2014-02-12
385
Попытки каким-либо образом изменить впечатления, полученные в результате травмирующего опыта, обязательно встретят серьёзные трудности и легко могут привести к последствиям ещё худшим — обычный опыт же более податлив.
Травмы не являются основной темой этой главы, но в качестве предисловия поговорить о них, может быть, полезно. Травмирующий эффект отчётливо демонстрирует, что человек, будучи животным, способен к особому типу обучения (невероятно быстрому, трудному для дальнейших усовершенствований), результаты которого остаются в памяти надолго, не требуя для поддержания уровня знаний повторных уроков. Хотелось бы, конечно, чтобы мы могли, лишь пролистав какую-нибудь книгу, усвоить всё, что в ней написано, и помнить это долгие годы, однако, если бы наша способность к обучению была настолько грандиозной, она потеряла бы всякий смысл. Всё вокруг приобрело бы одинаковую значимость, и нам просто не из чего было бы выбирать. Способность усваивать материал быстро и помнить о нём продолжительное время дана нам природой только в отношении наиболее впечатляющих моментов нашей жизни. Опыт, оставивший травмы у нас в душе, — это только одна сторона медали. Я намерен перевернуть эту медаль и изучить другую сторону, которую я называю «импринтинг» (запечатление, впечатывание в память).
Если травмы всегда ассоциируются с болью и оставляют негативный отпечаток, то импринтинг — это явление положительное. Когда животное действует согласно импринтингу, у него вырабатывается позитивная привязанность к определённой реальности. Как и травмирующий опыт, процесс запечатления краткосрочен, практически никогда не повторяется и подкрепления дальнейшими действиями не требует. У человека это видно на примере отношений между матерью и ребёнком. Подобное может повториться, когда ребёнок вырастет и влюбится в другого человека. Привязанность к своей матери, ребёнку или партнёру представляет собой одну из трёх разновидностей жизненно важного опыта, который мы приобретаем на протяжении своей жизни и который представляет собой основу для такого явления, как импринтинг. Слово «влюблённость» фактически служит общепринятым описанием эмоционального наполнения того, что мы называем импринтингом, но прежде, чем мы заглянем глубже в мир людей, не помешает бросить беглый взгляд на то, как это происходит у других видов животных.
Птенцам многих птиц после появления из яиц необходимо немедленно установить контакт с матерью и научиться её узнавать. Они вынуждены следовать за ней неотступно и в целях безопасности всё время находиться рядом. Если только что вылупившиеся цыплята или утята делать этого не будут, они скоро потеряются или погибнут. Они настолько активны и подвижны, что матери никогда не удалось бы удержать их вблизи себя, если бы не сила импринтинга. Запечатление является делом всего нескольких минут. Первый же большой движущийся объект, попадающий в поле зрения цыплёнка или утёнка, автоматически становится «матерью». В нормальных условиях, естественно, этим объектом оказывается настоящая мать птенцов, но в экспериментальной ситуации им может стать всё что угодно. Если первым большим движущимся объектом, который видят инкубаторские цыплята, оказывается оранжевый воздушный шар, они будут толпиться вокруг него: шар сразу же принимает статус «матери». Влияние запечатления настолько велико, что, если через несколько дней цыплятам предоставить возможность выбора между шаром и матерью настоящей (которую раньше от них скрывали), они предпочтут шар. Более убедительного доказательства существования привычек и запечатлений, чем группа инкубаторских цыплят, стремящихся укрыться "под крылом" оранжевого шара и совершенно игнорирующих при этом родную мать, нельзя и представить.
Даже не прибегая к экспериментам такого рода, можно смело утверждать, что птенцам необходимо быть привязанными к родной матери по той причине, что, находясь рядом с ней, они получают определённые преимущества: мама обеспечивает их пищей, питьём, теплом и так далее; оранжевый шар таких преимуществ не даёт, хотя он и способен легко стать довольно убедительным заменителем матери. Таким образом, импринтинг не определяется стремлением к получению преимуществ, как это происходит в обычном процессе приобретения опыта, — он определяется окружением. Можно назвать этот процесс "наглядным обучением". В отличие от большинства типов обычного обучения процесс запечатления имеет критический период. Цыплята и утята способны формировать свои привычки только в течение нескольких дней после вылупления из яиц. Со временем они начинают бояться больших движущихся объектов, и если импринтинг ещё не закреплён, сформировать его будет очень трудно.
Взрослея, птенцы становятся всё более независимыми, и потребность в следовании за матерью исчезает, но влияние импринтинга, заложенного в раннем детстве, продолжает ощущаться. Они не только помнят, кто их мать, но и прекрасно осознают, к какому племени принадлежат. Став взрослыми, благодаря инстинктам они выбирают сексуального партнёра среди своих сородичей, а не пытаются искать его среди представителей другого вида.
И снова простой эксперимент поможет нам развеять все сомнения, существующие на этот счёт. Если в детстве животное росло под присмотром приёмных родителей, представляющих другой вид, то, став взрослым, оно может, вместо того чтобы искать пару среди своих собратьев, пытаться завязать сексуальные отношения с представителями вида своих приёмных родителей. Так происходит не всегда, но примеров такого поведения много. (И мы до сих пор не знаем, почему в одних случаях это происходит, а в других — нет.)
В условиях неволи такое стремление к спариванию с животными другого вида может привести к забавным ситуациям. Если дикий голубь вырос в голубятне, среди городских голубей, то, достигнув половой зрелости, он будет игнорировать других диких голубей и предпочтёт в качестве партнёра одного из своих городских сородичей. Выросший среди диких голубей городской голубь будет спариваться с дикими. И даже павлин, проведший детство в зоопарке с черепахами, настойчиво предлагает себя изумлённым рептилиям, отказываясь иметь что-либо общее с помещёнными в его клетку самками своего вида.
В науке это явление называется «лжеимпринтингом». Оно встречается повсеместно как в мире животных, так и в жизни человека. У некоторых животных, с детства от своего племени изолированных и выросших среди людей, может выработаться соответствующая реакция на человека. Нет, они не станут кусать руку кормящего — они будут пытаться с ней совокупляться. Такое поведение довольно распространено у голубей, и это вовсе не открытие. Такие случаи известны ещё с древних времён, когда римские женщины специально держали маленьких птиц, чтобы те доставляли им удовольствие. (Больше всех в этом деле преуспела Леда.) Домашние животные иногда хватают человека за ногу и пытаются с ней спариваться (это хорошо знакомо владельцам собак). Служители зоопарков тоже должны держать ухо востро, когда у их питомцев наступает брачный период. Им приходится быть готовыми к посягательствам любых животных — от любвеобильного пингвина до возбуждённого оленя, если эти животные с детства жили в клетке и были вскормлены человеком. В некоторых случаях может показаться, что «очеловеченное» животное, пытающееся удовлетворить свои сексуальные инстинкты, способно отличить мужчин от женщин, но это только видимость. Например, один индюк, ведомый лжеимпринтингом, пытался приставать к мужчинам и, наоборот, атаковал женщин. Причина этого оказалась довольно забавной: женщины были в юбках и держали в руках сумочки. Индюк же в брачный период демонстрирует своё намерение овладеть самкой, опуская крылья до земли и выставляя напоказ бородку. В глазах выросшего в клетке индюка юбка становится "опущенными крыльями", а сумочка — «бородкой». Таким образом, он видел в женщинах конкурентов и пытался их атаковать, предпочитая направлять сексуальную энергию на мужчин.
Зоопарки переполнены животными, которые, благодаря человеческой доброте, сослужившей дурную службу, были заботливо выращены и воспитаны среди людей, а затем возвращены в общество себе подобных. Но для узников зоопарков представители их вида теперь чужаки, члены какого-то другого, враждебного племени. В одном зоопарке жил самец шимпанзе, который сидел в вольере вместе с самкой на протяжении десяти лет. Медицинские тесты показали, что в сексуальном плане самец был абсолютно здоров, но самка, до того как попала в одну клетку с ним, росла отдельно. Так как самец был животным ручным, детство которого прошло среди людей, внимания на самку он совершенно не обращал. Он никогда не садился рядом с ней, не ухаживал и не пытался заниматься сексом. С его точки зрения, она была представителем другого вида, и годы жизни рядом с ней нисколько его не изменили. Подобные животные могут быть чрезвычайно агрессивными по отношению к своим собратьям, но не потому, что воспринимают их как конкурентов, а потому, что видят в них внешнего врага. В клетку к самке мангуста, прирученной и привыкшей к людям, запустили самца, пойманного в естественных условиях, в надежде, что они займутся воспроизведением потомства, но самка набросилась на него, как только он вошёл. Это привело к тому, что они, в конце концов, разошлись по разным углам клетки, так и не достигнув взаимопонимания, но для самца такая ситуация, видимо, оказалась причиной сильнейшего стресса, так как вскоре у него обнаружилась язва и он умер, а самка снова обрела единственного закадычного друга в виде себя самой. Одну тигрицу, выращенную человеком, первый раз в жизни впустили в клетку к дикому тигру. Раньше она видела его в соседнем вольере, ощущала его запах, но близко встречаться им не приходилось. На этот раз ничего как будто не изменилось, но она оказалась животным, настолько «очеловеченным», что, как только обнаружила присутствие самца, забилась в дальний угол клетки и перестала двигаться. Такое поведение является для тигрицы нетипичным, но вполне нормальным для представителей племени, к которому она привыкла (племени людей) и в окружении которого находилась с рождения. В нашем случае всё оказалось даже намного серьёзнее: тигрица перестала есть и отказывалась принимать пищу в течение нескольких дней, пока самца не поместили в другую клетку. После этого потребовалось несколько недель, чтобы она вернулась в обычное состояние и вновь стала дружелюбным, жизнерадостным животным, трущимся о прутья решётки в надежде заслужить похвалу человека.
Иногда условия, в которых растёт животное, способствуют развитию у него двойственных сексуальных запечатлений. Если зверь вырос под присмотром людей, но в присутствии других представителей своего вида, он пытается завязать сексуальные отношения как с человеком, так и со своими собратьями. Лжеимпринтинг определяет только часть его привычек — он следует и импринтингу нормальному. Подобное явление — редкость для некоторых видов животных, у которых запечатление происходит быстро (например, для утят или цыплят), но млекопитающие, как правило, развиваются намного медленнее. В их жизни для зарождения двойных запечатлений есть время. Тщательные исследования поведения собак, проведённые американскими учёными, продемонстрировали это довольно наглядно. Адаптация щенков домашних собак к окружению происходит в возрасте от 20 до 60 дней. Если в течение этого периода их полностью изолировать от контакта с человеком (даже кормить удалённым способом), они вырастут практически дикими животными, однако если за щенками будут ухаживать люди (в присутствии других собак), они будут добродушно относиться и к тем, и к другим. Обезьяны, вскормленные в полной изоляции как от других обезьян, так и от любых живых существ (включая человека), привыкнуть к окружающему обществу впоследствии оказываются практически не способными. Помещённые в компанию к сексуально активным представителям их племени, они не знают, как себя вести. Большую часть времени они проводят, сидя в углу клетки и трясясь от страха перед своими сородичами. У них настолько неразвитые запечатления, что они становятся абсолютно оторванными от общества, несмотря на то, что их вид считается в животном мире одним из самых коммуникабельных. Если бы они выросли среди себе подобных обезьяньих детёнышей (пусть и без матери), они не испытывали бы таких неудобств и впитали бы в себя с детства как инстинкт стаи, так и родительский инстинкт. Оба этих инстинкта играют огромную роль в отождествлении особи со своим племенем.
Общество зверей, воспитанных на лжеимпринтинге, представляет собой странный и шокирующий мир. Лжеимпринтинг формирует физиологический гибрид, поведение которого характерно для его вида, но ориентировано на восприятие представителями вида, к которому принадлежат те, с кем он вырос. Адаптация этого гибрида к новым для него условиям стоит огромного труда. Для некоторых животных сексуальные сигналы своих сородичей оказываются достаточно сильными, а реакция на них — достаточно самопроизвольной, и они могут пойти наперекор своему ненормальному воспитанию, но для многих сила запечатления оказывается непреодолимой.
Любителям животных необходимо помнить об этом, когда они посвящают себя «приручению» детёнышей диких зверей. Сотрудников зоопарков издавна ставили в тупик непреодолимые трудности, с которыми они сталкивались при общении со многими из таких животных. Иногда причиной этого были несоответствующие условия жизни и питания узников, но чаще всего это происходило из-за лжеимпринтинга, который был сформирован у животных до прибытия в зоопарк.
В жизни человека значимость запечатлений также достаточно очевидна. В первые месяцы своей жизни ребёнок проходит через важный период привыкания к своему племени, и на этом этапе он проникается чувством глубокой и продолжительной привязанности к своим собратьям, а особенно к матери. Как и у зверей, его привязанность основана на физических преимуществах, предоставляемых матерью, таких как питание и уход, не всегда. Наглядное обучение, типичное для процесса запечатления, здесь также играет свою роль. Ребёнок не имеет возможности следовать, подобно утёнку, за своей мамой повсюду, но он может добиться похожего результата, призвав на помощь улыбку. Улыбка ребёнка привлекает маму и побуждает её находиться рядом, играть с ним. Такие игры и улыбки помогают укрепить связь между ребёнком и его матерью. У каждого из них вырабатывается запечатлённая зависимость друг от друга, а взаимная привязанность усиливается и превращается в глубокие чувства, которые будут играть чрезвычайно важное значение на протяжении всей дальнейшей жизни ребёнка. У детей, которых хорошо кормят и за которыми соответствующим образом ухаживают, но которые лишены материнской любви в возрасте запечатлений, может развиться ощущение обеспокоенности и неудовлетворённости, которое останется у них на всю жизнь. Осиротевшие дети и те, кто вынужден жить в интернатах, где персональная забота и родительские чувства неизбежно ограничены, часто вырастают именно с этим ощущением в душе. Сильная привязанность к родителям, развившаяся в первый год жизни, позволяет человеку во взрослом возрасте проявить родительские чувства по отношению к собственным детям.
Правильные запечатления, заложенные в раннем возрасте, открывают внушительный эмоциональный "банковский счёт" ребёнка: если последующие «расходы» окажутся значительными, у него будет откуда брать «средства». Если с родительской заботой в детстве оказалось не всё в порядке (родители расстались, развелись или умерли), способность ребёнка противостоять ударам судьбы будет зависеть от степени привязанности к ним в первый год жизни. Последующие жизненные неприятности, конечно же, не пройдут бесследно, но их влияние будет несравнимо с тем, что ребёнок усвоит в первые месяцы своей жизни. Пятилетний мальчик, которого разлучили с родителями при эвакуации из Ленинграда во время войны, на вопрос: "Кто ты?" — ответил: "Я ничейный никто". Шок оказался для него непереносимым, но запомнятся ли его последствия на долгие годы, во многом зависит от того, подтверждает ли он результаты прошлого опыта или им противоречит. Противоречия породят в душе мальчика недоумение, которое пройдёт со временем, но подтверждение полученные ранее травмы усугубит ещё больше.
Переходя к рассмотрению следующей фазы развития чувства привязанности, мы сталкиваемся с феноменом сексуальной моногамной связи. «Влюблённость» с первого взгляда", может быть, и посетит не каждого из нас, но это вовсе не говорит о том, что её не существует. Процесс зарождения чувства влюблённости обладает теми же свойствами, что и процесс импринтинга. В нём есть чувственный период (юношество), когда человек влюбляется чаще всего. Он относительно короткий, но его последствия ощущаются долгое время по сравнению со временем самого процесса, а процесс этот способен протекать даже при отсутствии видимых результатов.
Для большинства людей ранние моногамные связи, как правило, скоротечны и нестабильны. Но не следует забывать, что в период полового созревания для формирования способности завязывать серьёзные моногамные отношения требуется некоторое время. Такое замедленное достижение зрелости даёт нам возможность преодолеть переходный период, в течение которого мы, если можно так выразиться, "пробуем воду, прежде чем в неё войти". Если бы ситуация была иной, мы бы все оказались жертвами первой влюблённости. В современном обществе продолжительность естественного переходного периода благодаря чрезмерной родительской заботе искусственно увеличивается. Родители цепляются за своих отпрысков до последнего момента, когда, с биологической точки зрения, уже давно следует позволить им жить самостоятельно. Причина этого лежит на поверхности: сложные условия жизни в «человеческом зоопарке» делают выживание четырнадцати- или пятнадцатилетних индивидов без своих родителей невозможным. Такая несамостоятельность превращает подростков в беспомощных детей, что побуждает отцов и матерей навязывать им родительскую любовь, хотя их отпрыски являются уже сексуально созревшими личностями. Это, в свою очередь, ещё больше усугубляет инфантильность подрастающего поколения, так что процесс становления наших детей ещё более затягивается. В результате мы сталкиваемся с серьёзными проблемами и конфликтами между родителями и детьми при стремлении молодых людей к формированию новых моногамных отношений.
Родители не виноваты, что их дети оказываются неспособными позаботиться о себе, попадая в мир современного суперплемени; не виноваты и дети в том, что не могут не сигнализировать родителям о своём инфантилизме. Виновата во всём неестественная городская среда, которая требует более длительной подготовки молодых членов общества, чем это необходимо в соответствии с биологическими законами.
Несмотря на конфронтацию с процессом развития новых моногамных отношений, сексуальные запечатления быстро находят путь на поверхность. Юношеская привязанность обычно мимолётна, но она может быть и очень сильной — настолько сильной, что образ "детской влюблённости" может определять выбор партнёра в течение долгих последующих лет, независимо от целесообразности отношений с социально-экономической точки зрения. Даже если под влиянием обстоятельств эти первые отношения будут разрушены, они оставят свой след. Часто случается, что поиски сексуального партнёра взрослым, полностью независимым человеком основываются на подсознательном стремлении воссоздать некоторые из ключевых особенностей первого сексуального опыта. Неудачный результат таких поисков может оказаться скрытым фактором, способствующим разрушению удачного, на первый взгляд, брака.
Феномен неверного выбора пары определяется не только особенностями "детской влюблённости". Такое может произойти в любое время, и в большей мере это опасно для брака повторного, когда нередко происходит молчаливое (а иногда и не такое уж молчаливое!) сравнение супруга с предыдущими партнёрами. Это явление также играет важную (и подчас трагическую) роль в случае, когда родительские/детские чувства вступают в конфликт с сексуальными отношениями. Чтобы это понять, вспомним ещё раз, что значат для ребёнка родительские/детские чувства. Они воспитывают у ребёнка уверенность в трёх истинах:
1) у него есть свои, родные родители;
2) он принадлежит к определённому виду;
3) он должен искать себе сексуального партнёра именно среди представителей этого вида.
Первые два пункта вполне очевидны, проблемы могут возникнуть с интерпретацией третьего. Если ранние отношения с родителем противоположного пола были достаточно крепкими, некоторые из его/её личных качеств также могут отложиться в подсознании ребёнка и повлиять на его последующий выбор сексуального партнёра. Вместо того, чтобы жить с уверенностью, что "он должен искать себе сексуального партнёра среди представителей этого вида", он интерпретирует эту истину как "я должен искать сексуального партнёра среди представителей такого типа людей". Подобное влияние может создать серьёзные проблемы. Стремление к формированию моногамной пары, основанное на устоявшемся образе отца или матери, определяет особый способ выбора партнёра, который в любом случае является неверным. С другой стороны, если человек найдёт партнёра, руководствуясь полностью противоположными суждениями, такие отношения не смогут стать полноценными, поскольку его избранник/избранница не будет обладать теми тривиальными, но ключевыми чертами характера, которыми обладает его родитель, являющийся прообразом ("Мой отец никогда бы так не поступил!" — "Но я ведь не твой отец!").
Причина этого феномена неверного выбора пары, приносящего немало неприятностей, скорее всего, кроется в неестественно изолированных условиях жизни семейной ячейки, которые так часто встречаются в переполненном «человеческом зоопарке». Явление "чужой среди своих" отравляет атмосферу братства и социального равенства, присущую маленьким сообществам. Стремясь защитить себя, семьи стараются оградиться друг от друга, запершись каждая в своей клетке среди ровных рядов кирпичных или блочных вольеров. К несчастью, признаков изменения ситуации не наблюдается.
Закончив с вопросом о неверном выборе пары, мы перейдём сейчас к рассмотрению другого, не менее странного отклонения в инстинктах людей — человеческого лжеимпринтинга. Здесь мы попадаем в необычный мир того, что получило название "сексуальный фетишизм". Есть небольшая по численности категория людей, для которых первый сексуальный опыт может обернуться психической травмой. Вместо того, чтобы отложить в памяти определённый образ партнёра, такие индивиды могут начать отождествлять сексуальные отношения с каким-нибудь неодушевлённым предметом, увиденным в тот момент. До сих пор неизвестно, каким образом многим из нас удаётся забыть подобные навязчивые образы, с точки зрения репродуктивной функции совершенно ненормальные. Возможно, это зависит от глубины впечатлений, полученных при первом сексуальном опыте. Как бы то ни было, это явление порождает довольно противоречивые суждения.
Судя по доступным историям болезни, привязанность к сексуальному фетишу чаще всего развивается тогда, когда первый сексуальный опыт имел спонтанный характер или же когда индивид не имел партнёра. Во многих случаях она может зародиться после первой эякуляции юноши, что часто случается без участия девушки и без предварительных сексуальных ласк. Некий типичный объект, который может находиться поблизости в этот момент, мгновенно приобретает огромную сексуальную значимость, не ослабевающую долгие годы. Получается, что вся сила инстинкта спаривания вдруг оказывается направленной на неодушевлённый предмет, который в мгновение ока начинает играть в сексуальных отношениях индивида основную роль.
Эта странная форма лжеимпринтинга вовсе не такая уж редкость, как кажется. Большинство из нас привыкло заниматься сексом с представителями противоположного пола, не думая при этом о меховых перчатках или кожаных ботинках, и мы счастливы, что не скрываем нашу сексуальную ориентацию, будучи уверенными, что все вокруг наши чувства разделяют и понимают. Но фетишист, не способный сопротивляться собственным запечатлениям, заставляющим его быть привязанным к необычным сексуальным объектам, предпочитает о своей странной привязанности помалкивать. Неодушевлённый предмет, который для него так важен, для остальных может не значить ничего, и поэтому (из боязни или от смущения) он скрывает свои чувства. Этот предмет не только ничего не значит для большинства людей, от фетишизма далёких, — он также не представляет никакой ценности для других фетишистов, каждый из которых имеет фетиш свой собственный. Меховые перчатки не возбуждают никаких чувств как у фетишиста, поклоняющегося кожаным туфлям, так и у нефетишиста. Таким образом, фетишист остаётся наедине с собой и своим специализированным типом лжеимпринтинга.
Можно, однако, возразить, что есть такие фетиши, которые у разных фетишистов всё-таки совпадают, и происходит это довольно часто. (Особенно распространены, например, резиновые изделия.) Значение этого станет более понятным, если мы рассмотрим несколько специфических случаев фетишизма.
У одного двенадцатилетнего мальчика первая эякуляция произошла, когда он примерял шубу из лисьего меха. Став взрослым, он мог испытывать сексуальное удовлетворение, только когда видел какой-нибудь мех, и не мог заниматься сексом с женщиной в обычных условиях. А одна девочка испытала первый оргазм, когда онанировала, сжимая в руке лоскут чёрного бархата; во взрослой жизни бархат стал неотъемлемой частью её сексуальной жизни. Её дом был весь отделан этим материалом, и она выходила замуж только для того, чтобы получить ещё больше денег и купить ещё больше бархата. Мальчик четырнадцати лет первый раз имел сексуальный опыт с девочкой, которая носила шёлковое платье. Позже он не мог заниматься сексом с девушкой, если она была обнажённой: он возбуждался, только если она надевала шёлковое платье. Ещё один мальчик испытал первое семяизвержение, высунувшись из открытого окна, при этом он увидел идущего по дороге человека на костылях. После женитьбы он мог заниматься сексом с женой, только если она брала в постель костыли. Один девятилетний мальчик надевал на свой пенис перчатку, и у него произошла первая эякуляция. Когда он вырос, то стал фетишистом, в коллекции которого было несколько сотен перчаток: от них зависела вся его сексуальная активность.
Примеров такого рода очень много, и во всех прослеживается связь между первым сексуальным опытом и привязанностью к фетишу во взрослой жизни. Фетишами становились различные предметы: туфли, сапоги для верховой езды, накрахмаленные воротнички, корсеты, чулки, нижнее бельё, кожа, резина, передники, носовые платки, спецодежда (например, халат медсестры), а также волосы, ступни. Иногда они становятся необходимыми элементами, гарантирующими успешный (то есть нормальный) половой акт, а иногда сексуального партнёра полностью заменяют. У большинства фетишей определяющей деталью является какая-нибудь ткань, часто потому, что ощущения при контакте с ней очень важны, поскольку являются причиной первого в жизни индивида сексуального возбуждения. Если при этом была задействована некая субстанция с характерной текстурой, то у неё есть большие шансы стать сексуальным фетишем, ну а чаще всего среди таких субстанций встречаются резина, кожа и шёлк.
Фетиши в виде туфель и ботинок распространены не менее, и в этом случае привязанность к ним также может быть вызвана контактом этих предметов с телом. Есть один классический пример: четырнадцатилетний мальчик играл с двенадцатилетней подружкой, которая носила туфли на каблуке. Он лежал на земле, а она в шутку наступила на него и прошлась по телу. Как только её нога коснулась пениса, у него произошла первая эякуляция. Когда мальчик повзрослел, такие игры стали для него единственной формой сексуальной активности. За свою жизнь он заставил более сотни женщин надевать туфли на каблуке и ходить по его телу. В идеале женщина должна была быть определённого веса, а туфли — определённого цвета, и, чтобы реакция была как можно сильнее, детские ощущения должны были воспроизводиться с максимальной точностью.
Этот случай наглядно демонстрирует, как развивается мазохизм. Ещё один мальчик, например, испытал первые сексуальные ощущения непроизвольно, когда в шутку боролся с девочкой старше него. Во взрослой жизни его привлекали большие агрессивные женщины, которые были готовы во время сексуальных игр причинить ему боль. Нетрудно догадаться, как подобным образом развиваются определённые формы садизма.
Формирование привязанности к сексуальным фетишам от процесса нормального развития во многом отличается. Как и процесс запечатления (или травмирующий опыт, о котором я говорил в начале главы), оно протекает очень быстро, но его последствия ощущаются очень долго и практически необратимы. Оно также происходит в период повышенной чувствительности человека. Как и процесс зарождения лжеимпринтинга, это формирование свидетельствует о ненормальной склонности индивида к неодушевлённым предметам, об отклонении сексуального поведения от биологической нормы, то есть от контакта с представителями противоположного пола. И дело не столько в приобретении неким предметом (скажем, резиновыми перчатками) сексуальной значимости, причиняющей определённый вред; сколько в том, что полное исключение всех остальных сексуальных объектов создаёт серьёзную проблему. В случаях, которые я упомянул, лжеимпринтинг силён настолько, что все другие доступные сексуальные стимулы он вытесняет. Как подопытный утёнок, который бежит только за оранжевым шаром и на родную мать абсолютно не обращает внимания, фетишист, привязанный к перчатке, видит свою пару в этом предмете и совершенно игнорирует потенциальных партнёров. Когда механизм даёт сбои, именно исключительность процесса формирования импринтинга является причиной возникновения трудностей. Для каждого из нас различные способы контакта при близких сексуальных отношениях являются стимулирующими. Нет ничего странного в возбуждении при прикосновении мягкого шёлка или бархата, но если реагировать исключительно на определённую ткань, можно до такой степени довести своё стремление к созданию моногамной пары (как фетишист, который, находясь наедине с туфлями девушки, возбуждался так, как если бы на их месте была сама девушка), что с механизмом запечатления начнут происходить странные вещи.
