Актуальные проблемы теории государства и права 17 страница

По тем же причинам оказались неудачными попытки раскрыть тра­диционное понятие юридической ответственности не только через осо­бенности правового положения лица, привлеченного к ней, но и через "состояние воли" привлеченного к ответственности, его "способности отдавать отчет в своем противоправном деянии" и другие интеллекту­ально-волевые, психологические качества личности3. Эти попытки по­терпели неудачу именно по той причине, что состояние воли привле­ченного к ответственности, процессы, протекающие в его сознании, не являются предметом правовой оценки и регулирования. Привлечение к ответственности за правонарушение имеет целью создать необходимые для исправления и перевоспитания правонарушителя интеллектуально-волевые и психологические процессы в его сознании, но включение этих процессов в само понятие юридической ответственности ведет к неприемлемому положению: "если нет осознания, то не должно быть ответственности"4. И наоборот, если психологические, интеллектуально-волевые и иные процессы, протекающие в сознании правонаруп ля, заложены в самом понятии юридической ответственности, то дс точно привлечь его к ответственности и применить санкцию, чт предполагать осознающим долг, вставшим на путь перевоспитаю исправления. К сожалению, это не так. Многие санкции и меры от ственности потому и остаются безрезультатными, что эффект их действия на сознание правонарушителя либо недостаточен, либо о; точающе чрезмерен. Один из путей повышения эффективности сан* и ответственности в том и состоит, чтобы их система была максима; приспособлена к задачам выработки мотивов правомерного поведе осознания долга, добросовестного выполнения обязанностей. Но этого сама ответственность (в соответствии с ее правовой приро, должна рассматриваться как нечто внешнее по отношению к этим тивам, осознанию, отношению, а не включающее интеллектуал] волевой и психологический результат в готовом виде.

Теоретическое исследование проблем юридической ответствешк будет успешным и плодотворным при непременном учете объема э" понятия. Юридической ответственности нет и не может быть за пр лами действующего права. Как и правовое регулирование в целом, к дическая ответственность возможна лишь там, где объективно сущ вует доказуемость и исполнимость правоотношений средствами юр! ческого процесса, причем ее реализация требует специального аппар способного применять правовые нормы и при необходимости прин дать к их исполнению и соблюдению.

Представляется достаточно очевидным, что определение и поня ответственности бесполезно искать в толковых словарях.

Для определения юридической ответственности за правонаруше нельзя покидать почву права, обращаясь к понятиям и категориям л гих социальных и философских наук. Так, попытки соединить в ода понятии правовое регулирование действий людей с психологичесю процессами, протекающими в их сознании, породили антиномии и в твердили точность афористического суждения великого писателя, чт судебных процессах "психология - палка о двух концах". Стремле] философски развить правоведение на основе омонимии привело к б отрадным выводам, что все мы несем уголовную ответственность - о; позитивную, другие негативную. Попытки терминологически преобра вать философское понятие свободы как познанной необходимостт юридическое понятие свободы как "сознательного подчинения закону неизбежностью породили софизм, согласно которому лишенный своды преступник, добросовестно отбывающий наказание, на самом деле свободен.

Изучение юридической ответственности, в соответствии с объемом этого понятия основанное строго на почве права, не состоит в коммен­тировании текстов нормативных актов и практики их применения. На­против, именно в сфере абстракций, отвлекающихся от случайного и временного, конструируются понятия и категории, выражающие суще­ственное и необходимое в изучаемой реальности. В юридической науке достаточно много дельных абстракций, отражающих действительные качества ответственности как правовой реальности. Ряд споров о поня­тии ответственности посвящен соотношению именно таких абстракций, т.е. понятий, основанных на изучении права (а не слов, терминологии других наук и т.п.). Причина этих споров коренится нередко в том, что смежные отраслевые юридические науки одну и ту же ответственность иногда видят по-разному. Так, если ряд теоретиков уголовного права усматривают суть уголовной ответственности в обязанности преступни­ка отвечать и подвергнуться наказанию, то процессуалисты единодушно признают право на защиту обвиняемого коренным принципом уголовно­го процесса, в рамках которого осуществляется та же самая ответствен­ность. С точки зрения общей теории права эти позиции никак не могут быть суммированы, поскольку предполагаемая материально-правовая обязанность теоретически и практически несовместима с процессуаль­ным правом. Такого рода коллизии для общей теории должны являться не столько предлогом для суждений о каких-либо специфических про­блемах отраслевых наук, сколько стимулом для разработки теоретиче­ских моделей, снимающих выявившиеся противоречия на более высо­ком уровне обобщения. Иными словами - общая теория права может взять на себя роль арбитра, только совершенствуя собственный поня­тийно-категориальный аппарат, разрабатывая методологию и обращаясь к непосредственному исследованию действующего права и практики его применения.

§ 2. ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ЮРИДИЧЕСКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ И ТЕОРИИ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ОТРАСЛЕВЫХ ЮРИДИЧЕСКИХ НАУК

Общая теория государства и права обратилась к проблемам ответст­венности после того, как наибольшую теоретическую разработку полу­чили два отраслевых вида (модели) ответственности — имущественной и уголовной. Опора на выводы наук гражданского и уголовного права при выработке общего понятия юридической ответственности привела к ря­ду достижений. Традиционное для цивилистов внимание к правовым последствиям правонарушения в немалой степени содействовало рас­пространению и утверждению взгляда на ответственность и принужде­ние как на правовые лишения, обременения, ограничения, правовой урон, что ныне признано важным и существенным для характеристики принуждения и ответственности во всех отраслях права. Учет же при разработке общей теории ответственности положений наук уголовного права и процесса содействовал уточнению представлений об основаниях ответственности и стадиях ее развития, выделению из правовых послед­ствий правонарушения тех, в которых непосредственно выражено госу­дарственное принуждение, и ряду других достижений.

Вместе с тем в общую теорию юридической ответственности нередко включались понятия отраслевых юридических наук без проверки дейст­вительной сферы применимости этих понятий. Высказывалось представ­ление, что основные вопросы в понимании правовой ответственности должны найти однотипное общетеоретическое решение для всех отрас­лей права (уголовного, гражданского, административного)1. Очевидно, однако, что однотипность общетеоретических решений должна быть не априорно заданной, а опираться на действительно объективное основа­ние. Известно, что функции общей теории права не сводятся только лишь к обобщению достижений отраслевых юридических наук и к ре­шению тех или иных задач, общих для двух и более юридических наук. "Правовые понятия, первоначально разработанные в одной из специаль­ных юридических наук и трансформировавшиеся благодаря своей об­щенаучной значимости (выделено мной. - О.Л.) в категории теории права, распространяются и на другие правовые науки, включаются как особый вариант общей правовой категории в их понятийный аппарат"2. К сожалению, эти методологические положения не всегда соблюдаются при разработке проблем юридической ответственности. Понятия отрас­левых юридических наук нередко без проверки их общезначимости включаются в общее понятие ответственности либо переносятся из од­ной отраслевой науки в другую. Это происходит потому, что общая теория права еще не в полной мере использует важные именно в обще­теоретическом плане достижения и выводы отраслевых наук, а при ис­следовании ответственности недостаточно обращается к действующему праву. Ничем другим нельзя объяснить, например, почему среди много­численных общих определений ответственности нет, пожалуй, ни одно­го, в котором в качестве ее конститутивного элемента были бы названы состязательность и право на защиту-лица, привлеченного к ответствен­ности. С другой стороны, трудно понять, почему проблема так называе­мой "ответственности без вины", не имеющей применения за пределами гражданского права, иногда включается в проблематику общей теории юридической ответственности, что может создать ложное впечатление, будто "ответственность без вины" применяется в уголовном, админист­ративном и в других отраслях права.

Существеннее другое затруднение. Как выше отмечено, все виды от­ветственности осуществляются на основе нормативных конструкций, представляющих единство норм материального и процессуального пра­ва. Признаки правонарушения и санкции за его совершение предусмот­рены нормами материального права; порядок доказывания, определения того, было или не было правонарушение и кто его совершил, а также назначение конкретной меры государственного принуждения в пределах санкции нарушенной нормы строго регламентированы нормами процес­суального права.

В последние десятилетия преодолевается существовавшая в общей теории права и ряде отраслевых дисциплин недооценка роли и значения процедурно-процессуальной регламентации ряда сфер осуществления государственной деятельности. Справедливо отмечается, что процессу­альные нормы несут на себе, в сущности, основную нагрузку норматив­ного способа упрочения режима законности1. Однако дефинитивный аппарат теории права не вполне готов выразить различные уровни поня­тия "процессуальные нормы и отношения". Само понятие процесса по традиции нередко связывается с деятельностью суда; поэтому необыч­ным терминологическим новшеством оказывается определение уголов­но-исполнительного права как уголовно-процессуального или, по край­ней мере, лежащего с ним в одной плоскости. Известные трудности свя­заны также с динамичностью самого понятия "процессуальные нормы", так как многие из таких норм (устанавливающих "технологию поведе­ния", указывающих, "как делать") в процессе правового регулирования выполняют функции материальных норм (определяющих "конструкцию" поведения, указывающих, "что делать") по отношению к процессуаль­ным нормам следующего порядка. Устоявшийся термин "процессуальная норма ответственности", а также отраслевая обособленность материально-правовых и процессу­альных норм, регулирующих наиболее развитые виды ответственности, в какой-то мере ориентируют на их раздельное исследование. В результа­те сущность (содержание) ответственности нередко целиком сводится к ее материально-правовому основанию.

Выведение процессуальных норм и отношений за пределы ответст­венности вызывает ряд возражений.

Во-первых, сведение ответственности к реализации только матери­ально-правовых норм оставляет вне поля зрения обширные правовые институты, содержащие гарантии достижения объективной истины по делу, права лица, обвиняемого в правонарушении, обоснованность при­менения мер пресечения (обеспечения), правовые способы устранения возможных ошибок при применении государственного принуждения. Во-вторых, взгляд на процесс как на что-то внешнее по отношению к ответственности оставляет вне поля зрения исследователей механизм осуществления ответственности, нормы, определяющие "технологию принуждения", от которых зависят реализация и неотвратимость юриди­ческой ответственности.

Попытки вывести понятие уголовной ответственности только из норм материального права (наподобие гражданско-правовой ответствен­ности за причинение имущественного вреда) привели к распростране­нию идей "уголовно-правового отношения". Представления о содержа­нии уголовно-правового отношения, его субъектах, основании и момен­те возникновения, о соотношении его с ответственностью чрезвычайно многочисленны и разнообразны1. Содержанием этого правоотношения, а тем самым и уголовной ответственности большая часть сторонников этой идеи считает обязанность преступника подвергнуться наказанию, предусмотренному нормами уголовного права2.

Поскольку юридической обязанностью называется предписанная пра­вом необходимость определенного поведения, обеспеченная соответст­вующими санкциями, об уголовно-правовом отношении можно было бы говорить, если существовал бы закон, обязывающий лицо, совершившее преступление, в определенный срок обратиться в правоохранительные

Обзор литературы об уголовно-правовом отношении и ответственности см.: Лейст О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву (теоретические проблемы). М., 1981. С. 182 и след. Там же названы цитируемые работы по этой проблеме.

По аналогичной модели некоторые специалисты административного или трудового права конструируют "административно-деликтные" и другие "охрани­тельные отношения", лежащие в основе административной или дисциплинарной ответственности.

Для преодоления обозначенного противоречия некоторые сторонники идей уголовного правоотношения предлагали теоретически расщепить уголовную ответственность на "материальную" и "процессуальную". В результате получилось, что содержанием материальной уголовной от­ветственности является обязанность преступника "отвечать, дать отчет и подвергнуться наказанию", а суть ответственности уголовно-процес­суальной сводится к праву того же самого лица на защиту от обвинения (т.е. праву не отвечать, оспаривать обвинение, возражать против назна­чения наказания и т.п.). Несовместимость взаимоисключающих пред­ставлений о содержании уголовной ответственности не могла быть оп­равдана даже и бытовавшими ссыпками на диалектические противоре­чия, существующие в правовой надстройке.

Рациональная основа идеи уголовно-правового отношения может быть выражена суждением: "преступник должен быть наказан на основе и в пределах закона". В этом, собственно, и состоит основная мысль многих сторонников этой идеи. Но это суждение не ново; оно сводится к принципам законности, обоснованности и неотвратимости наказания, известным и общепризнанным задолго до появления идей уголовно-правового отношения. Вместе с тем ряд модификаций этой идеи обра­щается против ее рациональной основы,

Высказывались суждения, что уголовная ответственность "как обя­занность отвечать существует фактически и в том случае, когда совер­шившему преступление лицу в течение длительного времени (а возмож­но, и вообще) удается уклониться от следствия и суда". Это представле­ние излагалось в учебной литературе и воспроизводилось в связи с об­щим понятием юридической ответственности: "То обстоятельство, что правонарушитель может быть некоторое время неизвестен, не имеет принципиального значения. В течение срока давности уголовного пре­следования преступник является субъектом юридической ответственности, поскольку он объективно существует. Он обязан понести наказа­ние, и эта обязанность возникает именно с момента преступления, хотя она в течение определенного времени не реализуется". Между тем принципиальное значение имеет именно то обстоятельство, что пре­ступник не обнаружен, не изобличен, не наказан. То, что некоторые авторы считают ответственностью (преступник объективно существует), на самом деле называется безответственностью (преступнику удалось скрыться от следствия и суда), и от того, что фактическую безответст­венность мы станем именовать теоретической ответственностью, не продвинется ни разработка проблем правовой науки, ни борьба с право­нарушениями.

Идея уголовно-правового отношения основана на крайне ограничен­ных представлениях о правах лица, привлеченного к уголовной ответст­венности. Обвиняемый, по этой идее, вправе требовать того же самого, что требует обвинитель, - наказания в пределах санкции нарушенной нормы. То, что выше говорилось (§ 1 настоящей главы) о вредном влиянии на практику сконструированного по средневековым образцам определения "ответственность - обязанность отвечать", целиком отно­сится к идее уголовно-правового отношения.

С другой стороны, отвлечение теоретиков уголовного' права от про­цессуальной нормы привело к тому, что в ряде концепций уголовного правоотношения недооценивается резкое изменение правового, общест­венного, морального положения лица, привлеченного к уголовной от­ветственности, т.е. официально обвиняемого в совершении преступле­ния. В большинстве концепций уголовного правоотношения, связываю­щих возникновение уголовной ответственности с моментом совершения преступления, акту привлечения лица в качестве обвиняемого вообще не придается значения. Теоретическое расщепление отношении ответст­венности на материальные и процессуальные породило также взгляд на меры процессуального принуждения как на что-то, не имеющее отно­шения к уголовной ответственности. Между тем некоторые меры пре­сечения (заключение под стражу) тяжелее ряда уголовных наказаний; не часто, но все же имеют место трагические ситуации, когда отбытая осужденным мера пресечения в целом оказалась тяжелее и строже на­значенного ему наказания.

Иногда утверждается, что ошибочное привлечение человека к уго­ловной, административной или иной "процессуальной" ответственности юридически не создает никаких последствий, поскольку не было "материально-правового" отношения ответственности. Между тем оши­бочное (или тем более незаконное) официальное обвинение невиновно­го лица в совершении правонарушения порождает право лица на офи­циальную реабилитацию, моральную и материальную компенсацию.

Вопреки распространенному варианту идеи уголовного правоотно­шения мы стремимся доказать, что преступник не автоматически несет ответственность, а должен быть обнаружен и привлечен к ней; что об­виняемый не обязан, а вправе не отвечать, а защищаться от обвинения; не подвергнуть себя наказанию, а добиваться истины по делу. Когда в результате этого устанавливается, что он совершил преступление, нака­зание применяется законно и обоснованно, на основе права, нравствен­ности, справедливости. Аналогично осуществляется любая штрафная ответственность, возникающая не с момента правонарушения (адми­нистративного или дисциплинарного проступка), а только с момента официального обвинения лица в его совершении. До этого существует обязанность компетентных органов государства и должностных лиц рас­крыть правонарушение, обнаружить и изобличить виновных в его со­вершении, обеспечить правильное применение закона.

Что касается особенности правового положения лица, совершившего преступление или проступок, то эту особенность можно обозначить как существующую на определенный законом срок (давность) подвержен­ность наказанию, взысканию, государственному принуждению. Это -особенное правовое состояние, которое не может быть раскрыто через понятие обязанности (ведь преступник наказывается не за невыполнение приписываемой ему обязанности понести наказание, а за то, что совер­шил преступление), но выделяет правонарушителя среди других граждан именно как потенциально подверженного государственному принужде­нию.

Можно возразить, что меры государственного принуждения, предна­значенные правонарушителю, иногда по ошибке применяются к неви­новному и, наоборот, правонарушитель может быть освобожден от этих мер. Но между этими вариантами разница громадная. Если к ответст­венности по ошибке привлечен невиновный, то за этим должны следо­вать оправдание, реабилитация, моральная и материальная компенсация; правонарушитель же освобождается от ответственности лишь по нереа­билитирующим основаниям, а проще говоря, может рассчитывать толь­ко на милость и снисхождение, но никак не на оправдание.

При изложенном взгляде на штрафную (уголовную, административ­ную, дисциплинарную) ответственность ее существование, возникнове­ние, развитие, как отмечалось, определяется актами государственных органов и должностных лиц; можно возразить, что при таком подходе уголовная (и другая штрафная) ответственность смешивается с процес­суальной нормой ее осуществления; однако такого смешения не про­изойдет, если исходить из общепризнанного взгляда на процесс как форму жизни закона, имеющего свои необходимые, присущие ему процессуальные нормы. Достаточно очевидно, что нормы уголовного права не могут применяться вне рамок уголовного процесса, равно как и по­следний теряет смысл, если его предметом не является применение точ­но обозначенных уголовно-правовых норм.

Высказывались опасения, что такой подход к теоретическому иссле­дованию ответственности ставит ее возникновение и развитие в зависи­мость от деятельности и усмотрения соответствующих государственных органов и должностных лиц, а это может привести к примату субъек­тивного над объективным со всеми вытекающими отсюда отрицатель­ными последствиями. Но действительным средством против субъекти­визма являются не бесчисленные литературные модификации идеи уго­ловного правоотношения, а законодательная регламентация деятельно­сти правоохранительных органов, строгое соблюдение норм уголовного и процессуального права, надзор и контроль за законностью и обосно­ванностью процессуальных актов и действий. Ни закону, ни практике не известен никакой другой способ осуществления ответственности за преступления и проступки, а равно обеспечения законности при ее реа­лизации.

Высказано много разных точек зрения о причине и моменте возникнове­ния уголовного правоотношения; разные авторы утверждают, что оно возникает с момента совершения преступления, осознания виновным преступности своего деяния, обнаружения факта преступления правоохранительными органами, применения к обвиняемому мер пресечения, вынесения обвинительного приго­вора, вступления приговора в законную силу (есть и другие варианты); содер­жанием этого отношения называются обязанность преступника отвечать, отчи­таться в содеянном, подвергнуться наказанию на основе закона; утверждается, что это правоотношение зависит от "наших знаний о нем" либо существует в сознании самого правонарушителя; оно может быть "искажено" неправильными актами следователя, причем оно существует даже и тогда, когда лицо привле­чено к ответственности по ошибке, т.е. когда вообще не было факта преступ­ления, которое, как утверждается, порождает это самое уголовно-правовое от­ношение. Некоторые рассуждения об уголовно-правовом отношении мы понять не смогли. Такова, например, квалификация прав и обязанностей осужденного, возникших в результате развития уголовно-правового отношения и уголовной ответственности: "Именно наличие у человека этих прав и обязанностей пре­вращает его в преступника" (Тарбагаев А.Н. Понятие уголовной ответственно­сти как последствия совершения преступления // Вестник Ленинградского уни­верситета. Экономика, философия, право. 1983. Вып. 1. С. 87.).

Имущественная ответственность (гражданско-правовая, а также ма­териальная ответственность рабочих и служащих) имеет ряд свойств, отличающих ее от любого вида штрафной, карательной ответственно­сти. Эти свойства предопределены особенностями гражданского право­нарушения1. Выше отмечалось, что любая ответственность конкретна: это ответственность точно определенного лица за виновное противо­правное деяние. Особенность гражданского правонарушения (причине­ние вреда, нарушение договорных обязательств) в том, что оно наруша­ет конкретное право определенного физического или юридического ли­ца и потому в отношениях имущественной ответственности обязательно участвует потерпевший. Другая особенность в том, что причинитель вреда или нарушитель договорных обязательств юридически имеет воз­можность возместить причиненный вред, ущерб, убытки, уплатить пре­дусмотренные законом или договором неустойки, пеню, штрафы. По­этому имущественная ответственность возникает в результате правона­рушения (обязанность правонарушителя возместить вред, убытки, пре­кратить противоправное поведение) и может быть реализована без вме­шательства правоохранительных органов. Такое вмешательство стано­вится необходимым в случае спора между потерпевшим и нарушителем его права (спора о событии правонарушения, о распределении вины, о размере ущерба или вреда и т.п.) либо при отказе правонарушителя выполнить свои обязательства, составляющие содержание имуществен­ной ответственности. Возможность добровольного выполнения этих обя­зательств правонарушителем обусловливает использование в структуре нормативной конструкции имущественной (и иных видов правовосста-новительной) ответственности дополнительных санкций (пеня, процен­ты, штрафы, возложение судебных расходов), применяемых к причини-телю вреда, медлящему с выполнением своих обязанностей2.

1 Аналогичные особенности присущи правонарушениям, порождающим ма­териальную ответственность рабочих и служащих, которая также является имущественной, но строится с учетом специфики трудовых правоотношений. Далее (в тексте) говорится только о гражданско-правовой ответственности.

При наличном состоянии теоретической разработки проблем юридической ответственности для ряда студентов-выпускников оказался трудным вопрос о том, почему при подаче кассационной жалобы на решения судов взимается пошлина, а сама мысль о взимании пошлины при кассационном обжаловании приговоров была бы абсурдна.

Все это, вместе взятое, породило неясности и сомнения в теоретиче­ском исследовании гражданских правонарушений и имущественной от­ветственности.

Между тем эти проблемы в нашей стране приобретают особенное значение в связи с развитием частного права, товарно-денежных отно­шений, перспективой становления гражданского общества и правового

речило бы праву на защиту подсудимого. Меньшая часть сверх того пояснила, что в гражданском процессе все судебные расходы в конечном счете возмещает сторона, оказавшаяся неправой в споре и затягивавшая выполнение своих обя­зательств.

"Ответственностью без вины" в гражданском праве называют обязанность организаций и граждан, деятельность которых связана с повышенной опасно­стью для окружающих (транспортные организации, промышленные предпри­ятия, стройки, владельцы автомобилей и т.п.), возместить вред, причиненный источником повышенной опасности (если вред не возник вследствие непреодо­лимой силы или умысла потерпевшего). Эти правила, определяющие граждан­ско-правовую ответственность за вред, причиненный как правонарушающими, так и правомерными действиями, установлены в целях защиты прав и интересов лиц, пострадавших от транспортной, промышленной и иной деятельности, не­безопасной для окружающих; кроме того, эти правила стимулируют развитие техники безопасности при эксплуатации таких предприятий.

В прежнем обществе, где все было огосударствлено, глав­ное значение придавалось штрафной, карательной ответственности. Часть теоретиков вообще утверждала, что ответственность состоит только лишь в применении штрафных, карательных санкций1. В чем-то здесь сказалось и обыденное правосознание, сводящее право в целом к уголовному праву, и недооценка роли санкций, направленных на реаль­ное восстановление нарушенных прав. Поскольку все, даже сфера об­служивания, было огосударствлено, нередки были ситуации, когда гра­жданин, чьи права нарушены противоправными действиями работников государственных организаций и предприятий, получал не возмещение вреда и убытков, а сообщение о том, что на виновных наложены дисци­плинарные взыскания. Еще хуже дело обстояло с ответственностью хоз-органов, когда взыскание санкций за нарушение поставок и договоров хотя и считалось юридически обязательным, но производилось в преде­лах 10-15%, а на полученные суммы штрафов и неустоек вообще не­возможно было приобрести продукцию взамен недопоставленной или некачественной.

В условиях рыночной экономики причинитель имущественного вреда или нарушитель договорного обязательства имеет юридическую возмож­ность немедленно возместить причиненный вред, уплатить предусмот­ренные договором неустойки, пеню, штрафы, суммы ущерба, упущен­ной выгоды. Спрашивается: сохраняет ли гражданское правонарушение свой противоправный характер в случае, если потерпевший получил полное возмещение или "отступное"? Если в начале века этот вопрос решался без колебаний2, то распространение в последние десятилетия так называемого "страхования ответственности" практически свело к нулю превентивные, репрессивные, воспитательные функции имущест­венной ответственности3.

В современных условиях резко возрастает теоретическое и практи­ческое значение концепции С.Н. Братуся, который определял ответственность как состояние принуждения к исполнению обязанности1. Эта концепция оспаривалась с разных позиций. Утверждалось, в частности, что если принуждение осуществимо там, где содержанием обязательства является передача товаров, вещей, предметов, то принудить к выполне­нию, скажем, договора строительства или договора подряда практически невозможно. Утверждалось и то, что возмещение правонарушителем вреда или уплата неустойки под угрозой принуждения (но еще не под принуждением) - такая же по существу имущественная (т.е. правовос-становительная) ответственность, как и принудительное взыскание со­ответствующих сумм. Наиболее спорным остался вопрос: является ли правонарушением причинение имущественного вреда, если причинитель тут же, добровольно, в полном объеме возместил причиненный вред? Хотя С.Н. Братусь и писал, что государственное принуждение в случае деликтной ответственности опирается, так сказать, на "двойное право­нарушение" (причинение вреда и отказ от его возмещения), само при­чинение вреда лишь названо правонарушением, но по существу вряд ли может считаться таковым, поскольку государственное принуждение на­правлено лишь на выполнение обязанности возмещать уже причиненный вред, а не воздерживаться от его причинения. Получается так, что иму­щественная ответственность устанавливается не нормами ГК, опреде­ляющими основания обязанностей возместить вред, ущерб, уплатить пеню, неустойку, а нормами ГПК, регулирующими принудительное ис­полнение названных (деликтных) и обычных гражданско-правовых обя­занностей.