О науке и религии

"Религия всегда была и остается теперь врагом науки" - многие у нас сошкольной скамьи привыкли к этому утверждению, и оно кажется им не подлежащимсомнению и проверке. Правда, атеистическая пропаганда признает, что впоследнее время религия уже "не выступает открыто против науки" (См.,например, сб.: Успехи современной науки и религия. М., 1961. С. 152). Но приэтом обычно добавляет, что принципиально "состояние войны" будто быпродолжает существовать в скрытой форме. Между тем, как было отмечено выше (гл. 1), наука самим своимпроисхождением обязана религии, и обе они издавна существовали в теснойвзаимосвязи. "Трудно предположить, что древнеегипетские и вавилонские жрецы,создавая основы математики, астрономии, медицины, ставили себе целью"приспособиться к новым временам". Храмы древневосточных цивилизаций былинастоящей колыбелью науки, являясь первыми школами, лабораториями иобсерваториями. Первые анатомические атласы, первые математические формулы,первые карты вышли из рук людей, которые служили религии. Этот общеизвестныйфакт отрицать невозможно. Творцы античной науки были в то же время и религиозными мыслителями.Общество пифагорейцев, сделавшее так много для прогресса математики,представляло собой религиозный орден. Аристотель - отец современногоестествознания, был создателем религиозно-философских принципов, вошедшихвпоследствии и в христианское мышление. В средние века Церковь осталасьединственным культурным очагом в Европе, который сохранил семена античнойнауки. Монастыри собирали древнюю литературу, сосредоточив в своих стенахвсе сокровища знаний той эпохи. Выдающиеся христианские мыслители позднейантичности и средневековья были во всеоружии науки своего времени. Вопросамиестествознания живо интересовались и св. Василий Великий, и БлаженныйАвгустин. Такие энциклопедические умы, как св. Альберт и св. Фома Аквинат,придавали науке огромное значение и изучали различные ее отрасли. А монахРоджер Бэкон, внесший огромный вклад в развитие средневековой науки, былбогословом и мистиком. В нехристианском мире мы видим то же самое. Арабские богословы изучалиАристотеля, развивали астрономию, алгебру, анатомию, буддийские - логику итеорию познания. Итак, в древневосточном мире, в античную эпоху и в средние века наука ирелигия мирно жили бок о бок к взаимной пользе друг для друга. И только вXVII веке произошло первое крупное столкновение между ними, связанное спроблемой вращения Земли. Остановимся на этом конфликте несколько подробнее.

X x x

Теория о центральном положении Земли во Вселенной не являлась каким-тоособым религиозным учением, и тем более христианским. Она была изложена всочинении александрийского ученого II века Птолемея "Великое построение".Появление этой книги было "важнейшим событием в космологии", так как онаподводила итоги астрономическим знаниям античного мира (Перель К). Развитиепредставлений о Вселенной. М., 1962. С. 38). Для той эпохи это было, как унас принято говорить, "прогрессивным явлением". Много веков геоцентрическая система оставалась краеугольным камнемастрономии. Она вошла в плоть и кровь научного мышления. Естественно, чтовместе со всем ученым миром ее разделяли и христианские философы, тем болеечто Библия, хотя и говорила о том, что Земля повешена ни на чем (Иов 26,7),не упоминала о ее вращении. В XIV и XV веках геоцентризм стал давать трещины. И первыми, кто сталсомневаться в нем, оказались христианские мыслители. Так, известный немецкийбогослов, кардинал Николай Кузанский (1401-1464), писал: "Ясно, что Землядвижется, и если только мы этого не замечаем, то потому, что движениевоспринимается нами путем сравнения с чем-либо неподвижным". Научную формуновым гелиоцентрическим принципам придал польский священник НиколайКоперник. Книга его "О вращении небесных сфер" была посвящена папе, которыйпринял ее благосклонно. Эта теория, хотя и вызвала возражения многихастрономов, в том числе - Тихо Браге, была признана католическими учеными вкачестве одной из возможных для обсуждения. "Сам Коперник явил образец того, как в одном человеке, в его сознаниимогут автономно сосуществовать ученый и верующий... В начале новой эпохивсемирной истории коперниканство представляло собой новый, историческиперспективный образец отношений между наукой и религией" (Кимелев Ю. А.,Полякова Н. Л. Наука и религия: Историко-культурный очерк. М., 1988. С.174). Так прошло около семидесяти лет. Давно уже умер Коперник, умер и ТихоБраге, но внезапно вокруг проблемы загорается ожесточенная идейная борьба.Прелюдией к ней явился злосчастный процесс Джордано Бруно Ноланского(1548-1600), которого обычно изображают "мучеником науки". Однако процессБруно состоялся тогда, когда не существовало цензурного запрета на теориюКоперника. Таким образом, осудить за нее не могли. Что же привело смелогоноланца на костер? Джордано Бруно был воспитан в религиозной семье и много лет провел вмонастыре. Его живой и поэтический ум быстро воспринимал новые веяния ифилософские идеи, носившиеся в то время в воздухе. Под их влиянием у негосложилось своеобразное пантеистическое мировоззрение, близкое кнеоплатоновской мистике. Для него Божество было силой, разлитой во всейВселенной, которую - вслед за пифагорейцами - он считал бесконечныммножеством миров. К этой философии гипотеза Коперника оказалась важным чистонаучным дополнением (см.: Карсавин Л. Джордано Бруно. Берлин, 1923. С. 164ел.). Бруно горел желанием распространять свое учение. Он бежал из монастыряза границу. Он странствовал много лет по столицам различных государств, втом числе и враждебных Риму, жил в Лондоне, в протестантской Женеве, вПариже, скитался по итальянским государствам: Венеции, Генуе - и повсюду снеобыкновенной горячностью выступал с проповедями и диспутами, возбуждаяспоры. При этом он не скупился на резкие выпады против Рима и курии. Егокощунственные остроты стали широко известны. Такой опасный политическийпротивник не мог не вызвать тревоги в Риме. Это было время, когда повсюдубушевали очаги Реформации, когда вся Европа казалась ввергнутой в буримятежей, расколов и войн. Идейную борьбу подогревали политические страсти.Дж. Бруно, объявивший себя "учителем более совершенного богословия, сыномнеба и матери-земли", был обвинен в лжеучении. Когда один венецианский дворянин из личной мести предал его в рукикуриального трибунала, Бруно сначала не был этим встревожен, так как считал,что его невозможно обвинить в какой-либо ереси. Действительно, егопантеистическая доктрина хотя и не соответствовала христианству в некоторыхпунктах, но не принадлежала к категории официально осужденных лжеучений. Наэтом он настаивал перед судом. Во время допросов Бруно спрашивали о его связях с протестантскимигосударями и о его симпатии к ним. В частности: "Имел ли он беседы с королемНаваррским и возлагал ли на него надежды, получая обещания поддержки имилости?" (См.: Джордано Бруно и Инквизиция: Протоколы процесса. - Вопросыистории религии и атеизма. М., 1950. С. 360). Бруно на процессе объявил себякатоликом и сыном Церкви, а свои религиозно-философские мнения - непротиворечащими христианству. "Я всегда держался взгляда, которого держитсясвятая матерь Католическая Церковь" (Там же. С. 448). Но эти заверения не были сочтены искренними. И "опасный возмутительспокойствия, друг еретиков и проповедник лжеучений" был предан в рукисветского губернатора Рима с лицемерной просьбой, чтобы мера наказания была"без опасности смерти и членовредительства". Но расправа свершилась: Брунобыл казнен 19 февраля 1600 года. Это трагическое событие, как и вообще вся деятельность инквизиции,явилось результатом прямой и преступной измены церковных властей ихсобственной религии. Нет нужды говорить о том, что насилие в делах верыкоренным образом противоречит Евангелию. Отцы Церкви недвусмысленноутверждали, что "религия должна убеждать, а не принуждать". Фанатизм, нетерпимость, идеологический диктат вытекали и вытекают не издуха религии, а из самых худших сторон человеческой природы. Они проявляютсяи тогда, когда сила находится в руках людей безрелигиозных. Известно, какимрепрессиям подвергались сторонники новых научных концепций (генетики и др.)в нашем столетии. Справедливости ради необходимо, однако, подчеркнуть, что Бруно палжертвой не столько своих научных теорий, сколько как политически опасныйчеловек, еретик и противник Римской курии. Запрет же коперниковскойлитературы был опубликован лишь 16 лет спустя после казни. Произошло это приследующих обстоятельствах. Идеи Коперника быстро распространялись среди христианских ученых. Вфеврале 1615 года вышла книга монаха Паоло Фоскарини, защищавшаягелиоцентрическую гипотезу. Среди светских астрономов сторонником ее сталзнаменитый Галилео Галилей (1564-1642), который энергично пропагандировалсвои научные воззрения. Галилей был религиозным человеком и стоял близко к церковным кругам.Папа Урбан VIII высоко ставил ученого еще тогда, когда сам был студентом, ипрославлял Галилея в стихах. "Урбан, - пишет советский ученый Б. Кузнецов, -ценил Галилея - автора фортификационных и гидротехнических трудов. Он ценили работы по теоретической механике... Панегирические стихи в адрес Галилеябыли написаны по поводу открытия Меди-цейских звезд. Даже гелиоцентрическаясистема не вызывала возражений, пока не претендовала на объективный смысл...Подобно теориям современной релятивистской космогонии, гелиоцентризм казалсяученым, и в том числе папе - образованному гуманисту, - лишь математическимиупражнениями ума" (Кузнецов Б. Галилей. М., 1964. С. 206). Но Галилей стремился добиться общего признания коперни-канства. Онубедительно доказывал, что ссылка на Писание в вопросах космогониибессмысленна. "Хотя не может заблуждаться Писание, - говорил он, - нозаблуждаться могут некоторые его толкователи и изъяснители... Ошибкой былобы, если бы мы захотели держаться буквального смысла слов... Поскольку речьидет о явлениях природы, которые непосредственно воспринимаются нашимичувствами или о которых мы умозаключаем при помощи неопровержимыхдоказательств, нас нисколько не должны повергать в сомнение тексты Писания"(Там же. С. 113). На запрос Галилея кардинал Конти отвечал, что есть мнение,согласно которому истолкование текстов Библии вполне совместимо с гипотезойгелиоцентризма, однако это мнение "не является общепринятым" (Там же. С.110). Но здесь в роковой час в игру вступила политическая борьба. Галилейнажил себе немало врагов, которые стремились подорвать его авторитет передРимом. "Урбан не был религиозным фанатиком, но был типичным представителемпоколения участников и свидетелей Тридцатилетней войны" (Там же. С. 199). Онжил и действовал в обстановке крайней политической напряженности, окруженныйпротивниками. На него давила католическая Испания, его тревожило положениена протестантском Севере. Неудачный союз со шведскими протестантами,натянутые отношения с Венецией - все это ставило Римское государство внеобычайно затруднительное положение. Между тем в протестантском мире стали распространяться слухи, будтопапа - враг Божий и Антихрист, поскольку он поддерживает ложное учениеКоперника. Этим моментом и воспользовались недруги Галилея. Они сталиубеждать папу, что споры о вращении Земли будоражат умы, вносят соблазны инездоровый дух в круги мыслящих людей, что коперниканство - это не научнодоказанная теория, а лишь гипотеза, которая не имеет точного подтверждения.Было выдвинуто требование наложить цензурный запрет на гелиоцентрическуюлитературу, приносящую, по их мнению, лишь вред. Галилей, со своей стороны,сделал все, что мог, чтобы отстоять коперниканство. Но, по свидетельствусовременника, он "больше полагался на собственное мнение, чем на мнениесвоих друзей" (Там же. С. 124). Его убеждали действовать в сложнойобстановке придворных интриг спокойно и без горячности. Галилей не внял этимсоветам. Он был тепло принят папой, и это придало ему бодрости; но недремали и его враги. Правда, они не добились объявления гелиоцентризмаересью, и все же в результате их усилий был наложен цензурный запрет накниги о гелиоцентризме. Согласно декрету они должны были быть "временнозадержаны вплоть до их исправления" (Там же. С. 122). "Исправление", помысли цензоров, обязано было подчеркнуть умозрительность и гипотетичностьвыводов гелиоцентризма. Декрет был подписан 5 марта 1616 года. Тем временем споры, возникшие вокруг гелиоцентризма, приняли угрожающийразмах, и интриги против Галилея продолжались. В конце концов противникиученого добились вызова его в Рим для суда. На этом процессе Галилейполностью отказался от всех своих взглядов. В отличие от "дела Бруно" процесс Галилея уже не был связан скакой-либо философской доктриной. Речь шла о пропаганде научной теории,которая не была допущена церковной цензурой. Но и противоположная точказрения была тоже научной, хотя и ошибочной. Ведь еще раз напомним, чтогеоцентризм был не религиозным, а чисто научным учением. Когда жегелиоцентризм стал доказанной теорией, он перестал смущать и волновать когобы то ни было. И теперь нам кажется нелепостью - как могли придавать такоеогромное идейное значение астрономической теории. Нечего говорить, вмешательство политики и идеологии в развитие науки -явление отрицательное. К счастью, во взаимоотношениях науки и религии этобыл редкий случай. Что же касается атеизма, то он всегда превращал этовмешательство в систему. У всех еще в памяти те дни, когда имели местоявления, по своей позорности оставляющие далеко позади процесс Галилея.Давно ли современная генетика клеймилась как лженаука и десятки ученых всвоем покаянии повторяли судьбу Галилея? Были запрещены психоаналитическиенаправления в психологии, семантика - в лингвистике, "теория кругов" - висторической науке, теория расширения Вселенной - в космологии. Именавыдающихся ученых Менделя и Моргана стали почти бранными словами. В этомотношении подлинным шедевром обскурантизма может считаться учебник "Общаябиология", вышедший в 1963 году. Там все еще полностью игнорировались вседостижения современной генетики и продолжалась упорная защита псевдонаучныхдоктрин. Читатель ни слова не найдет там ни о ДНК, ни о работах Менделя, нио многом другом, что в то время было уже принято в отечественной науке. Ивсе это - не в глухое средневековье, а в середине XX столетия. Имеет липосле всего этого атеизм право оперировать примерами далекого прошлого? Незапятнал ли он себя лишь совсем недавно? Что же касается исторических взаимоотношений науки и религии вдальнейшем, то они более не нарушались такими инцидентами, какие былирассмотрены выше. Ньютон и Декарт, Кеплер и Паскаль в XVII веке не ощущалина себе никаких "конфликтов" науки и религии. Они совершали свои научныеподвиги, оставаясь искренне религиозными людьми и богословами. Даже ввольнодумном XVIII веке такие ученые, как Ломоносов, Гершель, Эйлер,исходили в своем изучении природы из религиозного мировоззрения. В XIX векемы видим такую же картину. Религиозными людьми были Либих и Пастер, Кювье иУоллес, Лайель и Фарадей, Майер и Рентген, 0м и Максвелл и многие другие. Мыне будем останавливаться на вопросе о дарвинизме, который рассмотрен вдругом месте (См. гл. VI и приложения N 5 и 6), а также на высказыванияхвыдающихся ученых о религии (См.: Табрум А. Религиозные верованиясовременных ученых. М., 1912; Кургуа. Что говорят о Боге современные ученые?Брюссель, 1960; Hirsch Е. Ch. Das Ende aller Gottesbeweise?Natur-wissenschaft und Antworten auf die Religiose Frage. Hamburg, 1975). Отметим только, что в XX столетии тема "конфликт науки и религии"теряет фактически всякое значение. "Между наукой и религией, - пишет американский философ Хокинг, - внастоящее время нет никакой войны. Есть кое-какие ученые с горячимиголовами, которые хотели бы сдать религию в музей древностей. Такие явлениянельзя считать типичными. В том, что существуют среди религиозных деятелейгорячие головы, имеющие желание подавить науку или считающие, что этовозможно, - я сомневаюсь".

X x x

Обратимся теперь к самой проблеме соотношения религии и знания. Прежде всего: могут ли религия и наука свободно развиваться, непрепятствуя друг другу? Положительный ответ на этот вопрос проистекает из качественногоразличия объектов, на которые они направлены. Наука изучает видимый мир.Объектом ее исследования является материальная Вселенная. Религия же естьдуховное устремление к миру сверхчувственному, который не может бытьпостигнут чисто научными методами. Наука никогда не должна останавливаться в своих исследованиях, онадолжна стремиться объяснить как можно большее число явлений. Но при этомнеобходимо помнить, что, даже если наука окажется способной объять весьматериальный мир, сфера нематериального останется для нее закрытой.Следовательно, ученый должен быть весьма осторожен в философских выводах изизвестных ему фактов. Особенно опасен в науке догматизм, который не тольковторгается в чуждые науке сферы, но и тормозит ее развитие. Примером такогодогматизма может являться система Эрнста Геккеля, который хотел утвердить внауке положения, якобы незыблемые во все времена (См.: Соловьев Н. М."Научный" атеизм. М., 1915. С. 27). Имеется достаточное число примеров, когда одни научные положениязаменялись другими. Здесь нет никакого "кризиса науки", кризис возникаетлишь тогда, когда старые истины незаконно абсолютизируются. По существу своему наука нейтральна в отношении религии и философии.Так, учение Платона возникло в античном мире, но, как показал ВернерГейзенберг, идеи платонизма не утратили своей ценности и в наши дни.Открытие человеком мира прекрасного в искусстве и открытие мира духовного врелигии не может и не должно препятствовать открытиям науки в сферематериальной. Религиозное мышление нередко использует научные методы для раскрытия иосмысления интуитивного религиозного опыта, но оно может обходиться и безэтих методов. Точно так же и наука может развиваться под знаком религиозногомировоззрения, а может оставаться и вне его. Значение религии для работы ученого хорошо показал Эйнштейн,утверждавший, что вера в осмысленность мироздания вдохновляет исследователя.Религиозный ученый, раскрывая мировые закономерности в просторах Вселеннойили в глубинах атома, видит в них проявления Мирового Разума. Это придаетособую значимость его исследованию. При таком взгляде на границы сфер науки и религии отпадает всякое"противоречие" между ними. Это признает сегодня большинство ведущих ученыхмира, что не может не беспокоить атеистов, заинтересованных в раздувании"конфликта". "Многие буржуазные ученые, - с тревогой пишет один из них, -говорят о "союзе" науки и религии. М. Борн, М. Планк, В. Гейзенберг, К. Ф.фон Вейцзекер, П. Иордан и другие известные физики неоднократно объявляли,что наука будто бы не противоречит религии" (Шахнович М. И. Ленин и проблемыатеизма. М., 1961. С. 185). Наука играет в человеческой жизни ограниченную роль. В частности, похарактеру своему она - внеморальна. И человек, производящий преступные опытынад людьми, и ученый, рискующий своей жизнью в процессе эксперимента, -одинаково принадлежат науке. Не существует "научного мировоззрения", построенного только на данныхестествознания. В нашем взгляде на жизнь всегда присутствует нечто, лежащееза пределами науки. Кроме того, человек не может руководствоваться в своихпоступках лишь тем, что принесло ему изучение природы. Высшие категориисмысла и ценности, добра и зла лежат в области веры. Поэтому-го, по словамМакса Планка, "наука и религия в истине не противоречат друг другу, но онидля каждого мыслящего человека нуждаются во взаимном дополнении Друг друга"(Plank М. Wege zur physikalischen Erkenntnis. S. 141). Религия дает человеку знание о том, для чего он живет и как он долженжить. Наука не может ответить на эти вопросы - она лишь пытается узнать, к ак устроен материальный мир. Сфера науки - преимущественно сфера интеллекта.Но человек не может и не должен сужать себя до пределов только одной этойсферы (См. приложение 5). Религиозное миросозерцаниецелостный круг, вкотором заключена вся человеческая жизнь и в том числе жажда знаний, научноеисследование мира. "Религия, - по словам французского философа Эмиля Бутру(1845-1921),- предлагает человеку более богатую и более глубокую жизнь, чемтолько самопроизвольная или даже интеллектуальная жизнь: она есть родсинтеза или, вернее, сокровенной духовной связи инстинкта и разума, прикоторой каждый из двух, слитый с другим и благодаря этому преображенный ивоспламененный, обладает полнотой и творческой силой, которая ускользает отнего, когда он действует отдельно" (Бутру Э. Наука и религия в современнойфилософии/Пер. с фр. М., 1910. С. 180). Таким образом, наука и религия - эти два пути познания реальности -должны не просто быть независимыми сферами, но в гармоническом сочетанииспособствовать общему движению человечества по пути к Истине. ПРИМЕЧАНИЕ Как конкретное подтверждение совместимости религиозного мировоззрения снаукой приводим данные о Папской Академии наук. Она была основана в Риме в1603 году учеными Ф. Чези, И. Хеком и Ф. Стеллути, расширена в 1887 годуЛьвом XIII и преобразована в 1036 году Пием XI. Эта Академия является единственной в мире сверхнациональной но составучленов. В нее входят верующие ученые из большинства стран мира. Многиеисследователи, избранные в Панскую Академию, являются всемирно известнымиучеными, например, Луи де Бройль, Поль Дирак, Джон Экклс, Вернер Гейзенберги др. Кроме Папской Академии (по статистике на 1968 год), существует 138католических университетов, 86 отдельных факультетов и 240 университетскихколледжей. Только в Риме работает 20 католических академий и институтов,изучающих различные сферы науки.