Медиация в образовании

Современная мультикультурная школа является своеобразным зер- калом нашего общества. Конфликты в школе, как и в обществе в целом, были, есть и будут. Сам конфликт может быть и не так страшен, если он вовремя разрешается и не переходит в драку, ссору, насилие, разрыв отношений, если не происходит эскалация конфликта и втягивание в него других людей.

Сфера образования очень долгое время была закрытой для внешнего вмешательства и положительного, и отрицательного. Этому способствовало, с одной стороны, достаточно жёсткое регламентирование самого образовательного процесса и стандартов воспитательной работы, с другой – корпоративная установка: «Не выносить сор из избы». При этом школа не успевала в своих регламентах за очень быстро меняющимися правилами социального взаимодействия за стенами школы, которым оказались подвержены родители и дети. Как итог – изменившееся поведение школьников и жёсткие требования родителей к образовательному учреждению в целом и отдельному учителю в частности всё чаще приводят к конфликтам межличностного характера внутри учебного учреждения.

Так как эффективной системы работы с этими конфликтами в образовательных учреждениях пока нет, люди за защитой своих прав обращаются к Уполномоченному. Но в основном это происходит на стадии, когда конфликт уже превратился в противостояние и стороны не слышат и не понимают друг друга. Вот один из таких случаев (обращение № 14–13/1491), текст сокращён и в него внесены небольшие коррективы.

«Я являюсь опекуном обучающегося 2 класса, родители которого лишены родительских прав, отец ребёнка в феврале 2008 года умер. Ребёнок родителей не помнит, у меня он с 7-месячного возраста. Я по родству прихожусь мальчику бабушкой, он называет меня мамой.

Мальчика готовила к школе, занималась с ним. В первый класс он пришёл с умением читать и считать, речь хорошо развита. Комиссию всех врачей проходит ежегодно, здоров, к обучению в школе готов. Мальчик тяжело адаптируется в новом коллективе. Я его отводила в школу утром и встречала после уроков. Готовить домашние задания помогала.

Мальчик гиперактивный, высидеть четыре-пять уроков ему было тяжело. На уроках отвечал, материал запоминал, его хвалили за полные ответы. Но учительница постоянно жаловалась на его поведение. Затем учительница потребовала, чтобы я сводила ребёнка к детскому психиатру. Врач побеседовала с ребёнком, отклонений в психическом развитии нет. Были назначены препараты для адаптации.

Меня в покое не оставили. Ребёнка обвинили в воровстве телефона одноклассницы. Затем обвинили в том, что он ударил портфелем одноклассницу по голове, а у неё плохое зрение, родители хотят подавать в суд. Ребёнок отрицает такой поступок. Подрался с одноклассником, высказавшим оскорбление в адрес девочки. Собрав «улики», учительница совместно с директором школы вынуждали меня перевести ребёнка на индивидуальное обучение. Давили на меня перекрёстно – или забирай ребёнка из нашей школы, он мешает образовательному процессу, или поставим на учёт в ПДН, или пусть учится индивидуально. Учительница вместе со мной и ребёнком пошла к психиатру. Протащила ребёнка за руку к кабинету детского психиатра на виду у посетителей и сотрудников поликлиники, среди которых были мамы детей из параллельного класса, знакомые по группе детского сада. Психиатру учитель предъявила характеристику и потребовала справку на индивидуальное обучение.

Врач предлагала иной путь. Первые два-три урока ребёнок сидит спокойно, так пусть он находится вместе с классом, а после его забирать пораньше, постепенно он привыкнет. Меня такой вариант устраивал. Однако меня уже так «припёрли к стенке» директор и учительница, что я вынуждена была согласиться на индивидуальное обучение. Такие справки выписываются на учебный год. Врач велела действовать по результатам. Декабрь мальчик проучился индивидуально, результаты были хорошие.

Со второй четверти учитель разрешила обучение с классом, но при малейшем не устраивающем учителя поведении она выталкивала его на индивидуальное обучение. Ребёнок со слезами просился на физкультуру на лыжах, она не разрешала. Учительница говорила в присутствии других родителей: «Будешь ходить на физкультуру тогда, когда закончится лечение». А лечение-то уже было закончено, назначалось только на месяц. Последний месяц 1 класса мальчик ходил на все уроки. С программой справился. Летом была врачебная комиссия для опекаемых детей. Психиатр и детский невролог отметили хороший уровень развития мальчика.

Начался второй класс. Учительница по телефону сообщила мне, что мальчик отвлекается на уроках и не всегда занимается, в частности, не пишет в тетради. У ребёнка обостренное чувство справедливости. Его кто-то отвлёк, кто-то кидал в него бумажками, а учительница сделала замечание ему, он может обидеться и перестать работать. Я разговаривала с ребёнком, убеждала его не обращать ни на кого внимания.

В тетрадях стали появляться двойки за неправильное оформление, за неаккуратно написанные тексты. Учительница ставила в тетради вопросительные знаки и замечания, которые трудно и взрослому понять. Пятёрки за ответы в дневнике тоже были. Учительница на уроках неоднократно грозила ребёнку индивидуальным обучением. Что бы ни происходило, во всем виноват мой ребёнок. Его толкнули так, что он на пол упал – виноват всё равно он, ему пишут замечание или выгоняют с урока. Если ребёнка несправедливо обвинять, он может собрать вещи и уйти – это возмущает учительницу. Плохо вёл себя на уроке – не пускает на урок информатики, который ведёт другой специалист, в другом кабинете.

Начались звонки, вызовы в школу. Однажды учительница пыталась силой отобрать у ребёнка дневник, чтобы написать замечание, он не отдавал. Мне она сказала, что при этом нечаянно задела его, а он ударил её по руке, если будет синяк, она будет писать заявление в полицию. Дома у ребёнка спросила, он ответил, что учительница, отбирая дневник, ударила его в нос. Учитель требовала от меня лечить ребёнка, вести к психиатру. Я сходила с ним к детскому неврологу. Назначенный препарат не пошёл, начались перепады настроения. Меня снова вызвали в школу с требованием брать справку на индивидуальное обучение. Разговор вёлся в присутствии завуча. Учительница заявила: «Или я, или он, а то уволюсь из школы. Я не железная». Также мне предлагалось перевести ребёнка в другую школу. Учительница обещала «ставить пары» и оставить ребёнка на второй год, если не переведу на индивидуальное обучение.

Я снова сходила к детскому неврологу. Препарат отменили, сказали, что показаний для индивидуального обучения нет, к детскому психиатру посоветовали сходить, только для того, чтобы расставить все точки над i. Учительница ещё раз звонила мне, спрашивала, когда пойду с ребёнком к психиатру, обещала его направить на психолого-медико-педагогическую комиссию. На прогулке в свободное от учёбы время его толкнул мальчик, он упал на камни, сломал руку. Рука в гипсе, месяц будем дома. Когда мы были у хирурга, попали и к детскому психиатру на приём. Врач побеседовала с ре- бёнком, посмотрела характеристику, задала соответствующие вопросы. Ребёнок психически здоров, отклонений в развитии нет, умственное и психическое развитие соответственно возрасту. Она сказала, что показаний для индивидуального обучения нет!

Не знаю, что задумала теперь наша учительница. Боюсь, что даже травма ребёнка будет использована против него! Считаю, что имеет место психологическое давление на ребёнка».

Просьбы защитить ребёнка, который подвергается системной травле – это особая группа обращений. В образовательных учреждениях именно эти конфликты имеют наиболее тяжёлый и затяжной характер. В них втянуты большие группы людей: дети, которые объединились по принципу «против кого будем дружить», сама жертва травли, родители жертвы и родители детей из группы травли, учителя и администрация школы. Как правило, само начало инцидента незаметно для взрослых, родителей и учителей. А детей первые «победы» над жертвой всё больше сплачивают, и они становятся всё изощрённее в своих действиях. Когда ребёнок-жертва начинает жаловаться родителям, они идут в школу, чтобы учитель помог остановить издевательства. Так как родители считают, что их ребёнок пострадал, они требуют, чтобы виновные были наказаны. Предпринятые административные меры чаще всего не прекращают травлю, а только её усиливают, более того, в эту ситуацию уже начинают включаться другие родители, которые могут считать, что их дети наказаны несправедливо, ведь ничего противозаконного они не совершили. Клубок взаимных упрёков растёт всё быстрее, и разрешать конфликт силами педагогического коллектива становится уже невозможно.

Наиболее частым решением администраций образовательных учреждений, имеющих целью аннулирование ситуации, является предложение родителям ребёнка-жертвы перевести его в другую школу.

Какие последствия имеет этот вариант административного раз- решения конфликта? Школа считает, что если нет объекта травли, то ситуация стабилизировалась. Внешне всё стало спокойно. Но какой урок получили участники конфликта!!?

– Учителя и администрация: не надо учиться разрешать кон- фликт, проще избавиться от проблемной семьи.

– Дети: если сбиться в стаю, то можно заклевать кого угодно и добиться своего.

– Ребёнок-жертва: страх перед другими людьми и, как следствие, социальная дезадаптация, вплоть до суицида.

На приём к Уполномоченному приходят родители детей-жертв с одним и тем же вопросом: «Почему мой ребёнок практически изгоняется из школы?! Почему никто не наказан?! Почему администрация школы не защитила моего ребёнка?!» С каждым годом таких обращений становится больше и больше. Конфликтные ситуации, связанные с травлей (буллингом), возникают в любых образовательных учреждениях, вне зависимости от статуса, величины или места расположения.

Сегодня именно с такими конфликтами работают прошедшие спе- циальную подготовку профессиональные посредники (медиаторы) АНО «Уральский центр медиации».

Медиатор помогает не только разрешить конфликт, но и получить так необходимый всем участникам социальный опыт взаимодействия. Медиатор не судит, кто прав, а кто виноват. Его задача выслушать всех участников конфликта, понять мотивы их поведения и помочь выработать новую модель взаимодействия.

Так как большая часть предварительных встреч медиатора и участников конфликта происходит наедине, стороны не боятся потерять лицо и высказываются достаточно откровенно, при этом не вызывая агрессии другой стороны конфликта. Задача посредника состоит не в том, чтобы дать совет, как поступить в том или ином случае, а в том, чтобы помочь человеку самому осознать неправильность своего поведения и на основе негативного опыта в последующем выбрать новую модель поведения. И только тогда, ко- гда все участники конфликта готовы взять на себя ответственность не только за то, что происходило, но и за новое будущее, медиатор проводит заключительную встречу, где все участники договариваются о новых правилах взаимодействия. В этом случае никто не остаётся в проигравших, никто не боится потерять свой статус в коллективе.