Механизмы половой социализации

Как отмечал Карл Маркс, первое в истории разделение труда было обусловлено именно половыми и возрастными различиями[45]. Современные этнографические исследования подтверждают универсальное значение социального разделения людей по половому признаку[46]. Этнографы, кстати, одними из первых поняли, что «половозрастная структура была едва ли не самым главным - биосоциальным - звеном в механизме воспроизводства, эволюции и передачи культурных ценностей»[47]. Однако по разным, в первую очередь - идеологическим причинам эта тема вплоть до последнего времени представляла собой «чистый лист» с непочатыми возможностями для исследований. «Бесполость» советской гуманитарной науки подчеркивал И. С. Кон еще в 70-е годы. Лишь в самое последнее время «человековедческие» отрасли знания стали обращать внимание на такую фундаментальную характеристику человека, каковой является его пол.

Этносоциологи, имеющие возможность сравнить роль того или иного социального института по временному вектору, считают, что «на более поздних этапах, особенно в связи с образованием классов и государства, он [половозрастной принцип, - Ю.Б.] вытесняется другими принципами общественного устройства, в значительной степени теряет свое значение в системе в целом, отходит как бы на периферию социальной структуры»[48]. Относительно социальной структуры данное утверждение представляется оправданным, однако и сегодня трудно переоценить влияние половой детерминации человеческого поведения, особенно в брачно-семейных отношениях.

Вплоть до ХХ века половую стратификацию традиционного общества воспринимали как результат незыблемой данности естественно-природного происхождения или Божьего промысла. Современная наука, специализирующаяся на низвержении средневековых абсолютов, вывела в плоскость зыбкой относительности и половую доминанту человеческого поведения. Правда, среди ученых до сих пор не существует единой точки зрения на механизм формирования половой идентичности. Имеют хождение три альтернативные теории. Теория идентификации опирается на механизмы подражания, полагая, что ребенок бессознательно имитирует поведение взрослых представителей своего пола, прежде всего, родителей, место которых он стремится занять. Теория половой типизации исходит из принципа социального научения: родители и другие, значимые для ребенка люди поощряют мальчиков за маскулинное поведение и осуждают за фемининное, у девочек тем же путем формируют стереотипы «женственности». Теория самокатегоризации акцентирует значение самосознания личности в процессе приобщения к той или иной половой роли. И. С. Кон предлагает считать все эти теории не столько альтернативными, сколько взаимодополнительными, так как они описывают процесс половой социализации с разных сторон[49]. Однако всегда хочется выявить приоритеты. В начале 80-х под эгидой Академии Наук СССР был осуществлен научно-исследовательский проект «Социально-психологические проблемы социализации и усвоения половых ролей», который включал в себя следующие блоки программы: 1). Изучение этноспецифической дифференциации половых ролей и стереотипов маскулинности/феминности; 2). Определение различий в содержании и способах социализации мальчиков и девочек; 3). Исследование влияния на этот процесс полового воспитания. Результаты работы большой группы ученых доказали наличие социокультурной детерминации половых различий людей[50].

Этот вывод является принципиально важным, поскольку переводит проблему половой социализации в сферу интересов социальной инженерии, делает ее потенциальным объектом социальных технологий. В том числе и тех, которые призваны обеспечивать успешность и устойчивость брака. Социальное переустройство общества осуществляется посредством переориентации всей его ценностно-нормативной системы, которая в свою очередь направляет в нужное русло массовое поведение людей. Эта весьма важная процедура может происходить как естественноисторически, стихийно отражая потребности доминирующих общественных отношений, так и вполне осознанно, когда свои интересы целенаправленно проводит в жизнь та или иная социально-политическая структура. В полной мере это утверждение относится и к проблеме социальной дифференциации полов.

Если половые роли людей обусловлены социокультурной средой, то вполне логичным выглядит утверждение Ю.Е.Алешиной и А.С.Воловича о том, что половые различия есть лишь отражение «некоторого имплицитного соглашения относительно возможности проявлять те или иные качества»[51]. Какие это качества? Европоцентристская культура за много веков патриархата выработала следующие социальные стереотипы мужественности и женственности. Согласно этим стереотипам, «настоящий» мужчина должен быть сильным и независимым, активным и агрессивным, рациональным и инструментальным, ориентированным на индивидуальные достижения. Социальный облик «настоящей» женщины выражает собой противоположный полюс поло-ролевых отношений. Идеал женщины состоит в слабости и зависимости, пассивности и мягкости, эмоциональности и экспрессивности, ориентированности на других, жертвенности[52]. Основной сферой деятельности мужчины была внешняя по отношению к семье общественная среда, а женщина реализовала себя в наиболее интимных функциях семейной жизни: рождение и воспитание детей, обеспечение физического и психического здоровья, ведение домашнего хозяйства. Как пишет А.Г. Вишневский, «нормы демографического поведения вырабатывались тысячелетиями и должны были обеспечить наибольшую устойчивость населения, живущего в той или иной природной и социальной среде со всеми колебаниями»[53].

Однако различия в ролевых структурах мужчин и женщин нельзя объяснить только социокультурными детерминантами. Существуют факты, позволяющие говорить и о нейрофизиологической обусловленности социальных образов мужчины и женщины. Так, например, американские и итальянские специалисты в области неврологии и нейробиологии экспериментально доказали, что одинаковый, казалось бы, головной мозг мужчин и женщин по-разному реагирует на одни и те же команды. Женщины получают информацию и «обрабатывают» её сразу двумя полушариями головного мозга, а мужчины – только одним. Причем делают это более специализированно и выборочно в отличие от женщин, менее критичных в отборе информации. Например, на предложение «расслабиться и ни о чем не думать» мужчины отвечают усилением активности головного мозга. Женщины же, напротив, подчиняются указаниям врача почти без сопротивления. Эксперименты показали, что мужчины более склонны к конкретным и мгновенным действиям (отсюда их повышенная агрессивность), а реакция женщин более сдержанная и эмоциональная. Некоторые области головного мозга женщин в большей мере, чем у мужчин, насыщены нервными клетками. Может быть, этим объясняется тот факт, что женский мозг быстрее наполняется негативной информацией, чем мужской. Американский биолог Бимон (1940 г.) опытами на мышах показал, что мужские половые гормоны усиливают агрессивность, а другой его соотечественник Кларк (1946 г.) после опытов на шимпанзе доказал влияние женских гормонов на снижение уровня агрессивности[54]. Кроме того, женщины заметно превосходят мужчин в таких тонких способностях, как, например, эмпатия. Последняя, как известно, предполагает получение информации об объекте путем максимально полного интуитивно-эмоционального слияния с ним[55].

Как бы там ни было, в силу ли природных, или культурных различий, но социальные роли современных мужчин и женщин в нашей социокультурной среде и по сей день довольно сильно разнятся. Об этом свидетельствуют, в частности, результаты социологических исследований. Опрос 1197 жителей Украины, проведенный Институтом социологии НАН в 1992 году, предоставил веские эмпирические основания для вывода о наличии существенной дифференциации социальных ролей мужчин и женщин. Аналитическую достоверность такому заключению, на наш взгляд, добавляет и тот факт, что работа была выполнена двумя молодыми, научно и социально активными представительницами прекрасного «слабого» пола. Авторы констатируют, что активность мужчины и женщины направлена в различные сферы. Для большинства женщин нормативно-директивной и нормативно-ожидаемой сферой самоактуализации является семья и близкие к ней отрасли труда, такие как воспитание и обучение детей, услуги, общественное питание, медицина. Мужчинам же остаются политика, государственное управление, промышленность, наука. Подобная структура социальных ожиданий практически соответствует иерархии смысложизненных ориентаций индивидов с различной половой принадлежностью. У мужчин отмечается превалирование активной (интернальной) жизненной позиции, у женщин же чаще встречается экстернальная (пассивная) социальная ориентация. В социально-политической жизни среднестатистическая женщина предпочитает неофобию и консерватизм. Уступает она мужчине и по степени экономической активности. Так, в частности, тяга к открытию собственного бизнеса среди женщин проявлялась в полтора раза реже, чем среди мужчин (соответственно, 13% и 20%). Причем стать владельцем среднего предприятия женщины соглашались уже в два раза реже мужчин, а взвалить на себя ответственность за крупное предприятие смогли бы всего 7% женщин, притом, что среди мужчин подобных добровольцев украинские социологи насчитали 17%. Женщины считают для себя наиболее приемлемой работу, связанную с общением с людьми (77% положительных ответов), знакомую и хорошо отлаженную (72%), без риска и азарта (65%), а также под постоянным руководством опытного наставника (26%). Мужчины же, наоборот, отдают предпочтение самостоятельной работе, без какой бы то ни было опеки (75%), знакомой и хорошо отлаженной (66%), требующей логических рассуждений и умственного напряжения (54%), в коллективе (48%), с риском и азартом (34%), требующей выносливости и ловкости (31%), а также работу в постоянно изменяющейся ситуации (25%). Авторы исследования подытожили свои выкладки тем, что постулировали принципиальное различие социальных функций мужчины и женщины[56]. Соглашаясь с этим, мы вынуждены обратить внимание на двойственный характер приведенных авторами цифр. На их основе можно с той же уверенностью доказывать и прямо противоположный вывод о стирании социально-ролевых различий мужчин и женщин. Причем оба эти заключения имеют абсолютно равные права на существование. Только первый вывод отражает отношение респондентов к ценностно-нормативной системе традиционно-патриархального общества, а второй - фиксирует их реакцию на требования современной социо-культурной среды, все больше и больше ориентирующейся на идеологию социального равенства полов. Наше «постсоветское пространство» являет собой обширное «поле битвы» этих двух нормативных систем, по-разному трактующих роль женщины в обществе, на производстве, в семье. «Линия фронта» этой войны проходит через сознание и поведение индивидов - конкретных носителей социальных норм. В условиях сосуществования как минимум двух противоположных по структуре иерархий социальных норм индивиды обречены на патологическое несоответствие какой-то из них. Любое же несоответствие индивидуального поведения, с одной стороны, традиционному ролевому распределению, а с другой - современным идеальным образам настоящего мужчины и настоящей женщины ведет к агрессивному противодействию окружающей социальной среды, диссонансам в личной, семейной и общественной жизни человека. «Чересполосица» половых социальных функций дезориентирует в первую очередь молодых супругов и вносит разлад в их отношения. В условиях почти полного отсутствия социального нормирования семейно-брачных отношений супругам приходится большую часть совместной жизни посвятить выяснению прав и полномочий каждого из них. Разделение функций и сфер ответственности между супругами далеко не всегда происходит мирно. В разделе, посвященном конфликтологии семьи, эта тема разработана подробнее. Сейчас же следует подчеркнуть опасность разрушительного воздействия «размывания» половой дифференциации на институт семьи как таковой. Семья как самая древняя из существующих форм социальной жизни людей во многом воспроизводит традиционную поло-ролевую дифференциацию мужчины и женщины. Налицо противоречие двойного стандарта семейной и производственной сфер деятельности людей. Особенно резок контраст двойного стандарта в жизни современной женщины. На работе она функционирует в среде поло-функционального равенства, а дома попадает в сферу действия законов патриархального разделения прав и полномочий. Поло-ролевой «монизм» в большинстве случаев исключается, так как производству «настоящая», т.е. зависимая, пассивная и эмоциональная женщина не нужна, а её попытки перенести на семейную почву притязания своего общественного статуса чаще всего встречаются в штыки социально ориентированным на семейное доминирование мужем. Эта разрушительная дилемма наиболее остро проявила себя в развитых странах европоцентристской ориентации. Американский специалист в области социологии семьи У. Берр вывел даже своеобразный закон, который гласит: «Степень ролевого несоответствия в супружеских отношениях влияет на удовлетворенность браком, и эта зависимость обратная»[57].

Итак, следует констатировать явно негативное влияние на устойчивость брака и семьи нынешней социальной неопределенности половых ролей. Как пишет известный исследователь проблем семьи и брака Н.Н. Обозов, «уменьшение... половых различий отрицательно влияет на развитие общества»[58]. На смену всеобщему эмоциональному упоению от успехов эмансипированных женщин по овладению всеми теми функциями, качествами и способностями, какими обладал мужчина, сегодня начинает приходить, наконец, взвешенная рациональная оценка социальных и личностных последствий процесса «стирания» поло-ролевой дифференциации.