Основные работы

«Хунну. Срединная Азия и древние времена» (1960),

«Открытие Хазарии (Историко-географический этюд)» (1966),

«Поиски вымышленного царства. Легенда о «государстве пресвитера

Иоанна» (1970), «Этногенез и биосфера Земли» (1979),

«Древняя Русь и Великая степь» (1989),

«География этноса в исторический период» (1990),

«Тысячелетие вокруг Каспия» (1991), «От Руси к России: Очерки этнической истории» (1992).

Концепция этногенеза. Созданная Гумилевым «Степная трилогия» («Хунну в Китае», «Древние тюрки», «Поиски вымышленного царства») позволила восполнить двухтысячелетиий пробел в истории Евразии и подойти по-новому к древней истории Родины. Непосредственные наблюдения, глубокий анализ источников и достижений историчес­кой мысли привели Гумилева к отрицанию европоцентристской трактовки исторических событий XII—XIII вв. Взаимоотношения кочевых и оседлых народов Евразии он рассматри­вал как динамичную и сложную систему, в основе которой лежала не извечная вражда, а уважение этнического своеобразия друг друга.

Достигнутые результаты стали дополнительным стимулом для концептуального переос­мысления закономерностей исторического процесса. Какова первооснова этногенеза, в чем причины рождения и смерти этносов, что служит ключом к познанию истории? В поисках ответов на эти сложнейшие вопросы ученый пришел к важным открытиям.

На этом пути Гумилев приходит к введению понятия «пассионарность». Само слово означает стремление и спо­собность человека к изменению окружающего мира. Пассионарность может усиливаться и ослабевать, что лежит в основе универсальной схемы развития любого этноса: каждый из них переживает фазы подъема, перегрева, надлома и инерции, причем явления этногенеза подчиняются известным законам диалектики. Гармоничность и прочность этноса как сис­темы возможны лишь тогда, когда количество энергии, идущей на нужды этноса и на пас­сионарность, уравновешены. Синтезируя достижения гуманитарных и естественных наук, Гумилев использовал идею В. И. Вернадского о биохимической энергии живого вещества и системный подход к изучению истории народов, прежде всего отечественной. Историческое время, по Гумилеву, отличается от календарного неоднородностью в зависимости от числа и содер­жания событий, которые вызваны неравномерным распределением энергии живого веще­ства на Земле.

Выразителями исторического процесса и двигателями истории являются этносы, «ибо каждый исторический факт есть достояние жизни конкретного народа... Этносы — дейст­вующие лица в театре истории». По определению Гумилева, этнос — естественно сложив­шаяся на основе оригинального стереотипа поведения система, сообщество, «коллектив людей, который противопоставляет себя всем другим таким же коллективам, исходя не из сознательного расчета, а из чувства комплиментарности — подсознательного ощущения взаимной симпатии и общности людей, определяющего противопоставление «мы — они» и деление на «своих» и «чужих».

Возникновение этносов происходит вследствие мутации — внезапного изменения гено­фонда живых существ, наступающего под действием внешних условий в определенном месте и в определенное время. Этнический, или так называемый пассионарный толчок в ходе мутации вызывает образование группы пассионариев — людей, обладающих повы­шенной тягой к действию.

По введённому Гумилевым определению, сами пассионарии, носители пассионарной энергии, - это отдельные индивиды, способные аккумулировать колоссальное количество психической энергии и через особое (хотя и гипотетическое поле) передавать её своим ближним, вдохновив их либо на жертвенный подвиг, либо на великое общее дело, либо на удовлетворение безмерного честолюбия, либо, наконец, на разбойничье завоевание и грабежи.

Этнос проходит различные стадии, зависящие именно от уровня пассионарности. Они, по мнению ученого, у всех народов одинаковы и весь цикл занимает примерно одинаковое время: 1200--1500 лет. За этот период история любого этноса характеризуется сменой его энергетических состояний: толчок (вспышка пассионарной энергии) - подъём - перегрев - упадок -- затухание (рассеяние энергии), адекватно отвечающим фазам этногенеза в собственном историческом времени этноса: рождение - взлёт (акматическая фаза) - спад (резкий надлом) - инерционная или мемориальная фаза (происходит всплеск науки и культуры) - обскурация - смерть (вовсе не значит, что умирают все носители этноса - одни могут стать частью соседнего, набирающего пассионарность, этноса), другие же живут в гармонии с окружающей средой - это будет гомеостаз.

Учёный выделял шесть фаз этногенеза, занимающих около 1200—1500 лет. Так, Византия и славянство возникли одновременно в результате пассионарного взрыва: первая как христианская община, второе — как эпизод Великого пересе­ления народов. Несовпадение в фазах развития этносов во многом зависит от специфики их приспособления к разным ландшафтам и создает события в истории.

Гумилев последовательно отстаивал положение об органической связи этноса с окру­жающей его природой, «кормящим ландшафтом», который предопределяет и взаимоотно­шения этносов, и стереотипы их поведения — исторические традиции, отличающие их друг от друга. Утрата сложившегося соотношения между ландшафтом и этносом непоправима, так как искажает и природу, и культуру этноса. Анализируя социальные конфликты, показывая негативные последствия борьбы человека с окружающей средой, он подчеркивал, что многие экологические проблемы возникают из-за разрыва или неучета естественной взаи­мосвязи между ландшафтом и этническим климатом.

История России с позиций теории этногенеза. Теоретические взгляды историка определили подход к толкованию прошлого России. Использование системных связей в реконструкции событий IX—XIV вв., обращение к фи­зической географии для обеспечения целостности исторического восприятия позволили Гумилеву восполнить один из пробелов в познании прошлого Родины. Центральным зве­ном в его трактовке стало евразийство. «С основными историко-методологическими выводами евразийцев я согласен», — подчеркивал он, — но «им не хватало естествознания».

Для Гумилева Евразия — не только континент, но и суперэтнос с таким же названием, единство которого объективно. В истории России он выделял два крупных периода: древ­няя Русь с IX по XIII в., включая историю Новгорода до его падения в XV в., и Московская Русь с XIII в. до наших дней.

Развитие славянства и Руси Гумилев начинает с I века н.э. от славян и кельтов. В IV — начале VI вв. славяне распространились до морей, а затем (до конца VIII в.) произошло их слияние с россами на Днепре и у озера Ильмень. В борьбе с хазарами и варягами прошли IX — первая половина XI в.; важнейшим событием этого времени было крещение Руси. Объясняя причины и значение этого акта, историк подчеркивает, что победа православия оказала благотворное воздействие на все стороны жизни общества, дав нашим предкам высшую свободу — свободу выбора между Добром и Злом.

В XI—XII вв. в Киевском каганате, как его называли современники, сложилась славяно-русская этническая общность. Построение русского государства, нарушавшееся готами, аварами и норманнами, осуществилось в XI в. при Ярославе Мудром. Единство державы было достигнуто на основе компромисса между Новгородом, Киевом и Черниговом. От­дельные области Руси признали верховную власть великого киевского князя. Это было самое крупное достижение Ярослава, принесшее стране долгожданный покой.

Но в XIII в. происходит утрата единства Руси, Хотя при Владимире Мономахе и его сыне Мстиславе вся Русь была объединена и утвердилась, как союзная Византии, единоверная и равноправная держава, после смерти Мстислава она стала быстро распадаться. Междоусобные войны отразили гибель самой этнической системы, так как чувство единства между жителями разных русских княжеств разрушалось. Гумилев объясня­ет это, исходя из собственных теоретических воззрений, началом на Руси в конце XIII в. последней фазы этногенеза — обскурации. Вследствие снижения пассионарности победили центробежные тенденции.

Гумилев рассматривает древнерусскую историю как последовательность русско-хазар­ских связей. С утверждением в Золотой Орде в 1312 г, ислама наступило время русско-по­ловецкого симбиоза, 130-летней русско-куманской унии, XIII, XIV и XV столетия были ключевыми для понимания судьбы страны, «русская действительность формировалась как результат интерференции (наложения) двух разных процессов этногенеза. Финальная фаза этногенеза Киевской Руси сочеталась с начальным, инкубационным периодом истории бу­дущей России, и это сочетание придало столь трагическую окраску времени Александра Невского, Дмитрия Донского и Василия Темного».

К XIII—XV вв. предшествующая историческая традиция славянского этногенеза была завершена, и главным было преобразование прежних стереотипов поведения и культурных ценностей. Их понимание возможно только с учетом всего спектра этнических взаимосвя­зей с их социальными последствиями для страны.

Гумилев считал, что контакты Руси и Степи основывались на комплиментарности евразийских этносов. А большой набег Батыя на половцев, проведенный по военным прави­лам проходом в их глубокий тыл через русские земли, оказал столь сильное воздействие именно потому, что совпал с ситуацией спада пассионарности на Руси. Естественный про­цесс старения этнической системы привел к прекращению единой Руси в первой половине XIII в., и лишь православная церковь и ее культура сдерживали разложение утративших эт­ническую целостность и политические связи отдельных этносов. В течение 20 лет после Батыя северные русские княжества, в отличие от Киева и Чернигова, ничего не платили монголам. В результате активной миграции населения с окраин лесостепи и степи в лесную полосу, на север, впоследствии произошли важные изменения в этногенезе страны. Умный и тонкий политик, Александр Невский сумел осознать масштабы католической угрозы для своей Родины и противопоставить ей союз с монголами. Этим было положено начало новой этнической традиции союза с народами Евразии, предопределено направление пос­ледующего развития нашего Отечества.

Собирание русских земель связано с новым пассионарным толчком XIII—XIV вв., ко­торый испытали народы Прибалтики и западной части Малой Азии. Исключительную роль в этом процессе, в сохранении традиций и догматов, мироощущения людей сыграла право­славная церковь, подчеркивал Г.

Характеризуя этот период, он отмечал, что Иван Калита внедрил новый принцип государственного строительства — этническую терпимость, и в этом его главная заслуга. Прием на службу в Москве исключительно по деловым заслугам, с единственно обязательным ус­ловием добровольного крещения, привлекал пассионариев к будущей столице России. Православная вера стала при этом связующей силой, несмотря на сохранение языческих обычаев. Лейтмотивом этнического поведения рождавшейся новой этнической системы стало действенное православие.

Возвышение Москвы, а не какого-либо другого города, также объяснимо с точки зрения пассионарной теории этногенеза: она гибко применялась к наклонностям привлекае­мых пассионариев, скрепляла их верой. Этнический синтез в условиях пассионарного подъема возвысил Москву, ставшую объединяющей теократической монархией. Фактичес­кий глава государства после смерти Ивана Калиты — митрополит Алексей — сделал вели­кое княжение частью неотторжимого владения московских государей. Рождение новой Руси знаменовала Куликовская битва 1380 г.

Необходимо выделить вывод историка о том, что в отличие от Киевской Руси, этногенез Московской Руси -- России завершается в XX в. При этом Москва не продолжала, а «уничтожа­ла традиции вечевой вольности и княжеских междоусобиц, заменив их другими нормами пове­дения, во многом заимствованными у монголов — системой строгой дисциплины, этничес­кой терпимости и глубокой религиозности». На месте древнерусского этноса возникли три новых: великороссы, белорусы и украинцы. Культурная же традиция, основанная на право­славии, видоизменилась лишь формально, что создавало у людей впечатление исторической преемственности. Таким образом, своеобразие вклада России в историю Евразии базирует­ся на новой системе поведения, сформированной на прежней идеологии — православии.

В книге «От Руси к России» Гумилев рассматривает историю XVI—XVIII вв. как акматическую фазу российского этногенеза, когда происходит увеличение количества подсис­тем — консорций и субэтносов, объединяющих пассионариев. Смута, по Гумилеву, стала следствием пас­сионарной депрессии после перегрева середины XVI в., она нанесла урон русской пассио­нарности и была вызвана господством при Иване Грозном антисистемы, в которой Добро и Зло поменялись местами. Материальный мир и его многообразие для опричников высту­пали не как благо, а как безусловное зло. Беспрецедентные и бессмысленные злодеяния оп­ричнины оправдывались новой концепцией царской власти Ивана IV: царское величие равно Божьему и подданные не могут обсуждать его поступки.

Стремление народа избавиться от антисистемы было естественным, и в первой четверти XVII в. генофонд русского суперэтноса начал восстанавливаться. Традиция национальной терпимости XV—XVII вв. сохранилась и в последующем, несмотря на политику западниче­ства при Петре I.

Для России и всех евразийских народов, по мнению Гумилева, характерно уважение прав каждого этноса на определенный образ жизни, что обеспечивало и права отдельного человека. Этот принцип во­плотился в концепции соборности и неукоснительно соблюдался. Сама же Россия никогда не была империей в западноевропейском смысле. Это, в частности, подтверждается, по мне­нию Гумилева, сравнительной легкостью завоевания Сибири, присоединения Грузии, Казах­стана и других регионов Евразийского континента. Поэтому механическое применение за­падноевропейских традиций поведения может лишь повредить российскому суперэтносу, возникшему на полтысячелетия позже и имеющему иные географические, психологические, традиционалистские, культурные условия и ценности. Отказ от них и замена собственной этнической доминанты на чуждую систему приоритетов будет иметь пагубные последствия. Россия для Гумилева — «не просто страна, где слились Запад и Восток. Здесь с древнейших времен до наших дней протекают процессы, качественно важные для всего человечества».

Этническая пестрота, характерная для России, является оптимальной формой существования человечества, считал ученый. Следовательно, корни решения драматических меж­национальных конфликтов — в сохранении и поддержании мозаичного этнического един­ства народов страны путем внутреннего неантагонистического соперничества. Устойчи­вость и прогресс общества обеспечиваются именно благодаря сохранению индивидуальнос­ти людей, так как уникальное ценнее стандартного, и болезненность реформаторского про­цесса сегодня во многом определяется многолетним упрощением системы в советских ус­ловиях. Г. подчеркивал глубокую взаимозависимость между развитием демократии и решением национальных проблем.

Методология исторического исследования. Размышляя о сред­ствах исторического познания, анализируя развитие науки о человеческом прошлом, Г. пришел к выводу, что сложившаяся в последнее время достаточно узкая специализация ис­ториков значительно обедняет результаты их работ, так как на глаза исследователя надева­ются шоры. Отсутствие перспективы обусловливает не меньшие ошибки, чем недостаточ­ная углубленность.

Гумилев предлагал отказаться от слепого следования источникам, кото­рое приводит лишь к повторению точки зрения автора, летописца, и не останавливаться на фиксации аутентичности документа и его противоречивости в сравнении с другим, не менее подлинным. Учитывая исторические факты, отслоенные от литературных источни­ков и подвергнутые сравнительно-исторической критике, он считал возможным с помо­щью данного метода естествознания добиться понимания истинного характера эпохи.

Кроме того, указывал Гумилев, необходимо использовать синхронистический подход при изучении исторических фактов. Это позволяет выявить лакуны (пробелы) в общей картине про­шлого, которые заполняются с учетом причинно-следственных связей путем интерполя­ций. Синтезируя затем полученную канву событий с данными смежных наук, историк по­лучает подтверждение достоверных сведений и объяснение обнаруженных расхождений. «Итак, методическая цепь четырехчленна, — объяснял свой метод Гумилев, — 1) как (на­писано)?' 2) что (было на самом деле)? 3) почему (произошло именно так)? и 4) что к чему? — завершенный продукт производства».

Вместе с тем Гумилев подчеркивал, что не абсолютизирует свой способ «писать историю», так как именно разнообразие способствует объективному познанию ис­торического процесса, который в результате предстает перед читателями наиболее полно.

Тема 28. Отечественная историческая наука второй половины 80- начала 90-х гг. ХХ в.

Семинарское занятие:

1.Влияние политических изменений на состояние исторической науки. Рост интереса к истории.

2.Историческая публицистика.

3.Начало методологического кризиса. Критика марксизма.

4.Становление различных школ и направлений в науке. Характеристика направлений. Теоретико-методологические искания.

Источники:

Актуальные теоретические проблемы современной исторической науки//Вопросы истории.1992. № 8-9.

Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта: В 3 т.М.,1991.

Афанасьев Ю.Н. Феномен советской историографии.//Советская историография. М.,1996. С.4-41.

Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М.,1988.

Россия в ХХ в.: судьбы исторической науки: Программа научной конференции. М.,1993.

В своем отечестве пророки? Публицистика перестройки: лучшие авторы 1988 года. М.,1989.

Могильницкий Б.Г. Альтернативность в истории советского общества// Вопросы истории. 1989. №11.

Наумова Г.Р. Историография истории России: учеб. пособие для студ. Высш.учеб.заведений/ Г.Р.Наумова, А.Е.Шикло. М.,2009. С.225-240.

Историки спорят: Тринадцать бесед /Под ред. В.С. Лельчука. М.,1989.

Историки отвечают на вопросы /Сост. В.В.Поликарпов. М.,1989.

Бордюгов Г.А., Козлов В.А. История и коньюктура. М.,1992.

Октябрь 1917: величайшее событие века или социальная катастрофа?/ Под ред. П.В.Волобуева. М.,1991.

Страницы истории КПСС: Факты, проблемы, уроки /Сост. В.К.Горев и др. М.,1988.

Литература:

Безбородов А.Б. Историография истории диссидентского движения в СССР 50-х-80-х гг. //Советская историография. М.,1996.С.401-428.

Гуревич А.Я. О кризисе современной отечественной науки// Вопросы истории. 1991. N 2-3.

Зезина М.Р. Методологические поиски в советской исторической науке в условиях «оттепели».//История и философия отечественной исторической науки. М., 2007. С.255-274.

Поликарпов В.В. «Новое направление 50-70-х гг.: последняя дискуссия советских историков.// //Советская историография. М.,1996.

Лукьянов Д.В. Теоретические и методологические аспекты историографической ситуации конца 1980—начала 1990-х гг.//Образы историографии: Сборник статей /Научн. ред. А.П. Логунов. М.:РГГУ, 2000.

Мельтюхов М.И. Современная историография и полемика вокруг книги В.Суворова «Ледокол».//Советская историография. М.,1996.

Логунов А.П. Кризис исторической науки или наука в условиях общественного кризиса: отечественная историография второй половины 80-х – начала 90-х гг.//Советская историография. М.,1996. С.447-487.

Стариков Н.В. Эпоха «оттепели» и этапы эволюции сталинизма: вопросы историографии.//Советская историография. М.,1996. С.316-348.

Чечель И.Д. Исторические представления советского общества эпохи перестройки.//Образы историографии: Сборник статей /Научн. ред. А.П. Логунов. М.:РГГУ, 2000.