Тема 4. Поздняя Римская империя

Кризис III в. изменил социально-экономические и политические отношения в империи, и с этим должны были считаться римские правители, когда наметился выход из кризиса. Соответствующие реформы были проведены при императорах Диоклетиане (284–305 гг.) с его тремя соправителями – Максимианом, Галерием, Констанцием Хлором (так называемая тетрархия) и Константине (306–337 гг.), который объединил империю под своей властью, победив различных претендентов на престол, после того как Диоклетиан отрекся от власти.

Диоклетиан и его соправитель Максимиан одержали ряд побед над варварами, практически очистив от них провинции. Максимиан разбил отряды повстанцев в Африке и багаудов, которые в это время выбрали двух императоров – Элиана и Аманда, воздвигли сильную крепость на Марне, откуда совершали набеги на виллы и города. Констанций Хлор разбил захвативших власть в Британии Караузия и Аллекта. Пленные варвары были теперь расселены не только на государственных, но и на частных землях. «Разбойников», как именовались багауды и другие повстанцы, без суда и следствия вешали там, где они были пойманы, или отдавали в рабство без права освобождения. Все это обеспечило новым правителям преданность западной аристократии, нашедшую свое яркое выражение в произнесенных в их честь галльскими ораторами «Панегириках». Императоров сравнивали с Юпитером и Гераклом, победившими мятежных гигантов, «сынов земли», славили как благодетелей провинции, опустошенные земли которой теперь возделывают варвары, дающие рекрутов в армию. То были так называемые леты, к которым впоследствии прибавились gentiles – варвары, пришедшие в империю с просьбой предоставить им землю за службу в армии, и федераты – племена, заключившие союз с Римом на условии выделения им более или менее значительных территорий при условии, что они будут защищать провинцию, воюя под командой своих вождей.

Реформы Диоклетиана и Константина учитывали фактически сложившееся положение и соответственно его оформляли, дабы возродить империю в новых условиях. Был изменен принцип налогообложения. С землевладельцев налоги взимались натурой исходя из некоей единицы (капут), складывавшейся из сочетания рабочей силы и земельного участка определенного размера и вносившейся в ценз, проводившийся раз в 15 лет. Сущность налоговой реформы вызывала много споров среди историков и окончательно не решена. Видимо, единица рабочей силы, равнялась одному мужчине или двум женщинам; размер участка определялся в зависимости от качества земли и произраставших на ней культур. Подать за частные земли была меньше, чем за участки, взятые из императорской земли. Каждая провинция была обязана определенным количеством капутов; за сбор с сельских территорий городов отвечали декурионы, теперь именовавшиеся куриалами; с экзимированных имений – их владельцы. Сельский и городской плебс были разделены: жившие внутри городов ремесленники, торговцы и другие плебеи должны были платить подать деньгами согласно цензу, проводившемуся раз в 5 лет, и год ценза был, по словам современников, годом слез и печали.

Известными привилегиями пользовались ремесленные коллегии, но зато они должны были обслуживать двор и армию. Их члены вместе со своими потомками были прикреплены к своей коллегии. Сенаторы, ставшие сословием крупных землевладельцев, пополнявшимся за счет вышедших в отставку высших чиновников, и необязанные присутствовать на заседаниях сената, вносили в казну определенное количество золота в зависимости от размеров их имений и в торжественных случаях должны были делать в пользу императоров дополнительные золотые взносы.

Колоны, внесенные в ценз, приписанные к определенному месту (имению, селу) или обязанные определенными повинностями (трибутарии), уже при Диоклетиане были крайне ограничены в возможностях перехода с места на место, а Константин окончательно прикрепил их к земле, приказав возвращать беглых колонов в цепях к месту, где они должны были работать и нести повинности. Имущество колонов было приравнено к рабскому пекулию, которым они не могли распоряжаться без санкции господина. Господин был обязан выставлять из своих колонов определенное число рекрутов или вносить деньги для найма новобранца, большей частью из варваров.

Оставшиеся еще свободными крестьяне объединялись в сотоварищества (консорции), обязанные поставлять солдат и снаряжать их. Соответственно большое значение приобретают общины, обязанные коллективной ответственностью. Консорты могли не разрешать посторонним покупать их общие земли; земля того, кто умер, не оставив наследника, переходила к консортам. По тому же принципу были организованы консорции куриалов, навикуляриев, солдат: выморочное имущество их сочленов переходило к соответственному консорцию, коллективно отвечавшему за наложенные на него повинности. Это вело к закрепощению не только колонов, но и всех объединений, корпораций, обязанных какими-либо работами и повинностями, что вызывалось не только фискальными интересами государства, но и попытками оздоровить экономику, заставив всех соблюдать древний принцип труда «на общую пользу». В русле этой политики шло, правда, позже введенное запрещение продавать без земли не только колонов, но и посаженных на землю рабов, а также ряд законов и эдиктов, направленных на защиту крестьян и «маленьких людей»: запрещение уводить у крестьян за долги пахотных быков и отбирать орудия труда, возлагать на них дополнительные работы во время сева и жатвы; назначение дефенсоров, обязанных защищать от насилий сильных людей. Отсюда и борьба с патроциниями – переходом крестьян и колонов государственных земель под защиту земельных магнатов, клиентами которых они становились, с тем чтобы те обороняли их от злоупотреблений императорских чиновников и сборщиков налогов, что лишало государство не только налогоплательщиков, но и рабочих рук.

Провинциальная земельная знать чем далее, тем более была в состоянии предоставлять такое покровительство своим клиентам. После временного прекращения варварских вторжений и разрушения многих мелких и средних вилл быстро растут домены туземных магнатов, в большинстве выходцев из новых семей, хотя некоторые и пытались возводить свой род к древним римским родам. В ряде районов западных провинций, в которых и раньше преобладали не муниципальные слои, а родоплеменные «принцепсы», раскопаны огромные виллы, роскошно отделанные, в несколько десятков комнат, с большими погребами для сельскохозяйственной продукции, мастерскими и окружавшими их домиками колонов. Судя по автору агрономического трактата середины IV в. Палладия, на вилле теперь производилось все необходимое, вплоть до водопроводных труб. Особенно достойно внимания, что в отличие от его предшественников, уделивших столь много внимания организации трудившихся на вилле рабов, Палладия этот вопрос не занимает. Своих работников он обычно именует rustici, как именовал своих колонов и Плиний Младший, – они, видимо, были обязаны отработками в господской части имения. Из археологических и литературных данных мы знаем, что сплошь да рядом такие крупные виллы превращались в укрепленные бурги, где владелец распоряжался совершенно самостоятельно, имел собственные тюрьмы и набирал из своих людей дружину, оборонявшую бург не только от варваров и повстанцев, но и от императорских чиновников, пытавшихся собрать с хозяина налог или увести бежавших под его покровительство людей. Особенно сильна была земельная аристократия в западных провинциях, где ее представители нередко занимали высшие должности в управлении провинций или в общегосударственном масштабе, что усиливало их влияние и независимость.

Ослабление экономических связей и трудность управления не объединенной этими связями империей привели к ее разделению на четыре части; при Диоклетиане ими правил он сам и его соправители, при Константине эти части получили название префектур и подчинялись префектам. На более мелкие регионы были разбиты провинции, число которых возросло до 100– 120. Разница между городами, имевшими статус колонии, муниципия и т. д., сгладилась – все они теперь назывались civitates. Значительное их число представляли собой маленькие центры племен, на которые распались некоторые части бывших провинций. На 12 частей была разбита и Италия, теперь окончательно приравненная к провинциям и обложенная такими же податями. Промежуточной единицей между провинциями и префектурами были диоцезы, включавшие по нескольку провинций и управляемые викариями.

Во избежание новых узурпаций гражданская власть наместников была отделена от военной; число легионов удвоено при уменьшении численности их состава, а армия поделена на отряды, стоявшие на границах в качестве военных поселенцев, и мобильные соединения, которые легко можно было перебрасывать с одного места на другое, не вызывая протеста солдат, не желавших уходить из своей провинции. Военная реформа дала временный эффект. Через пару десятилетий боеспособность армии снова стала падать: колоны, если землевладельцы сдавали их в рекруты, не имели особого желания защищать империю; сыновья ветеранов, хотя за ветеранами были сохранены их привилегии, в условиях, когда мелкое и среднее землевладение разлагалось, а принадлежность к сословию декурионов налагала новые повинности, также мало были заинтересованы в военной службе. Поэтому все чаще приходилось прибегать к найму варваров или договорам с племенами, переходившими на положение федератов. Армия постепенно варваризировалась и с точки зрения ее состава, и по вооружению, и по методам ведения войны. Наемники требовали платы золотом, которое становилось все труднее добыть, поскольку, хотя работа на рудниках и восстановилась, они давали продукции гораздо меньше, чем раньше. Федераты же требовали земли в провинциях и не всегда были надежны в войнах со своими соплеменниками.

Диоклетиан и Константин проводили монетные реформы с целью поднять стоимость денег и преодолеть инфляцию. Отчасти это удавалось, но все же хозяйство продолжало натурализоваться. О новом отношении к ценностям свидетельствуют слова Константина в эдикте, запрещавшем опекунам продавать земли малолетних; предки, писал он, видели всю силу своего имущества в наличных деньгах, но это неправильно, так как деньги нестабильны и недолговечны. Богатые люди усиленно собирали сокровища уже не в денежной форме, а в виде слитков золота, драгоценных камней и т. п. Диоклетиан пытался бороться с ростом цен и спекуляцией, издав эдикт о ценах, нормируя максимальные цены уже не только на зерно, но на другие товары, а также да заработную плату людям как физического, так и умственного труда. Но его эдикт практически не вошел в жизнь, не соблюдались и прежние нормы цен на зерно. Спекуляция, особенно продуктами питания во время неурожаев, принимала широкое распространение, обогащая крупных землевладельцев и оптовых торговцев, вызывая волнения городского плебса.

При Диоклетиане, Константине и преемниках последнего завершился шедший уже в III в. процесс абсолютного превалирования «деспотических» связей. Император из принцепса окончательно превратился в господина, dominus, в связи с чем эпоха IV–V вв. получила в современной науке название домината. Власть императора стала считаться абсолютной и священной, как священным стало все имевшее к нему какое-нибудь отношение, начиная от его опочивальни и кончая его рескриптами. Его отличала диадема и шитая золотом пурпурная одежда, какую под страхом казни никто, кроме него, не мог носить. Императоры редко показывались народу, а те, кто был к ним допущен, обязаны были падать ниц, соблюдая ритуал, принятый при дворе персидских царей, что часто считают признаком «ориентализации» империи – термин, который можно принять лишь в том смысле, что Поздняя Римская империя действительно по своей структуре напоминала некоторые восточные царства, что накладывало свой отпечаток и на организацию власти.

Соответственно до бесконечности возрастал штат дворца (одних брадобреев при Константине было 1000), влиявший благодаря своей близости к правителю и на государственные дела, и еще больше разрастался бюрократический аппарат – канцелярии императоров, префектов, викариев, наместников, ведомства по сбору налогов и их распределению, по управлению императорским имуществом, включавшим теперь, помимо земель и рудников, также большие мастерские, производившие оружие, одежду и другие изделия для нужд двора, армии, чиновничества и обслуживавшиеся прикрепленными к ним работниками, которых клеймили, чтобы они не могли убежать. Представители административного аппарата были распределены строго по рангам, с соответствующими титулами. Занимавшие высокий ранг после отставки причислялись к сословию сенаторов; следующие по рангу с титулом honorati возвращались в родные города, где пользовались высоким престижем. Вся эта масса придворных и чиновников потребляла значительную часть производившегося в государстве прибавочного продукта, чинила насилия «маленьким людям», требуя дополнительных средств и услуг. В их среде процветали интриги, доносы, коррупция. Насколько последняя была обычна, видно не только из многочисленных направленных против нее законов и рескриптов, но и из составленного в IV в. в Галлии списка ответов оракула на разные вопросы. На часто повторявшийся вопрос: «Выиграю ли я тяжбу в суде?» – следовал неизменный ответ: «Выиграешь, если дашь судье больше, чем твой противник». Бюрократический аппарат превращается в некую самостоятельную силу, противостоявшую почти всем социальным слоям и усиливавшую их враждебность к существующему строю.

Выше уже упоминалось отделение сельского плебса от городского и передача выморочного имущества консорцию куриалов, то есть уже не город, а курии становились собственниками городской земли. Усилилась социальная и имущественная дифференциация среди самих куриалов, составляющих теперь определенную иерархию. Во главе ее стояли самые богатые – принципалы. О разнице между ними и простыми декурионами можно судить по указу, согласно которому за причастность к «ереси» донатистов принципалы, как и сенаторы, платили штраф в 20 фунтов золота, простые куриалы – в 5. Близки к принципалам были и упоминавшиеся уже honorati. Происходившие из города сенаторы могли выбираться патронами города, оказывать «благодеяния» бедноте и, так же как honorati, использовать свои связи с правительственным аппаратом в пользу города. Так, как некогда в Ахайе, выделялся небольшой круг фактически господствовавших в городе богатых семей, крупных землевладельцев, сближавшихся с теми «сильными людьми», которые выступают в кодексах как главные притеснители «маленьких людей», бравшихся императорами под защиту с целью сохранить за собой их рабочую силу и укрепить их платежеспособность, а также ограничить влияние «сильных людей», противостоявшее влиянию императоров и их аппарата.

Основное бремя ответственности за налоги и повинности города падало на простых куриалов. Правительство старалось закрыть им все возможные выходы из их нелегкого положения: службу в армии или административном аппарате, переход на положение колонов императорских и частных имений или даже рабов сильных людей, способных их защитить. Таким образом, власть в городе и собственность на его территорию принадлежали уже не народу, как то, хотя бы теоретически, имело место в античной гражданской общине, а небольшой группе знатных и богатых семей. Изменялся даже внешний облик городов: старая планировка нарушалась, площади, парки, форумы, предназначенные в пользование всем гражданам, застраивались, общественные здания ветшали и разрушались. Однако, хотя много мелких городов с небогатым населением хирело, ряд больших городов Запада сохраняли свое значение как административные и культурные центры, центры ремесленного производства, особенно если там располагались крупные императорские мастерские и жили земельные магнаты. Такими крупными городами оставались в Галлии и Германии Трир, Кельн, Арлъ, Бордо, Амьен, Бурж, в Испании – Мерида, Барселона, Кордова, Тарракона, Сарагосса.

В городах по-прежнему производились ремесленные изделия – ткани, стекло, керамика, украшения, оружие, статуэтки. Они в основном изготовлялись по заказу крупных собственников, и во всех этих вещах наблюдается возрождение старых местных традиций как в стиле, так и в технике. Возрождаются и старые обычаи, например оформление надгробных стел, на праздниках – и в Галлии, и в Испании – на Новый год стали снова одеваться в шкуры оленей и быков. Ремесло продолжало жить и в сохранившихся после нашествий III в. селах, особенно на Рейне. Таким образом, было бы неверно, как то иногда делается, считать период Поздней империи временем сплошного упадка. В упадок пришел рабовладельческий уклад и неразрывно связанная с ним античная гражданская община со всем строем ее жизни. Напротив, уклад, существовавший еще до римского завоевания, но стимулируемый влиянием римских античных отношений, сложившейся на их основе техникой, организацией хозяйства, многообразными связями между провинциями и Римом, развивался. В нем уже сложились формы отношений, от которых был возможен переход к феодальной формации: сословная собственность как сенаторов, так и колонов, хотя юридически еще не считавшихся особым сословием; разделенность владельческих прав, чуждая античной civitas, где каждый гражданин, и только гражданин, был землевладельцем и был непосредственно связан с самой civitas, тогда как теперь возникла длинная цепочка прав собственности и владения, от верховного собственника – императора через собственность сенатора к владельческим, прекарным правам колона или через владение общины к владению общинника, так что каждый был связан с государством только через посредство более высокого звена в сложившейся иерархии; принцип общинной организации всех групп населения, объединенных одинаковым характером своего труда, своих повинностей, своего места в социальной иерархии; наконец, способ присвоения прибавочного продукта непосредственных производителей; от непосредственного присвоения прибавочного продукта, произведенного рабом, переход к присвоению его в форме ренты, вносимой колоном. Эти новые формы, предвосхищавшие переход к более прогрессивной формации, способствовали развитию того уклада, в котором они сложились. Об этом свидетельствуют и богатство земельных магнатов, и процветание городов, с которыми они были наиболее тесно связаны, и новая культура.

Диоклетиан пытался освятить свою власть, прокламируя непосредственную связь с Юпитером, а Максимиана – с Гераклом. Не желавших признавать божественность его власти христиан он жестоко преследовал; многие погибли, но церковь не ослабела. На Западе, где правил Констанций Хлор, жертв вообще было гораздо меньше. Сын Констанция Хлора Константин не только отменил гонения, но сам принял христианство и сделал его государственной религией. О причинах обращения Константина уже в древности ходили разные версии, сохраняющиеся и теперь. Одни видят в нем акт искренней веры, другие – тонкий политический расчет: государство, укрепляя свою власть, искало союза с религией, создавшей наиболее сильную организацию и к тому же склонной к догматизму, противостоящему исконному античному свободомыслию, плохо согласовывавшемуся с абсолютной, теократической императорской властью. Вероятно, имели место обе эти причины. Мать Константина была христианкой, и он, как всякий его современник, искал веры, наиболее отвечавшей его духовным потребностям. Но он был и умный государственный деятель и вполне мог учитывать все преимущества христианской церкви, не побежденной гонениями Диоклетиана, как сильного союзника. В 325 г. он собрал в Никее собор, выработавший единый и обязательный для христиан символ веры, что, однако, не помешало возникновению иных толкований христианского вероучения с борьбой между собой различных течений, каждое из которых старалось обеспечить себе поддержку правительства.

Основные столкновения между ними, особенно между никейством и арианством, поддержанным преемниками Константина и распространившимся среди готов, происходили на Востоке. На Западе ересей было немного и они не имели большого числа сторонников. Христианство быстро распространялось в городах, среди высших классов. Сельское население принимало его с трудом. В «Житии св. Мартина Турского» Сульпиций Север неоднократно упоминает, как Мартин обращал в христианство сельчан, приказывал вырубать священные деревья и какое это встречало сопротивление. Но церковь действовала в этом смысле достаточно гибко, приспосабливая христианские праздники к языческим, допуская отождествление некоторых местных богов с христианскими святыми и мучениками, культ которых быстро развивался, как и культ Богородицы, сливавшийся с исконным культом богинь–матерей.

Благодаря богатым пожертвованиям императоров и знати церковь и появившиеся по образцу восточных монастыри быстро богатели. Епископы, обычно избиравшиеся из местной знати, приобретали большое влияние в городах, а самые выдающиеся из них, как, например, Амвросий Медиоланский, и при дворе.

На Западе оппозиция христианству, как и нарушавшим традиции «предков» мероприятиям императоров, была сильна только среди римских сенаторов. Рим постепенно терял свой характер столицы империи. Уже императоры – тетрархи не жили в Риме, а Константин, как бы подчеркивая свой разрыв с языческим прошлым, перенес столицу в г. Византий, названный Константинополем. Рим сохранил некоторые свои старые привилегии: раздачи плебсу и устройство для него зрелищ, сенат, достигший численности в 2000 человек, магистратов и престиж «Вечного города». Часть сенаторов приняли христианство, но многие относились к нему враждебно, демонстративно принимали звания высших жрецов римских и восточных богов, прославляли «предков». Особенно характерно так называемое дело об алтаре Победы при императоре Грациане (375– 383 гг.). Строгий ревнитель христианского благочестия, он приказал вынести из курии сената поставленный там Августом алтарь Победы. Сенатор Симмах, видный писатель и приверженец язычества, обратился к императору от имени своих единомышленников с просьбой не трогать алтарь богини, давшей некогда Риму его величие, напоминал о прошлом Рима, намекал, что пренебрежение им может пагубно отразиться на судьбе империи. С ответом выступил Амвросий Медиоланский. Его главной мыслью было: нельзя держаться за прошлое, все изменяется, то, что было когда-то великим, становится малым, а малое поначалу станет великим. В отношении Симмаха и Амвросия к традиции и прогрессу ярко отразилась разница между мировоззрением класса, уходящего в прошлое, и класса, за которым было будущее. Среди деятелей культуры того времени еще были такие, даже принявшие христианство, но связанные со всеми традициями античной культуры, писатели и поэты, как галлы Авзоний, Аполлинарий Сидоний, Рутилий Намациан, живший в Риме грек Клавдиан, пользовавшиеся популярностью у современников, но произведения которых в общем подражательны, вычурны и лишены глубины мысли. Оригинальное, творческое начало оказывалось зато в трудах христианских писателей, правда более многочисленных на Востоке, но действовавших также и на Западе. Помимо горячо обсуждавшихся богословских вопросов, они уделяли значительное внимание и осмыслению истории. Для них, как и для Амвросия, характерна идея прогресса и преходящести величия земных царств при вечности лишь царствия божьего. Наиболее полно эту концепцию развил в своем большом труде «О граде божьем» епископ Гиппона Августин. За ним следовал испанский дьякон Орозий в своей истории Рима. Так формировалась новая концепция истории, отличная от античной и ставшая основой философии истории Европы эпохи феодализма.

Реформы Диоклетиана и Константина лишь на недолгое время стабилизировали положение империи. Уже при преемниках Константина, Констанции, правившем на Востоке, и Константе, правившем на Западе, в Галлии появился новый узурпатор, Магненций, наполовину франк, убивший в 350 г. Константа, признанный императором в Галлии, захвативший Италию и разбитый в 353 г. Констанцием, заключившим против него союз с царем аламанов Хнодомаром. Одновременно начинаются новые нашествия варваров на Галлию, где они захватили 40 городов. Их разбил посланный с титулом цезаря Констанцием Юлиан, заставив пленных отстраивать города и укрепления и снизив подать, вносимую Галлией; но, по словам современников, льготой воспользовались только богатые, переложив всю тяжесть повинностей и податей на бедных. Вообще же политика Юлиана, провозглашенного солдатами, недовольными Констанцием, императором (361– 363 гг.), с его попыткой восстановить античную религию и античную культуру, мало отразилась на положении Запада, так как его основными сторонниками были муниципальные круги Востока. После смерти Юлиана и недолгого правления Иовиана армия избрала императором Валентиниана (364– 375 гг.), назначившего правителем Востока своего брата Валента (364– 378 гг.). В их правление снова начинается в Галлии и Испании движение багаудов, подавить которое правительство, несмотря на жестокие карательные экспедиции, оказывалось бессильным. Во Фракии восстали поселенные там Валентом вестготы, возмущенные вымогательствами и насилиями римских чиновников. К ним присоединились местные колоны, рабы, работники с золотых приисков. В 378 г. при г. Адрианополе повстанцы разбили армию Валента, погибшего в бою с 40 тыс. солдат. Повстанцы расправились с крупными землевладельцами и под командой готского вождя Фритигерна, расширяя свое поле действий, подошли к Константинополю и к Альпам. Правивший на Западе после умершего Валентиниана его сын Грациан (367– 383 гг.) спешно вызвал из Испании сосланного туда Валентинианом заслуженного полководца Феодосия, передав ему власть на Востоке (379– 395 гг.). В течение 5 лет Феодосий, действуя то отдельными карательными экспедициями, то подкупами готских вождей, подавлял восстание. Часть вождей готов получили высокие чины в армии и при дворе Константинополя, остальным готам были предоставлены земли во Фракии, Фригии и Лидии, зерно, скот, дозволение жить по законам их народа, управляться своими вождями.

На Западе продолжалось движение багаудов и росла оппозиция провинциальной знати. В римском правительстве, неспособном обеспечить магнатам повиновение колонов и крестьян, безопасность от варваров, знать, гораздо более сильная и самостоятельная, чем во времена Галльской империи III в., видела теперь только бесполезного претендента на большую часть прибавочного продукта, вносимой колонами ренты. Она выдвигала все новых «узурпаторов». В 383 г. в Британии был провозглашен императором Максим, признанный и Галлией. Грациан был пойман и убит сторонниками Максима около Лугдуна. Феодосий, занятый на Востоке, временно признал Максима, избравшего резиденцией Трир, императором Запада, но, развязав себе руки на Востоке, разбил его и в последний раз объединил империю под своей властью. После его смерти, в 395 г., она окончательно разделилась на восточную и западную.

В западной половине империи власть императоров становилась все слабее, формируется союз внутренних и внешних сил, который должен был положить конец Западной Римской империи. Западная империя постепенно распадалась.