Коллективный выбор языка и причины языкового сдвига

Если выбор языка на уровне индивидуальном и временном означает, что двуязычный индивид может в разные моменты жизни, в разных коммуникативных ситуациях переходить с одного языка на другой, то коллективный и окончательный выбор − это решение, как и почему языковая общность «выбирает» сохранение своего языка, добавление к нему второго (двуязычие) или замену одного языка на другой (языковой сдвиг).

Сохранение языка означает, что некая языковая общность «приняла решение» сохранить старый язык и не перешла на новый уровень в условиях, когда такой переход был возможен. Языковой сдвиг, напротив, означает, что общность отказалась от использования старого языка и перешла на новый. Этот переход на новый язык обычно (но не всегда) предполагает более или менее длительный период двуязычия.

Вопрос о причинах языкового сдвига достаточно сложен. Наиболее очевидное объяснение – один язык, оказавшись в контакте с другим, более слабым, распространяется вширь и вытесняет его – просто потому, что его носители сильнее в политическом, военном или экономическом отношении. Язык становится международным по единственной причине: благодаря политической мощи говорящих на нем людей и особенно их военной мощи. Историю глобальных языков можно проследить по успешным военным экспедициям солдат и моряков, говоривших на том или ином языке.

Такая трактовка объясняет только распространение некоторых языков на больших территориях, где прежде на них не говорили, но не феномен языкового сдвига: почему люди, населяющие эти территории, не задерживаются на стадии двуязычия, отказываются от своих исконных языков и переходят на новый язык – язык империи?

Вместо метафоры «языковая смерть» часто используют термин «вырождение языка» или даже «убийство языка»: якобы культура «сама решает» отказаться от языка и «убивает» его, когда многоязычные родители в какой-то момент перестают считать целесообразным или нужным говорить со своими детьми на языке или языковом варианте, имеющем низкий престиж. Дети также утрачивают мотивацию активно владеть языком, который лишен положительных коннотаций: таких как молодость, современность, технические навыки, материальный успех, образование.

Часто используемое объяснение причин исчезновения языка – язык меньшинства «теряет социальный престиж; это ведет к утрате сфер функционирования, что, в свою очередь, приводит к предпочтению говорящими другого языка».

По данным ЮНЕСКО, 136 языков в России находятся в опасности, и 20 из них уже признаны мертвыми. Такие цифры приводятся в интерактивном Атласе исчезающих языков мира, опубликованном на сайте ЮНЕСКО.

ЮНЕСКО рассчитывает жизнеспособность языков по 9 критериям, в том числе по числу носителей, передаче языка от поколения к поколению, доступности учебных материалов, отношению к языку внутри общества. Далее все языки классифицируются по 6 категориям: «находится в безопасности», «положение вызывает опасение», «язык находится под угрозой исчезновения», «язык находится в серьезной опасности», «язык находится в критическом состоянии», «язык исчез».

Если рассматривать карту российских языков, то помимо 20 исчезнувших языков (например, айнского, югского, убыхского) в России еще 22 считаются находящимися в критическом состоянии (алеутский, терско-саамский, ительменский), 29 ‒ в серьезной опасности (нивхский, чукотский, карельский). Под угрозой исчезновения оказались 49 языков, в том числе калмыцкий, удмуртский и идиш. Опасение вызывает положение 20 языков, в числе которых оказались белорусский, чеченский, якутский и тувинский. Отметим, что если просуммировать число языков в каждой из пяти категорий, то получится не 136, а 140. Также стоит учесть, что удмуртский, калмыцкий, якутский, тувинский и чеченский являются государственными языками республик РФ.

Всего атлас ЮНЕСКО признает исчезающими 2,5 тысячи языков из 6 тысяч, существующих в мире. Насчитывается 199 языков, на которых говорят не более чем по десять человек. В последние несколько десятков лет полностью исчезли 200 языков, отмечается в материале агентства Associated Press.

Таким образом, при анализе ситуации языкового сдвига необходимо учитывать ряд факторов.

1) Число носителей. Чем больше людей говорит на языке, тем меньше шансов, что он перестанет употребляться. Однако сама по себе высокая численность его носителей не дает гарантий его сохранения. И наоборот, небольшая численность народа не означает, что его язык обречен на вымирание. Численность говорящих на языке как на первом, которая может считаться критической для выживания языка, различна для разных частей света.

По мнению ученых, через сто лет исчезнут от 3000 до 6000 ныне существующих языков. Для того чтобы язык сохранялся требуется около 100 тысяч его носителей. В настоящее время насчитывается чуть более 400 языков, которые считаются исчезающими. На них говорит очень небольшое количество в основном пожилых людей и, видимо, эти языки навсегда исчезнут с лица Земли со смертью этих «последних из могикан».

Известны данные и об исчезающих языках малочисленных народов России.

Численность представителей коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, владеющих национальным языком (тыс. человек)

Название языка	Численность лиц, владеющих данным языком
Алеутский	0,2
Алюторский	0,1
Вепсский
Керекский	0,02
Негидальский	0,2
Орочский	0,3
Тофаларский	0,4
Тубаларский	0,4
Удэгейский	0,3
Ульта	0,1
Чулымско-тюркский	0,3
Энецкий	0,2

Источник: Основные итоги Всероссийской переписи населения 2002 г.М.: Госкомстат России, 2003. С.13‒14.isras.ru › files/File/Socis/2005-2/averin_…(Дата обращения 06.06.2011).

Исследователи утверждают, что попадания языка в критическую или потенциально опасную зону недостаточно, чтобы говорить о том, что существование языка находится под угрозой. Можно лишь утверждать, что большинство языков, которым предстоит исчезнуть в будущем, скорее всего находятся в критической зоне и имеют критическое число говорящих. Малое число говорящих само по себе не влечет за собой исчезновения языка.

2) Языковое окружение. Чем больше контакт с другими языками, тем менее жизнеспособен язык. Однако зависимость здесь явно более сложная: двух- или трехъязычие, распространенное в каком-либо регионе, в большинстве случаев не мешает контактирующим народам разговаривать внутри своей группы на родном языке. Кроме того, языковое окружение не существует само по себе: оно меняется в силу каких-то внешних причин – после переселения группы в другое место, в результате притока иммигрантов, изменения типа хозяйственной деятельности и т.п. Каждая из этих внешних причин создает новую ситуацию и лишь отчасти воздействует на языковую ситуацию напрямую.

3) Тип хозяйственной деятельности. Если языковая общность сохраняет традиционную хозяйственную деятельность, то высоки шансы, что она будет осуществляться монооэтническими группами; это, естественно, будет способствовать сохранению языка. Кроме того, люди, занимающиеся традиционными видами деятельности, часто вынуждены сохранять язык если не в полной мере, то хотя бы соответствующую терминологическую систему, без которой такая деятельность затруднительна. Напротив, люди, переходящие на работу по найму, попадают, как правило, в иноязычное окружение, что ускоряет языковой сдвиг. Однако этот признак нельзя считать независимым: люди сохраняют традиционную хозяйственную деятельность или отказываются от нее под воздействием каких-то экологических, социальных или экономических факторов – но тогда именно эти факторы, а не тип хозяйства следует рассматривать как более глубокую причину языкового сдвига или его отсутствия. Более того, этот признак не всегда «работает»: так, существуют многочисленные примеры, когда экономические изменения не ведут к языковому сдвигу.

В некоторых регионах Российской империи, потом СССР нефтеразработки постепенно привлекали к себе местное население − азербайджанцев, татар, башкир. Что же касается ханты, манси и ненцев, то, хотя в настоящее время нефть и газ у нас добываются по большей части в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком округах, они так и не стали нефтяниками и газовиками. «Культурный шок», испытываемый коренным населением при появлении пришлого большинства, создает проблему, которая по-настоящему не решена ни у нас, ни в других, более развитых странах. И в США в ХХ веке исчезали малые языки, а в Японии единственный народ такого типа − айны − полностью потерял язык примерно за столетие − в период с 70-х годов XIX века до 60–70-х годов ХХ века.

4) Воспроизводство языка. Если язык нормальным образом передается детям, то его шансы на выживание, естественно, выше, чем в случае, если такая передача прервана. Однако передача языка детям не гарантирует его сохранности: возможна ситуация, когда язык был передан детям нормальным образом, и они могли бы говорить на нем, но сознательно отвергают такую возможность и переходят на другой язык. Кроме того, этот фактор также взаимосвязан с другими: передача языка детям может прекратиться по целому ряду причин – от принуждения со стороны властей до добровольного решения родителей.

5) Межнациональные браки. По-видимому, влияние этого фактора вполне реально в том случае, если женщины стремятся выйти замуж вне пределов своего народа и создают смешанные семьи с представителями другого народа. Однако одного этого условия недостаточно, чтобы дети, рождающиеся в такой семье, выучивали бы язык отца, а не матери: для того чтобы это происходило, мать должна сама сознательно перейти на язык семьи мужа и не говорить с ребенком на родном языке – а мотивы такого решения лежат вне пределов брачных отношений.

6) Языковая политика государства. Нет сомнения, что политика государства, направленная на распространение, например, государственного или официального языка на отдаленных территориях, может дать свои плоды. Такая политика обычно проводится через школу, через обязательные программы обучения и способна за одно-два поколения достичь своей цели. Однако введение общегосударственного языка в качестве второго совсем не обязательно автоматически повлечет за собой утрату первого, родного языка. Политика же, направленная на прямое подавление языка, тоже, конечно, возможна, однако и ее последствия неоднозначны.

Например, в конце 1950-х − начале 1960-х годов во всем мире (Южная Америка, Австралия, США, Канада, Крайний Север России) наблюдалась одна и та же картина: местные власти в принудительном порядке забирали детей из семей в школы-интернаты, часто вопреки желанию родителей, − а в этих школах учились вместе дети разных национальностей, и единственным языком, общим у детей и между детьми и учителями, был государственный язык (соответственно испанский, английский или русский). То же происходило и на Аляске: описание «увоза детей» и их положения в аляскинских интернатах очень напоминает то, что происходило в СССР примерно в то же время. Здесь, конечно, не приходится говорить о каком-либо добровольном выборе: это чистое насилие (как всегда, осуществляемое с самыми благими намерениями).

7) Престиж языка. Когда титульный язык становится непрестижным, а доминирующий – престижным, возникают условия для языкового сдвига. Однако низкий престиж языка сам по себе не предрекает языкового сдвига: два языка – один с низким, другой с высоким престижем – могут мирно сосуществовать в течение длительного времени. Кроме того, падение или рост престижа языка не происходят сами по себе: чтобы это произошло, язык должен прочно увязываться с социальным, экономическим или иным статусом говорящей на нем группы.

8) Наличие или отсутствие письменности. Этот фактор также часто называют в числе прочих, когда говорят о языковом сдвиге: язык коренного населения, не имеющий письменной традиции, имеет тенденцию уступать другому, более «сильному» и агрессивному языку, у которого такая традиция есть. Однако этот фактор не играет существенной роли. Зависимость между наличием письменности и шансами языка на сохранение прослеживается, но опосредовано.

Разнообразные факторы, влияющие на сохранении языка, взаимосвязаны, но не выстраиваются в причинно-следственную цепочку: наличие одного или нескольких их них лишь создают условия, при которых может произойти языковой сдвиг, а не предрекать его.

Языковой сдвиг может быть медленным (сотни лет), быстрым (три-четыре поколения) и катастрофическим (одно-два поколения). В зависимости о темпа сдвига можно говорить о «внезапной смерти или о постепенном отмирании функций, начиная с публичных при сохранении языка в домашней сфере или, наоборот, с домашних, когда в конце концов у старого языка остается только ритуальная или (реже) поэтическая функция.

Примером медленного сдвига могут служить кельтские языки в Великобритании, примером быстрого – европейские языки в общинах иммигрантов в США или Австралии. Однако в современной науке термин языковой сдвиг применяется преимущественно к катастрофическому сдвигу.

Процесс языкового сдвига идет во всем мире. Основными причинами сдвига являются:

1)добровольный или вынужденный выбор носителей языка, сознательно или под давлением общественного мнения отказывающихся от использования титульного языка в пользу доминирующего;

2)принуждение со стороны государства.