2015-01-21
2615
Как уже было отмечено ранее, приготовлением к преступлению в соответствии с ч. 1 ст. 30 УК признается «умышленное создание условий для совершения преступления, если при этом преступление не было доведено до конца по независящим от этого лица обстоятельствам».
Таким образом, квалификация содеянного как приготовления к преступлению возможна при установлении:
1) создания условий для совершения преступления;
2) умысла;
3) недоведения преступления до конца, причем
4) по независящим от лица обстоятельствам.
Некоторые из условий, создание которых позволяет дать юридическую оценку содеянного в качестве приготовления к преступлению, назвал сам законодатель. В ч. 1 ст. 30 УК к их числу отнесены приискание, изготовление или приспособление средств или орудий совершения преступления, приискание соучастников преступления и сговор на совершение преступления. Далее говорится об ином создании условий для совершения преступления. Стало быть, их перечень не закрытый.
Одно из условий наступления ответственности за приготовление к преступлению названо и в ч. 6 ст. 35 УК, где говорится, что «создание организованной группы в случаях, не предусмотренных статьями Особенной части настоящего Кодекса, влечет уголовную ответственность за приготовление к тем преступлениям, для совершения которых она создана». При этом имеется в виду квалификация содеянного, не подпадающего под признаки создания незаконного вооруженного формирования, банды, преступного сообщества (преступной организации) и экстремистского сообщества, специально упомянутых в ст. ст. 208 - 210 и 282.1 УК.
На практике приготовлением к преступлению нередко считалось появление лица с соответствующей целью на месте совершения деяния. Скажем, по делу Матвеева и Егорова сказано, что они «договорились похитить мануфактуру с фабрики «На бис». Их дальнейшие действия, в частности приход Матвеева и Егорова в обусловленное время к фабрике, попытка Егорова пройти на территорию фабрики, говорят о намеренном создании условий для совершения преступления», т.е. о приготовлении к преступлению.[40]
Умысел при совершении преступления возможен прямой и косвенный. Однако практика исходит из того, что приготовление к преступлению совершается лишь с прямым умыслом. Такой подход вполне оправдан, ибо при приготовлении к преступлению действия (бездействие) направлены на совершение оконченного преступления. Конечно, такое возможно и при косвенном умысле, но им охватывается психическое отношение лишь к побочному результату действий (бездействия), ведущих к совершению иного преступления или непреступного деяния. Для достижения результата лицо вообще ничего не предпринимает, т.е. не создает условий для совершения преступления.
Стало быть, только при установлении прямого умысла деяние может быть квалифицировано как приготовление к преступлению. Однако наличие даже прямого умысла еще не означает, что соответствующие действия (бездействие) должны получить уголовно-правовую оценку именно в качестве такого преступления. Поэтому. В данном случае, важным моментом является - доведено ли преступление до конца.
Недоведение преступления до конца означает незавершенность совершенного деяния. При приготовлении к преступлению это выражается в невыполнении общественно опасных действий (бездействия), предусмотренных составом оконченного преступления.
Следовательно, пока речь идет об одном и том же составе, установленное деяние не может квалифицироваться по совокупности как приготовление к преступлению и покушение на него или приготовление к преступлению и оконченное преступление. Так, если после умышленного создания условий для совершения преступления выполняются действия (бездействие), непосредственно направленные на совершение преступления, приготовление к преступлению отсутствует, ибо оно возможно, лишь когда деяние завершается только созданием соответствующих условий. Приготовления к преступлению нет по такой же причине, если после умышленного создания условий для совершения преступления выполняется деяние, содержащее все признаки состава преступления, предусмотренного Уголовным кодексом (ч. 1 ст. 29).[41]
Аналогичный подход выработан Пленумом Верховного Суда РФ в п. 18 Постановления от 12 марта 2002 г. «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств». В нем указано, что «в случаях хищения либо вымогательства огнестрельного оружия, комплектующих деталей к нему, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также их ношения, хранения, приобретения и изготовления с целью совершения другого преступления содеянное должно квалифицироваться как совокупность оконченного хищения оружия, комплектующих деталей к нему, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств, незаконного их ношения, хранения, приобретения или изготовления и приготовления к совершению иного преступления, если ответственность за это предусмотрена законом».
Вместе с тем само по себе недоведение преступления до конца еще не дает оснований для уголовно-правовой оценки деяния в качестве приготовления к преступлению. По действующему законодательству существенным является еще то, почему преступление не было доведено до конца.
Согласно закону приготовлением к преступлению признается лишь недоведение деяния до конца по независящим от лица обстоятельствам, под которыми понимаются внешние, не зависящие от воли лица факторы, помешавшие завершению преступления. По этому признаку приготовление к преступлению необходимо отграничивать от добровольного отказа от совершения преступления, который происходит при осознании возможности доведения преступления до конца (ч. 1 ст. 31 УК), а значит, по обстоятельствам, зависящим от воли лица.
Квалификация неоконченного преступления с учетом обстоятельств недоведения деяния до конца особой сложности не представляет. В соответствии со ст. 31 УК сущность добровольного отказа заключается в прекращении лицом соответствующих действий (бездействия). Стало быть, до тех пор, пока досрочное завершение преступления зависит только от самого лица, речь идет о добровольном отказе. Во всех других случаях создание условий для совершения преступления должно квалифицироваться как приготовление к преступлению.
Оценка установленных обстоятельств, в силу которых преступление не было доведено до конца, в качестве независящих от лица в принципе уже дает основание для вывода о совершении приготовления к преступлению. Однако необходимо иметь в виду, что умышленное создание условий для совершения преступления, если при этом оно не было доведено до конца по независящим от лица обстоятельствам, не всегда позволяет квалифицировать содеянное как приготовление к преступлению.
С одной стороны, создание соответствующих условий законодатель в некоторых случаях криминализовал в качестве самостоятельных преступлений. Это относится, например, к приобретению права на чужое имущество при мошенничестве (ст. 159 УК) или к захвату судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава в целях угона (ст. 211). Такое создание условий для совершения преступления должно получать уголовно-правовую оценку как оконченное преступление.
С другой стороны, в ч. 2 ст. 30 УК сказано, что уголовная ответственность наступает за приготовление только к тяжкому или особо тяжкому преступлению. Таким образом, выявление создания условий для совершения преступлений иной категории исключает их квалификацию в качестве приготовления к преступлению. Здесь речь идет уже об отсутствии преступления.[42]
Наоборот, квалификация содеянного именно как приготовления к преступлению в ситуациях, отраженных в ч. 5 ст. 34 УК, предопределена законодательством.
Во-первых, «в случае недоведения исполнителем преступления до конца по независящим от него обстоятельствам остальные соучастники несут уголовную ответственность за приготовление к преступлению или покушение на преступление», что зависит от того, какое именно неоконченное преступление совершил исполнитель. Отсюда в качестве приготовления к преступлению квалифицируется содеянное иными соучастниками, если исполнитель сумел лишь создать условия для совершения преступления.
Во-вторых, «за приготовление к преступлению несет уголовную ответственность также лицо, которому по независящим от него обстоятельствам не удалось склонить других лиц к совершению преступления». Правда, аналогичная ситуация складывается и при непринятом содействии совершению преступления (неудавшееся пособничество), когда пособник ведет себя так, как описано в ч. 5 ст. 33 УК, а также при любом неудавшемся организаторстве. Но за такие деяния законодатель уголовную ответственность не установил. Следовательно, квалифицировать их в качестве приготовления к преступлению юридических оснований нет.[43]
Наконец, согласно ч. 3 ст. 29 УК «уголовная ответственность за неоконченное преступление наступает по статье настоящего Кодекса, предусматривающей ответственность за оконченное преступление, со ссылкой на статью 30 настоящего Кодекса». Следовательно, при оценке приготовления к преступлению кроме статьи Особенной части Уголовного кодекса достаточно указать дополнительно на его ст. 30. Однако в последней говорится не только о приготовлении к преступлению (ч. 1), но и о покушении на преступление (ч. 3). Поэтому квалификация содеянного со ссылкой лишь на ст. 30 наглядно не отражает, о каком из неоконченных преступлений идет речь в данном случае. Поэтому практика обоснованно пошла по пути более точной уголовно-правовой оценки неоконченного преступления, включающей при установлении приготовления к преступлению дополнительное указание не просто на упомянутую статью, а и на ее ч. 1, при установлении же покушения на преступление - на ч. 3.
Приготовление, как уже было сказано менее общественно опасно, чем приготовление к покушению, поскольку на данной стадии виновное лицо еще не выполняет объективную сторону задуманного преступления, совершая при этом лишь умышленные действия, следовательно и отвечать за покушение лицо должно строже, нежели за покушение. Об этом говориться и в законе. Так ответственность наступает за покушение на преступление любой тяжести, тогда как ответственность за приготовление наступает при подготовительных действиях к тяжкому и особо тяжкому преступлению.
