2015-02-04
563
§ Хмельницкий посылает десятитысачный корпус в помощь Шведскому Королю
§ Прибытие иностранных послов
§ Избрание в Гетманы Юрия Хмельницкаго
§ Гадяцкия статьи
Король Шведский, пользуясь помощию Козацкою, в самое нужное время к нему подоспевшею, овладел обоими столичными городами Польскими, Краковом и Варшавою, имев при сем последнем с Поляками сражение, продолжавшеесь чрез три дни. Подвиги сии награждены сокровищами Королевскими и вельможескими, почти безчисленными, и другими великими добычами, в обеих столицах оных найденными. А последствием тому было крайнее разстройство и изнеможение Польское, грозившее сей нации конечным ея падением и разрушением, которое тогда же было бы неизбежно, если бы сторонния державы, доброжелателъствовавшия Польше, не произвели противных тому действий, не столько для ея пользы, сколько для своих интересов, завистию подстрекаемых. Король Датский, по согласию с другими державами, объявив Швеции нечаянную войну, вступил с армиею своею /137/ скоропоспешно во внутренность ея и принудил Короля Шведскаго, оставив все Польския завоевания, поспешать на оборону своего Королевства. Война сия продолжалась чрез три года и кончилась Оливским миром в пользу Короля Шведскаго, который, при других успехах, осаждал столичный Датский город, Копенгаген.
Император Римский или Германский, Фердинанд III, и Примас Королевства Польскаго, Урбан, писали тогда же к Гетману Хмельницкому, „чтобы он отстал от союза с Королем Шведским, яко от противника обеим Католическим религиям, Римской и Греческой, и самаго жестокаго Лютераниста, и чтобы он по прежнему соединился с Польшею на одинакия с нею права и преимущества, кои они гарантировать могут; а по крайней мере не мешался б нм в какую войну с Польшею и держал бы неутралитет. В противном же случае грозили ему, что подвигнуты будуг все силы Европейских Католических Христиан на разрушение его нации, как вредной всему Католичеству Римскому, которому она опаснее самых Турков и Сарацынов. Гетман с отличным почтением отвечал Императору, что „вспоможение его Королю Шведскому есть обязаннасть трактатов, всем народам обыкновенных и за святость почитаемых, которые отнюдь не касаются до религии или вероисповедания народнаго, а заключены оные с Швециею предместниками его и народом Руским в те времена, когда Полякп, неистовствуя в своем поведении и правитвльстве, терзали народ сей самыми неслыханными в свете варварствами и безчеловечными мучительствами, в которых Господа Римские Католики не только не подали несчастному народу сему ни какой помощи, но еще преизлиха гнали его, обращая на Унию, в Риме выдуманную, а в Руси проповеданную с самою жесточайшею лютостию, превосходящею все священныя Римския инквизиции, и какой в самом Магометанстве над Христианами неслышно было. А народ Руский есть тоть самый, с которым Император Римский, Максимилиан, от лица всея империи, Римской имел дружеской союз и государственную переписку с самодержавными Князьями его, всегда доброжелательствовавшими и вспомогавшими императорам империи Римской, но уничижен и заглушен 131 был он злостию и коварством Поляков, соединившихся с ним добровольно и дружелюбно, а разставшихся с враждою и местию безпримерными, и раны зла сего так неизцельны, что врачевать их ни какая сила и мудрость человеческая не в состоянии.“
Переписка Гетмана с Императором и Примасом и угрозы при том оть них бывшия сопровождались действительно новою для Малоросии опасностию. В начале 1657 года войска Императорския собрались к границам Галиции, а войска Турецкия показались в Бессарабии и Молдавии, и весь Крым был вь движении. Гетман, возвестив Царю о бывших с ними переписках и о движениях войск соседствующих /138/ держав, прикрыл зараз свои границы многими деташаментами и командами, а в подкрепление их учредил для главных войск два лагеря: один при реке Ташлику, под командою сына своего, Юрия, вспомоществуемаго советами старых и опытных чиновников, при нем бывших, а другой около гогорода Заславля, под командою Наказнаго Гетмана, Дорошенка. Войска на границах были с обеих сторон вь безпрестанном движении, но неприятельских действий между ими не произходило, а только показыван вид всегдашняго их бдения и готовности к войне. Между тем прибыли посланники иностранные с новыми требованиями.
Султан Турецкий, Ибрагим, и Император Римский, соединенною миссиею объявили Гетману чрез посланников оных, что „как Польское Королевство раззорено и приведено в крайнее изнеможение безпрестаннымн войнами и победами его, Гетмана, с войсками Козацкими, губившими Польшу без пощады и уважения и помогавшими в том Шведам и Царю Московскому без слушных причин, и что держава сия, быв на краю разрушения своего, принуждена будет войтить в одну державу с Московиею способом переговоров или силою превозмогагощаго оружия, а соседния державы и вся Европа, бывши спокойными того зрителями, увидят, к стыду своему, державу колоссальную, из ничего почти в таковую степень возвысившуюсь на вред многих народов, а по времени и на самое их низпровержение, то Монархи сии, имея справедливейшия причины защищать права народныя и удерживать в державах политическое равновесие, напоминають ему, Гетману, отстать вовсе от союзов с Швециею и соединения с Московиею, а советуют соединиться по прежнему с Королевством Польским под нынешним своим правлением и со всеми правами и преимуществами, свободную нацию значущими, 172, и на то сочинить, под посредством их, постановительную с Поляками конституцию, которую Монархи оные берутся гарантировать и вечно защищать; в противном же случае принудят они к тому силою оружия своего, и на тот конец объявять войну.“
Гетман, возражая Послам на их требования, доказывал, что „сделанный Козаками Полякам отпор и их уничижение есть дело Божие, исполнившее священнейшия Его слова, никогда втуне не проходившия: „Ею же мерою мерите, возмерится и вам.“ Всем соседствующим народам, а не меньше того и вашим державам, довольно известно, сколько претерпел народ Руский от распутств и тиранств Польских; всякаго рода насилия, варварства и самыя зверския над ним лютости превзошли меру всякаго воображения. Все терпения, стенания и вопли народа сего попраны и погружены в собственной крови их. Они, отнявши у него все, в здешней жизни бывшее, коснулись затмевать и самую надежду его в жизни будущей чрез обращение на Унию, грозящую чистилищами и анафемами. Все миротворства, трактаты и договоры, у Рускаго /139/ народа с Поляками бывшие и клятвами торжественно утвержденные, не что иное были, как только игра обмана, вероломства и самаго подлаго предательства, споспешествовавшаго гнусным их намерениям, мщению и убийствам. И народ Руский, когда предпринимал против Поляков оружие, то предпринимал его едииственно к обороне и в крамности, к чему все народы во всем мире имеют самое естественное право, ни чем не опровергаемое. И какая ж тут будет справедливость и политика у держав, равновесия ищущих, когда они за оборону претендуют, а тиранство и злодейство попускают или их оправдывают? Но при всем том защищать Поляков и подреплять их остается в воле держав оных, а приневоливать народ Руский в подчиненность Полякам есть странность, несовместная ни с какими правилами политическими и моральными, и есть тоже, что соединять овцы с волками на одну пажить, вопреки самой природы и здраваго разсудка. Воевать же за сие и того безрасудней и значит самоизвольное и беззаконное истребление народное, подлежащее неминуемой мести Божией. Почему и сужу я о себе самом, заключил Хмельницкий, что, при случае необходимости, лучше впасти в руце Божии, нежели в руце человеческия, и на сих правилах располагаю поведение мое в разсуждении Польши, не причинствуя отнюдь ея уничтожению или пораобщению.
Такими неудовлетворительными переговорами хотя и отделался, на первый случай, от посланников Хмельницкий, но угрозы Монархов их и учиненныя при том предложения сделали в душе его великое впечатление. Он, будучи самой ревностной патриот народа своего, всегда искал ему благоденствия и после долговременной, изнурительной войны спокойствия; но нашел, вместо того, новыя искушения и напасти, и разсуждая о предбудущих следствиях, когда, собравшаясь над отечеотвом его так стращная гроза, на него грянет, какому подвержено будеть оно раззорению и опустошению от держав, столько сильных и его почти окружающих. Принять же систему их почитал вероломством, подлою трусостию и самым явным злодеянием, значущим в Христианстве грех смертный, вечно непростительный. От всех таковых размышлений снедаем бывши Хмельницкий крайнею горестию и безпрерывною печалью, разтравивших прежния его припадки, от чрезмерных воинских трудов и всегдашних суетств и бдений зародившиесь, а не меньшо и от удручавшей его старости, впал в тяжкую болезн и, по долгом в ней страдании, стал, наконец, к жизни ненадежен.
Почувствовав Гетман Хмельницкий приближающуюсь кончину свою, созвал в Чигирин чиновников и начальников от войска и урядов и товариство с знатнейшими Козаками, и им, собравшимся к нему в дом, объявил состоание дел нации и все тогдашния министерския обстоятельства. А за тем, исчислив прежаия на отечество напасти и происходившиа от того тяжкия войны, в /140/ которыя они так славно и великодушно подвизались и перенесли бедствия собственным своим мужеством и достохвальным между собою согласием, заключил тем, что он, чувствуя приближающуюсь кончину свою, с сокрушением сердечным и прискорбием душевным, оставляет их на произвол судьбы и советуеть им не ослабевать, при случае надобности, в мужестве и подвигах бранных, держась всегда единодушнаго согласия и братской дружбы, без чего ни какое царство и ни какое общество стоять не может. „А я, продолжал Хмельницкий, благодарю вам, братия, и за послушание меня в войнах и за свое Гетманство! Благодарю за те достониства, которыми вы меня почтили, и за ту доверенность, которую вы мне всегда оказывали! Возвращаю вам все знаки и клейноды, достоинство и власть оную означающие, и прошу вас простит меня, в чем я, яко человек, кому либо из вас погрешил, или кого огорчил. Намерения мои об общем благе были чистосердечны и истинны, и я всего себя посвящал отечеству, не щадя здоровья своего и самой жизни. Но каждому угождать не возродился еще никто из человек. И так, в разсуждении общаго добра, позвольте еще попросить вас сделать мне последнее удовольствие: изберите себе Гетмана при моей жизни, которому б я мог открыть нужныя тайны и дать полозные советы в правлении. А как в нынешнее критическое время надобен в Гетманы самый искусный, мужественный и опытный человек, то я представляю вам таковыми Полковников, Переяславскаго Тетерю, и Полтавскаго Пушкаренка, да писаря Генеральнаго, Виговскаго. Из сих избирите вы одного, кого по общему совету заблагоразсудите.“
Чины и Козаки, возрыдав горько от изречений Гетманских, так трогательных и их поразивших, а паче о приближающейся кончине его и своем сиротстве, начали вопить: „Кого изберем на место твое? И кто достоин наградить отеческие к нам заслуги твои и нашу в тебе потерю? Сын твой, Георгий, да наследует место и достоинство твое! Он один пущай над нами начальствует, и мы его избираем в Гетманы. Окаянны, безовестны и безстыдны были б мы, если бы предпочли ему кого другаго, забыв и презрев великия твои к нам благодеяния и безпримерные для отечества подвиги.“ Гетман, благодаря чинам и войску за их к нему признательность, отвращал выбор их на его сына, доказывая, что он очень молод и к подъятию такой великой должности и в такое критическое время еще не надежен. „А вы благодарность свою ко мне можете над ним оказать другим образом; равно и он может отечеству служить в другой степени, по мере способности своей и леть. А в должность Гетмана избирать надобно человека возмужалаго и во всех качествах и способностях опытами дознаннаго.“ Собрание, возразив Гетману, что молодость сына его можно подкрепить добрыми советами и надежными советниками, которых, по знанию своему, избрать сам может, /141/ приговорили единогласно, что лишит его отеческаго достоинства мы никого не допустим.
Гетман, по упорному настоянию собрания, согласясь на его волю, пригласил к себе сына своего, Георгия, и поручил собранию, со изречением: „Вручается он в покровительство Божие и в вашу опеку, и анафеме предаю того, кто совратит его с пути истиннаго и сотворит притчею во языцех и посмеянием в людех! Предаю и самаго его, если он пойдет путем строптивым и удалится от правоты, чести и Христианских добродетелей; и завещеваю ему на всю жизнь его служить отечеству верно и усердно, блюсти его, яко зеницу ока и пролить за него всю кровь свою, ежели она будет ему полезна и спасительна! Более сея жертвы я ничего другаго от него не требую, и сие да будеть ему всегдашним моим паролем и лозунгом! А вас прошу и заклинаю подкреплять его благими советами и постоянным мужеством, которое всему племени нашему Славянскому есть искони сродно и наследственно.“ За сим вручены Гетманом сыну его клейноды войсковые и печать национальная, со всеми документами и делами письменными; и он, по обычаю, поздравлен и прикрыт от чинов и товариства знаменами и шапками, и провозглашен Гетманом, с пальбою из пушек и ружьев и с музыкою войсковою, игравшею по городу на всех перекрестках и площадях, а в полки и города разосланы нарочитые с универсалами. Происходил же и совершен выбор сей в 7 день Августа, 1657 года.
Старый Гетман пред кончиною своею имел еще совет с чинами и товариством, и на нем избраны советниками и опекунами к молодому Гетману: писарь Генеральный, Виговский, и Полковник Полтавский Пушкаренко, бывший уже в походах Наказным Гетманомь. И старый Гетман, последняго дни в своей жизни побывши с сыном своим и его советниками несколько часов на едине, скончался 15 Августа, по полудни. Вопль и стон домочадцов Гетманских и выстрел из ломовой пушки возвестили в городе о смерти Гетмана. Войско и народ всякаго чина и сословия наполнили тотчас дом Гетманский и его окружили. Плачь и рыдание раздирали воздух, и сетование продолжалось повсеместное и неизреченное. Все оплакивали его, как роднаго отца своего; все вопили: „Кто теперь поженет врагов наших и защитит нас от них? Померкло солнце наше, и мы остались во тме на разхищение волков алчных!“
Достоинства сего Гетмана и подлишю стоили оплакавания всенароднаго, и таких людей судьба Божия веками только производит в человечестве для нарочитых ея намерений и устроений. Он, при превосходном своем рязуме, был весьма добродушен и справедлив; в делах национальных совершенный политик, а в войне неустрашимый и предприимчивый вождь. Храбрость его равнялась равнодушию. В победах своих никогда не тщеславился, /142/ а в неудачах вовсе не унывал. Терпение его в тягчайших трудах и подвигах ни как ему не изменяло. Голод и жажду, холод и зной, сносил он с совершенным спокойствием. Отечество свое и народ так любил, что покоем своим, здоровьем и самою жизнию всегда ему жертвовал без малейшаго роптания. Словом сказать, был совершенный в народе верховный начальник, а в войске беэпримерный вожд.
Похорон Гетману учинен с великим, но печальным, триумфом и со всеми воинскими и гражданскими почестями. Тело его, в провожании многочисленнаго воинства и народа, перевезено из Чигирина в собственное местечко Гетманское, Субботов, и тамо погребено в монастырской его церкви, с надписями и эпитафиями. На стороне гроба выставлен под балдахиною портрет Гетманский с сею надписью:
„Сей образ начертан Козацкаго Героя,
Подобна Грекам тем, от коих пала Троя!
Помпей и Цесарь что были у Рими,
У Руссов значил то Хмельницкий делами своими:
Полъшу он низложил Козацкими полками,
Татар и Турков устрашил теми же войсками;
Наказав варварство, пресек вероломство,
Вечно не забудет того Польское потомство.
Унию он опроверг, благочестие возставил,
Ревность в том свою в род и род прославил;
Непобедим во бранех, благой восприял конец:
Из сына в отечестве достойнейший ему явился отец!“
Причиною смерти Гетманской полагают некоторые писатели продолжительную отраву, поднесенную ему одним знатным Поляком, сватавшимся на его дочери, а после скрывшимся. Но то уже достоверно, что на седьмой год по его смерти, при впадении в Заднепровскую Малоросию Турецких войск с Султаном их, Нурадином, соединившиесь с ними Поляки, напавши на местечько Субботов, раззорили его до основания, и кости Хмельницкаго, вырывши из гроба, сожгли, вместе с церковию и монастырем тамошним, и тем, кончили варварское свое и подлое над мертвым мщение.
В сие время, именно в последних месяцах 1657 года Фридерик Вильгельм, Курфирст Бранденбургский, прежде бывший вассал Польский, пользуясь крайнею слабостию республики Польской, изнемогшей долголетними ея несчастными войнами, получил оть нея в непосредственное владение свое Королевство Пруское, в Польском владении бывшее, но постановлением Велавским за Курфирстом утвержденное, с уступкою и других дистриктов с городом Эльбингом, по которым, в последствии, принял он титул Короля Прускаго, а за сию уступку обещался Курфирсть /143/ вспомоществовать Полякам против Царя Московскаго и Козаков и дать им, сверьх того, знатную сумму денег, чего, однако, не исполнил.
По кончине Зиновия Хмельницкаго, Польское Правительство, совместно с державами, Полякам министерски помогавшими, не преставало домогаться у молодаго Гетмана решимости его на соединение с Польшею, отцу его предложенное. Но когда сей Гетман всемерно от того уклонялся, представляя причины, с совета и плана отца его взятьтя, то подведена под его мина чрез опекуна и писаря Генеральнаго, Виговскаго. Сей Виговский, бывши природный Поляк, сохранил в себе характер нации своей во всей полноте и, по безмерному честолюбию своему, всегда желал себе достоинства Гетманскаго, каким бы то ни было образом. Поляки, задобривши его великими подарками, а и того больше значущими посулами, склонили на предательство питомца своего, молодаго Хмельницкаго, и он первее намекал ему разными околичностямн о согласии, будто, отца его на соединение с Польшею, но что, де, мешали ему в том одни суеверные старики, предпочитавшие Полякам и Туркам Московщину, единственно по одноверию, не смотря на то, что в ней столько вер, сколько у нас поветов, и одна другую гонить и ненавидит. Потом уверил его совершенно, что таковое соединение есть полезно и неизбежно в удовлетворение требований первых в свете Дворов, Турецкаго и Цесарскаго, которые, при дальнейших сопротивлениях, могут раззорить всю нацию и лишить его Гетманства; а исполнивши их желания, можно укрепить вечно права свои и народныя, в чем они берут на себя споручительство и утверждение за ним потомственнаго Гетманства, с титулом и достоинством владетельнаго Князя Сарматскаго.
Юрий Хмельницкий, бывши прельщен и устрашен уговорами Виговскаго, склонился на его контакты и, секретным образом, 1658 года, в Апреле месяце, взявши из скарбу Малоросийскаго милион талеров, уехал в город Заславль, в сопровождении отряда своей гвардии, а полкам реестровым Заднепровским велел туда же следовать под предлогом секретной экспедиции. В Заславле сыскал он Конгрес, состоявший из многих вельмож Польских, присланных от Короля и Речи Посполитой, и министров Цесарскато и Турецкаго. На нем предложены были Гетману договорныя с Польшею статьи, яко бы отцом его сочиненныя чрез уполномоченных Старшин Генеральных, Верещагу и Сулиму, и названныя Гадяцкими статьями. Оне состояли в следующих пунктах:
1. Народ Руский и земля его, составленная из Княжеств или Воеводств, Киевскаго, Черниговскаго, Северскаго и Владимирскаго, со всеми в них городами, поветами и селениями, по граням, Зборовским трактатом положенным, да пребудут вольными, от самих себя и правительства своего зависимыми и в совершенной едности и равенстве с народами Польскими, яко оть единаго с /144/ ними племени Сарматскаго происходящими; а прежния между ими распри, вражды и войны да уничтожатся и предадутся вечному забвению с соблюдением и утверждением строжайшим обоюдной амнистии. 2. Правительства Руския да устрояются и пребывают на правах своих и привиллегиях стародавних, в совершенном равенстве и одинаком преимуществе с правительствами Польскими и Литовскими, под сению одной Короны Королевской, всем трем народам равномерно державной и покровительной. 3. Верховным начальником народа Рускаго и правительств тамошних признается Гетман, выбранный рыцарством из самих себя, не допуская иностранных, коего власть и преимущества почитать наровне с Коронным и Литовским Великими Гетманами, а войска ему иметь реестроваго сорок тысячь; охочекомоннаго ж и Запорожскаго сколько собертся и содержать будет возможно. 4. Стража внутренняя и оборона внешняя в земле Руской зависит от власти Гетмана и от сил войска тамошняго, и в таковых случаях признается он самовластным Князем Руским или Сарматским, а в общей обороне и войне всего Королевства учавствуеть земля оная по общему с нею совету и согласию, а иначе вольно в обе стороны неутрал держать. 5. Провинциальное управление земли Руской подлежит Воеводам, выбранным из себя тамошним рыцарством, не попуская отнюдь инородным, и они подчинены во всем Гетману и непосредственно под его повелениями состоят, и когда снаряжаемы и выправляемы будут от Воеводств и поветов земские послы и депутаты на Сейм Генеральный, то сие чинится по повелению Гетмана и с его инструкциями и наказами. 6. При всех службах и обращениях рыцарства и народа Рускаго с рыцарством и народом Польским и Литовским, да признаетса совершенная едность и равенство с обеих сторон, с увагою чести и могущества каждаго особо и всех вообще. 7. Религия Кафолическая Руская или Греческая с религиею Католическою Римскою или Польскою, да пребудеть в совершенном равенстве и согласии, без малейшаго нарушения прав и свобод каждой, и Духовенства обеих религий в собраниях правительственных и при всех заседаниях и общениях, да имут места, приличныя по сану своему, и голос по правам своим и преимуществам.
Статьи сии надобно было Гетману непремеыно объявить чинам и войску, к нему собравшемусь, и отобрать на них общее всех мнение и согласие. Но когда оне им объявлены были, то все чины и Козаки, узнав о перемене толикой важности и столько для всех позорной, тотчас, нагрубив Гетману, проклиная подлое его поведение и злодейские умыслы, отстали оть него и воротились к городу Чигирину. А. здесь, узнавши, что казна национальная расхищена и старшины Генеральные удалились из города, пошли искать опекуна и советника Гетманскаго, Пушкаренка, чтобы, с общаго с ним совета и согласия, принять свои меры, не надеясь на товарища /145/ его в сем деле, Писаря Виговскаго, готоваго, по породе своей, на все коварства и обманы. Хмельницкий же, оставленный чинами и реестровым войском, презренный Заславским Конгресом и соделавшийся притчею в людех, с немногими, приверженными к нему; охочекомонными Козаками, принужден бежать из Малоросии в Сечь Запорожскую и тамо скрываться. Козаки Запорожские, приняв его в свое покровительство, обещали ему всякую помощь при удобном случае. Они крайне недовольны были соединением их с Россиею, а паче обращением с ея войсками; а подали к тому причины, кажется, ничего не значущия, но много подействовавшия на умы народные. В бытность сих Козаков в походах вместе с стрельцами и сайдачниками Российскими, терпели они от сих солдать частыя и язвительныя насмешки по поводу бритья своих голов. Солдаты оные, бывши еще тогда в серых зипунах и в лычаных 173 лаптях, небритыми и в бородах, то есть, во всей мужичей образине 174, имели однако о себе непонятное высокомерие или какой-то гнусный обычай давать всем народам презрительныя названия, как-то Полячишки, Немчурки, Татаришки, и так далее. По сему странному обычаю называли они Козаков чубами и хохлами, а иногда и безмозглыми хохлами, а сии сердились за то до остервенения 175, заводили с ними ссоры частыя и драки, а наконец нажили непримиримую вражду и дышали всегдашним отвращением.
Писарь Виговский, коль скоро выправил Юрия Хмельницкаго на секретный Конгрес Заславский, тотчас отправил от себя нарочнаго гонца в Москву с донесением Царю о зловредных намерениях Гетманских, и что национальныя привиллегии и все документы и архивы им сбережены, и войска реестровыя на его стороне и ему преданы. Царь по сему донесению отправил в Малоросию Боярина Богдана Матвеевича Хитрова, повелев ему наведаться о здешних произшествиях и, по совету Виговскаго, устроить с ним, что признают за нужное. Боярин Хитров, прибыв в Чигирин, имел переговоры с одним Виговским и, бывши им обдарен, обольщен и как бы очарован, поручил ему, именем Царским, Гетманское достоинство и объявил всем наличным 176 чиновникам и Козакам признавать его Гетманом, устроенным по воле и милости Царской. Чины и Козаки, не имевши общаго всея нации совета, ничего на то не противоречили; а вострепетав от вводимаго в их землю так страшнаго, по их мнению, насилия, изумились и разошлись с крайним огорчением. И так Боярин Хитров оказал себя весьма простым и, вместо полезнаго устройства, сделал неосмотрительный шаг к вредным переменам и положил первый камень к междоусобиям.
Полковник Полтавский, Пушкаренко, бывший Советником Гетманским, определенным с общаго согласия всея нации, сведав о злонамеренных поступках ИОрия Хмельницкаго и знав, что инструментом тому есть Писарь Виговский, доносил от себя Царю на их обоих и, в /146/ ожидании резолюций, когда собрались к нему полки с их чинами, воротившиесь от Заславля, то он, в числе дватцати тысячь войска, выступил к Чигирину, с намерением осадить в нем Виговскаго и отобрать у него все дела и документы национальные, яко у Канцлера нации хранившиесь, да и самаго его арестовать к осуждению по законам. Но Боярин Хитров, встретив Пушкаренка под городом Лубнами, объявил ему изволение Царское, по коему Виговский устроен Гетманом Малоросийским, и что он, Пушкаренко, должен его таковым признавать и ему повиноваться со всеми чинами и народом, Пушкаренко, пораженный сим объявлением, как громовым ударом, сколько ни убеждал Хитрова не верить Виговскаго обманам, исполненным коварств и злоумышлений, каковыми они скоро и откроются, однако Хитров, ничему не внимая, велел ему именем Царским возвратиться на свое место в Полтаву.
