Глава 4. § Наказный Гетман Яким Самко правит Малоросиею

§ Гетман Виговский

§ Юрий опять Гетманом

§ Наказный Гетман Яким Самко правит Малоросиею

§ Юрий монашествует

§ Король Польский, Ян Казимир, делает Юрия опять Гетманом.

§ Ссылка Юрия в Жмудь

§ Юрий гетманствует в четвертый раз

§ Ссылка его на Греческий остров

§ Гетман Брюховецкий

§ Руские Воеводы в Малоросии

Новый Гетман, Виговский, чтобы более обольстить Царя притворным своим к нему усердием и усыпить Министерство его со стороны дел Польских, докладывал Царю, что Поляки, по уничтожении Гетмана Хмельницкаго, им крайне противнаго, согласились признать его, Царя, Электором короны Польской, а по смерти нынешняго их Короля, возвесть на Польский престол и соединить Польское Королевство с Царством Московским. Царь, по обольщению Виговскаго, отправил в Польшу великолепное Посольство, со многими и богатыми подарками, которое оть Поляков, игравших с Виговском одну ролю, встречено и провожаемо было в столицу с пышным триумфом. После первых приемов и пиршеств, когда посланники Царские стали упоминать Министерству Польскому о обещаниях в разсуждении Электорства и признания Царя наследником короны Польской, то сии Министры, с обыкновенным своим льщением, заверяли посланников о непременном желании их и всей Речи Посполитой иметь у себя Королем Царя Московскаго и соединить с его Царством Королевство Польское. Но что надобно взять терпение, пока спорныя дела со Швециею и другими державами окончены будут и Польша станет чрез то свободна к собственным своим устроениям; между тем полезно бы было, продолжали Министры Польские, утвердить Гетманство Козацкое в особе одного Виговскаго, яко человека миролюбиваго и эдукованнаго, а Хмельнищину и с корнем выдернуть из народа, ненавидящаго мира и тишины и питающагось одними войнами, грабежами и убийствами, и который есть бичь для всех народов благоустроенных. Для сего и намерено правительство здешнее отправить к Виговскому своих посланников с привиллегиею, утверждающею его в Гетманетве, и тем уверить народ Польский и Руский предварительно о начинающейся едности и дружбе в обоих сих народах.

Полковник Пушкаренко, удерживая в своем начальстве многие /147/ реестровые полки, приверженные к нему по прежней бытности его над ними наказным в походах Гетманом, не преставал доносить Царю о злонамеренном поведении Виговскаго и его контактах с Поляками во вред Козакам и всея России. А когда прибыли к Виговскому посланники Польские с признанием и утверждением его в Гетманстве и с дипломом Королевским на то достоинство, то Пушкаренко отправил к Царю Есаула полковаго, Бурлия, с донесением об оных посланниках и их коммисии, и что ими, совместно с Виговским, возмущаются войска и народы Малоросийские на сторону Польскую и проповедуется едность с Польшею, неизвестно на какой конец. Виговский, перехватив посланца онаго на дороге около города Сум, отобрал у него пакет, а самаго повесил; на Пушкаренка же послал два полка Нежинские и два Стародубские, то есть, по одному из них конному и по одному пешему, повелев им схватить Пушкаренка, или его истребить. Но Пушкаренко, сведав завременно об оном умысле, засел с войсками своими в лесах и байраках между Опошнаго и Будища. И когда полки оные расположились на ночлег, то он напал на них на разсвете и разсеял их совершенно, а начальников, ими командовавших, забрал в плен, отправил к Царю в Москву с своим конвоем и пространным донесением о всех Виговскаго поступках и умыслах и о заведенных чрез то междоусобиях, и что новый его, предложенный Царю, проект о наследии Польском не что иное есть, как только самый коварный обман, вымышленный единственно для того, дабы провесть Царя и выиграть время на уформирование войск и ополчение противу его, вместе с самим этим Виговским и Князем Трансильванским Ракоцием 179,.котораго Поляки также на свою сторону подрядили.

Царь, еще не доверяя Пушкаренку, но сомневаясь уже и в Виговском, послал нарочнаго в Польшу гонца о том к своим посланникам, ожидавшим там согласия и приговора о Царском в Польше наследстве, повелев им секретно наведаться о состоянии войск Польских и в каких они положениях и приготовлениях находятся. Посланники оные, сколько ни усыплены были от Поляков всегдашними пированиами, играми и танцами,но пробуждены бывши Царским гонцом и указом, доносили Царю, что „в Варшаве Поляки часто перешептываются между собою на ухо и их подсмехают и подмаргивают, а жолнерство их по городу и в корчмах всегда при них пощелкивает и саблями побрязгивает, што ажно ужасть берет; а по деревням у них войск, говорят, и видимо невидимо и частешенько проговариваются хвастливые Полячишки, что наши юж Козацы, наш, дескать, и Смоленск скоро будет, а о чести-то нашей Посольской и в ус не дуют; тоже и про наследство твое, Государь, Польское никто ужь и не шевельнется, а на наши про то сказки и привязки отвечают они одними усмешками и ножным шарканьем; и мы, правду сказать, Государь, /148/ пресмыкаемся здесь столбняками и посмешищем Поляцким!“

По донесению посланников оных, Царь, отозвав их из Польши и уверясь в обманах и коварствах Поляков и Гетмана своего, Виговскаго, но, притворяясь пред сим последним, что он ничего за ним не подозревает, писал к нему о прежней своей доверенности и о вредных упрямствах Пушкаренка, на котораго обещал Царь в помощь к нему, Виговскому, прислать корпус своих войск и с ними повелевал ему, уничтожив ополчение Пушкаренково, привести его силою под свое начальство, а Пушкаренка, оковав в железы, прислать в Москву на суд Царский. Войска Царския, в числе тридцати тысячь человек, под командою Князя Трубецкаго, действительно вступили в Малоросию в Апреле месяце, 1659 года, и Князю Трубецкому дано секретное повеление, сошедшись с Виговским, арестовать его со всеми приверженными к нему чинами, а войскам, при нем бывшим, повелеть присоединиться к Наказному Гетману, Пушкаренку, и пребывать в его команде до избрания всем вообще войском и народом Малоросийским настоящаго Гетмана по своим правам. Виговский, также притворяясь, что он ничего о подозрениях на него не замечает, пригласил тайно к себе корпус войск Польских, прошедших к нему лесами, под командою Хорунжаго Короннаго, Гуляницкаго,и ввел его в город Конотоп; а сам, с охочекомонными полками и частию Запорожцев, расположился около местечка Смелаго и посылал оть себя вестников к Князу Трубецкому, испрашивая от него уведомления, где им соединиться. Князь, проходя от города Путивля к городу Конотопу, встречен был от жителей Конотопских и уведомлен, что к ним наведены Виговским Польския войска, не известно с каким умыслом. Князь, вздумав мимоходом забрать Поляков в плен, причитая то к своей коммисии, осадил Конотоп. Но Виговский, согласясь давно с Гуляницким, напали на него с своими войсками с двух сторон и армию его разбили на голову, а обозы, со всеми запасами, забрали в свою добычу. Князь же, с немногими, разсеянными остатками своих войск, пробрался лесами вгору реки Сейма и скрылся в Путивле. И от сего злодейскаго побоища вышла в Малоросии на обманщиков известная пословица народная, что „такой-то обманщик провел так, как Виговский Москву.“

По совершении Виговским и Поляками так подлаго над Россиянами коварства, публиковал он в Малоросии соединение свое с Польшею, приложив при том и вышеписанныя договорныя с нею Заславския статьи, яко бы тремя державами, Цесарскою, Турецкою и Польскою ратификованныя. Но войско и народ Малоросийский, воспротивяс явно зловредному намерению Виговскаго и ненавидя Поляков, обратились все к Пушкаренку и умножили его силы. Виговский, не предвидя от своего ополчения и от Поляков надежнаго успеха к покорению Малоросии, наняль в помощь /149/ себе десять тысячь Крымских Татар, которые, пришедши к реке Ворскле, расположились, по согласию с Виговским, в закрытом месте, а Виговский, между тем, с своим войском приближался к Полтаве, чтобы в нем захватит и атаковать Пушкаренка. Но сей с реестровыми Козаками и собравшимись к нему волонтирами, встретив Виговскаго за рекою Полтавкою, разбил его на голову и разсеял войска его во все стороны, при чем Поляки все почти истреблены и Гуляницкий, командир их, убить, а Виговский, бежавший в безпамятстве, потерял Гетманскую свою булаву. Охочекомонные жь его Козаки, яко свои люди, обольщенные Виговским, были при том пощажены, а только разгоняли их и били тупыми ратищами и фухтелями. Но как обыкновенное всех победителей следствие есть разстройка и изступление войск, то и с Пушкаренком тоже самое случилось. Войска его, гоняясь за побежденными и грабя их стан, были в крайнем разстройстве, а в то самое время, напавши на них в тыл Татаре, из закрытия нечаянно вышедшие, самих их разбили и разсеяли, а Пушкаренка убили и город Полтаву, без обороны оставленный, разграбили и раззорили.

По истреблении таким образом Пушкаренка и по разсеянии его войск, Виговский, все не могши преклонить в свое послушание Малоросиян, начал руйновать их селения прямо неприятельски и, побравши бывшие без обороны города и местечки: Зиньков, Лютеньку, Сорочинцы, Богачку, Устимовицу, Ярески, Веприк и многие другие, отдал их Татарам на грабеж и пленение. Между тем убежавшие партизанства Виговокаго реестровые полки, собравшись к городу Переяславлю, выбрали себе Наказным Гетманом, Полковника Ивана Безпалаго,и с ним выступили против Виговскаго и его Поляков и Татар, бродивших по Малоросии и смущавших народы; а разбивши их на двух сражениях и на последнем около местечка Глемязова, преследовали их по городам и селениям, дававшим им убежище и пропитание, при чем раззорены и сожжены города: Лубны, Пирятин, Чернухи, Горошин, и другие. И Виговский, видя, наконец, что ему собрать новыя силы, а и того меньше удержаться напорно в Гетманском достоинстве невозможно, бежал с остальными Польскими войсками внутрь Польши и более в Малоресии не показывался; а жену свою с семейством оставил в Чигирине на произвол судьбы. И так он трагедию свою кончил в полной мере неблагодарности, подлости, и зверской лютости.

Царь, известившись о поражении войск его Виговским и о введении им в Малоросию Поляков и Татар, и что приверженный к Царю и Россий, Наказный Гетман, Пушкаренко, убит ими, а войска его разсеяны, послал противу их Боярина, Григория Григорьевича Ромодановскаго, и корпус войск, в числе тридцати тысячь человек, повелев сему Боярину, по истреблении Виговскаго, требовать от чинов и войска Малоросийских выбору себе /150/ Гетмана по правам их и древним уставам, и чтобы тот новоизбранный Гетман, в утверждение договоров Гетмана Зиновья Хмельницкаго, с Царем заключенных, учинил пред ним присягу и дал от себя на то новое обязательство. Боярин Ромодановский, вступая с корпусом своим в Малоросию, худо обрадовал народ своим вспоможением, и первое его действие было на город Конотоп. Он, при встрече его от города с процессиями, помолившись и покрестившись пред ними по Христиански, разграбил потом город и обывателей его по Татарски. Это значило мщение за Княза Трубецкаго и его войска, разбитыя при сем городе, который ни мало в том не участвовал и виновен не был; а напротив того завременно давал Князю знать о засаде в нем Польских войск, Виговским введенных. Однако жь ничего того не уважено и, на представление и мольбы граждан, сказано Боярином, что „виноватаго Бог сыщет, а войска его надо потешит и наградить за их труды, в походе понесенные.“

Проходя Боярин Ромодановский с корпусом своим далее в Малоросию, известился, что Виговский и Поляки с Татарами изь нея уже выгнаны, и публиковал всенародно о выборе новаго Малоросийскаго Гетмана; а между тем не переставал попускать войску своему озлоблять Малоросиян, понося их то Виговцами, то хохлами, и причиняя им многия насилия и грабительства без всякой наказанности, оть чего возродилось в народе крайнее огорчение и завелись новыя партии, не знавшия прямо, чего держаться и кому вверить судьбу свою и подчиненность в разсуждении протекции. Но, при всем том, собрались чины и войско в город Чигирин и открыли элекцию на выбор Гетмана, к чему прибыли в тот город и посланники, Цесарский и Турецкий, а от Короля и республики Польской прислан в качестве посла Каштелян Волынский 178, кои почитая, что Гетман Виговский, отложась от России, сделал Малоросию вольною по прежнему от всех протекций, за удалением его от Гетманства, признавая правление сие праздным. И потому предлагали собранию выбрать Гетмана на основании Гадяцких статей, всеми Дворами оными гарантированных, и по них дать полномочие новому Гетману устроить свое правление за собою, или избрать протекцию по его воле и разсуждению. Чины и войско тогда же оспорили послам, что их Гетманы никогда такого полномочия за собою не имели и иметь не могут, яко правление их земли и самые Гетманы зависят оть чинов и войска, и от их выборов и приговоров.

Юрий Хмельницкий, проживавший в Сечи Запорожской, сведав о выборах Гетманских, прислал от себя в собрание поверенным Есаула Войсковаго Запорожскаго, Ивана Брюховецкаго, и чрез него писал к чинам и войску, чтобы они воспомянули в собрании своем о великих заслугах отца его, Зиновия Хмельницкаго, отечеству оказанных, и что он сам усерден был всегда к тому же /151/ отечеству. Но рвение его на пользу народную, подстрекаемое обманами Виговскаго и Поляков, завело его на путь строптивый и скользкий, о чем он крайне сожалееть и разкаевается. Собрание, получив таков отзыв оть Хмельницкаго и уважив безпримерныя заслуги отца его, единогласно приговорило быть ему по прежнему Гетманом и, подписав на то свой выбор, провозгласило его в сем достоинстве, объявив Брюховецкому, чтобы он вызвал Хиельницкаго в Чигирин, Хмельницкий, сопровождаемый командою Запорожских Козаков, вместе с Кошевым их Атаманом, прозываемым Серком, прибыв немедленно в Чигирин, благодарил собрание за его признательность и благодеяние и учинил ему обыкновенную присягу на свою должность; а совершилось сие 1660 года, Апреля 27 дня.

По утверждении Юрия Хмельницкаго в Гетманском достоинстве, тотчас приступили к нему иностранные посланники с признанием его в том достоинстве и с требованием объяснения, на каком основании, или по каким планам и положениям, управлять будет он Руским народом? А Каштелян Польский, Волынский, поднося при том диплом Короля своего, утверждающий Хмельницкаго Гетманом, уговаривал его пристать по прежнему в соединение с Польшею. Гетман Хмельницкий объявил всем посланникам, а в том числе и Каштеляну, что он с народом Руским, претерпев чрез протекции свои ужасныя напасти и раззорения, и бывши от них освобожден прошедшими революциями и настоянием их держав, намерен пребыть, в разсуждении интересующихся в том держав, неутральным и от самих себя зависимым. Союз же со всеми державами, по общим правам благоустроенных народов, можеть он учинить не иначе, как по разсуждению и согласию всего народа здешняго, смотря на времена и обстоятельства, побуждающия к тому правление и народ, и с тем отправил всех посланников во свояси. А собранию после того открыл он свое мнение, что, как Польская держава находится при последнем изнеможении, то он намерен держаться союза и соединения с Царем Московским, что повторил и Боярину, Князю Трубецкому, присланному от Царя в Чигирин с подтверждением его в Гетманском достоинстве, дополнив сему Боярину, чтобы до дальнейшаго времени, а паче пока совершенный мир с Польшею утвердится, содержать прежнее положение с Царем в великой тайне, дабы претендующия за то державы не навели прежних народу Малоросийскому злоключений.

Гетман Хмельницкий начал правление свое изгнанием из Малоросии Поляков, Виговским наведенных; для сего отрядил корпус войск под командою Польковников, Переяславскаго Цюцюры, и Уманьскаго Худорбая, которые, прошед города: Нежин, Новгород Северский, Стародуб, Чернигов, Киев и их окрестности, изгнали из них все Польския войска, содержавшия в городах гарнизоны и квартировавшия /152/ в селениях; сопротивлявшиясь же из них и подымавшия оружие на оборому были избиты до последняго; и у таких отбито пятнадцать знамен, тридцать семь пушек и множество других снарядов воинских, что все отослано в город Нежин и представлено, проживавшему тамо, Гетману. Народ Руский, пограничный от Днепра, Припети и Случи, узнав от побоища Поляков, что война с ними и их союзниками будет продолжаться с неминуемым раззорением пограничних селений, собралися во множестве к Хмельницкому и требовали от него обороны или пристанища, и Гетман позволил таковым переселиться в Слободские полки, отцем его заведенные и заодно с Малоросиею бывшие, как-то: Сумский, Ахтырский, Харьковский, Изюмский и Рыбинский.

Царь, уверившись по действиям Юрия Хмельницкаго, что он есть совершенный Полякам неприятель, а к нему и Царству его имееть прежнюю приверженность и усердие, сделал ему за то благодарственный отзыв чрез Боярина своего, Василья Васильевича Шереметева, повелев сему Боярину в оборонительных мерах противу Поляков и Татар поступать по его планам и намерениям. И так, когда от стороны Польской, за избитых в Малоросии Поляков, предпринята наступательная война и командирован к границам Малоросийским Коронный Гетман, Собиевский с многочисленною армиею, умноженною теми войсками, кои действовали на границах Шведских, но по умертвия в то время Короля Шведскаго, Адольфа, стали там не надобными, то Гетман, согласясь с Боярином Шереметевым, выступили с войсками своими противу армии Польской. И Шереметев с корпусом, состоящим из тридцати пяти тысячь, поднявшись оть города Путивля и проходя мимо городов, Полтавы и Кадака, а дальше в гору реки Буга, показывал маршем сим готовность свою к отражению Татар и Турков, к тем странам граничущих, ежели бы они за Поляков вступились. А Гетман с сорокатысячною армиею, следуя срединою Малоросии, соединился с Шереметевым за городом Острогом, и тамо, сведав о сближении армии Польской, расположили они стан свой в ордер баталии. Пехота обоих войск и вся спешенная конница Великоросийская поставлены были в центре и прикрыты батареями и редутами с артиллериею. Часть конницы Козацкой скрыта была в зарослях по левую сторону стана, а другая часть конницы из охочекомонных полков и волонтиров 179, выслана на встречу неприятеля, и сия конница, то нападая на неприятеля, то отступая назад, навела его на самый стан Российский. Пальба из пушек и ружьев учинема и продолжалась с обеих сторон жестокая и долговременная. Насунувшаясь на фронт Российский неприятельская пехота принята и поражена была копьями с страшным убийством; а в то время наступившая из зарослей конница Козацкая ударила в тыл неприятеля и решила сражение. Поляки, окруженные со всех почти сторон, /153/ смешались и начали отступать в безпорядке, а Россияне, пользуясь их замешательством, наступили на них всеми силами и, опрокинув их устройство, разсеяли во все стороны. Погоня, сделанная всею конницею, довершила поражение неприятеля. Все обозы и запасы неприятельские со множеством артиллерии и аммуниции достались в добычу победителей, а убитых Поляков погребено до тридцати тысячь.

После такого поражения Поляков и когда их сил нигде уже в поле слышно не было, предпринято полководцами Российскими руйновать Польские города и селения; для того, проходя они с войсками своими города: Львов, Броды, Замостье, Люблин, Слуцк и многия меотечки, вынудили оть них военную контрибуцию и другия прибыточныя корысти, а державшиесь в некоторых городах слабые гарнизоны Польские были ими разбиты и разсеяны. И так поход сей венчан был найлучшими для Роосиян успехами. Все пред ними падало и покорялось и ничто противу их стоять не могло. Но зависть человеческая, неразлучная сопутница полководцев и начальникове, сделала тому конеце самой постыдной на многое время. Полководцы оные, возвращаясь в свои границы, завели обоюдныя претензии за полученныя от неприятеля контрибуции и добычи. Боярин Шереметев с чиновниками своими претендовал приобретенную корысть в сторону Царя и его войска, доказывая, что войска Царския вели войну с Поляками в оборону Козаков и их жилищ, и по тому вся добыча принадлежит в их награждение. А Гетман Хмельницкий возражал Боярину, что у Козаков войны с Полякали давно кончены миром, утвержденным трактами, и они всегда ищут союза, а не войны с Козаками. Нынешняя же с ними война продолжается в пользу Царя и царства Московскаго для удержания завоеваннаго у Поляков Смоленска и части Белорусии и за наследство Царское в Польском королевстве, посуленное Поляками и ими с безчестием Царю отмененное. Переговоры оные кончены самою грубою ссорою, и Хмельницкий вытолкан из ставки Боярской с крайним безчестием от пьяных чиновников.

Хмельницкий, отступя с войском своим от стану Шереметева, послал жалобу свою к Царю через Старшину Генеральнаго, Тредьяковскаго, и в ней, описав все тяжкия обиды свои и оскорбительныя поношения, оте Боярина и чиновников его причиненныя, дополнил при том, что самое поведение чиновников оных и их подчиненных воинов не имеет ничего дружескаго или союзнаго к нему, Гетману, и войску Малоросийскому, не имеет даже и политических видов, удерживающих народ хотя в притворном соединении и приятельском обращении, И все у них делается вопреки, а обхождение их и разговоры дышут одним презорством и издевками над здешним народом. Поношение Виговцами и хохлами есть обыкновенными для их титулами и названиями. Самая даже религия или вера народа здешняго, бывшая некогда /154/ образцовою и колыбелыо для всей России, поносится ими обливальщиною, не имущего крестов на шеях и складней в возах, и, словам сказать, едва признается народ сей за создание Божие. Цар, предварен бывши от Шереметева другими жалобами и доносами на Хмельницкаго, наказал сему последнему чрез посланника его, Тредьяковскаго, что „всякая шутка или насмешка суть вздор и бред, не стоющие алтына и не имеющие правды; а то уж справедливо, что кто приходит незванный, то и отходит непровожанный; а свято место не бывает пусто.“

Обруганный и униженный таким образом Хмелъницкий обратил всю злость свою на Боярина Шереметена. Он подговорил первее реестровые полки вступить в его предприятие; но когда сии на то не согласились, то, подговорив с собою охочекомонных Козаков и волонтиров, отправился с ними в Сечь Запорожскую, и тамо пребывая, объявил себя союзником Поляков и Крымских Татар. А реестровые полки, известясь о сих противных им и всей нации поступках и намерениях Хмельницкаго, объявили правление его в Малоросии праздным и приговорили быть выбору новаго Гетмана. Но до собрания чинов и открытия элекции выбрали тогда же для правления войском Наказнаго из Есаулов Генеральных, Якима Самка, и с ним пребывали непоколебимыми на стороне Российской, держась соединения с корпусом Боярина Шереметева, который расположился на зимовыя квартиры в Заднецррвских городах и селениях около Житомира и имел примечание и поиски за движениями Поляков и Хмельницкаго с Татарами, коих партии безпрестанно были в движении оть самаго Крыма по-над Днепром до Галиции.

В открывшуюсь 1662 года весну Хмельницкий, собравшись с приверженными к нему Запорожскими и охочекомонными Козаками и волонтирами и нанявши к тому две тысячи пять сот Донских Козаков, соединенно с Крымским Ханом и Татарами, отправился по берегу реки Днепра к реке Стыри и тамо соединился с Польскою армиею, состоявшею под командою самаго Короля Казимира. Боярин Шереметев, гордясь прежними его воинскими успехами, мало уважал соединение оное и допустил его противу всех правил искуств воинских в крайнюю оплошность свою. Неприятельския силы окружили его армию издали, а он ничего не уважая, шел на их центр. Обозы жь свои с запасами оставил в стороне с слабым укреплением. Неприятель, по сближении своем, ударил на армию Шереметева со всех сторон и отрезал ее оть обозов, завладев ими совершенно, а армию принудил обороняться вокруг. По жестоком нападении и сильной обороне принуждена армия сия, претерпев великой урон, отступать к местечку Чуднову и его Слободищу и укрепиться там между окопов садовых и огородных. Неприятель, окружив армию Российскую, стеснил ее своими окопами и редутами и /155/ держал в крепкой осаде. Шереметев, ожидая помощи себе от Князя Борятинскаго, стоявшаго с корпусом своим около города Киева, сильно защищался от нападений неприятельских. Но как таковой помощи вовсе не было, то он, державшись в осаде более трех недель и не имевщи вовсе провианта, издержал на прокормление войска своего всех верховых лошадей и, наконец, видя, что ему и войску его должно помереть с голода, отдался со всем войском в волю неприятелей. Дележ и грабеж над пленными производился тогда самый оскорбительный и варварский. Сам Шереметев с частию чиновников и со всеми рядовыми воинами досталис обнаженными на пай Татар и ими погнаны в Крым для выкупа и на продажу; другая часть чиновников забрана Поляками, а реестровые Козачьи полки, бывшие при Шереметеве с их чиновниками, отданы во власть Хмельницкаго, который несколько их туть же перевешал, а последних привел к прясяге о их к нему верности и послушаним. Никто при сем не торжествовал так, как Хмельницкий, видя обидчика своего, Шереметева, влекомаго Татарами в неволю, в которой он пребывал двадцать лет.

Хмельницкий, ободренный гнусными своими успехами на вред собственнаго отечества, осадил город Чигирин, дабы его взять и сделать своею резиденцию. Но Козаки, державшиесь стороны Российской, к тому его не допустили, защищая город безпрерывными вылазками и нападениями на стан Хмельницкаго; почему он, отступя от города, держал его в блокаде, ожидая на помощь к себе Хана Крымскаго, который, по рекомендации его, ходил с Татарами для грабежа в Задесенскую Малоросию и раззориле тогда города: Новгород, Стародуб, Мглин, Погар и многия другия селения. Между тем, когда еще Хан с добычи своей не возвращался, Наказный Гетман, Самко, с реестровыми полками: Переяславским, Нежинским, Черниговским, Киевским и Лубенским, соединясь с Князем Григорьем Григорьевичем Ромодановским, стоявшим с корпусом своим около города Козельца, переправились чрезе реку Днепр на Мишурином Рогу и напали на Хмельницкаго при городе Крылове 179, где его и разбили, а город, ему помогавший, сожгли. Хмельницкий, отрезан будучи от убежища своего, Сечи Запорожской, и от Крыма, потянулся, с остатками своих войск, вгору Днепра до города Канева, и там соединился с сильным корпусом Польским, бывшим под командою Воеводы Чернецкаго. Помощь Польская, весьма благовременно Хмельницкому случившаясь, ополчила его еще один раз противу отечества. Но ополчение сие было уже последнее в его жизни и решительное на его судьбу. Он, переправясь за Днепр, атаковал Гетмана Самка под Переяславлем и довел было его до здачи. Но Князь Ромодановский, подоспев с своим корпусом к Переяславлю, освободил Самка и, с ним преследуя войска Хмельницкаго, отступавшия к Каневу, поразил его при Дпепре противу Канева, где многие из них /156/ потонули в реке, и в том числе одних Донских Козаков перетопилось более тысячи человек. Хмельницкий, побежавший в город Черкасы, преследован был по одной стороне Днепра Гетманом Самком, а по другой Полковником Приклонским, который, упредив Хмельницкаго, занял Черкасы и, оставив в нем Полковника Гамалию с его полком, выступил сам противу Хмельницкаго. Но сей, напав на него с отчаянием, разбил корпус Приклонскаго на голову и остатки опрокинуд в луг Днепровский, где спас их Князь Ромодановский пушечною пальбою с другой стороны Днепра. Хмельницкий после того обратился было к Каневу, чтобы в нем укрепиться или собраться с новыми силами; но, Старшина Генеральный, Лизогуб, оставленный от Самка в Каневе, засевши перед городом в байраках, напал на войска Хмельницкаго нечаянно и их разбил и разсеял во все стороны; а сам Хмельницкий, бросившись в лодку на берегу Днепра, спасся тем на другую сторону и прошел тайно в монастырь Лубенский к другу своему, им некогда облагодетельствованному, Архимандриту Амвросию Тукальскоиу.

Судьба Юрия Хмельницкаго есть странна, удивительна и превосходяща все случайности: два раза избран был он Гетманом целою нациею и признан ею того достойным; но два же раза лишался сего достоинства по интересам той же нации. Наконец, еще два раза возведен был в то достоинство двумя Монархами; но никаким их могуществом утвержден и удержан в нем не был. И так жизнь его была не что иное, как только игралище фортуны, самой коловратной. После вторичнаго лишения своего достоинства, он не только презрел все величия и почести мирския, но отрекся и от самаго мира, и в Октябре месяце, 1663 года, посвятился в монахи в том Лубенском монастыре, который был последним его убежищем. Для удаления себя от всего, могущаго возмутить его в таком знатном монастыре, каков был Лубенский, сокрылся он весьма тайно в Мошнянскую пустыню, что пониже Каневскаго монастыря в в лесах и байраках; но и тут злой рок гнать его не преставал. Во время страшных после его Гетманства в Малоросии возмущений и притязаний, взят был он силою в монастырской пустыни Польским Королем, Яном Казимиром и, по уговору и разрешению от монашества Митрополитом Киевским, Иосифом Тукальским, провозглашен Гетманом для утишения волнующагося народа; но народ сей, принявши его в та достоинство, требовал соединения с партиею, держащеюся стороны Российской. И когда он на то пристал и отзывался министерству Российскому, то по доносу Наказнаго Гетмана Заднепровскаго, Тетери, подхвачен опять в Польшу и, вместе с Митрополитом Тукальским, сослан в ссылку в остроги и леса Жмудские. Наконец, когда продолжавшеесь в Малоросии несогласие и возмущение поджигаемо было чрез присылку с Москвы Воевод, и противныя тому /157/ партии искали протекции у Порты Отоманской, то Султан Турецкий, Солиман Третий, вытребовав от Польши Хмельницкаго и, на основании статей Гадяцких или Заславских, Портою и другими державами гарантированных, провозгласил его Князем Сарматским и Гетманом Козацким и, с помощию Паши Силистрийскаго и Хана Крымскаго, ввел его в Малоросию. Народ и войска здешние, приняв с охотою Хмельницкаго своим Гетманом, соглашали его возстановить с Царем Московским договоры отца его, посуленные ему с уничтожением воеводств, и пребыть за тем по прежнему в соединении с Россиею. Хмельницкий, угождая народу, не щадя самого себя, склонился и на сии его желания; но Наказный Гетман, Дорошенко, искавший, как и многие другие, настоящаго себе Гетманства, схватя Хмельницкаго, отдал Хану Крымскому, который сослал его в город Белгород, и оттоль взят он в Царьград и посажен в Едикул или Семибашенный замок, где содержан четырнадцать лет в заключении и, наконец, сослан в один Греческий остров и тамо скончался пономарем в одном Греческом монастыре. И так, ежели признавать в человечестве владычествующими счастье и несчастье, то они оба в высочайшей степени терзали беднаго Хмельницкаго через весь его горестный век и, сделав беднейшим от всех иров на свете, повергли с тем в бездну зол невозвратно.

Последнее уничтожение ИОрия Хмельницкаго возродило в Малоросии ужасное замешательство, междоусобие и всех родов нестроения. Вдруг возстало в ней пять самовольно назвавшихся Гетманов, избравших себе разныя партии и неистовыя протекции: один Турецкую, другой Польскую, а третий Российскую! Два из них были Заднепровские Полковники, Тетеря и Дорошенко, а два сегобочные Полковники, прежний Самко и Нежинский Васюта, да один из Запорожских Есаулов, Иван Брюховецкий, Сей, бывши при Юрии Хмельницком великим фаворитом и предателем, умел нажить знатныя суммы, и когда командир его и благодетель пресмыкался из байрака в байрак, из тюрьмы в тюрьму, он, между тем, подобрал себе самую большую партию подарками и могоричами и, потому, выбран Гетманом от самаго большаго числа Козаков, а паче от Запорожцев, кои своевольно в выборы сии вмешались, а прежде они того чужды были. Полковник Васюта, пробивая себе дорогу в Гетманы, вошел в донос к Царю о незаконном выборе Брюховецкаго, согласив себе в предстатели важнаго тогда Архиепископа, Мефодия; но Царь, по благоразумию своему и справедливости, дал доносчику и предстателю следующую резолюцию: „Понеже избрание Гетмана Малоросийскаго по силе договорных статей именитаго Гетмана Зиновия Хмельницкаго зависит от чинов и Козаков тамошних, то не мешать им в том ни по каким случаям; и ежели Брюховеций выбран уже Гетманом, то так тому и быть, а Васютке искат благоволения Козачьего, чтоб и его /158/ также по смерти Брюховецкаго выбрали; а до того быть ему в прежнем чине спокойно и без шатостей 180“

Доносы и жалобы на Брюховецкаго не прекратились, но усугублены к Царю. Васюта, повторял их просил Царя разсмотреть и изследовать оные. Наказный Гетман Самко также представляя Царю о нарушении прав и договоров Малоросийских фортельным выбором Брюховецкаго, уважил тем пред Царем представления Васютины, ибо Самко многими заслугами воинскими довольно доказал приверженность свою к интересам Царским и всея России, да и от войска достоинства его отлично почитаемы были. Посему Царь решился нарядить Коммисию для изследования и решения жалоб и доносов на Брюховецкаго. Коммисиантами определены Князь Гагин 181 и Боярин Кирило Осиповичь Хлопов, со множеством Думных дьяков и подъячих. Но как Брюховецкий был нарочито богат и Запорожец, т. е., из числа тех людей, которые обыкновенно тамо жнуть, идеже не сеють, и росточают так, как и собирають, то все доносы и жалобы на него в глазах Коммисиантов и их Думных дьяков были паутиною, сквозь которую пробивается, обыкновенно, шершень, а муха в ней вязнеть, и жалобщики на сем правиле обвинены очень скоро и осуждены Коммисиею, а о Брюховецком в рапорте к Царю донесено, что, „Иван Мартыновичь есть честный человек и годится быть Гетманом, понеже он хотя не учен, да умен и ужасть как вороват и исправен. Посадя его на границах, можно спать в Москве без торопливости.“ И между тем, как ожидали резолюции Царской на то донесение, важнейшие просители, Самко и Васюта, Коммисиею арестованы и отданы самому Брюховецкому под стражу, который, оковав их железами, содержал в тюрьме подземной; а в одну ночь, послав в тюрьму своих Запорожцев, отрубил им обоим головы. Варварское и злодейское убийство Самка и Васюты подвигло всех Полковников Малоросийских на Брюховецкаго и причинило великое смятение; но Брюховецкий одним и тем же орудием, чрез сильную партию свою в Москве, умел утишить возставшее на него волнение и предприятие и разными происками выгнал из полков противных ему Полковников, а на их места ввел Запорожцев Полковниками. И сии Полковники, зная одно распутство и своевольство, разрушили всю регулу и дисциплину военную, в полках реестровых заведенную Гетманом, Князем Ружинским, и укрепленную Гетманом Зиновием Хмельницким, и вместе того допущено в них янычарское убийство, самовольство и непослушание. Брюховецкий же, для наполнения своих убытков, понесенных за удержание Гетманства, предпринял руйновать имения Полковников,им низверженных, и для сего сам ходил с Запорожцами по Малоросии и разграбил многия фамилии, а паче семейства Васюты и Самка. И сего последняго бывшия в Переяславле великия сокровища, собранныя для скарбу Малоросийскаго во время /159/ бытности его Наказным Гетманом, забрал все без остатка и поделился оными с своими Запорожцами, а сии Запорожцы, паче же бывшие из них чиновниками, наделали много наглостей по Малоросии, умаленных мало чем от раззорений Татарских, и, не говоря о разнообразных их безчинствах, вся собственность жителей присвоена ими была за общую.

Заднепровские Полковники, видя необузданныя наглости Брюховецкаго и явную потачку за них верховнаго правительства, отложились совсем от стороны Российской и, согласясь с своими Наказными Гетманами, Дорошенком и Тетерею, соединились с Польшею. Царь, желая востановить тишину и устроить порядок в Малоросии на основании прежних с нею договоров и постановлений, прислал было в Батурин, хотя несколько и поздно, Думнаго дьяка, Башмакова, с повелением собрать всех чинов и Козаков и согласить их на утверждение Гетмана Брюховецкаго, или на выбор другаго по общему приговору и согласию; но наличные чиновники и Генеральные Старшины, в Батурине бывшие, объявили Башмакову, что собраний теперь делать не кому и некогда, ибо половина Заднепровской Малоросии, не могши снест нынешняго правления, отложилась от нас и присоединилась к Польше, имея своих начальников, а остальная, пресмыкаясь в хаосе неизвестности о самой себе, должна готовиться к отражению неприятеля и защищению семейств своих; что Поляки, пользуясь растройством Малоросии, собрали великия силы и, под предводительством Короля, идут к здешним границам. Думный дьяк объявил на сие, что, „по Соборному уложению, дело с Королями до него не касается,“ и уехал наскоро в Москву.

Король Польский, Ян Казимир, в начале 1663 года, приближась с армиею своею к границам Малоросийским, командировал пред собою Наказнаго Гетмана Заднепровскаго, Тетерю, и Полковников тамошних, Гуляницкаго, Богуна и трех других, которые, проходя беззащитную Малоросию, грабили, раззоряли и сожигали все ея селения, им встречающияся, под предлогом, что они отмщають таким образом Брюховецкому за обиды братьев своих и товарищей, им от него причиненныя. Но сие мщение столь умно и справедливо, как разсудок Цыганский, по которому Цыган за то мать свою бьет, чтобы жена его боялась. Между тем прошед Король с армиею всю Малоросию, и не имев ни от кого сопротивления, осадил формально город Глухов, в котором заперся Судья Генеральный, Животовский, с тремя реестровыми полками, Черниговским, Стародубским и Нежинским. Осада города была жестока и продолжительна. Брошено в него до 100,000 бомб и гранат, и сделано несколько приступов; но все было тщетно: осажденные частыми вылазками и нападениями на стан Польский уничтожили все их предприятия и причинили им великий вред, истребив множество их народа. Наконец, простояв Король под городом 9 181 недель и не предвидя /160/ успеха, снял осаду и отступил от города, услышав притом, что Российския войска начали собираться: один корпус под командою Князя Ромодановскаго в Гадяче 182, при котором и Гетман Брюховецкий с своими войсками находился; другой, под командою Князя Куракина, был в Путивле, а третий, под командою Князя Черкаскаго, шел от Брянска. Поход Королевский предпринят был оть Глухова на Новгород Северский. Авангардом служили и на пути все раззоряли и сожигали войска Казацкия Заднепровския, а в ариергарде шел Коронный Гетман с Польскими войсками.

Гетман Брюховецкий с войсками Малоросийскими преследуя армию Польскую, имел всегда в виду своем ея ариергард и делал на него частые напуски, и когда армия с Королем переправилась чрез реку Десну при селе Пироговке, то он, напав на ариергард, отбил его от переправы и все обозы и запасы артиллерийские получил в свою добычу. Коронный Гетман, отрезанный таким образом от Королевской армии, ретировался левым берегом Десны вниз по ея течению и, проходя сию часть Малоросии до самаго города Остра, предавал огню и мечу все, ему встречавшееся. Гетман Брюховецкий, его преследовавший, перешед Днепр, учинил там также всякия раззорения и опустошения Малоросийскому народу, отложившемуся к Польше, отмщевая на нем равныя раззорения, учиненныя на сей стороне Днепра Гетманом их, Тетерею, и его Полковниками. Таковыя неистовыя с обеих сторон мщения или междоусобия, значат более, нежели самое грубое невежество, и раззорять свой невинный народ, ни мало не участвовавший в злодействах своих полководцев, покавывает дикое их варварство и непонятное сумасбродотво. Гетман Брюховецкий, предприяв покорить Заднепровские полки в командование свое силою оружия, послал партизана своею, Кошеваго Запорожскаго Атамана, Серка, к городу Чигирину, чтобы в нем захватить Гетмана тамошняго, Тетерю, а сам пошел на город Черкасы, который, доставши, разграбил неприятельски и поспешил к Чигирину. Но Гетман Тетеря, сведав о сближении Серка, забрал все свои сокровища и удалилея с войском своим в Заславль; а когда пошел за ним Бргоховецкий, то он из Заславля, скрывшис от своих войск, пробрался с пожитками внутрь Польши, где Поляки ограбилн его донага и принудили бежать в Молдавию в крайней бедности. Брюховецкий, сошедшися с Серком под Чигирином, покусился его взять; но засевший в нем после Тетери Чернецкий, Воевода Руский, с сильным Польским гарнизоном, их от города отбил, а подоспевшие к Чернецкому на помощь Татары Великой Орды принудили Брюховецкаго и Серка удалиться за Днепр.

Воевода Чернецкий, возгордясь своими успехами под Чигирином, оставил сей город в обережении гарнизона, а сам с Татарами пошел под город Белую Церковь, бывший на стороне /161/ Брюховецкаго, чтобы его взять и отдать на грабеж Татарам. Но Козаки тамошняго полку, засевши около города в байраках, сделали удачное нападение на Чернецкаго, самаго его убили, а войско его разогнали. Между тем Кошевый Серко с реестровыми и своими Козаками, знавши о походе Великой Орды с Чернецким, отправился скоропостижно в ея сторону и оную в конец разорил, а главный город ея Акерман или Белгород взял приступом, истребил его жителей и, разграбивши, сожег. Тоже сделал и с укрепленными их местечками, Буджаком, Паланкою и Каушанами. Наконец, услышав о повороте в свои жилища Орд, поспешавших в безпамятстве на помощь им, удалился от них в Молдавию и, переправясь чрез Днестр около города Сороки, претерпел тут великий убыток от Генерала Польскаго, Маховскаго, напавшаго на него при переправе, от котораго, однако, отбился и возвратился в свою Украйну.

Преемник Воеводы Чернецкаго, Шаблика, в Апреле месяце 1665 года, с корпусом войска Польскаго, усиленным наемными Калмыками и Татарами, напав на Гетмана Брюховецкаго, стоявшаго с войсками Козацкими лагерем в Белой Церкви, атаковал его со всех сторон. Но Гетман, имевши стан свой хорошо укрепленным со многою артиллериею, не только отбил нападавшаго неприятеля, но, построивши из пехоты сильную фалангу, напал взаимно на стан Польский и, по великом убийстве и кровопролитии, разбил его и разогнал во все стороны, истребив при том великое число знатных Поляков, готовившихся помещаться на уряды и должности в городах и полках Заднепрских, в которых прибрежная сторона признавала Гетмана Брюховецкаго, а пограничные с Польшею и Молдавиею полки выбрали себе Гетманом, на место Тетери, какого-то Старшину, называемаго Опара. Но Татары Белгородские, мешавшиесл тогда в дела Козацкия и в их выборы, словивши того Опару, отослали к Королю Польскому, который велел его повесить; Гетманом же Заднепрским признан от Татар и Польши Асаул Тетеринаго штату, бывший иногда, как и он, Наказным Гетманом Петр Дорошенко. Но и другой называвшийся в той стороне Гетманом, некто Децик, нмел при себе войско из охотников и раззорял с ними Польския селения, но партиями Брюховецкаго словлен и посажен был в Нежинскую тюрьму, где и умер.

Гетман Брюховецкий, ославленный знатными его войсками и успехами, вздумал побывать в Москве, с почтением у Царя своего, и для сего, в начале Сентября месяца, 1665 года, собрав многочисленную себе кальвокату из Генеральных Старшин и многих Полковников, отправился с ними в Москву Встреча и прием были для Гетмана чрезвычайные. Все, что пышность и изобилие внушают, употреблено притом со избытком, и после первых приветствий, начавшиясь и повторяемыя пирования изумили Гетмана и привели его в изступление; и когда он считал /162/ себя восхищенным в лучшее небо, чем „Запорожская Сечь-мати, и великий луг-батько,“ то от Министерства Московскаго советовано ему просить у Царя милости, чтобы он его пожаловал в Бояре Московские, дабы, пословам их „верстаться получше да поглаже с столбовыми Боярами тутошними.“ Гетман взялся за сие прошение, как верховное свое блаженство и, натурально, в том ему ни мало не затрудняли, но тотчас пожаловали Великим Воеводою и Думным Боярином. После сего оженили его на Царской сроднице, а многих Полковников и Старшин переженили на Боярских дочерях, и все шло с нарочитым успехом. Угощения при том сопровождались в полной мере щедрот, ласкательств и всех возможных избытков. Но как сей пережененной Малоросии сближалось время к отъезду ея во свояси, то опять предложено Гетману Министерством, что „ему не добро быти единому в Козацкой земле, а надобно иметь помощников и хранителей от лица Царскаго. А понеже он, Милостию Божиею и Царскою, есть Великий Воевода, то должно быт при нем и малым Воеводам, которые бы ему служили и помогали.“ И так уговорили Гетмана испросить у Царя малых Воевод, что тогда же учинено с отличным успехом и великою милостию. Толковавший сей пункт иначе, чем великая милость, Писарь Генеральный, Шийкевичь 183, сослан из Москвы прямо в Сибирские остроги на вечное жительство, прочие же чины и сам Гетман при отпуске обдарены от Царя весьма щедро.

Жалованные оть Царя Воеводы начали съезжаться в Малоросию в Генваре 1666 года; они тянулись сюда разными дорогами и путями, и в три месяца наполнили Малоросию и заняли все города и местечкя до последняго. Штат каждаго из них довольно был многолюдный: они имели при себе разных степеней поддьячих, и с приписью поддьячих, меровщиков, весовщиков, приставов и пятидесяцких с командами. Должность им предписана в Думном Приказе и подписана самим Думным Дьяком, Алмазовым; а состояла она в том, чтобы пересмотреть и переписать все имение жителей до последняго животнаго и всякой мелочи, и обложить все то податьми. Для сего открыты им были кладовыя, амбары сундуки и вся сокровенность, не изключая погребов, пасек, хлебных ям и самых хлевов и голубятен. По городам и местечкам проезжия на базар дороги и улицы заперты были и обняты караулами и приставами. Со всего привозимаго на базар и вывозимаго с него взымаема была дань по усмотрению и разписанию Воевод, а от них всякая утайка и флатировка истязаема была с примерною жестокостию, а обыкновенныя в таких случаях прицепки и придирки надсмотрщиков оканчивалис сдирствами и побоями. Новость сия, сколько, может быть, ни обыкновенна была в других сторонах, но в здешней она показалась жестокою, пагубною и самою несносною. Народ от нея возстенал, изумился и считал себя погибшим. Ропот на Гетмана отзывался оть одного конца земли до другаго. /163/ Смягчительныя меры правительства Малоросийскаго не согласовали поведения Воевод и их подчиненных, и возмущение народное стало неизбежно.

Заднепрский Гетман, Дорошенко, пользуясь смутным положением народа Малоросийскаго и подстрекаем бывши враждою к его Гетману, Брюховоцкому, возмутил первее город Переяславль; и граждане его, убив Воеводу своего, Полковника Дашкова, жившаго в части города, называемой Богушевой, сожгли его квартиру и отдались в команду Дорошенка. А он, соединясь с ними и с частию своих войск, отправился к городу Золотоноше и в нем, квартировавшаго с корпусом, Князя Щербатова, по легкой перестрелке, выгнал из города, а Воеводу со штатом его истребил. Поспешавший на помощь Щербатову Полковник Маховский прибыл с войском своим к городу в ту пору, когда в нем Щербатова уже не было, и Дорошенко, окружив сей корпус, по слабом сопротивлении, взял весь в плен с самым командиром. А как он, квартируя в Малоросии, делал великия народу раззорения, то, в наказание за то, отогнал всех пленников оных в Крым и подарил их Хану. От Золотоноши проходя Дорошенко внутрь Малоросии побрал силою оружия своего города: Прилуку, Нежин и многия местечка, и в них бывших Воевод перебил. Цель его была, освободя народ от ига Воеводскаго и оказав ему тем великое благодеяние, обратить его на свою сторону и сделаться Великим Гетманом на всю Малоросию. Но народ, сколько ни огорчен был Воеводами, не потерял, однако, своего разсудка и добрых нравов. Он, предвидя оть худых начинаний такия же и последствия, всемерно удалялся от злодейств Дорошенковых, и всех почти Воевод, не впадавших в его руки, спасал и хранил от убийства, а многих выпроводил с своим конвоем в их границы; о Дорошенке жь мыслил, как о искусителе и предателе под власть Поляков, с которыми держался он заодно. Народ же о соединении с ними и слышат не хотел.

Правительство Польское, не зная с каким намерением Дорошенко впал в Заднепрскую Малоросию и возмущает в ней народ, а зная, что то возмущение и истребление Московских Воевод противно тамошнему правлению, замыслило воспользоваться сим случаем и отторгнуть от Дорошенка в непосредственное свое владение тогобочную Малоросию. И для сего, в 1667 году, весною, командировало туда, с знатным корпусом Польских войск, Короннаго Гетмана, Яна Собиевскаго, который, вступив в границы Малоросийския, провозглашал народу, что он их есть Гетман, а Дорошенко при нем будет тогобочным Польным или Наказным Гетманом. Народ, изумленный непостоянством своего правления и всегдашними в нем переменами, привык уже всему верить и не принимал ничего в свою оборону. Но Дорошенко, известясь о посягательствах Польских на его правление, отправился тотчас с /164/ войсками своими против Собиевскаго и, встретив его за городом Заславлем, напал на корпус Польский со всею жестокостию и, по долговременном упорном сражении, обратил его в бегство, а обозы и запасы с артиллериею остались в добычу Дорошенку. За сим предпринята была погоня за Поляками; но прибежавший к Дорошенку гонец из Крыма, Мурза тамошний, Умет Кочуба, возвестил ему, что партизант Брюховецкаго, Кошевой Запорожский, Серко, во время нышнешяго откомандирования Татарских войск, по фирману Султанскому, в Закубанския экспедиции, напав с Козаками своими на Крым, раззоряет тамошние города и жилища и предает все огню и мечу, а Хана самаго загнал в горы, и он просит от него обороны, с обещанием ему равномерных пособий при случае надобности. Дорошенко с крайнею охотою принял предложение Хана, зная, сколько он, при нынешних обстолтельствах, будет ему нужен, и потому отправился тотчас в Крым с одною конницею и успехи Серковы зараз прекратил, но самаго его и главнаго войска захватить не мог, Ибо он, набравши в приморских Крымских городах довольное число водных судов, отправился на них в Лиман и прибыл в Сечь с великими корыстьми.

Царь Российский в сем же, 1667, году, по политическим видам, или по прямой надобности, отправил было сильный корпус своих войск, под командою Воеводы Косогова 184, в пределы Запорожские, к городу Кадаку, под предлогом, что он защищать должен Запорожских Козаков и часть Малоросии от набегов Крымских Татар. Запорожцы, протолковав отряд сей для них вредным и яко бы для пресечения сообщений с Малоросиею выдуманным, жаловались о том сильно Царю, представляя, что, „всяко правительство, подозревающее свой народ в каковых либо против себя замыслах, дает само народу тому способ или орудие иттить на то, чего им еще не предпринимано или не думано; а отделять от нас Малоросию всегдашнее наше отечество, раззоренное до крайности Воеводами и угнетаемое многими затеями Московскими, есть тоже, что поддувать воззженной огонь, или кидать в него горючиа вещества. Что же касается до набегов Татарских, то сие считается у нас с ними за игру шахматную, и мы всегда сами против их управлялись и защищать во всякое время себя в состоянии.“ Царь, уважив представление Козацкое, воротил корпус Косогова к своим границам.

Продолжавшиесь от несколька лет между Россиею и Польшею переговоры о мирных трактатах в сем году окончены и мир заключен на 30 лет. Переезжавшие тогда чрез Малоросию Поляки распустили нарочно слух в народе, что с Российской стороны за город Смоленск с его уездом, уступленный Польшею России, отдается Польше вся Малоросия с ея жителями. Правительство Малоросийское, приметив по сему случаю великое в народе и войске волнение, отправило /165/ в Москву двух Канцелиристов войсковых, Мокриевича и Якубовича, повелев им справиться там, что положено о Малоросии в мирных с Польшею трактатах. Но сии посланцы только и сведали, что Поляки, а паче их посланники, отлично у Царя и Бояр принимаются, и с великими почестьми трактуются, а о содержании трактатов сведать они не могли, по тому, что сие от них весьма скрывали, и на вопросы их отвечали, что „дела Министерския до войска не касаются, и дело военное есть знать ружье и его употребление, а о Министерии, до земли принадлежащей, должны знать Воеводы городские и провинциальные, которые если у вас есть, то они про то и знать могут.“

Неудовлетворительными справками канцеляристов и народною молбою 185 подвигнутый, Гетман Брюховецкий послал в Москву Старшину Генеральнаго, Григория Гамалию, и Канцеляриста Каспаровича, и писал чрез них к Царю, что „по поводу тайных с Польшею трактатов, разпущенные оть Поляков слухи об отдаче им в подданство Малоросии, возмутило войска Малоросийския и ея жителей, и по тому просит он Царя уверить его и народ о содержании тех контрактов, по которым, если подлинно отдается Малоросия Полякам, то он должностию обазан принимать оборонительныя против них меры и избирать новые союзы и протекции. Когда же она оставляется по прежнему в протекции России, то верность и приверженность народа сего к державе Российской суть неизменны и постоянны, а тайна и предательство в сем сдучае многогрешны суть и постыдны, паче же между народом единоверным и единоплеменным; ибо известно всему свету, что народ здешний, претерпев оть Поляков неслыханныя в человечестве варварства и всех родов гонения, освободился от них собственною силою своею и мужеством, а соединился с Россиею с доброй воли своеи и единственно по одноверству. Следовательно, укреплять его или другому дарствовать ни почему и никто не властелин, и в противном случае готов он опять защищать себя оружием до последней крайности, и лучше согласится умереть с оружием в руках, чем сносить постыдное иго от врагов своих. И сие есть истинно и непреложно, о Царю! Если же замешалась при сем злоба за Воевод, то и тут главными орудиями есть не народ, а правительство Российское присылкою их против прав и договоров народных, с инструкциями, прямо Египетскими или Вавилонскими, и Польское подсылкою на них Гетмана своего, Дорошенка, народ возмутившаго. Но за всем тем самой разсудок учить, что за десять виновных злодеев не отвечают миллионы невиннаго народа, оберегавшаго Воевод.“ Царь на представление Брюховецкаго написал к нему только то, что прислано будеть в Малоросию тысяча человек пеших стрельцов с недостающим числом Воевод, которые размещены будут по городам и уездам „и они учнут рядити народом и жаловати его, смотря по заслуге и обычаю каждаго, а шалунов и несдушей карати судом и разправой; /166/ писано бо есть в книгах Христианских: ему же честь, честь, и ему же страх, страх, сиречь: на. худых гнев, а на добрых милость. А тебе, Гетману, и всей старшине Козацкой смотрети войско и его снаряды и служити с ним верою и правдою; а о войне и мире не хлопотати и о трактатах с Польшею не стужати нам; в них все то написано, что ладно, а на худо никто не пойдет.“

Таковое предписание Царское смутило Брюховецкаго и всю Старшину с ним, а полученное тогда от Заднепрскаго Гетмана, Дорошенка, письмо и совсем его изумило. Он пишет к нему, что „Таков начальник в народе, каков ты, Иване, повинен есть суду Божию и человеческому. Народ, вверивший тебе судьбу свою, пролил неизчетное множество крови своей, потерял также безчисленных предков своих и потомков, на брани избиенных, ведучи долголетныя войны с Поляками за вольность свою и свободу. Но какую он имееть теперь вольность и свободу? По истине никакой, а одну злобную химеру! Годичные труды их и все, приобретенное потом их, отымають у них Воеводы и приставы; суд же и разправа в их руках. И что остается несчастному народу? Одна бедность, тоска и стенание! Вы с Старшинами своими обогащены в Москве однеми женщинами; но и то, за приданное их, народ отплачивает; и ты уподобляешься точно такому пастуху, который держит корову за рога, а другие ее доють. Когда нет уже у тебя своей силы и отваги, то можно поискать и сторонней, и когда неть в Храстианстве правды, то можно попытаться оной и у иноверцевь. А то есть весьма справедливо, что когда человек тонеть, то и за бритву хватается; и это не есть грех и глупость, но крайность, вынужденная необходимостыо. Я готов все уступить на пользу народа, даже и самую жизнь свою; но оставить его в тяжкой неволе и думать мне несносно.“

Брюховецкий, обуреваем будучи со всех сторон в своей должности и угрожаем конечным ея падением, в 1668 году избрал себе пристанище, самое отчаянное и постыдное. Он просил у Хана Крымскаго союза, а у Султана Турецкаго покровительства и вечной протекции. Для сего послал в Крым Сгаршину Генеральнаго, Степана Гречанаго, а в Царьград Старшину Григория Гамалию, и Канцеляриста Каспаровича, а между тем остававшихся в Малоросии Воевод выгнал силою в свои границы, ехавших же сюда вновь не допустил до их назначений, но воротил назад. При чем многих перебил и перевешал из своих Старшин и Козаков, кои Воевод защищали.

Старые Козаки или товариство, обыкновенно прежде больше приверженные к своей вере и старым обычаям, вознегодовав на Брюховецкаго за покушение его в союз и протекцию Магометанцев, непримиримых врагов Христианства, и за умерщвление людей своих, Воевод хранивших, /167/ дали о том секретно, знать Князю Ромодановскому, советуя ему атаковать зараз войсками своими город Котельву, где запасы Брюховецкаго и сам он с партизантами своими часто пребываеть, а к Дорошенку послали оть себя поверенных, прося его прибыть к ним в Полтаву и принять на себя Гетманское достоинство, в которое они его избирают. Дорошенко, поспешив потому призыву в город Опошне, застал там великое собрание товариства и Козаков, и от них единогласно избран и признан был обеих сторон Днепра Малоросийским Гетманом. Брюховецкий, известясь о выборе Дорошенка, побежал было из Котельвы внутрь Малоросии, с намерением искать себе партии, которая бы его защищала; но Козаки, догнав его в местечке Коломаку, и тамо осудив его контурным судом, разстреляли, а жену его отослали с честию к Князю Ромодановскому.