Об эволюционном происхождении мiра

Главное содержание нового богословия, провозглашаемого Тейяром де Шарденом, выражено его словами: «Бог действует только эволюционным путем; этот принцип, повторяю, мне кажется необходимым и достаточным, чтобы модернизировать и влить новые силы во все христианское вероучение» [165, с. 205]. Подчеркнуто автором.

При таком отношении к бытию вполне понятно, почему в тейярдизме отсутствует как таковое учение о творении и Боге как Творце. Бог лишается качества быть Творцом, потому что материя представляется вечно эволюционирующей. «Я верую, что Вселенная есть Эволюция» [165, с. 137, орфография авторская]. «Я предаюсь смутной вере в Единый и непреложный мiр» [165, с. 144]. При этом «живой бог» не отрицается, но вполне пантеистически смешивается с самой материей. Шарденовский «бог» действует эволюционным путем во всех областях – в «творении, искуплении, откровении, освящении...» [165, с. 205].

Протоиерей Александр Мень в предисловии к книге Тейяра так раскрывает концепцию автора: «Умалчивая о начале мiра (а что можно сказать об этом с точки зрения “феноменальной”?), Тейяр склонен, однако, к принятию теории “взрыва” и “расширяющейся вселенной”. В момент “взрыва” из вещества путем внезапной трансформации образуются устойчивые единицы элементарной материи. “Преджизнь”, скрытая, “радиальная” энергия, ведет материальный мiр по пути усложнения. Эволюция начинается еще задолго до живых организмов» [99, с. XVI].

Протоиерей Александр дает мыслям де Шардена весьма похвальную оценку и даже защищает его, предлагая доводы «от писания»: «Мы знаем, что гипотеза о присущей материи тенденции к развитию и усложнению теперь уже – факт, “феномен”, доступный позитивной науке. Сближая эту тенденцию с творческой силой Божества, Тейяр отнюдь не отступает от библейско-христианского понимания мiротворения. Как мы видели, именно в том, что материи придается творческая сила, и заключается суть биогенеза (“да произведет вода душу живую” – Быт. 1, 20)» [99, с. XV].

С таким богословским мнением о. Тейяра и о. Александра православному христианину согласиться нельзя никак. Налицо как раз полное отступление в тейярдизме от «библейско-христианского» представления о творении. В приводимом стихе из книги Бытия говорится не о процессе эволюции, но о божественном творческом акте пятого дня творения, имеющего завершение: И бысть тако (Быт. 1, 20).

Следует отметить не только единство, но и принципиальное различие в позициях Тейяра де Шардена и прот. Александра Меня. Тейяр – эволюционист-пантеист, а о. Мень – эволюционист-дуалист. Мень писал о Шардене вполне справедливо: «Он готов видеть в этом сообщении материи творческой энергии вхождение самого Бога в творение. Таким образом, кажется, что исчезает грань между Божественной и тварной энергиями» [99, с. XV].

Сам Тейяр своего пантеизма вовсе не стыдится, но преподносит его в восторженных тонах: «Именно в христианстве (при условии понимания его во всей полноте католического реализма) пантеистическая мистика всех времен, а особенно нашей эпохи, насквозь проникнутая “творческим эволюционизмом”, может обрести свою самую высокую и ясную, самую динамичную и боголюбивую форму» [165, с. 216].

Сам же прот. А. Мень по вопросу о творении имеет хотя также эволюционистскую, но иную точку зрения: «Творение есть преодоление хаоса логосом, которое достигает сознательного уровня в человеке и устремлено в грядущее. Итак, борьба – закон мiротворения, диалектика становления твари» [95, с. 82]. «Хаотическое состояние мiра проистекало не от Творца, но было уже нарушением Его воли. Нечто таинственное исказило гармонию творения» [96, с. 31]. Таким образом, для прот. Александра творение есть результат борьбы сил света (Божественного Логоса) с силами тьмы (хаоса), причем противостояние это, будучи изначальным, продолжается поныне и «устремлено в грядущее». Собственно творение в церковном понимании прот. А. Мень подменяет понятием «Большого взрыва» с последующим созданием жизни и разума [см. 95, с. 90–95]. При этом тьму над бездной во втором библейском стихе он трактует как присутствие противных Богу сатанинских сил. Но совершенно иначе понимали мрак учителя Церкви. Святитель Амвросий Медиоланский писал: «Был же мрак, который есть простое отсутствие света. Был же мрак, ибо и самый воздух был мрачен. И вода была под темными облаками как темная вода во облачном мраке. И вот, тьма была над водяною бездною. Однако оный мрак нельзя расценивать как зло, ведь Бог зла не сотворил и поэтому не вещество было злом, но злом было то, что с веществом произошло, ведь зло по своей природе отвергает лучшее» [4, с. 37].

О недопустимости такого прочтения писал в «Шестодневе» святитель Василий Великий: «Толкуют, что тьма есть злая сила, лучше же сказать, самое зло, само от себя имеющее начала, противоположное и противодействующее Божией благости... И на этом предположении каких не построено лукавых и безбожных учений! Какие волцы тяжцы (Деян. 20, 29) расточающие Божие стадо, устремлялись на души, ведя начало от сего краткого слова! Не отсюда ли Маркионы? не отсюда ли Валентины? не отсюда ли мерзкая ересь манихеев, которую, если назовет кто гнилостью в церквах, не погрешит в приличии наименования?» [19, с. 27–28].

Можно вполне согласиться с оценкой о. Даниила Сысоева, писавшего о богословии прот. Александра Меня: «Это учение – явное манихейство» [127, с. 51]. Справедливо писал также протоиерей Сергий Антиминсов: «В трудах отца Александра можно встретить идеи... манихейства – о том, что мiр сотворен в результате борьбы сил добра и зла [97, с. 594; 96, с. 30–31]...» [7, с. 199].

Важно отметить, что и первый, и все последующие акты «эволюционного творения», согласно прот. А. Меню, происходили у Бога в борьбе с силами диавольскими. «Эволюция прошла несколько важных этапов. Сначала создание структуры... Бог создает структуры, которые противятся хаосу (итак, Бог противится хаосу! – свящ. К. Б.). Потом Он говорит: “да произведет вода душу живую”, – создается новое, небывалое во вселенной, – живые существа, которые еще более побеждают хаос (ура! очередная Божия победа! – свящ. К. Б.), и, наконец, разумное существо, наделенное образом и подобием Творца. Человек во плоти своей на земле, он должен еще более обуздать хаос» [100, с. 304].

Получается, что Бог только тем и озабочен, что посредством «эволюционного творения» придумывает все новые и новые средства для борьбы с диавольским хаосом: то Он создает «структуры, которые противятся хаосу» (правда не вполне понятно каким образом они этого добиваются), то после ряда тактических выпадов, наконец, снаряжает для ратоборства с диаволом «разумное существо», воина, который «должен еще более обуздать хаос». Но такое учение противоречит православному церковному представлению и несовместимо с ним. Творческие акты были совершены Богом не ради необходимости борьбы с диаволом, но исключительно по избытку любви и премудрости Создателя. Митрополит Макарий (Булгаков) пишет: «Церковь считает побуждением к творению единственно бесконечную благость Творца, а целью творения, с одной стороны, Славу Творца, а с другой – блаженство тварей» [89, с. 369]. Он же приводит формулу из Православного исповедания: «Должно верить, что Бог, будучи благ и преблаг, хотя сам в Себе пресовершен и преславен, сотворил из ничего мiр на тот конец, дабы другие существа, прославляя Его, участвовали в Его благости» [89, с. 369]. Так что диавол никак – ни прямо, ни как противоборец – не является сотворцом Единому в Троице Богу.

Любопытно заметить, что богословие священников Т. Шардена и А. Меня, при различии их взглядов на происхождение мiра, тем не менее, оказывается созвучным. Парадоксальным образом, эволюционизм способен объединять такие несхожие концепции, как шарденовский пантеизм и меневское манихейство. Эволюционизм, заменивший для обоих богословов православное учение, становится для них общим знаменателем, а имеющиеся принципиальные различия представляются в виде «оттенков» и частных разномыслий.