Пятая фаза (средневековье) 2 страница

Грамотность была распространена среди широкого слоя чиновного населения. Массовый спрос на конфуцианскую классическую литературу привёл в IX в. к изобретению книгопечатания (с досок – так называемая ксилографическая книга, выпускавшаяся в тысячах экземпляров; в особенности размножались буддистские сочинения).

Что касается общей технологии производства, то здесь, кроме грядкового земледелия (в VIII в. начали возделывать чай), наблюдалось мало прогресса. Но в области военной техники отмечается появление башенной архитектуры, улучшение брони не только для воинов, но и для коней.

Большим достижением танской культуры была литература. В прозе продолжали развиваться более или менее «утилитарные» жанры – история, философия, прозаические диспуты на моральные и философские темы. Художественная проза появилась сначала в виде переводов буддистских книг, а в IX в. создаются и свои прозаические литературные жанры. Однако главной, непреходящей славой танского периода была лирическая поэзия (Ли Бо, 701–722, Ду Фу, 712–770, Бо Цзюи, 772–846); замечательно и танское изобразительное искусство.

Можно без преувеличения сказать, что танский Китай являет собой картину наиболее яркого расцвета общества пятой, средневековой фазы.

Последовавшие за Танской династия Сун, а также монгольская династия Юань, как мне кажется, относятся уже к шестой фазе.

В Японии фаза средневековья начинается с переноса столицы из Нары в Хэйан в IX в. Превращение всей земли в государственную оказалось невозможным. Все шире распространяется система поместий (сёэн), принадлежащих знати. В то же время фигура тэнно становится все более ритуальной, а реальная власть переходит к наиболее знатным родам, возглавлявшим военные отряды,– прежде всего к роду Фудзивара. В середине XII в. разгораются истребительные усобицы между родами Минамото и Тайра; в 1192 г. вождь победившего рода Минамото, Ёритомо, был объявлен «полководцем» (сегун) [71]. С этих пор страной правили именно сёгуны и лишь в редких случаях тэнно; их положение остается в основном ритуальным в течение всего средневековья и постсредневековья.

Общественный строй, сложившийся в Японии в XII– XVI вв., в высшей степени напоминает западноевропейский феодализм, и этот период, безусловно, можно охарактеризовать как пятую (Средневековую) фазу. Сегуны опирались на военно-феодальное сословие знати – буси, рядовые члены которого назывались самураями. Они очень напоминают европейское рыцарство и вооружением (они носили броню, похожую на европейскую), и понятием дворянской чести (когда была затронута честь, а отомстить было нельзя, полагалось делать харакири–кончать самоубийством). Зависимость крестьян от военного сословия напоминала крепостничество.

Господствующей религией стал буддизм (в новых, доступных для широкого понимания вариантах; в конце концов, возобладал дзэн-буддизм). Как уже упоминалось, буддизму в отличие от христианства не свойственна нетерпимость: он готов признавать существование любых божеств, которые, как и люди, имеют свою карму. Поэтому буддизм не исключал и традиционных культов синто. Именно отсутствие у буддизма нетерпимости явилось причиной того, что японское средневековье в отличие от европейского привело не к упадку художественной литературы, а к её расцвету. Развивается художественная проза. Роман придворной дамы Мурасаки Сикибу «Повесть о Гэндзи» принадлежит к вершинам мировой литературы. Развивается, главным образом под буддистским воздействием, лирическая поэзия в характерных лаконических формах (танка).

Две попытки монголов захватить Японию с помощью китайского флота (в 1274 и 1281 гг.) сорвались отчасти из-за тайфуна, отчасти из-за решительного сопротивления японцев.

В 1318–1339 гг., свергнув сегунов рода Минамото, правил император-Дайго II. Он пришел к власти с помощью соперничавшего с Минамото рода Асикага, который затем господствовал в Японии более 200 лет. При Асикага Япония формально признала вассальную зависимость от китайской Минской династии. (В Китае официально всегда считалось, что в мире существует лишь одно независимое государство – Китайская империя, все остальные – вассальные варвары.) Японская сторона бралась, бороться с пиратами на море, за что получала деньги от минского правительства – минские монеты стали средством денежного обращения в Японии.

Период Асикага (1335–1587), как и предшествовавший, типологически мало отличается от европейского средневековья. К концу его начинает зарождаться городская буржуазия. С XVI в. Япония вступает в фазу постсредневековья [72].

В Индии ввиду отсутствия исторической традиции и потому, что климат её не способствует сохранению документальных материалов, реконструкция глубинных процессов истории очень затруднена. Здесь мы остановимся только на одной стороне дела – социально-психологической и идеологической.

Государство Маурья (IV–II вв. до н. э.) оказывало поддержку буддизму. Тем не менее, не делалось препятствий развитию и других учений. В течение этого и последующего периодов сложились канонические книги, создавшие впоследствии идеологическое осмысление индийского средневековья. Идеологией его стал индуизм.

Один исследователь пишет: «Индуизм – не религия, а образ жизни». В этом определении немало верного.

Хотя ведические гимны, обращенные к древнеиндийским «богам, во все периоды оставались священными для индийцев и читаются всегда во время религиозных собраний, религия средневековой Индии, вытеснившая буддизм, совершенно отличается от ведической. Подобно тому, как буддизм и конфуцианство были философскими учениями, прежде чем стали религиями, так и основанием индуизма явилось религиозно-философское учение. Если оставить в стороне Пураны (они были первоначально стихотворными комментариями к Ведам, но в сохранившихся частях как бы перебрасывают мост к позднейшему индуизму), то религиозно-философской основой будущего индуизма явились Упанишады. Разбирая суть существующего, они видят её не в материи, не в жизненном существовании, не в разуме и логическом познании, а в блаженстве (ананда), достижимом за пределами мысли. Затем Упанишады рассматривают «самость» – атман («бытие самим собой») и приходят к выводу, что это – универсальное сознание, существующее как в тебе самом, так и вне тебя. Наше внутреннее «я» идентично универсуму (брахман) п, поэтому в отношении человека к человеку «он – это тоже ты». Брахман как универсум не имеет прямого определения, а только негативное («не то», «не это»). Но универсум проявляется в бесконечном развертывании картины внешних явлений (майа). Как и в буддизме, спасение лежит в освобождении от всего чувственного и личного.

Дата составления Упанишад неизвестна, но они, видимо, предшествовали появлению буддизма, который давал более простые и доходчивые ответы на религиозно-философские проблемы Упанишад.

В дальнейшем философия Упанишад развивалась в так называемых «шести учениях» (даршанах), древнейшие из которых (санкхья, йога) были уже известны Будде, а наиболее поздние относятся к раннему средневековью. Все они иногда объединяются как «Веданта» («Завершение Вед»), но обычно «Ведантой» называются только наиболее поздние из дар-шан, разрабатывавшиеся философами Щанкарой (IX в.), Рамануджой {XII в.) и Мадхвой (XIII в.).

Признание единого общего начала, находящегося за пределами познания, каковое есть брахман (причем весь мир – лишь его проявления), открыло дорогу к сохранению политеизма: каждое божество есть тоже проявление брахмана. Развилась концепция аватар – проявлений божества в различных лицах и формах (вплоть до животного или фаллического облика). Основным для всех индуистов текстом является «Бхагавад Гита» – стихотворная вставка в текст великого древнеиндийского эпоса «Махабхарата». Первый комментарий на «Гиту» писал ещё Шанкара. «Бхагавад Гита» – это диалог богатыря Арджуны, которого воинский долг заставляет убивать в бою своих родичей, и его колесничего, который на самом деле является аватарой бога Кришны, а тот, в свою очередь,– аватарой одного из верховных богов, Вишну (по некоторым индуистским учениям, только Вишну именно и есть верховный бог). Диалог превращается в обсуждение моральных проблем индуизма. Одним из важнейших утверждений Кришны является: «Какого бы бога человек ни чтил, Я отвечаю на молитву» (ср. в «Десяти заповедях» Ветхого Завета: «Да не будет у тебя иных богов, кроме Меня»). Таким образом, индийская религиозная философия допускает любые формы богопочитания (современные индуисты почитают и Христа), любые формы политеизма при общей философской монотеистической основе [73].

Учение «Бхагавад Гиты» привело к тому, что в пределах индуизма возникли различные по форме политеистические течения, из которых важнейшие, но далеко не единственные – вишнуизм и шиваизм. Все течения признают высшим божеством Брахму – создателя, восседающего в вечном покое где-то на Гималаях. Культ Шивы мельком упоминается в Ведах, вероятно, восходит к индской цивилизации и к дравидскому населению Индийского субконтинента. Вишну посвящено несколько гимнов в Ведах, но ведущую роль эти культы получили только в средневековье. Большую роль в индуизме играют богини (например, Парватти).

Важным элементом индуизма является понятие дхармы, т. е. навечно предписанного человеку удела, в пределах которого лежит его карма, что, собственно, означает «деяние». Учение о карме предполагает признание вечного переселения душ и состоит в том, что счастье и несчастье человека зависит от его деяний в этой или прошлой жизни и что всякое злое деяние портит карму в будущем рождении; это учение свойственно и буддизму.

Дхарме, непременному и вечному уделу человека, придается в индуизме центральное место. Именно на ней основана кастовая система, определяющая весь облик индийского общества от начала средних веков и до наших дней [74].

Неправильно рассматривать касты как дальнейшее подразделение ведических сословий – вари, хотя существуют, например, касты специально-брахманские (жреческие). В сложении каст, возможно, сыграло известную» роль и тесное соприкосновение северного, индоарийского населения с южным, дравидским. Как система касты стали складываться около начала нашей эры, но они ещё не были вполне замкнутыми, потому что от государя зависело перемещение отдельных лиц и целых групп из касты в касту. В развитой кастовой системе каждая каста не являлась ни социальной, ни профессиональной общностью. Существуют касты экзогамные, запрещающие браки внутри группы, группы «соедоков», которые не могут принимать пищу от других групп. Нарушение правил касты, даже неосторожное общение между кастами ведет к «осквернению»; существуют касты, которым поручена деятельность, оскверняющая членов других каст, например касты мясников, цирюльников, мусорщиков. Такие касты чаще всего «неприкасаемы» для членов остальных. Все касты объединяет то, что члены каждой имеют общую карму.

Для индуизма, в отличие от религии ведического периода, характерны вера в переселение душ, запрет жертвовать любой жизнью (если только быть воином – не твоя карма); особенно запретным является убиение коров, считающихся священными. Рецитации культовых текстов и другие ритуалы происходят в недрах семьи: храм – жилище божества, которое можно посещать, но нельзя в нем совершать богослужение в европейском смысле слова.

Мы уделяем столько внимания описанию индуистских верований и индуистской кастовой системы потому, что, в отличие от средневековья всех других стран, индийское средневековье не выработало общеобязательной религиозно-догматической системы. На наш взгляд, это объясняется тем, что никакие ереси здесь не были опасны, поскольку сама кастовая система разобщала людей, так что существующему общественно-государственному строю ничто не могло угрожать.

В технологическом отношении, в том числе и в военном деле, индийское общество находилось в общих чертах на том же уровне, что и другие средневековые общества. Причины перехода к средневековью в Индии нам не вполне ясны ввиду скудости источников, но надо думать, что здесь Индия не особенно отличалась от других регионов.

Важнейшим явлением в истории Индии в этой фазе были завоевания частей страны мусульманами и введение в них ислама (об этом речь пойдёт ниже, в связи с исламом) [75].

Переходя к Ирану, вначале следует вкратце сказать, что Парфянская империя (III в. до н. э. – III в. н. э.) вполне сопоставима со Старшей династией Хань в Китае, а последовавшая за ней Сасанидская империя (III–VII вв. н. э.) – с Младшей династией Хань (и, по В. Г. Луконину, с династией Тан). В Парфянской империи ещё существовали, хотя влачили довольно призрачное существование, отдельные полисы. Проявлялась значительная веротерпимость, несмотря на то, что династия и большая часть знати были привержены некой архаичной форме зороастризма. Цельность империи нередко нарушалась появлением местных и соперничавших династов. Уровень вооружения не особенно отличался от ханьского или римского (но уже в парфянский период появляются профессиональные воины-конники, одетые в кольчугу – катафрактарии).

При Сасанидах гибнут самостоятельные города, на их месте возникают административные центры – царские ставки под властью царских же чиновников. В обществе господствует «магнатское» землевладение, и грань между крупным землевладельцем и мелким государем была нечёткой. Первоначально (в течение III в. до н. э.) являвшее собой скорее конфедерацию отдельных царств, Сасанидское государство в дальнейшем стремилось к централизации. Общество делилось чётко на четыре сословия: жрецов (магов), воинов, чиновников и земледельцев; в последнее сословие входили' также ремесленники, купцы и ещё врачи. Деление на сословия не вполне соответствовало реальному классовому делению; в господствующий класс кроме воинов входила и часть писцов. Кроме того, сословие воинов делилось на царских родичей (васпухров), магнатов (вазургов) и прочих (азатов, что означает «свободные»). Существовала сложившаяся придворная иерархия, отражавшаяся и в костюмах. Земля разделялась на царскую (дастакерт), на землю мелких царьков (шахр) и (только в первое время, преимущественно на западе) землю городов. Эксплуатируемое крестьянство входило либо в состав дастакерта, либо в состав шахра; сельские округа при городах перешли в состав дастакерта. Огромными богатствами пользовались храмы огня.

При Сасанидах было кодифицировано иранское право, представлявшее сложную и продуманную систему.

Идеологической основой Сасанидского государства была религия зороастризма – реформированная в сторону большего догматизма. Важнейшую роль играл культ огня. При этом складывался и культ сасанидского царя. Так же как при Старшей династии Хань конфуцианство было реформировано Дун Чжуншу, при династии Сасанидов в середине III в. н. э. зороастризм был реформирован Картиром (а потом ещё вторично в конце века). Но так же как при Ханьской династии терпели буддизм, даоизм и другие учения, так и при Сасанидах существовали оппозиционные учения, с которыми был установлен modus vivendi. Так было с иудеями, христианами и на первых порах с манихеями и, однако основатель учения, Мани, в конце концов, погиб, а манихеи ушли в подполье [76]. Запрещено было манихейство позже и в Китае. Христианство в Иране преследовалось как религия врагов государства – византийцев, но затем было официально допущено с 484 г., когда восточные христиане отказались принять византийский «Символ веры» и образовали особые христианские церкви несториан и монофизитов; они обладали самоуправлением во внутренних религиозных и гражданско-правовых делах. В таком же положении были и иудеи (евреи), которых немало было в городах и селах сасанидской Вавилонии. Главой христиан перед лицом сасанидского правительства был патриарх, главой евреев – реш-галута («глава изгнания»). Тот и другой отвечали за сбор податей со своих единоверцев. Среди ремесленников и купцов тоже были по вероисповеданиям свои отдельные «главы».

По уровню развития технологии Сасанидское царство недалеко ушло от своих предшественников; лишь в военном деле, видимо, слагалось «рыцарское» войско с опорой на укрепления – городские и другие. Большую роль играла международная торговля: она велась на север через Среднюю Азию (там возникли государства по типу ранней древности, и господствовал зороастризм несколько иного типа, чем в Иране, а также манихейство) и далее навстречу китайскому «шелковому пути»; на юг шел «путь благовоний» в Южную Аравию и оттуда в Индию по морю. Торговля была в значительной мере в руках христиан-несториан (арамеев, или «сирийцев»), а также манихеев и неортодоксальных зороастрийцев-согдийцев. Поселения и тех, и других, и третьих протянулись через Центральную Азию до Китая, а через море – до побережья Индии. По-видимому, купцы старались держать свои главные перевалочные центры подальше от досягаемости Сасанидской империи. Иранская знать в торговле сама не участвовала, но, без всякого сомнения, сильно на ней наживалась.

Несмотря на свой имперский характер, Сасанидское государство, как и государство Младшей династии Хань, принадлежит скорее к раннему средневековью, чем к имперской древности.

О гибели Сасанидской державы мы скажем ниже, когда будем говорить об исламе.

Типологическое сходство между поздней Римской империей, Сасанидским Ираном и позднеханьским Китаем настолько велико, что можно было бы пренебречь их частными расхождениями, если бы не некоторые специфические или внешнего происхождения обстоятельства.

Технология со времен ранней Римской империи изменилась мало, в том числе и в области оружейной техники; но из века в век менялась структура войска. Если раньше в войско призывались свободные земельные собственники, то теперь постепенно создается профессиональная армия из наследственных воинов [77]. Специфической особенностью поздней империи было сохранение системы городов (теперь называемых не полисами, а муниципиями), причем горожане (муниципалы, потом куриалы) продолжают использовать в производстве рабский труд, в то время как за пределами городских земель используется труд колонов. Но рабы переводятся на пекулий (свободное владение средствами производства и другим имуществом при сохранении права хозяина на собственность) и тем самым все менее отличаются от колонов. В то же время муниципалы обременены литургиями, т. е. обязательными затратами на строительство и поддержание общественных сооружений (зданий, дорог, водопроводов и т. п.). Когда-то бывшая почётной обязанностью зажиточных членов полиса, литургия успела превратиться в обременительный налог.

Государственного сектора хозяйства в Римской империи никогда не было (поскольку империю создал не какой-либо государь, а полис Рим). Земля делилась на муниципальную, которой в принципе владели горожане, и экзимированную (букв, «изъятую»), где преобладали крупные хозяйства – сальтусы, а также (в особенности в периферийных областях) крестьянские общины. При всей непоследовательности действий отдельных императоров общая тенденция заключалась в стремлении к ликвидации разницы между муниципальными и экзимированными землями. Среди куриалов идет расслоение на меньшинство, являвшееся средними землевладельцами, и большинство, сливавшееся с эксплуатируемым классом. Уже в III в. происходит неофициальное общее разделение жителей империи на «почтенных» (honestiores) и «скромных» (humiliores), а с IV–V вв. – и официально-законодательное их деление на «сильных» (potentiores) и «низших» (inferiores), чем и завершается фазовый переход к средневековой структуре общества (ср. аналогичную терминологию в Китае III–VI вв.).

Ведущим явлением в экономике поздней Римской империи стало сложившееся между III и V вв. «магнатское» землевладение, при котором магнаты соединяли в своих руках права собственности с административной, а затем и судебной властью. Ввиду обширности «магнатских» владений «низшим» в них жилось привольнее, и происходил массовый отток населения из городов в сальтусы с захирением городов. Внутри «магнатских» владений всё более господствует натуральный обмен; хотя денежное обращение и не прекращается, но деньги обесцениваются (например, вместо серебряной монеты выпускается посеребренная медная).

В области идеологии власть долго пыталась сохранить древние полисные культы (с добавлением обязательного для всех культа императора), и при императорах Деции (ок. 250 г.) и Диоклетиане (284–305) происходят кровавые преследования христиан. Однако твёрдость христианских мучеников лишь укрепляет их оппозиционное учение [78]. Оно было сильно своим отрицанием этнических и сословных перегородок (по апостолу Павлу, «нет ни эллина, ни иудея, ни свободного, ни раба»), организованностью, щедрой взаимопомощью и помощью другим, не говоря уже о надежде, которую оно давало отчаявшемуся населению Римской империи (впрочем, христианское учение распространилось и за её пределы). В конце концов, власти решают, что, чем подавлять диссидентов, лучше взять их учение на «вооружение». Христианство успело к тому времени распространиться среди всего населения, и при императоре Константине (в 313 г.) оно было введено как обязательное для всех подданных империи догматическое учение (но ещё не исключавшее старую веру – её запретили только в 381 г.). Попытка императора Юлиана создать на базе традиционных греко-римских культов альтернативную универсальную религию (361–363 гг.) не удалась. И уже начинаются преследования «язычников» (особенно известно зверское убийство в Александрии в 415 г. женщины-философа, неоплатоника Гипатии христианской толпой, видимо возбужденной патриархом Кириллом. Что касается последнего, вообще прославившегося преследованием разных инакомыслящих, то он был причислен к лику святых).

Возникшее ещё в I–II вв. в Египте движение анахоретов, бежавших в пустыню от насилия местной бюрократии, превратилось в эпоху победы христианства в движение христианского монашества: монахи удалялись ради спасения души в нежилые места (пустыни), селились в покинутых башнях, а затем стали образовывать монастырские общины. Монахи, более строго исполнявшие требования Христова учения, в частности – целомудрия, пользовались уважением верующих, и из них в значительной мере выдвигались церковные руководители. Существовало даже мнение, что иначе, чем через монашество спастись нельзя.

В христианстве вводится специальная иерархия: диакон – «помощник», иерей – «священник», епископ – «надзиратель» и патриарх – титул, получаемый главенствующими епископами. Выше всех стоял патриарх Рима – «папа». Догматические основы христианства («Символ веры») утверждаются на специальных съездах иерархов – «соборах» (первые и важнейшие – Никейский в 325 г., на котором председательствовал император Константин, в то время формально ещё не крещенный, Константинопольский в 381 г. и Халкедонский в 451 г.) [79]. Важнейшее положение «Символа веры» заключалось в том, что организацией всех христиан является церковь: во-первых, единая и святая; во-вторых, апостольская (ибо апостолы получили благодать от Христа, их ученики – от апостолов, и так до последнего иерея); в-третьих, всеобщая (католическая); и, в-четвертых, единственно правильная (православная). Остальные положения «Символа веры» были сформулированы так, чтобы каждая фраза опровергала какую-либо отдельную «ересь», а различных толкований учения Христова в это время было множество. Некоторые из «еретических» учений были подавлены, другие ответвились в особые церкви.

Характер богословских споров, как в раннем средневековье, так и в постсредневековье, современного человека, привыкшего к разномыслию, часто поражает своей мелочностью – тем, что англичане называют «расщеплением волоска» (hair-splitting). Происходило это оттого, что христианская иерархия приняла на себя (в силу «апостольской благодати») право решать вопросы, которые не освящены ни евангелиями, ни апостольскими посланиями и решение которых, казалось бы, должно быть предоставлено самому Богу. Таков, например, был в IV в. спор между сторонниками «единосущности» Бога-Сына (= Иисуса Христа) Богу-Отцу и сторонниками его «подобносущия», и ещё в XVII в. – спор между янсенистами и иезуитами о соотношении свободной воли и божественной благодати для искупления грехов и спасения грешников: иезуиты делали упор на благодать, янсенисты – на свободную волю. Кое-кто в результате был казнен. Каждый такой спор (а их было немало) был, конечно, определённым образом политически обусловлен, а подавление «еретиков» принимало самые жесткие формы.

Окончательно порвав с римскими полисными традициями, император Константин перенес столицу империи из Рима в г. Византий на берегу Босфорского пролива между Черным и Мраморным морями (330 г.); новая столица получила название Константинополь (ныне – Стамбул), а новая Восточная Римская империя стала называться и Византийской, хотя Рим продолжал быть параллельной столицей до конца V в.

Плавный ход развития средневекового общества на Западе прервался катастрофическими событиями внешнего происхождения, приведшими к падению имперской власти в Западной Европе во второй половине V в.,– вторжением войск и племен, стоявших на уровне чифдомов и ранней древности. К ним мы вернемся ниже. Но на востоке Римской империи вторжение удалось несколько сдержать, и здесь развитие, начавшееся в поздней Римской империи, продолжается без особых изменений ещё в течение нескольких столетий. Последним императором, ещё задававшимся целью восстановить Римскую империю в её прежнем объеме, был Юстиниан (527–565), который вел также долгую и бесполезную войну с сасанидским Ираном [80].

Судьба Западной Римской империи, с одной стороны, и населения Восточной Европы к северу от Византии – с другой, была связана с явлениями особого рода, выпадающими, казалось бы, из намеченной схемы, но на самом деле подчинёнными тем же закономерностям фазовых переходов: исчерпанием возможностей развитья общества при данном состоянии «производительных сил» (т. е. преимущественно технологии); возникновением социально-психологического комплекса «несправедливости»; перестройкой (сверху или снизу) существующих производственных отношений с опорой на новую технологию производства оружия. Процесс этот повторяется при каждой исторической фазе, но он не синхронен в разных регионах мира; это зависит от различий в природной среде и ресурсах, необходимых для введения нового вооружения и повышения уровня и качества потребления. Поэтому в иные периоды в разных местах Земли происходят соприкосновения обществ четвертой или пятой фазы с обществами второй или третьей фазы, а также с кочевниками, что приводит к нестандартным, но имеющим очень серьёзные исторические последствия ситуациям.

Дело в том, что население таежно-лесной зоны Европы к северу от Альп и на запад от Днепровского бассейна задержалось вплоть до первых веков нашей эры на уровне чифдомов. Это было обусловлено естественными условиями (лишь сравнительно небольшие площади могли быть очищены от леса под пашню и, особенно под пастбища для крупного рогатого скота). Часть таёжного населения жила даже в первобытной фазе. Между тем оживлённый обмен с Римской империей дал племенам технологию, характерную для имперской древности и даже для эпохи перехода к средневековью. Это привело к избыточному росту населения и к уникальному явлению: массовому переселению уже ранее оседлых племен на юг, к границам и на саму территорию Римской (а позже Византийской) империи. Переселялись две ветви германцев: готско-вандальская и центральная (алеманны, франки и др.), а также славяне. Первоначально соприкосновения между Римом и «варварами» (в данном случае германцами) были эпизодическими, причем агрессивной стороной был Рим, но затем начинается определённое давление германских племён на римские границы. Видимо, в связи с ростом в Римской империи числа колонов и относительным уменьшением численности свободных воинов империя стала испытывать недостаток в вооруженных силах и пошла на то, чтобы размещать «варваров» внутри своих границ в качестве так называемых «федератов» (союзников), широко используя их в вооруженных силах. Римская армия в последние века империи становилась всё менее римской [81].

Часть германцев, которые переходили на римские земли, приняла христианство (но не в признанной Римом католико-православной форме, а в форме арианства: ариане считали Христа человеком, лишь после рождения воплотившим в себе Божество); а те из германцев, кто не принял христианство, тоже перестроили свою идеологию: вместо прежнего Донара, верховного бога-громовержца (что было типично для чифдомов), они признали верховным божеством второстепенного бога-странника Вотана, которого римляне отождествляли со своим Меркурием. Подойдя по своим жизненным условиям к уровню, когда стало возможно классовое устройство общества, германцы начали создавать по обе стороны Римской границы свои чифдомы, а затем и государства. В результате в Северной Африке, Испании, нынешней Франции и в полосе между Рейном и правыми притоками Днепра образовались королевства, соединившие в себе признаки ранней древности и раннего средневековья.

Германцев упоминает в своих «Записках» Юлий Цезарь (I в. до н. э.) в связи с их попытками перейти Рейн в Галлии (области нынешней Бельгии и Франция), которая тогда уже была завоевана Римом. Если верить сведениям Цезаря, германские племена того времени ещё не вышли из первой фазы первобытности. Почти на 150 лет позже их подробнее описывает римский историк Тацит, и по его описанию ясно, что мы имеем дело уже со второй, первобытнообщинной фазой общественной истории.

В первой половине I тысячелетия н. э., ещё до возникновения у них первых государств, германцы и славяне образовывали различные племенные союзы, быстро распадавшиеся, судя по тому, как меняются их обозначения и локализация в римских источниках. В своих первоначальных местах жительства германцы были преимущественно земледельцами, но во время походов они становились скотоводами. Первые германские государства принимают характер больших, но неустойчивых конгломератов наподобие африканских империй фулани или зулусской в XIX в. Территории варварских королевств быстро менялись и даже передвигались на сотни километров в стороны. Мы не будем рассматривать все перипетии этой политически очень сложной истории и остановимся только на нескольких наиболее ярких примерах.