Девиантное поведение

Р.Мертон определяет девиантное поведение как результат нормальной реакции нормальных людей на ненормальные условия. Это верное определение, ибо в число людей с девиантным (отклоняющимся) поведением реально входят и революционеры в любой сфере жизнедеятельности общества, и преступники (злоумышленники), преступившие закон. Без отклонения от утвердившейся нормы нет творчества в социальной жизни. Все зависит от того, какова норма, закон, чьи интересы он обслуживает.

Однако, так уж случилось, что теория девиантного поведения свое внимание до недавнего времени обращала лишь на нарушителей уголовного кодекса. Почему - станет ясным из анализа криминогенной обстановки в мире. В 1987 г. на 100 тыс. населения приходилось: в СССР - 690, в Англии - 7853, США - 5233, Японии - 1743 правонарушений. В последующие годы произошел скачок: в 1993 г. в США был совершено уже 14 млн. преступлений против личности, а экономический ущерб составил 425 млрд. дол. /Во что обходится обществу преступность // Бизнес Уик. 1994. № 3/. В России в 1993 г. на 100 тыс. человек было совершено 1866 преступлений (2,8 млн.). Рост преступности в России за последние четыре года удвоился. Средняя раскрываемость не превышает 50%. В 1993 г. произошло 29 тыс. убийств, в 1994 - 32 тыс. (это в 2 раза превышает число погибших в афганской войне за 15 лет). На личную охрану Президента, федеральных органов власти расходуется до 8 млрд. долларов ежегодно. Около 1 млн. молодых мужчин привлечено к охране коммерческих структур /В России, по заявлению Института молодежи, не работают и не учатся 2,3 млн. молодых людей. В семьях наблюдается рост жестокого обращения с детьми. Так, в 1993-1994 гг. жертвами родительских преступлений стали 43,5 тыс. детей. Ежегодно отмечается около 2 млн. семейных бытовых травм (значительное количество изувеченных родителями детей проходит по этой графе статистики) среди детей в возрасте до 14 лет. Каждый год из семей пускаются в бега около 50 тыс. детей, судьба их обычно трагична. Темпы роста правонарушений среди несовершеннолетних в 15 раз опережают общие показатели роста числа преступлений и в 3 раза выше, чем у взрослых. 2 тыс. самоубийств в год среди детей - это социальная трагедия (См. подробнее: АиФ. 1995. № 27)/. Такого не было в истории России никогда. Между тем министерство внутренних дел может контролировать примерно лишь 40 из 140 факторов делинквентного (преступного) поведения людей. Следовательно, истинные причины роста преступности лежат в основах общества, в котором мы сейчас живем. Рассмотрим современные теоретические объяснения.

В центре внимания теорий насилия находится феномен агрессивности человека. Отметим, по крайней мере, четыре направления исследований и объяснений человеческой агрессивности:

1. Этологические теории насилия (социал-дарвинизм). Основное объяснение вытекает из признания человека общественным животным, а общества - носителем и воспроизводителем в своем устройстве инстинктов животного мира. Критика этого направления дана выше. Безбрежное расширение свободы индивида без необходимого уровня развития его культуры разрушает границы "моей и твоей" свободы, повышает агрессивность одних и беззащитность других. Такое положение в нашем обществе получило наименование "беспредел", т.е. состояние абсолютного баззакония в отношениях людей и в действиях властей;

2. Фрейдизм, неофрейдизм и экзистенциализм объясняют агрессивность человека как результат фрустрации отчужденной личности. Агрессивность вызывается социальными причинами (фрейдизм вытекает из Эдипова комплекса). Следовательно, основное внимание в борьбе с преступностью должно быть обращено на устройство общества;

3. Интеракционизм видит причину агрессивности людей в "конфликте интересов", несовместимости целей;

4. Когнитивизм считает, что агрессивность человека есть результат "когнитивного диссонанса", т.е. несоответствия в познавательной сфере субъекта (Л.Фестингер). "Неадекватное восприятие мира", "конфликтующее сознание как источник агрессии", "отсутствие взаимопонимания" вытекают из строения мозга (Х.Дельгадо, Б.Скиннер, Дж.Макконэл).

Исследователи выделяют два вида агрессии: эмоциональное насилие и антисоциальное насилие, т.е. насилие против свобод, интересов, здоровья и жизни кого-либо. Агрессивность человека, точнее, преступность, вытекающую из нее при ослаблении саморегуляции поведения с помощью культурных навыков, норм и ценностей, пытается по-своему объяснить генетика человека. В 1980-1990 гг. в нашей стране велись интенсивные разработки по этой проблеме /Лучшей работой является книга-отчет: Дубинин Н.П., Крапец И.И., Кудрявцев В.Н. Генетика, поведение, ответственность. М., 1982/. Было выявлено, что отклонения в генотипе (число хромосом превышает норму) ведут к преступному поведению, если процесс воспитания пустить на самотек. Но последующие события весьма серьезно указали на то, что в основе противоправного поведения лежат социальные условия: именно изменения в них вызвали скачок преступности в 1992-1994 гг.

Социальные условия, преломляясь во внутреннем мире человека, вызывают неврозы, фрустрации. К.Хорни описывает четыре великих невроза нашего времени:

1) Невроз привязанности (поиски любви и одобрения любой ценой).

2) Невроз власти (погоня за властью, престижем и обладанием).

3) Невроз покорности (самоидентификация с харизмой лидера, религиозные поклонения, мазохистские отклонения) /Композитор Т.Н.Хренников в опере "В бурю" написал великолепный речитатив для толпы. После получения сообщения об отречении царя от престола толпа на сцене металась из стороны в сторону, восклицая при этом: "А кого же обожать, а кого же обожать!?" Еще и сегодня есть люди, тоскующие по монарху, вождю и т.д./.

4) Невроз бегства от общества.

По мнению К.Хорни, все эти неврозы усугубляют самоотчуждение личности в обществе, выход же из него автор видит лишь в психотерапии. Кстати, все восточные религии основаны на борьбе личности с собой ради ухода от страданий - оказывается, достаточно изменить точку зрения, внутреннюю позицию, чтобы перестать страдать от язв общества. Разумеется, такой путь самый легкий, поскольку это позиция социального дезертира.

Вникнем с помощью Р.Мертона в современную американскую культуру. Р.Мертон говорит, что она близка к полярному типу, когда акцентирование цели-успеха не сопровождается эквивалентным акцентированием институциональных (законных, легитимных, культурно-признанных) средств. Культ успеха символизирован богатством, последнее - деньгами. Денежный успех укоренен в американской культуре ("ты стоишь ровно столько, сколько у тебя денег!"). Институциональные средства заменяются инструментальными, эффективными в данной ситуации (т.е. мораль ситуативна - на этом обобщении настаивает Д.Дьюи, американский философ, представитель прагматизма).

В американской (принятой) культуре нет слова "неудача". Неудачи относятся лишь к временным явлениям. Подобный подход преследует цель: не уменьшать притязаний за счет самоидентификации с равными себе, а самоотождествлять себя с "верхними" ("каждый может стать экономическим королем!" - рефрен американских легенд о богатых). А это означает, что индивид в своих неудачах обвиняет лишь себя, строй же критике не подвергается. Самокритика ведет к еще большей активизации себя, но в условиях, когда происходит сильное акцентирование богатства как основного символа успеха без соответствующего акцентирования законных способов его достижения, в обществе открывается широкая дорога преступности. Рост преступности за последние годы в США достиг таких размеров, что срочно была принята государственная программа снижения преступности, в которой видное место занимают программы профессиональной ориентации с целью "предложить подросткам здоровую альтернативу преступным способам наживы" /Бизнес Уик. 1994. № 3. С.20/.

Наиболее сильному отклоняющемуся поведению подвергаются низшие слои. К ним культура предъявляет несовместимые требования: с одной стороны, идет ориентация на богатого, с другой - низшие слои в значительной степени лишены возможности достичь его законным путем. В этой области мы идем сейчас вслед за американцами. Разрегулированность существовавшего в стране более или менее верного соответствия между мерой труда и мерой потребления привела к резкому расслоению общества, а мошенничества в сфере финансов, экономики и политики приобрели даже "узаконенный" характер. На это указывает отказ Госдумы "выдать" Генеральной прокуратуре ряд депутатов для уголовного расследования (например, гг. Мавроди, Станкевича). В печати даже появились статьи, в которых публично восхищались этими "хитрыми, умными и успешными" людьми. Так "священная" цель фактически объявляет "священными" и средства ее достижения, какими бы они ни были: ведь люди, особенно молодые, легче ассимилируют акцентированные цели, но труднее усваивают институциональные нормы, регулирующие пути и средства их достижения.

Р.Мертон описывает пять форм приспособления личности к социальным условиям /См. подробнее: Социс. 1992. № 2-4/. К ним он относит конформность, инновацию, ритуализм, ретризм (полная потеря жизненных целей, например фигура бомжа в российских условиях), мятеж (внешний и внутренний бунт, направленный на изменение существующих целей, стандартов и норм, т.е. на установку новой законности и культуры - революционные движения, политические движения радикального характера, феминистские движения и т.д.).

Если культура определяет цели людей, то общественный организм контролирует пути и средства достижения людьми этих целей. Существует формальный и неформальный контроль. Первый связан с государством, которое имеет полицию (милицию), суды и тюрьмы. Эти организации призваны укреплять конформизм и регулировать соблюдение правил. Задержанный полицией человек становится после его осуждения заключенным - он уже является частью новой для него социальной системы, в которой формируются собственные статусы и роли ("вор в законе", "шестерка" и т.д.). В последние годы наметилась тенденция к формированию кодекса требуемого служебного поведения и чувства долга у представителей органов контроля: ведь девиант находится полностью во власти органа. Доверие к суду и полиции должно быть уравновешено безупречным служебным поведением персонала органа (полиции, суда, исправительного учреждения). Развивается наука "деонтология", изучающая проблему взаимоотношений людей в этих системах для формирования точных кодексов поведения (полицейская и юридическая деонтология).

Однако формальный контроль, на котором мы останавливались, есть лишь вершина айсберга. Теория выделяет четыре механизма социального контроля:

1. Прямой контроль, осуществляемый извне посредством наказаний;

2. Внутренний контроль, основанный на интернализованных нормах и ценностях конкретной культуры (субкультуры);

3. Косвенный контроль, связанный с идентификацией с родителями, друзьями и т.д.;

4. Контроль, основанный на широкой доступности различных способов достижения целей, удовлетворения потребностей (динамичность социальных структур, демократизм общества, стремление в культуре к социальному равенству).

Если описать весь путь делинквента (девианта), то он состоит:

1. Из изоляции (ограничение контактов с другими);

2. Наказания (суд, общественное порицание, бойкот, остракизм и т.д.);

3. Реабилитации (подготовка девианта к возвращению в общество в прямом и косвенном значениях).

В связи с этим возникает необходимость формирования служб социальной работы не только с социально уязвимыми слоями общества, но и с возвращающимися из заключения людьми. "Тюремная культура" искажает ценностно-нормативный мир, принятый в общей культуре. Обычно требуется специальное вмешательство с целью возвращения личности в родной символический ценностно-нормативный мир, иначе такой человек становится рецидивистом и уходит от общества и его культуры навсегда.

Изучение источников возникновения и проявления агрессивности людей указывает еще на один фактор - средства массовой коммуникации: кино-, видео-, телефильмы. Сцены насилия в них, показ которых резко участился в связи с изменением политического климата в обществе, не могут не тревожить нашу общественность. Дети проводят у телевизоров до пяти-шести часов в сутки. возникает опасность массового подражания подростков насильникам из фильмов, следовательно, возрастания детской преступности и повышения духа агрессивности в социокультурном наследовании поколений. Ясно, что общественное мнение - против частых показов сцен насилия на экране.

Однако обратимся к научным исследованиям. Несомненный интерес в этом плане представляет исследование, проведенное одновременно в Австралии, Финляндии, Израиле, Польше и США в 1983-1986 гг. Его авторы пришли к двум любопытным выводам. Во-первых, частота, с которой мальчики-подростки смотрят фильмы с насилием, позволяет сделать статистически значимое предсказание степени серьезности правонарушений, совершаемых ими в возрасте до 30 лет. Во-вторых, кумулятивный эффект экранного насилия может способствовать выработке у подростков специфических установок и норм поведения, научить их насильственному разрешению конфликтов. Ситуацию не меняет тот факт, что ближе к 30 годам люди реже смотрят телевизор и ходят в кино. По мнению С.Кэмбпэлл, экранные образы могут достаточно долго сохраняться в памяти человека, не подвергаясь контролю со стороны критического самосознания. Вполне возможно, что в реальной конфликтной ситуации, схожей с одной из увиденных на экране, человек поведет себя согласно "заученному сценарию".

Эти выводы касаются России в большей степени, нежели упомянутых стран, - она стоит на пути возвращения к стихийно развивающемуся обществу внутренней нестабильности, ломки ценностно-нормативных координат поведения миллионов. Экранное насилие в этих условиях, думается, усиливает свою провоцирующую роль; показ насилия может очищать души людей (катарсис) лишь в случаях интерпретации его как трагедии - но для этого нужно, чтобы на экранах чаще появлялись высокохудожественные фильмы.