Развитие законодательной техники в России (конец XVII – начало XIX в.)

В России поворот от феодального права к праву Нового времени начался в период реформ Петра I и продолжился реформами второй поло-вины XIX в. Законодательство стало развиваться в двух основных направ-лениях: расширение круга регулируемых отношений и совершенствование законодательной техники. Характерно, что Петр I и Екатерина II сами принимали участие в написании законодательных актов. Петр I лично принимал участие в разработке и написании отдельных (положений) актов, а также многие акты лично редактировал28. С целью совершенствования российского законодательства Петр I изучал и использовал опыт право-творчества западноевропейских стран29.

Актам этого периода свойственны следующие особенности.

В отличие от актов предшествующих периодов они охватывают, как правило, только одну группу вопросов и регулируют определенную сферу отношений. Например, Воинский устав Петра I содержал нормы только уголовного права и фактически представлял собой военно-уголовный кодекс30.

Статьи (артикулы) нумеруются, появляются новые особые струк-турные элементы закона в виде таблиц и толкований (примечаний) к статьям. Так, в «Артикуле воинском» (от 26 апреля 1715 г.) толкования даны в среднем к каждой третьей статье. Толкования написаны ясным языком, более точно передают содержание истолковываемых положений и имеют силу закона.

Особым приемом изложения становится таблица в законе, которая позво-ляет излагать большой объем однородной информации в доступном виде. Например, в известной Табели о рангах от 24 января 1722 г. приводится таблица, содержащая сведения о классах и чинах государственных служащих. Таблица отличается сложной структурой, насчитывает семь колонок и 14 строк.

Язык законодательства начал воспринимать в большом количестве иностранные термины («канцелярия», «губернатор», «инспектор», «акт», «амнистия», «профос»)31, многие из которых и сейчас активно употребляются в языке закона.

В актах этого периода достаточно часто используется прием дачи опре-деления терминам. В части 1 Устава морского дается определение термину «флот»: «Флот слово есть французское, сим словом разумеется множество судов водных вместе идущих или стоящих, как воинских, так и купецких».

2.

В правовых актах широко начинает использоваться такой знак пре-пинания, как скобки, служащий для обособления какой-либо части текста и обеспечивающий его однозначное понимание. В связи с проводимой Петром I политикой заимствования и использования в правовых актах иностранных слов возникла необходимость при их употреблении давать им пояснения: «... или гонянием наказан, а в третие аркибузирован (роз-стрелен) быть» (арт. 6). Указанные приемы были призваны обеспечить доступность и ясность языка законодательства.

Систематически в актах применяются бланкетные и отсылочные статьи, причем ссылки оформляются как на нормы внутри одного акта, так и на законоположения других актов. Например, в толковании ст. 1 гл. 1 Воинских артикулов Петра I содержится бланкетная отсылка: «А ежели ж он чародейством своим никому никакова вреда не учинил... то надлежит по изобретению дела, того наказать другими вышеупомянутыми наказа-ниями...», а в толковании ст. 35 содержится отсылка к точно указанным законоположениям Воинских артикулов: «Если же никакова наказания в указе против преступников не включено... то тогда поступает судья в наказании преступления по тому, как в 27 и 28 артикулях упомянуто».

С рубежа XVII–XVIII вв. наименования актов соответствуют их со-держанию, например указы Петра I «О порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах» (от 23 марта 1714 г.) или «О разложении подушнаго сбора» (от 11 января 1722 г.). В некоторых случаях наименование содержит указание на вид акта: «Артикул», «Регламент», «Устав», «Мани-фест», «Грамота» и т.д.

В отдельных случаях непосредственно в актах содержалось указание на действие закона во времени, пространстве и по лицам. Так, в Указе «Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо оных распросу и розыску, о свидетелях, об отводе оных, о присяге, о наказании лжесвиде-телей и о пошлинных деньгах» (от 21 февраля 1697 г.) в п. 14 устанавлива-лось действие данного указа во времени в соответствии с принципом немедленного действия, когда закон со дня вступления распространяется только «вперед»: «А которые судные дела и очные ставки до сего Госуда-рева указу в приказах и в городах вершены, а после того вершенья на те дела спору по ее число не было: и тем быть так, как они вершены: а о не-вершенных и на которыя вершенные дела челобитье принесено до сего Государева указу, и по тем делам Великого Государя указ чинить по сему ж своему Великого Государя указу розыском».

Постепенно развивается техника признания актов утратившими силу. Пока еще редко, но уже появляются в актах записи, признающие утрату силы актов, действовавших до их принятия. Так, в заключительных поло-жениях Указа «О должности Сената» (от 27 апреля 1722 г.) говорится: «На подлинном подписано собственною Его Императорскаго Величества рукою тако: поступать по сей, а старую, ради ее неполности, отставить».

Совершенствуется порядок введения актов в действие. В заключи-тельных положениях Указа от 5 ноября 1723 г. «О форме суда» вводится прием законодательной техники – особая формулировка о введении в действие данного законодательного акта: «Суды по сей форме начать судить с приходящаго 1724 года с начала». В данном случае законодатель отвел практически два месяца на опубликование, распространение и зна-комство чиновников и населения с положениями данного указа.

В документах появляются отдельные требования к написанию пра-вовых актов. В пункте 1 Указа от 5 ноября 1723 г. «О форме суда» содер-жится целый ряд требований к написанию и оформлению документов: «Как челобитные, так и доношения писать пунктами, так чисто, дабы что писано в одном пункте, в другом бы того не было».

Ряд именных указов Екатерины II, например «Обряд управления комис-сии о сочинении проэкта новаго уложения», содержит целую систему тре-бований к разработке, написанию и оформлению законодательных актов.

Печатание законодательных актов началось с Уложения 1649 г. Затем были отпечатаны Уставная грамота о мытах и перевозах 1654 г., Торговый устав 1667 г., в XVIII в. – Инструкции и Артикулы флоту, Воинский устав, Генеральный регламент, Морской устав и иные акты. Акты издавались тысячными тиражами и неоднократно переиздавались.

До 1760 г. опубликование актов производилось периодически, в пять-шесть приемов32. Но уже в 1761 г. Сенат установил необходимость печа-тать изданные в течение года указы в особые книги.

В 1788 г. был опубликован первый частный сборник законодательных актов «Юридический словарь», некоторое время спустя были изданы «Указатели законов» М.Д. Чулкова. Необходимо отметить, что вся юриди-ческая литература, и в том числе сборники законодательных актов, стоили, как правило, очень дорого и в силу этого также были малодоступны широким слоям населения.

С конца XVIII в. начинают издаваться журналы официального харак-тера (содержащие в том числе тексты законодательных актов): с 1775 г. – «Собрание новостей», с 1778 г. – «Санкт-Петербургский вестник», с 1796 г. – «Журнал правоведения» и некоторые другие. В течение XIX в., с 1817 по 1819 г., издавался целый ряд журналов33: «Критический журнал российского законодательства», «Журнал законодательства»; «Журнал гражданско и уголовного права», «Журнал Министерства юстиции» и т.п. Правда, в целом число подписчиков журналов в конце XVIII в. было очень незначи-тельно и в среднем в год составляло около 180 человек на один журнал34.

Законодательная техника выступает в качестве прикладной науки по отношению к праву. В этой связи развитие законодательной техники как науки было возможно только после возникновения отечественной науки права. Термин «законодательная техника» появился в России позже, в конце XIX – начале XX в., а за столетие до этого существовали иные термины – «законоведение» и «законоискусство». Они обозначали науку, включающую представления об истории и философии права, о вопросах теории права, о некоторых методах разработки и написания законодательных актов, а также об особенностях применения законов. Наиболее распро-страненным был термин «законоведение».

Как известно, особенностью развития русского права в течение долгого времени являлось отсутствие потребности в юриспруденции не только у ши-роких слоев населения, но и у государственных служащих и руководства госу-дарства. В отличие от других стран, где практически с момента возникновения государства появляются не только юристы-практики, но и теоретики права, Россия до второй половины XVIII – начала XIX в. практически не знала юрис-пруденции. Не было собственной школы права, своих ученых-юристов, отсут-ствовали научные труды. Дьяки и подьячие, не имеющие специального образования, были единственными «юристами» в России до начала XVIII в.

Попытки организовать преподавание права в России и таким образом разрешить проблему недостатка юридических кадров предпринимались еще в XVII в. Так, в грамоте, данной Греко-Славянской академии в 1682 г. царем Федором Алексеевичем, устанавливалась обязанность преподавать «ученье правосудия духовнаго и мирскаго». Однако эта попытка наладить обучение юридической специальности закончилась безрезультатно.

При Петре I подготовка юристов-практиков осуществлялась путем прикомандирования молодых дворян (юнкеров) к административным и су-дебным учреждениям для стажировки под надзором опытных служащих. Подобное практическое обучение делопроизводству и законоискусству существовало в течение всего XVIII в.

Последовательное изучение права в России начинается только с учре-ждением Московского университета (1755 г.), а с основанием университетов в Харькове (1804 г.), Казани (1804 г.) и Петербурге (1818 г.) изучение права развивается еще более интенсивно. Однако привлечение достаточного количества подготовленных преподавателей в эти университеты вызывало большие затруднения. Это было обусловлено тем, что профессора могли передать свои знания отдельным ученикам, готовившимся для работы на кафедре, как правило, этого же университета, но не могли, по условиям времени, выпускать большое число подготовленных юристов для работы по всей России.

Недостаток юристов ощущался настолько, что дал основание М.М. Спе-ранскому написать следующее: «Обучение российского законоведения в уни-верситетах наших доселе не могло иметь успеха по двум причинам – по недостатку учебных книг и по недостатку учителей. Две учебные книги, одну для учителей, другую для учащихся, необходимо нужно составить.... Приуготовление учителей представляет более трудностей.... Должно сперва снабдить каждый университет двумя или хотя одним русским профессором прав, приуготовленным исключительно для сей части»35.

С целью усиления состава профессоров, которые впоследствии могли бы заниматься научной и преподавательской юридической и практической законодательной деятельностью, М.М. Сперанский планирует направить нескольких молодых юристов за границу. Ряд студентов университетов и духовных академий были командированы в Берлинский университет, где в течение трех лет под руководством Савиньи занимались философией права, историей и теорией государственного права, правом римским, германским, прусским и европейским международным (лекции читали Ганс, Гегель, Шлейермахер, Эйхгорн и др.). По возвращении из-за границы некоторые из них были прикомандированы ко II отделению Собственной Его Императорского Величества Канцелярии для работы по системати-зации российского права, в частности К.А. Неволин, В.П. Знаменский, а другие – С.О. Богородский, С.Н. Орнатский, Н.И. Крылов, П.Г. Редкин, Д.И. Мейер – были направлены профессорами законоведения в различные российские университеты.

По сути, первыми трудами для практического преподавания русского права являлись «Юридическая грамматика или начальные правила россий-ского правоведения» (М., 1803) Ф.Д. Правикова, «Руководство к познанию российского законоискусства» (М., 1811, 1816) З.А. Горюшкина, «Начальные основания российского частного права» (СПб., 1813) В.Г. Кукольника, «Слово о необходимости знать законы гражданские и о способе учиться российскому законоведению» (М., 1820) Н.Н. Сандунова, «Легчайший способ к познанию российских употребительнейших законов, с приложением таблицы о присутственных местах» (М., 1821) и «Речь о начале и проис-хождении российских законов, духе их и постепенном усовершенствовании» (М., 1832) С.А. Смирнова, «Опыт начертания российского гражданского права» (СПб., 2-е изд., 1821–1823) В.Ф. Вельяминова-Зернова, юриста-практика, принимавшего непосредственное участие в законодательных работах, «Ученые труды по части истории русского законодательства». Кн. 4 (М., 1835) и «Об уложении и последующем его развитии» (М., 1839) Ф.Л. Морошкина. Если до 30-х гг. XIX в. существовала так называемая эмпирическая юриспруденция, удовлетворявшая прежде всего потребностям российского общества в комментариях действующего законодательства, указателях к нему, руководствах к составлению деловых бумаг, то начиная с 30-х гг. XIX в. российские ученые-юристы обращают уже больше внимания на теоретические основы законоведения38. Появляются собственные ори-гинальные произведения по философии права, а также общетеоретическим вопросам юриспруденции. Кроме этого, в рамках законоведения ученые выделяют науки, имеющие своим предметом «образ изложения законов» и «способ осуществления и приложения законов». В частности, в одном из первых оригинальных юридических произведений по теоретическим проблемам юриспруденции России «Энциклопедия законоведения» (1839 г.) К.А. Неволина ставится вопрос о том, чтобы «общие правила лексикографии, грамматики, логики, герменевтики и критики39 были приложены к предметам законодательства». Там же К.А. Неволин заявляет о необходимости развития «науки о деловом слоге», «чтобы цель, предложенная законом, была достигнута …наилучшим образом» В течение XVIII–XIX вв. в России появился ряд работ, затрагивающих отдельные вопросы законотворчества. В этой сфере работали многие российские ученые-юристы: С.Е. Десницкий, профессор Московского университета («Слово о прямом и ближайшем способе к научению юриспруденции». М., 1768; «Юридические рассуждения о пользе знания отечественного законоискусства». М., 1778); Л.А. Цветаев, юрист («Краткая теория законов». В 3 ч.. М., 1810); П.И. Дегай, юрист («Пособие и правила изучения российских законов или материалов к энциклопедии, методологии и истории литературы российского права», 1831); А.-М.-Ф. Рейц, историк русского права («Опыт истории государственных и гражданских законов». М., 1836); К.А. Неволин («Энциклопедия законоведения». Киев, 1839–1840, «История российских гражданских законов», 1851); И.П. Новицкий, этно-граф и историк («Словарь для объяснения юридических терминов старого Под законодательной техникой в России к началу XX столетия понимали наиболее целесообразные способы (правила) ясного и краткого законописания. М.А. Унковский расширил это представление, считая, что в отношении групп законов эти задачи решает также кодификация: «Так как придание закону ясности, при наибольшей краткости и доступности для ознакомления, и является, собственно, превращением законодательства в кодекс, то очевидно, что учение о законодательной технике явится одновременно и учением о наиболее совершенных способах кодификации» актового языка», опубликован в «Университетских известиях» за 1871 г.); С.В. Пахман, юрист («История кодификации гражданского права». СПб., 1876, «К вопросу о предмете и системе русского гражданского уложения», «Журнал гражданского и уголовного права». 1882. № 8); Н.С. Таганцев, криминалист («Курс русского уголовного права». В 3 т. СПб., 1874–1880, «Русское уголовное право». СПб., 1902); К.Д. Кавелин, писатель, юрист, психолог, этнограф и общественный деятель («Что есть гражданское право и где его пределы», 1884); Н.М. Коркунов, государствовед («Лекции по общей теории права» (1886) и «Указ и закон», (1894)); Г.Ф. Шершеневич, юрист («Учебник русского гражданского права». Казань, 1896, «Наука гражданского права в России». Казань, 1893), В.Д. Катков, профессор политэкономии, в своих сочинениях, посвященных праву: «Наука и философия права» (Берлин, 1901), «К анализу основных понятий юриспруденции» (1903), «Iurisprudentiae novum organon» (реформированная общим языковедением логика и юриспруденция). Т. I. «Цивилистика» (1913)41 и многие другие.

Бурное развитие юриспруденции в России привело к повышению уровня образования юридических кадров, обеспечению их надлежащего количества для различных государственных и частных нужд и в конечном итоге положительно повлияло на состояние законодательной техники, качество всей системы законодательства и отдельных законодательных актов.

Тем не менее в течение XIX в. и первом десятилетии XX в. в России существовала, скорее, «негативная законодательная техника», выстраивавшая свои методы в первую очередь через обнаружение и анализ недостатков в законодательстве, законотворческих ошибок (как говорили тогда, «юридические недоумения» или «недоуменные случаи»), а также через критику неправильных действий законодателей. Как отмечал М.А. Унковский, лица, работающие в законопроектирующих учреждениях, должны были в первую очередь знать: в первую очередь знать: 1) какие нормы закона по содержанию своему оказались нецелесообразными или вредными с государственной точки зрения; В течение XVIII–XIX вв. в России появился ряд работ, затрагивающих отдельные вопросы законотворчества. В этой сфере работали многие российские ученые-юристы: С.Е. Десницкий, профессор Московского университета («Слово о прямом и ближайшем способе к научению юриспруденции». М., 1768; «Юридические рассуждения о пользе знания отечественного законоискусства». М., 1778); Л.А. Цветаев, юрист («Краткая теория законов». В 3 ч.. М., 1810); П.И. Дегай, юрист («Пособие и правила изучения российских законов или материалов к энциклопедии, методологии и истории литературы российского права», 1831); А.-М.-Ф. Рейц, историк русского права («Опыт истории государственных и гражданских законов». М., 1836); К.А. Неволин («Энциклопедия законоведения». Киев, 1839–1840, «История российских гражданских законов», 1851); И.П. Новицкий, этнограф и историк («Словарь для объяснения юридических терминов старого Под законодательной техникой в России к началу XX столетия понимали наиболее целесообразные способы (правила) ясного и краткого законописания. М.А. Унковский расширил это представление, считая, что в отношении групп законов эти задачи решает также кодификация: «Так как придание закону ясности, при наибольшей краткости и доступности для ознакомления, и является, собственно, превращением законодательства в кодекс, то очевидно, что учение о законодательной технике явится одновременно и учением о наиболее совершенных способах кодификации» актового языка», опубликован в «Университетских известиях» за 1871 г.); С.В. Пахман, юрист («История кодификации гражданского права». СПб., 1876, «К вопросу о предмете и системе русского гражданского уложения», «Журнал гражданского и уголовного права». 1882. № 8); Н.С. Таганцев, криминалист («Курс русского уголовного права». В 3 т. СПб., 1874–1880, «Русское уголовное право». СПб., 1902); К.Д. Кавелин, писатель, юрист, психолог, этнограф и общественный деятель («Что есть гражданское право и где его пределы», 1884); Н.М. Коркунов, государствовед («Лекции по общей теории права» (1886) и «Указ и закон», (1894)); Г.Ф. Шершеневич, юрист («Учебник русского гражданского права». Казань, 1896, «Наука гражданского права в России». Казань, 1893), В.Д. Катков, профессор политэкономии, в своих сочинениях, посвященных праву: «Наука и философия права» (Берлин, 1901), «К анализу основных понятий юриспруденции» (1903), «Iurisprudentiae novum organon» (реформированная общим языковедением логика и юриспруденция). Т. I. «Цивилистика» (1913)41 и многие другие. Бурное развитие юриспруденции в России привело к повышению уровня образования юридических кадров, обеспечению их надлежащего количества для различных государственных и частных нужд и в конечном итоге положительно повлияло на состояние законодательной техники, качество всей системы законодательства и отдельных законодательных актов. Тем не менее в течение XIX в. и первом десятилетии XX в. в России существовала, скорее, «негативная законодательная техника», выстраивавшая свои методы в первую очередь через обнаружение и анализ недостатков в законодательстве, законотворческих ошибок (как говорили тогда, «юридические недоумения» или «недоуменные случаи»), а также через критику неправильных действий законодателей. Как отмечал М.А. Унковский, лица, работающие в законопроектирующих учреждениях, должны были в первую очередь знать: «1) какие нормы закона по содержанию своему оказались нецелесообразными или вредными с государственной точки зрения; 2) отсутствие каких норм в законе дает себя знать в качестве вредного явления; 3) какие отдельные выражения проявили себя в качестве неясных и 4) какие отдельные, чаще всего дробные вопросы права не нашли разъяснения в законе». Имевшаяся система принципов, методов и средств, необходимых для разработки и написания законодательных актов, носила преимущественно заимствованный характер. Широко использовался опыт правотворчества, накопленный в римском праве, а также парламентского способа принятия законов, применявшийся в Англии и Франции. По образному сравнению М.А. Унковского, закон может быть болен, и тогда требуется его «уврачевание» в «законодательно-технической кли-нике». Он предложил целую систему мер по развитию особого научного направления в праве – «Учение о законодательной технике», предметом которого является исследование способов, сообщающих закону ясность при наибольшей краткости и доступности: образование учреждения с названием «Институт законодательной техники», главными задачами которого были бы выработка «правил наиболее целесообразного изложения законов»; создание «наиболее полной библиотеки изданий, содержащих сообщения о случаях недоумений, вызываемых законами»; поощрение всех тех, кто занимается сбором информации «... о встречающихся в их практике недоумениях»; организация взаимодействия «... с правительствами других стран относительно доставления ими сведений о недоумениях, встречаемых по толкованию законов в практике их учреждений»; выработка общих для нескольких государств приемов законописания, а также «... объединение систем изложения законов разных государств и международных актов»; созыв международной конференции, а также создание международного органа «... для сообщения законодательно-технических консультаций правительствам принимающих в нем участие держав»; привлечение к работе «Института законодательной техники» выпускников юридических учебных заведений. В творчестве М.А. Унковского прослеживается характерная в целом для России данного периода тенденция развивать законодательную технику, опираясь в первую очередь на анализ юридико-технических ошибок, допущенных в процессе законотворчества, а не на формирование представления необходимого качества законодательных актов: «на случаи недоумений смотреть, как на болезненные явления в законодательстве, тогда процесс коллекционирования таких случаев недоумений с целью изучения причин каждого из них и изобретения наиболее совершенных способов удаления отдельных недоумений».

Обращает на себя внимание тот факт, что в рассматриваемый период (до начала XX в.) практически отсутствуют отечественные специальные работы, посвященные законодательной технике. Интерес к законодательной технике как самостоятельной науке проявился в значительной степени в связи с началом работы Государственной думы (далее – ГД) в 1906 г. Данное событие вызвало к жизни новый вид законодательной техники – технику организации законодательного процесса (техника внесения, рассмотрения и принятия законодательных актов в правотворческом органе). Так, внутренняя организация и порядок работы ГД определялись внутренним распорядком и особым актом – Наказом ГД47. Также в связи с деятельностью ГД в 1913 г. были разработаны и приняты для руководства к действию «Правила изложения законопроектов»48, содержащие конкретные требования к написанию и оформлению текстов проектов законов, по внесению изменений и дополнений в действующее законодательство, по порядку введения в действие законов, а также требования по финансово-экономической обоснованности законодательных решений.

Переводится на русский язык ряд работ западноевропейских авторов: «Юридическая техника» Р. Иеринга (СПб., 1906), а также книга К. Ильберта «Техника английского законодательства» в изложении и переводе барона А.Э. Нольде (СПб., 1907). Выпускает свою работу «О неясности законодательства как общественном бедствии» М.А.Унковский (СПб., 1913).

В начале XX столетия появляются новые работы в сфере публичного права, обусловленные деятельностью представительного органа – ГД: В.М. Гессен «Русское государственное право» (СПб., 1909) и «Основы конституционного права» (Пг., 1917); Н.И. Лазаревский «Лекции по русскому государственному праву» (СПб., 1908); Э.Б. Нольде «Очерки русского государственного права» (СПб., 1911); С.А. Котляревский «Юридические предпосылки русских Основных законов» (М., 1912); Н.М. Коркунов «Русское государственное право» (СПб., 1913). В этих работах рассматриваются новые для России элементы парламентского права, такие, как: «законодательная инициатива», «законодательная процедура», «парламентские прецеденты» и т.д. 1) какие нормы закона по содержанию своему оказались нецелесообразными или вредными с государственной точки зрения; В течение XVIII–XIX вв. в России появился ряд работ, затрагивающих отдельные вопросы законотворчества. В этой сфере работали многие рос-сийские ученые-юристы: С.Е. Десницкий, профессор Московского универ-ситета («Слово о прямом и ближайшем способе к научению юриспруденции». М., 1768; «Юридические рассуждения о пользе знания отечественного законоискусства». М., 1778); Л.А. Цветаев, юрист («Краткая теория зако-нов». В 3 ч.. М., 1810); П.И. Дегай, юрист («Пособие и правила изучения российских законов или материалов к энциклопедии, методологии и истории литературы российского права», 1831); А.-М.-Ф. Рейц, историк русского права («Опыт истории государственных и гражданских законов». М., 1836); К.А. Неволин («Энциклопедия законоведения». Киев, 1839–1840, «История российских гражданских законов», 1851); И.П. Новицкий, этнограф и историк («Словарь для объяснения юридических терминов старого Под законодательной техникой в России к началу XX столетия понимали наиболее целесообразные способы (правила) ясного и краткого законописания. М.А. Унковский расширил это представление, считая, что в отношении групп законов эти задачи решает также кодификация: «Так как придание закону ясности, при наибольшей краткости и доступности для ознакомления, и является, собственно, превращением законодательства в кодекс, то очевидно, что учение о законодательной технике явится одновременно и учением о наиболее совершенных способах кодификации» актового языка», опубликован в «Университетских известиях» за 1871 г.); С.В. Пахман, юрист («История кодификации гражданского права». СПб., 1876, «К вопросу о предмете и системе русского гражданского уложения», «Журнал гражданского и уголовного права». 1882. № 8); Н.С. Таганцев, криминалист («Курс русского уголовного права». В 3 т. СПб., 1874–1880, «Русское уголовное право». СПб., 1902); К.Д. Кавелин, писатель, юрист, психолог, этнограф и общественный деятель («Что есть гражданское право и где его пределы», 1884); Н.М. Коркунов, государствовед («Лекции по общей теории права» (1886) и «Указ и закон», (1894)); Г.Ф. Шершеневич, юрист («Учебник русского гражданского права». Казань, 1896, «Наука гражданского права в России». Казань, 1893), В.Д. Катков, профессор политэкономии, в своих сочинениях, посвященных праву: «Наука и философия права» (Берлин, 1901), «К анализу основных понятий юриспруденции» (1903), «Iurisprudentiae novum organon» (реформированная общим языковедением логика и юриспруденция). Т. I. «Цивилистика» (1913)41 и многие другие. Бурное развитие юриспруденции в России привело к повышению уровня образования юридических кадров, обеспечению их надлежащего количества для различных государственных и частных нужд и в конечном итоге поло-жительно повлияло на состояние законодательной техники, качество всей системы законодательства и отдельных законодательных актов. Тем не менее в течение XIX в. и первом десятилетии XX в. в России существовала, скорее, «негативная законодательная техника», выстраивавшая свои методы в первую очередь через обнаружение и анализ недостатков в законодательстве, законотворческих ошибок (как говорили тогда, «юридические недоумения» или «недоуменные случаи»), а также через критику неправильных действий законодателей. Как отмечал М.А. Унковский, лица, работающие в законопроектирующих учреждениях, должны были в первую очередь знать: «1) какие нормы закона по содержанию своему оказались нецелесообразными или вредными с государственной точки зрения; 2) отсутствие каких норм в законе дает себя знать в качестве вредного явления; 3) какие отдельные выражения проявили себя в качестве неясных и 4) какие отдельные, чаще всего дробные вопросы права не нашли разъяснения в законе». Имевшаяся система принципов, методов и средств, необходимых для разработки и написания законодательных актов, носила преимущественно заимствованный характер. Широко использовался опыт правотворчества, накопленный в римском праве, а также парламентского способа принятия законов, применявшийся в Англии и Франции. По образному сравнению М.А. Унковского, закон может быть болен, и тогда требуется его «уврачевание» в «законодательно-технической кли-нике». Он предложил целую систему мер по развитию особого научного направления в праве – «Учение о законодательной технике», предметом которого является исследование способов, сообщающих закону ясность при наибольшей краткости и доступности: образование учреждения с названием «Институт законодательной техники», главными задачами которого были бы выработка «правил наиболее целесообразного изложения законов»; создание «наиболее полной библиотеки изданий, содержащих сообщения о случаях недоумений, вызываемых законами»; поощрение всех тех, кто занимается сбором информации «... о встречающихся в их практике недоумениях»; организация взаимодействия «... с правительствами других стран относительно доставления ими сведений о недоумениях, встречаемых по толкованию законов в практике их учреждений»; выработка общих для нескольких государств приемов законописания, а также «... объединение систем изложения законов разных государств и международных актов»; созыв международной конференции, а также создание международного органа «... для сообщения законодательно-технических консультаций правительствам принимающих в нем участие держав»; привлечение к работе «Института законодательной техники» выпускников юридических учебных заведений. В творчестве М.А. Унковского прослеживается характерная в целом для России данного периода тенденция развивать законодательную технику, опираясь в первую очередь на анализ юридико-технических ошибок, допущенных в процессе законотворчества, а не на формирование представления необходимого качества законодательных актов: «на случаи недоумений смотреть, как на болезненные явления в законодательстве, тогда процесс коллекционирования таких случаев недоумений с целью изу-чения причин каждого из них и изобретения наиболее совершенных способов удаления отдельных недоумений».

Обращает на себя внимание тот факт, что в рассматриваемый период (до начала XX в.) практически отсутствуют отечественные специальные работы, посвященные законодательной технике. Интерес к законодательной технике как самостоятельной науке проявился в значительной степени в связи с началом работы Государственной думы (далее – ГД) в 1906 г. Данное событие вызвало к жизни новый вид законодательной техники – технику организации законодательного процесса (техника внесения, рассмотрения и принятия законодательных актов в правотворческом органе). Так, внутренняя организация и порядок работы ГД определялись внутренним распорядком и особым актом – Наказом ГД47. Также в связи с деятельностью ГД в 1913 г. были разработаны и приняты для руководства к действию «Правила изложения законопроектов»48, содержащие конкретные требования к написанию и оформлению текстов проектов законов, по внесению изменений и дополнений в действующее законодательство, по порядку введения в действие законов, а также требования по финансово-экономической обоснованности законодательных решений.

Переводится на русский язык ряд работ западноевропейских авторов: «Юридическая техника» Р. Иеринга (СПб., 1906), а также книга К. Ильберта «Техника английского законодательства» в изложении и переводе барона А.Э. Нольде (СПб., 1907). Выпускает свою работу «О неясности законодательства как общественном бедствии» М.А.Унковский (СПб., 1913).

В начале XX столетия появляются новые работы в сфере публичного права, обусловленные деятельностью представительного органа – ГД: В.М. Гессен «Русское государственное право» (СПб., 1909) и «Основы конституционного права» (Пг., 1917); Н.И. Лазаревский «Лекции по русскому государственному праву» (СПб., 1908); Э.Б. Нольде «Очерки русского государственного права» (СПб., 1911); С.А. Котляревский «Юридические предпосылки русских Основных законов» (М., 1912); Н.М. Коркунов «Русское государственное право» (СПб., 1913). В этих работах рассматриваются новые для России элементы парламентского права, такие, как: «законодательная инициатива», «законодательная процедура», «парламентские прецеденты» и т.д.