Секта сект

Если кто-то думает, что наше религиоведение — это «наука о религиях», которая с должным уважением относится к своему предмету, исследует и рассказывает о религии в категориях самой религии, то он глубоко ошибается. Религиоведение Колодного-Лобовика — это «отрасль гуманитарной науки (какой, интересно знать, науки?), объектом изучения которой является такое личностное состояние человека, которое можно назвать состоянием самоопределения его в мире, обретением самого себя на основе нахождения в себе того, что объединяет его с транцендентным». Определение не такое глупое, как может показаться на первый взгляд, корнями оно уходит в распространенное атеистическое убеждение о том, что религия является «болезнью сознания», а потому верующих в советские времена зачастую отправляли в психушки — подлечить свое «расшатанное» душевное состояние. Однако верующий человек ищет Бога, а «не самого себя, на основе нахождения того, что объединяет», и, служа Ему в духе и истине, представляет себе «транцедентное» совершенно реальным и несомненным, а не возможным, желаемым или случайным.

У наших же религиоведов «транцендентное» сосредоточено в сознании человека, которое при неких обстоятельствах погружает его в определенное «личностное состояние», что и является верой. «Однако в своем функционировании религия выходит за рамки своего индивидуального бытия, поддается доктринальной и обрядово-культовой (символической) интерпретации, входит в разные сферы человеческой жизнедеятельности, сакрализируя ее». Поэтому, согласно учению религиоведов, все религии мира суть интерпретации вышедшего за индивидуальные рамки «состояния», и их разнообразие обусловлено временем и средой обитания. Собственно говоря, сугубо атеистическое учение, которое излагал удивленному булгаковскому Воланду религиовед Берлиоз.

В интерпретации нынешних берлиозов, скажем, понятие Творца звучит так: «Бог — верховная сверхъестественная сущность, согласно с разными религиозными учениями, будучи наделенным высшим разумом, абсолютным совершенством и всемогуществом, является творцом мира и детерминантом всего, что в нем происходит. Если первобытные религиозные представления характеризует вера во многих богов, которые являются высшей силой в определенных сферах мироздания, либо выделенной из них одной, как главной, то в развитых религиозных системах Бог есть единым и персонифицированным. Так, в иудаизме существует вера в Бога Яхве. Для христиан Бог есть один, но в трех ипостасях — Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух. Индуисты почитают Брахму, Вишну и Шиву, зороастристы — Ахурамазду, мусульмане — Аллаха. Согласно с теологией объединения (Муна), Бог является диполярной сущностью».

Божья Матерь нашими воинствующими религиоведами толкуется таким образом: «Богородица, Богоматерь — женское божество во многих религиях, Богиня-мать; в христианстве — Дева Мария, мать Иисуса Христа. Культ Богородицы складывался в христианстве под влиянием восточных религий, где особенно почитались женщины-богини плодородия, матери божественных сынов. Такими были египетская Исида, вавилонская Иштар, фригийская Кибела и др., культ которых был тесно связан с представлениями об умирающих и воскресших богах».

Какое отношения эти кощунственные параллели и «интерпретации» имеют к вероучению о Боге и Богоматери? Разумеется, никакого. Так ведь наше доморощенное «религиоведение», именующее себя «академическим» (присосавшимся к академическому Институту философии), и не стремится излагать это вероучение, оно проповедует собственное еретическое учение о религии, ее догматах и постулатах, причем не только как равное великим тысячелетним вероучительным традициям, но и противостоящее им. Например, в статье о понятиях «Смерть и бессмертие» читаем: «В религиозном сознании представление о смерти как конечности индивидуального бытия и бессмертии как жизни вечной своими истоками восходит еще к первобытному анимизму и в дальнейшем претерпевает существенную эволюцию. В отличие от эпического отношения к смерти во многих ранних культурах (?!), для поздних религий (буддизм, иудаизм, христианство) характерным признаком является ее трагическое переживание, которое, напротив, исполнено верой в воскресение из мертвых и потустороннее существование души. В частности, христианство рассматривает смерть как явление, которое в корне противоречит духовной сущности человека, но преодолевается в вере во спасение и вечное блаженство праведников. Академическое религиоведение рассматривает «Смерть и бессмертие» как феномены мимолетности личного бытия и увековечивание деяний личности в общественно создаваемой культуре». То есть стоит на позиции Владимира Маяковского — «умирая, воплотиться в пароходы, в строчки и в другие добрые дела». Разумеется, всякие философские и культурологические доктрины имеют право на существование. Но какое отношение это имеет к религии, о котором оно «ведает»? Более того, на каком основании общество и молодежь должны изучать точку зрения и оценку некого «академического религиоведения», а по сути — когорты престарелых материалистов о религиозных постулатах? Кто присвоил ему статус государственного? Или, быть может, оно имеет какие-то глубинные национальные формы, и мы должны дорожить этим учением, как японцы икебаной?