу, мы ведь не хотим потом никого сшивать или избавлять от крыльев…

— Или чешуи,— бросил кто-то из учеников, и Эйидль резко обернулась к шутнику, чуть не упав, потому что споткнулась о порог, но вовремя схватилась за стену. Хельга понимающе взглянула на подругу, но ничего не сказала, словно негласно согласилась не затрагивать больную тему.

— Итак, давайте сначала вспомним, что мы знаем о полулюдях,— Цвиг остановилась перед первым вольером, который был значительно больше тех, которые Эйидль однажды пришлось убирать — глаз не хватало, чтобы увидеть в лесу или среди скал дальнюю стену или обитателя.— Итак, Жером?

Мальчик тут же чуть выступил вперед, глаза его были прикованы к вольеру, в котором он мечтал увидеть обитателя: «Минотавр (Греция, VIII в.)» — гласила табличка.

— Полулюди — или миксантропы, как их еще называют, считаются, волшебными существами, наделенными интеллектом и сознанием, по решению Магического Совета, который состоялся в начале XIV века в Париже, был приурочен к крупному судебному процессу, на котором судили шестерых сатиров и кентавра, составившими заговор и убившими Фабиана Третьего, главу Магического совета,— быстро рассказал Жером, стараясь быть кратким, потому что все эти истории в подробностях он уже излагал на занятиях.— К таким существам относятся те представители животного мира, которые в своем теле носят признаки как человека, так и животного, даже не одного, как например, кентавр, сатир, Юварка, Мантикора…

— Прекрасно, спасибо,— похвалила ученика профессор, улыбаясь.— Итак, сейчас мы с вами будем говорить о тех представителях данного вида Магических существ, которые представлены в нашем зверинце, и нужно заметить, что мы собрали почти всех, за некоторыми исключениями. Сейчас мы стоим перед вольером Минотавра, по всем данным, последнего живого представителя данного вида… Как нам уже рассказал мистер Денно, главный признак данного вида — они будто составлены из частей, и одна из них непременно человеческая — голова, туловище или иные признаки… То есть мы всегда можем разобрать подобное существо умственно на части. Итак, минотавр…— Цвиг привычным жестом нажала красную кнопку, и огромный вольер стал абсолютно белым. Пронзительно закричала недалеко от них Юварка, и дети вздрогнули, оглядываясь.— Посмотрите,— и профессор открыла вольер, приглашая учеников внутрь.

Эйидль сглотнула — ей совсем не нравилась идея снова шагнуть в клетку к зверям, она слишком хорошо помнила свою встречу с мороками, но на сей раз Эйидль, по крайней мере, не была одна, и это придавало мужества. Она последовала за Хельгой, взгляд тут же выхватил огромную фигуру обитателя вольера.

Старый минотавр, кажется, спал в тот момент, когда его поразило заклинание, и, наверное, даже не заметил, что его обездвижили. Большая бычья голова его была покрыта седой, курчавой шерстью, чистой и, кажется, даже расчесанной, но это показалось Эйидль еще более противным, чем если бы существо было немытым и неухоженным, ведь наверняка чистоту ему наводят, когда он беспомощен. А неподвижный Минотавр действительно казался немощным и беспомощным. Он спал, привалившись к стене, сложив на груди большие человеческие руки, покрытые светлыми волосами. На нем был длинный балахон с гербом Дурмстранга, испачканный кое-где. Но больше всего поражали огромные толстые рога, изогнутые, белые, которые, казалось, были так тяжелы, что голова Минотавра клонилась к земле под их весом.

— Итак, на какие части мы можем поделить это существо?

Эйидль вздохнула — ей явно не очень нравилась работа «на местности». Она оглядывалась по сторонам, пока студенты хором говорили о быке и человеке. Составные части ее не очень интересовали, у нее были проблемы и посерьезнее — например, Феликс. Да и в контексте урока ей становилось все более не по себе, ведь брата тоже можно было «разобрать» на части, но ведь он не существо, он человек! А многие обращались с ним так, словно ему самое место вот тут, в отсеке…

Мысли плавно перешли на Турнир — никто не посмеет тронуть Феликса, пока он Чемпион, даже сам не причинит себе вреда, и исландка даже почувствовала некоторую гордость за себя, что она смогла сделать так, чтобы брат стал участником Турнира. Все будет хорошо, только нужно отгадать загадку, понять, в чем смысл той комнаты, рисунков на стене…

— … человек в данном примере не является доминирующей составной частью, потому мы можем отнести Минотавра к подгруппе неразумных, хотя все-таки они наделены интеллектом и сознанием, но не в той доле, как скажем разумные кентавры или ламии… К тому же мы можем также классифицировать Минотавра по количеству составных частей — он относится к группе дуатов, то есть существ, что состоят из двух частей…— голос профессора Цвиг врывался в мысли Эйидль.— Дуаты — наиболее распространенные группы полулюдей: кентавры, минотавры, ламии, сатиры, русалки, древолюди… Также очень распространены триаты, и одного из них мы увидим в следующем вольере…

Студенты потянулись за профессором, иногда оглядываясь на Минотавра, который был ровесником школы, если не старше нее, и уже много веков жил в зверинце.

Эйидль последовала за Хельгой, ее не так уж и сильно увлекали все эти рассказы и переходы, хотя она, как и многие третьеклассники, никогда не бывала в этом закрытом отсеке с опасными полулюдьми. Неподалеку продолжала кричать Юварка, и исландка поежилась, надеясь, что уж вот это существо им показывать не станут — от одного крика в дрожь бросает.

Дети перешептывались, заглядывая в следующий вольер — он был белым, только пол не покрывала земля или трава — там был огромный темный водоем, а у дальней стены протянулась небольшая поляна, которая плавно уходила под воду, словно спуск, только без ступеней. Цвиг нажала кнопку, но внешне ничего не изменилось, только вода перестала двигаться, застыв темной гладкой поверхностью.

— Проходите, вставайте по краям бассейна и постарайтесь не угодить в него,— попросила профессор, поджидая, когда класс выполнит ее указания. Потом она достала палочку и направила ее на темную воду. Эйидль изумленно смотрела, как в водоеме словно образовалась воронка, вода расступилась, уходя далеко вглубь, пока не достигла замершего в подвешенном состоянии существа.

— Кентавр утопился?— пошутили ребята, и школьники рассмеялись, глядя на существо, которое обступила вода. Оно действительно напоминало кентавра — голова и торс человека, седобородого старца с резкими чертами и мускулистым телом, передними ногами коня, но туловище и задние ноги явно не принадлежали кентавру, да и все знали, что эти умнейшие существа не только не плавают в воде, но и не живут в плену у волшебников, тем более в зверинцах. Туловище у него было рыбьим, и вместо задних ног — хвост, покрытый чешуей.

— Это Ихтеокентавр, или Рыбокентавр,— пояснила профессор,— еще их называют Кентаврами-Тритонами, и они древнее, чем обычные земные кентавры, есть мнение, что знакомые нам люди-лошади вышли из воды, и Ихтеокентавры являются их предками… Подобных существ на воле осталось не так много, или же они переселились так глубоко в океаны, что люди перестали с ними встречаться. Наше стадо сейчас насчитывает восемь особей, младшей из которой восемнадцать лет…— и Цвиг позволила воде сомкнуться вокруг старца, зато нашла в воде юного обитателя этих вод — с рыжими волосами и тоненькими ножками, он был застигнут заклинанием в тот момент, когда пытался ладошками поймать хвост взрослого сородича и явно забавлялся. Студенты рассмеялись, разглядывая малыша и поражаясь, что в восемнадцать лет этот жеребенок-рыба выглядит не старше первого класса.— Итак, перед нами магическое существо из группы разумных и группы триатов — человек, лошадь, рыба…

Человек, лошадь, рыба… Эта мысль вихрем пронеслась в голове Эйидль, которая тоже рассматривала водяных кентавров. Триат!

Человек, лев, грифон…!

— Профессор, а Сфинксы тоже триаты?— громко спросила исландка, отвлекая всех от бассейна, глаза ее горели, внутри билась радость понимания.

— Да, мисс Хейдар, вы правы, Сфинкс — классический пример триата разумного, одного из самых древних триатов,— кивнула Цвиг, делая сигнал студентам покинуть вольер.— И в нашем зверинце обитает семья сфинксов, она состоит из десяти особей, и наш зверинец славится тем, что у нас живет редкий экземпляр сфинкса-мужчины. Ведь, как известно, стая сфинксов обычно состояла из одного самца и восьми-десяти его жен, поскольку самцы рождаются очень и очень редко, что не мешало этим существам активно размножаться на заре времен. Так вот после гонений, которым подверглись сфинксы в средние века — а они были почти все истреблены — восстановление мужской популяции сфинксов идет очень и очень медленно. Исследователям известны на сей момент всего лишь шестеро живых самцов, все они находятся в неволе, двое — у нас, один из них — глава семьи, и второй еще младенец, он родился пятьдесят лет назад, о чем много лет писали газеты и журналы,— с гордостью рассказывала Цвиг стоявшей рядом с ней Эйидль, видимо, радуясь благодарной слушательнице. Студенты покинули вольер, и профессор закрыла его, отжав кнопку.— Но мы очень надеемся, что в скором времени хотя бы одна из наших пяти беременных самок — а беременность у сфинксов длится восемь лет и три месяца — принесет нам еще одного самца…

Сфинкс. Эйидль внимательно слушала всю эту историю размножения, а сама думала о том, что могло бы значить изображение по частям этого существа в той спрятанной комнате. Она не так много знала о сфинксах — наверное, только то, что они много веков служили египетским магам и фараонам как охрана и подмога, и что они загадывали загадки путникам, убивая того, кто отвечал неправильно.

Загадка!

Эйидль совершенно перестала слушать профессора и даже почти не замечала того, что им показывали. До конца занятия они посетили еще два вольера — они видели веселых сатиров, которые замерли в танце вокруг костров, и сирен, отдыхавших на берегу, свесив рыбьи хвосты в воду. И хотя все боялись увидеть Юварку, все равно очень расстроились, что ее им так и не показали. Но пока они шли из отсека, то успели до смерти перепугаться, потому что на решетку вольера бросилась одна из гарпий, женщина-орел, и так пронзительно и гневно закричала, что две девочки бросились бежать, повизгивая от страха.

Обратно их повели более кратким путем, через отсек, на котором висела яркая табличка «Хищники». Студенты с любопытством разглядывали вольеры, и им посчастливилось увидеть горгулью и даже химеру, которая гневно сверкала на них красными глазами из угла вольера, и Цвиг постаралась побыстрее увести детей. Эйидль же ни в коей мере не интересовалась обитателями зверинца, а думала о той комнате, нужно было найти Феликса или Гая, уж последний точно поймет, при чем тут Сфинкс.

— Эйка,— Хельга дернула ее за рукав, и та повернула голову вправо, куда указала подруга. Посмотрела и замерла, вздрогнув, потому что на решетку в соседнем коридоре гневно бросался большой ящер, свет ярко отражался на бордовой чешуе, зверь рычал и неистовствовал, снова и снова ударяясь о прутья.

Эйидль замерла, заворожено глядя на ящера, сердце сжалось от тоски. Она видела фиолетовые глаза, длинный хвост, когти — огромного хищника, а перед глазами стоял Феликс. Девочка вздрогнула и резко отвернулась, спеша за классом и стараясь забыть об увиденном.

22.07.2010

* * *

— Гай! Гай! Ларсен!

Он вздрогнул, когда кто-то дернул его за руку, чуть не приложив спиной о косяк двери, через которую староста в данный момент пытался пройти. Обернулся, чуть раздраженно посмотрев на бесцеремонного студента, который вмешался в его мысли, готовый отчитать, но слова замерли на губах.

— Что?— спокойно спросил Гай, глядя в карие глаза Марии. Он заметил, что она бледна и усталость оставила яркий отпечаток на ее лице, но парень заставлял себя не думать о том, что она делает ночами вместо того, чтобы отдыхать, — своих проблем хватало.

— Профессор Яновских ждет нас в своем кабинете,— так же спокойно ответила Мария, но ее глаза словно прощупывали его лицо, ища что-то. Что? Хотя он, конечно, понимал: слишком давно и хорошо Гай знал девушку. Даже после того, как он попросил ее больше никогда к нему не приближаться, после того жесткого разговора в темноте кельи, ее дыхания в темноте и ощущения ее мягкой кожи под ладонями, даже после их разрыва она будет беспокоиться, будет следить за ним. И это раздражало, хотелось крикнуть, чтобы она тратила свою заботу и время на Ящера, потому что ему, Гаю, не нужны ее подачки!

Но он промолчал, только кивнул и отступил, давая ей выйти из класса. Глаза тут же нашли сгорбленную фигуру, закутанную в мантию и перчатки, с опущенной головой и плечами. Почему Феликс так себя ведет, ведь о нем печется Мария? Как он может ходить с похоронным выражением своего обезображенного лица, когда такая девушка смотрит на него солнечным взглядом ангела, посвятившего свою небесную жизнь порождению подземелий? Гай порою ловил себя на том, что готов придушить Цюрри — то ли из ревности, то из-за злости, что Ящер не ценит того счастья, что выпало на его долю…

…Вот бы Лука прибил соперника, только ведь этот доверчивый хорват наверняка вообще не в курсе, а открывать ему глаза Гай не собирался…

— Ты идешь? Он ждет,— Мария снова посмотрела на Ларсена, и тот отвел взгляд, поправляя берет. Директор не оценит, если старосты явятся к нему с опозданием, да еще в неряшливом виде.

Они молча шли через Зал Святовита, по которому, словно муравьи, сновали студенты, стремясь закончить учебный день и отправиться отдыхать. Гаю махнули Яшек и Элен, их настороженные взгляды проводили старост, но Ларсен постарался взмахом руки успокоить друзей. У них и так было полно забот — следить за Альбусом Поттером, кандидатом на исполнителя пророчества, оказалось не так-то просто: входить в нижние уровни гостей запрещено, и приходилось делать это со всеми предосторожностями, подслушивать не всегда удавалось, а на деле угрожать хогвартчанину было пока нечем. Да и не производил этот мальчик впечатления, что его можно так просто запугать…

Гай шел за Марией по коридору головной части школы, а сам думал о том, что следовало бы возобновить работу с Эйидль, ведь оставить ее в покое навсегда он никому не обещал, к тому же обещанной ему по сделке информации он не получал. Да и Учитель уже несколько раз спрашивал, что они делают, чтобы найти Тайник, кроме слежки за Драконами Востока и поисков пропавшей библиотеки.

У Гая снова разболелась голова: он стал слишком много времени посвящать личным делам, которые все время отвлекали и изматывали, но что он мог сделать, когда каждый день видел Марию и думал о том, с кем и как она проводит время… Он ревновал, и на то, чтобы сдерживать свои чувства, тратил много сил и сосредоточенности. Если Учитель это увидит, то не сносить Ларсену головы… Или же он лишится своего статуса раньше времени…

— Гай, вы не перестарайтесь с Поттером,— тихо заговорила Мария, останавливаясь возле ниши, в которой из черного камня была вырезана голова дракона, с крупными гладкими драгоценными камнями, вдавленными в глазницы. Голова больше человеческого роста производила устрашающее впечатление: казалось, что сейчас дракон распахнет пасть и выдохнет огонь, спалив все живое вокруг.

Мария коснулась рукой кольца, что торчал из стены рядом с нишей, и пасть действительно открылась, разошлась вверх и вниз, но огня не последовало. Старосты смело шагнули на язык, который на глазах медленно сложился в лестницу, уходившую вверх, в глотку зверя, и исчезавшую в полумраке.

Они были тут не впервые — Яновских периодически вызывал их к себе для конфиденциальных разговоров, при которых обычно присутствовала и профессор Сцилла, к чему ребята тоже уже привыкли.

Лестница привела их на узкую площадку перед высокой кованой дверью, украшенной изображениями дракона, волшебника и гнома, которые держали в соединенных руках Огонь знаний. Студенты по очереди приложили руки к каменному цветку пламени, и он тут же вспыхнул, в оранжевых языках растворяя дверь.

Ребята шагнули в кабинет — и по привычке оглянулись, глядя на то, как, подобно фениксу, за их спиной из пепла встает дубовая преграда.

— Присаживайтесь,— без предисловий проговорил профессор Яновских, сидевший за своим столом. Справа от него из большого круглого окна лился свет от башни Айсберг, прорезавший полярную ночь. Старосты, как всегда, на несколько секунд залюбовались видом из единственного в школе окна (местоположение которого на поверхности знал только владелец кабинета), построенного, дабы директор Дурмстранга мог смотреть на горы и небо, предаваясь думам о судьбах его владений и силе учения. По крайней мере, именно такое завещание написали над сводами окна гномы.

Мария и Гай сели на стулья перед столом директора, глядя на Яновских, который поспешно дописывал что-то в длинном пергаменте, скрученном перед ним. У окна, на небольшой светлой софе, сидела с книгой профессор Сцилла; она даже не подняла глаз, когда вошли студенты.

— Итак,— директор оторвал глаза от своего свитка и тут же ласково улыбнулся старостам, словно дядюшка, приглашающий любимых племянников угощаться чаем и поведать о своих проблемах, хотя никакого чая им никогда не предлагали.— Итак, скоро состоится первое испытание Турнира и Святочный бал, а наш Чемпион как изображал из себя зверя-изгоя, так и изображает, а вы понимаете, чем нам это грозит…

— Он разгадал подсказку, профессор.

Мария вздрогнула и посмотрела на Гая, на лице которого было холодное равнодушие. Ларсен лишь передернул плечами — говорить о Феликсе, а тем более помогать ему, совсем не хотелось, но тут уж никуда не деться. Втянула его Эйидль, ничего не скажешь!

— Вы уверены?— Яновских был явно удивлен не меньше Марии.

— Да, я при этом присутствовал, так что об испытании можете не беспокоиться, он подготовлен…— Гай вспомнил, как Эйидль, запыхавшись, рассказывала ему о сфинксах и загадках, и староста тогда отправил исландку искать Цюрри и поведать тому все это, потому что видеть Ящера без крайней необходимости Ларсен не имел никакого желания.

— Хорошо,— Яновских потер подбородок, сейчас на его лице было почти довольное выражение, которое быстро сменилось на обеспокоенное, когда он заговорил.— А что нам делать с балом? Ведь Чемпион должен явиться туда, да еще с партнершей… Это вы можете мне обещать?— глаза директора стали суровыми, было заметно, что он не уверен в том, что подобное вообще возможно.

Гай хотел снова посмотреть на Марию, понять, что у нее за мысли по данному поводу, но не сделал этого, потому что не собирался показывать девушке — все, что касается ее и Цюрри, задевало его и почти бесило. Но он не даст ей этого понять, ни за что не проговорится, не выдаст себя даже жестом. Ему все равно, пусть она со своим Ящером хоть маленьких монстров планирует, а уж поход на бал его вообще не трогает, он-то знает, с кем туда пойдет… Наверное…

В кабинете воцарилась тишина, и только тут Ларсен понял, что преподаватели смотрят на Марию, словно она могла найти выход и предложить способ, как заставить Цюрри. Гаю тоже пришлось повернуться к девушке, но он постарался остаться равнодушным.

А Мария сидела, прикрыв глаза, ресницы ее подрагивали, руки спокойно лежали на коленях. Молчание затягивалось.

— Цюрри сведет меня в могилу,— наконец, заговорил Яновских голосом уставшего отца, который борется с причудами сына-подростка.— Он не учится, часто не приходит на занятия, посещает запрещенные коридоры, игнорирует преподавателей… И ведь я его даже исключить не могу, потому что он наш Чемпион! И чем думал Кубок, когда выбирал нам его?!

Мария вздрогнула и посмотрела на директора, Гай усмехнулся, понимая, что девушка сейчас в душе негодует из-за подобных слов профессора.

— Может, он думал о том, чтобы спасти Феликса и дать ему веру хоть во что-то?— чего-чего, а храбрости Марии было не занимать, она смело и с вызовом смотрела в глаза директора, сжав руки.— Может, Кубок думает не только о Турнире, но и юных волшебниках, которые доверяют ему свои жизни?

Снова в кабинете повисла тишина, только тихо стучала каблуками профессор Сцилла, ходившая вдоль окна.

— Итак, решения у нас нет?— почти зло нарушил молчание директор, его темные глаза то и дело возвращались к Марии.

— Профессор,— в голосе девушки звучал почти укор, и Гай думал, что Яновских вспылит и осадит студентку, но директор промолчал, взгляд его стал настороженным и цепким.

— У вас есть предложение, мисс Истенко?— Сцилла зашла за спинку кресла, в котором сидел ее коллега.

— Я сделаю так, чтобы Феликс пришел на бал, со спутницей,— осторожно пообещала Мария, глядя на Яновских и почти игнорируя профессора по Теории Темных Искусств.

— Но…?— директор явно уловил тон начатого девушкой.

— Но вы должны тоже сделать кое-что для него.

— И что же?

— Пусть Святочный бал будет бал-маскарадом.

— Простите?— брови Яновских грозно взлетели вверх.— То есть я должен нарушить многовековую традицию Святочных балов? Это будет скандал!

— Скандал будет, если наш Чемпион на него не явится,— спокойно заметил Гай, не сразу заметив, что начал защищать Марию, поддерживать, хотя и не собирался даже пальцем шевелить ради этого. Но ничего не поделаешь, привычки вряд ли можно искоренить лишь единичными усилиями воли…

— Профессор,— Мария благодарно улыбнулась Ларсену, но он сделал вид, что не заметил этого, сложив на груди руки,— у вас есть выбор: либо вы помогаете мне, облегчив Феликсу появление на балу, дав возможность закрыть лицо маской и не выделиться в толпе, либо вы должны будете объяснять, почему наш Чемпион не пришел… К тому же не думаю, что идея маскарада так уж будет противна остальным директорам и судьям, она же не отменяет самого бала, просто привносит в него немного… интриги…

— Но у студентов нет костюмов! Мы не вносили их в перечень для учебного года,— заметила Сцилла, серьезно глядя на старост.

— У нас еще есть время огласить данную новость,— заметил Гай,— и костюмы доставят сюда к сроку, если мы поторопимся…

Яновских явно раздумывал, потирая подбородок.

— Хорошо, допустим, я организую бал-маскарад, чтобы мистер Цюрри мог спрятать свои… проблемы под маской… Но как вы собираетесь заставить его туда прийти и кто согласиться быть его спутницей?

Гаю хмыкнул, но постарался скрыть этот звук за легким кашлем в кулак, потому что ответ на последний вопрос был уж слишком очевидным. Внутри снова шевельнулась ревность, и Ларсену на какие-то минуты захотелось, чтобы остальные судьи воспротивились маскараду… Но потом он понял, что речь идет не об его личной обиде, а о чести школы, поэтому подался вперед, впервые за всю беседу проявляя искреннее участие в обсуждении.

— Спутница — это не самое сложное, но, Мария, Феликс же действительно откажется предстать перед толпой студентов на балу…

Девушка легко дернула уголком губ:

— Не беспокойтесь, он там будет.