Глава 1. § Прибытие иностранных послов

§ Зборовский трактат

§ Прибытие иностранных послов

§ Брак Тимофея Хмельницкаго и смерть его

Между тем воротились в город Збараж посланные к Королю чиновники Князя Вишневецкаго и привезли рескрипт Королевский, повелевающий Князю просить Хмельницкаго о заключении мирнаго трактата и присылки для того своих полномочных комиссаров в местечко Зборов, куда высланы от Короля его полномочные: Воевода Киевский, Кисиль, и, Воевода Смоленский, Грабовский. Потому от стороны Малоросийской высланы Хмельницким /94/ на конгрес Зборовский писарь Генеральный, Кривонос, Есаул Генеральный, Демьян Многогрешный, и Секретарь Гетманский, Иван Виговский. Трактат Зборовский был заключен по наставлению и наказу Хмельницкаго и полномочными с обеих сторон подписан, Сентября 7-го дня, 1649 года; он состоял в следующих статьях:

1. Народ Руский, со всеми его областями, городами, селениями и всякою к ним народною и национальною принадлежностью, увольняется, освобождается и изъемлется от всех притязаний, и долегливостей Польских и Литовских на вечныя времена, яко из веков вольный, самобытный и незавоеванный, а по одним добровольным договорам и пактам в едность Польскую и Литовкую принадлежавший.

2. Обоюдная вражда, помста и все неприятельское, между сими народами бывшее, прекращается, уничтожается и предается вечному забвению, и амнистия всему тому дается и утверждается полная и совершенная, служащая взаимно всем трем народам; теж и убытки альбо потери, войною и незлагодством починенные и понесенные каждою нациею и каждою особою, да зостают без повраченья, поиску и упоминку на вечные часы.

3. Народ Руский от сего часу есть и ма буть ни оть кого, кроме самаго себе и правительства своего, независимым; а правительство тое избирается и установляется общею порадою, добровольно от всех станов, и приговором чинов и товариства, по стародавним правам и обычаям Руским, и никто им в том да не мешает, ни посредствует ни яким колвек способом, ни тайным, ни явным, а найбарзей усильством.

4. Религия Кафолическая Руская альбо Греческая, маеть зупельное равенство с религиею Католическою Польскою альбо Римскою, и в справах церковных и заседаниях где колвек, Митрополита Руский Киевский мае первое место по Примасу Польском, а Епископы Руские с Епископами Польскими заровно заседают и так ся лагодять, як издавна бувало за Круля Батория и инших до начатку в земли Руской Унии, которую до хундаменту касуем и нивычим, яко смутившую народы, породившую в них вражду, и окипелую безмерною кровию Христианскою; а в инших народах альбо землях Польских и Литовских мае вона подлеглость доброй воли мирян и их шацунку; а без того нихто ее да не приметь и держати не мусить.

5. Границы Руския земли установляются и утверждаются от Чернаго моря и лиману Днепровскаго вгору на полдень по реке Днестру, а оть вершины его до реки Горыни, а от Горыни до реки Припети, и оттуду рекою Днепром до города Быхова, а оттуда к реке Сож и Сожем до уезду Смоленскаго; а граница промежду речек по твердой земле указуется по граням сельским альбо вясковым, и яке селение куды сходить, туды и грань принадлежить; /95/ и те грани разберутся и поновятся звыклыми судами Подкоморскими и Комисарскими.

6. Верховный начальник и Господарь земли Руской и народа того ма бути Гетман, избираемый чинамн и войском измежду себя вольными голосами, а постороннему альбо инако повставшему, не бути ни кому ни в яку пору. Достоинство Гетмана Рускаго ма равенство зупельне с Гетманами Коронными и Литовскими, а войска повольно имети ему реестроваго вь полках, наполняемых от товариства, 40 т, а охочекомоннаго и Запорожскаго килько наберется; и Козаки реестровые судом и послушенством повинны полкам и командам их, донеле же козакують и стоять в реестрах войсковых; а по выслуге ворочаются под право свое Шляхетское и тому повиноватиса учнуть, як и все посполитство мае судитись и разбиратись каждый стан по своим стародавним правам и артикулам, и нихто их ни в чем да не неволить, ни привлащаеть, опричь долегливостей, правами установленных.

7. Мир и тишину в народе Польском с народом Руским уставуем вечные и незрадливые, под клятвою анафемы и арафемы, нарушителя и зрадцы людскаго. А оборона отчизны каждому народу есть повольна, и заводца из них сам за себе ратуеть, а другаго не приневолюеть, и помочь между державами належить до злагоды правления народнаго и общей порады. А инаково повольно будеть каждому воевать альбо неутрал держать, и нихто за те ни пеняеть, ни помстить под клятвами вышереченными, теж и союз, альбо протекция народа Рускаго с народом Польскмм и иншим, подлежить до порады и приговору зупельнаго от народа, якому в Речи посполитой щитатись третею республикою.

Получа Гетман Хмельницкий мирныя статьи чрез своих комиссаров, очистил зараз все города и селения Польския, занимаемыя войсками его вне назначенных по трактату границ, и войска все распустил по их квартирам и жилищам, а сам отправился, со штатом своим и гвардиею, в город Киев для принесения Богу благодарственных молений за дарованныя им победы и возстановление мира и спокойствия народнаго. В город вступил Гетман 1-го Октября, с триумфом, при пушечной паль6е с валов и колокольном звоне, а народ и чины его, Гетмана, встретили с изъявлением живейшей к нему благодарности и своего полнаго удовольствия. По отправе молебствий во всех церквах и монастырях Киевских, повелел Гетман учинить тоже и во всей Малой России, и поживши в Киеве две недели, переселился на житье в город Чигирин. Трактат Зборовский, по ратификации его Королем, Яном Казимиром, опубликован по всей Малороссии и записан везде в книги судовыя и правительственныя, Марта 8-го дня, 1650 года, чрез Есаула Генеральнаго, Многогрешнаго, Полковника Бряцлавскаго, Нечая, и Секретаря Виговскаго. /96/

В Мае месяце, 1650 года, прибыли к Гетману Хмельницкому в Чигирин иностранные посланники с поздравлением от своих государей его в Гетманском достоинстве, увеличенном знатными воинскими приобретениями и Зборовским трактатом, признавшим его и народ Руский вольным и ни от кого, кроме самих себя, независимым. Посланники сии были: от Султана Турецкаго, Осман Ага, с Пашею Силистрийским, Узук Алием, и многими знатными Туркамм; оть Царя Московскаго: Советник его, Князь Василий Бутурлин, со многими Боярами, и, наконец от Короля Польскаго и Речи посполитой, Канцлер, Князь, Любомирский, с воеводою Кисилем и многими другими. Послы Турецкие поднесли Гетману от имеши их Императора булаву, осыпанную каменьями и жемчугами, саблю булатную дорогой цены и дулейман, похожий на мантию с горностайными опушками, да сорок мешков серебряных Турецких левов в дар войску: и все те подарки были в бумажных мешках и чехлах, покрытых шелковою материею с золотыми и серебряными цветами. Послами Московскими представлены подарки, состоящие в дорогих мехах соболъих и других и в косяках разных парчей и материй, сложенные в кули рогожаные, а казна, присланная для войска, в боченках, обвернутых рогожами. От стороны Польской выставлено в подарки несколько поставок тонких сукон и несколько десятков дорогих поясов и ковров, а казна для войска покрыта дорогими коврами.

Послы оные были на аудиенции у Гетмана. После обыкновенных поздравлений и приветствий, предлагали каждый от своих государей и народов дружбу свою и союз к нему, Гетману, и народу Рускому, а для вечнаго их удержания, соглашали Гетмана с народом к себе в протекцию на таких положениях, каковы общими договорами установлены будут, при чем первым пунктом положится утверждение Гетманства наследственнаго в потомстве и фамилии его, Хмельницкаго. На сие Гетман сказаль послам решительно: „Союз и дружбу я готов держать со всеми народами, и никогда их не презрю, яко дара Божественнаго и всему человечеству приличнаго; избрание ж народу протекция, когда она ему надобна будет, зависит оть его доброй воли и общаго совещания и приговора; а от потомственнаго обладания народом сим моею фамилиею в качестве Гетманов я весьма отказываюсь и оть того вечно убегать буду, яко противнаго правам 154 и обычаям народным, по которым они управляемы быть должны выбранными из себя всеми урядниками и самим Гетманом. И я, возстановивши в них права сии с пожертвованием великаго числа воинов, от них же избранных и кровию своею права оныя запечатлевших, весьма совещусь и стыжусь помыслить даже о их нарушении.“ Гетман, скоро по прибытии в Чигирин посланников иностранных, предписал во все правительства и города Малоросийския, чтобы от чинов и народа прибыли к нему в Чигирин на сейм /97/ Генеральный все депутаты, выбранные, по примеру прежде посыланных в Варшаву на сейм вольный, а особо повелел от полка прислать по три депутата чиновных и по четыре из Козаков. Сим собравшимся депутатам и всем чинам Малоросийским объявил Гетман грамоты иностранных Дворов, их подарки и казну и, напоследок, соглашения или зазыв в протекцию. Чины и народ Малоросийский, побывши 268 леть в соединении с Польшею и 66 леть заодно с Литвою, вкусили и напитались слишком вольностей и своевольств тамошних, то есть, добраго и хулаго навыку, а урядники и чиновники здешние и того более заразились властолюбием и присвоением себе начальства и неподчиненности. Посему первым было несогласие их на всякую протекцию и подчиненность иностранную, а и того больше видеть у себя наследнее Гетманство, посуленное Хмельницкому посланниками иностранными от их государей. Гетман с клятвою принужден уверять их, что „предложенное ему наследственное правление тогдаже им отвергнуто и он на него никогда не согласится, яко на самый опасный камень преткновения, на который все падшие сокрушатся и возстать не могут, и что он больше их знает, яко состаревшийся в делах политических, каковому правительству в народе Малоросийском быть надлежит. А что принадлежит до протекции, то она не токмо нам полезна, но почти неизбежна, и здравомыслящий человек, или совершенный политик, с перваго взгляду приметит, что самое положение земли нашей, открытой со всех сторон и неудобной к укреплению, делает нас игралищем неизвестной судьбы и слепых случаев. Ежели же обольстили и возгордили вас многия и великия победы наши над неприятелем и приобретенная чрез то слава, почти всегосветная,то знайте, друзья и братия, что это работал себе более энтузиазм народный, подвигнутый крайнею жестокостию Польскою и крайним же огорчением и изступлением народным; и сколько при том приобрели мы славы, столько же нажили тем и завистников, которые, при всех случаях, а иногда и нарочито для собственной безопасности и осторожности своей, не преминут всевать в нас плевелы или испытывать и пробовать нас, как лекари испытуют больных своих, щупая за пульс. И мы верно на всегда таковы будем, каковы были и есть, то есть, непобедимыми, чего ни один народ себе присвоить не осмелится, не отвергнув промысла Божия, который один всем движит, и сего крепит и возводит, а сего разслабляет и низводит, судя по достоинствам и заслугам народным, а замечательней в поражениях его есть гордость и высокомерие народов.“

Чины и депутаты, успокоенные и тронутые речью Хмельницкаго, начали было разсуждать о протекции и избират ее между держав, приславших своих посланников. Но Польскую с перваго разу единогласно отринули, а о прочих разбились на мнения, но ни на одном не согласились. Старые из них, соединенно с Гетманом, /98/ соглашались на протекцию Московскую, яко к народу единоверному и единоплеменному; но молодые весьма им противились, доказывая чрез партизанта своего и оратора, Есаула Генеральнаго, Богуна, что „в народе Московском владычествует самое неключимое рабство и невольничество в высочайшей степени, и что у них, кроме Божьяго, да Царскаго, ничего собственнаго неть и быть не может, и человеки, по их мыслям, произведены в свет, будто, для того, чтобы в нем не имет ничего, а только рабствовать. Самые вельможи и бояре Московские титулуются обыкновенно рабами Царскими, и в прозьбах своих всегда пишут они, что бьють ему челом; касательно ж посполитаго народа, то все они почитаются крепостными, как бы не от одного народа произшедшими, а накупленными из пленников и невольников, и сии крепостные или, по их названию, крестьяне обоего пола, то есть, мужчины и женщины с детьми их, по недоведомым в мире правам и присвоениям, продаются на торжищах и в жилищах от владельцов и хозяев своих на ряду скота, а не редко и на собак промениваются, и продаваемые повинны при том быть еще нарочито веселыми и отзываться о своем голосе, доброте и знании какого ни есть ремесла, чтобы по тому скорее их купили и дороже заплатили. Словом сказать, соединиться с таким неключимым народом есть тоже, что броситься из огня в пламя.“

Духовенство Малоросийское, большею частию обращенное из Униятства и крайне сожалевшее втайне о потерянной его власти над народом, поданной было им Поляками и близкой к рабству, сплело нелепую басню в разсуждении посольства Московскаго и всех прочих, и бывший с ним в собрании протопоп Черкаский, Федор Гурский, почитавшийся в народе отличным богословом и проповедником, взявши тексть из священнаго Евангелия и употребляя его на зло самым странным сравнением, говорил в собрании, что, „как, де, от трех царей или волхвов поднесенные младенствующему Христу дары: злато, ладан и смирна, предзнаменовали бытие и страдание его в мире и возвращение в небо, то есть, злато значило Царя, ладан мертвеца, а смирна показывала Бога, то так и сии дары, подносимые от Царей народу, предзнаменуют, чем они одеты или покрыты, в том будет жить или покрываться народ, ими прельстившийся, на пример: дары Польские состоят в сукнах, покрытых ковром, то будеть и народ, с Поляками живший, ходить в сукнах и иметь ковры; Турецкие дары одеты и прикрыты бумагою и шелком, то и народ, за ними живший, будет в состоянии одеваться шелковыми и бумажными материями; а Московские дары суть все в рогожах, то неизбежно и народ, живучи с ними, доведен будет до такой бедности, что уберется он в рогожи и под рогожи. И эти заключения суть верны и превосходят всех оракулов в свете.“

Басня сия подействовала больше всего на депутатов простейших и на всех Козаков: они /99/ подняли открытый ропоть и шум на Хмельницкаго, „называя его зрадцею и предателем отечества, подкупленным, яко бы, от послов, и что они, освободивши себя из неволи Польской с пролитием многой крови своей и пожертвованием премногих тысячь братии, положившей живот свой за вольность отечества, опять предаются в неволю самоизвольно, и предаются такому народу, который не подал им никакой помочи в крайних бедствах их, не подал даже воды промыть кровавых уст наших, и лучше нам быть во всегдашних бранех за вольность, чем налагать на себя новыя оковы рабства и неволи. Да и кому из соседствующих народов отдаться можно без ужаса и содрогания? Одни из них безпрестанно угнетаются бусурманством, не терпящим открытаго богослужения Христианскаго в собственной земле их; другие торгуют собственною братьею своею и, не смотря на одноверство и однокровство, продают один другаго без стыда и угрызения совести. А вер у них столько, сколько слобод и в них домов, а нередко и в одном доме несколько их вмещается, и одно семейство оть разноверства не может вместе ни пить, ни есть из одной посуды, а вся вера состоит у них в разборе образов и крестов, и кто из них лучший, тот есть и достойней к почитанию и сильнее к помощи людской; для Бога же, Творца всех и Господа, не известно, что у них оставляется. И так ожели с сим народом соединиться нам, то или они нас распродадут по одиначке, или переморят 155 на улицах своих и распутиях; ибо никто из них не пустит в дом свой никого нашего прохожаго, а паче с табаком, употребление котораго почитается у них страшным грехом, смертным грехом и единственным человеческим грехом во всем мире.“

Гетман, успокоив ропот собрания повторением клятв своих, что „он никогда не имел в мыслях и иметь не будет намерения приневоливать их к повреждению прав своих и свобод, советовал только, по усердию своему к ним и общему отечеству, поставить себя на крепких ногах надежным союзом и соединением с другим народом, котораго все благоустроенныя Державы всегда ищут, а нам сугубо того надобно, в разсуждении, как я говорил уже, положения земли и новости состояния нашего,“ и за сим разпустил собрание во свояси, и сейм их тем окоичился. Посланыиков иностранных отдарил Хмельницкий пристойно за их подарки и, отписав на грамоты со всею вежливостию и благодарностию своею за приветствия и отзывы Монархов, дал им отпускную аудиенцию и на ней уверил каждаго порознь о всегдашней преданности своей к их Монархам и непрерывной приизни к народам, и что при том он всемерно будет стараться о соединении с ними и своего народа по прошествии в нем перваго отвратительнаго к протекциям жара, породившагося опостылостию тиранскаго над ним правления Польскаго, которое и во сне; им грезится и действует на них, как некое страшное пугалище. /100/

Господар Молдавский, Липула, в Апреле месяце, 1650 года, прислал к Гетману Хмельницкому чрез Боярина Молдавскаго, Морозия, письмо, соглашаясь в нем выдать дочь свою, Ирину, в супружество сыну его, Тимофею, и объясяяясь при том, что он всегда на брак сей был желателен, но препятствовали ему в том продолжавшаясь войнаХмельницкаго с Поляками и угрозы тамошняго знатнаго вельможи, Потоцкаго, который давно ищет супружества дочери его за сына своего, а фамилия Потоцких ворочает почти всем правлением Польским. Но теперь, бывши он, Липула, совершенно уверен о мирном спокойствии, а паче имевши письмо оть Двора Турецкаго и изволение на брак сей самаго Султана, его государя, заверяющаго о своем, при всех случаях, покровительстве, уверяет Гетмана о непреложном его на брак оный согласии и просит прислать сына своего к нему в город Яссы, с достаточным, однако, конвоем, чтобы от стороны Потоцких не сделано какого неприятельскаго покушения; ибо он от лазутчиков своих сведал, что на границах Буковины собралась нарочитая партия Полъских гультяев или волонтиров, предводимая молодым Потоцким. Гетман выправив сына своего в Молдавию с пристойною свитою и достаточным конвоем из своей гвардии, послал в след за ним пятитысячный корпус Козацкий под видом пограничнаго разъезда. Но как только молодой Хмельницкий при городе Могилеве переправился чрез реку Днестр и приближался к городу Сороке, то вышедший из байраков и садов корпус Польский атаковал его со всех сторон и принудил штат и конвой Хмельницкаго спешившись убраться в один цвинтарь церковный и тамо отбиваться, оставивши весь свой обоз с богатством на расхищение Поляков, которые, торжествуя сим выигрышем, начали было обоз грабить, а Гетманича при том штурмовать в цвинтаре, с умыслом перебить всех осажденных до единаго и не выпустить известника, дабы о таком злодействе не вышло наружу. Но корпус Козацкий, назиравший всегда поход Гетманича, окружил Поляков в самый расплох и, выстреливши по них из ружьев, ударил копьями и всех почти до единаго переколол; около десяти Поляков и сам молодой Потоцкий пробились было чрез войска Козацкия и убежали в поле, но, на речке обваливши мост, Потоцкий утонул в воде, а прочие перебиты увязшими на берегах в урочище „На батозе,“ и мертвецов Польских похоронено до четырех тысячь человек, а после сего побоища свадьба Гетманича в Яссах совершена, и он воротился с женою в Чигирин. Гетман потом жаловался на Потоцкаго Королю о злодейском нападке на свадьбу сына его, добровольно и законно произведенную, но Потоцким обруганную с великим убытком в людях и знатных суммах, но притом и извинялся Гетман, есля что неприятнаго произошло между свадебными и нападавшими на них, то благоволено б приписать тое обыкновенным в таких случаях трактаментам и /101/ пиршествам, на которых не без напилых бываеть. Король, хотя на переписку сию и не отвечал Хмельницкому, однако же произшествие свадебное первым было шагом к новой войне.

Молодой Хмельницкий не долго пользовался своего женитьбою. Министерия Польская подвигнула Радулу, господаря Мултянскаго, и Ракоция, Князя Венгерскаго, согнать тестя его с правления Молдавскаго; и он должен был отправитъся с войском Козацким для возстановления тестя в прежнее достоинство. Поход сей предпринять очень скоро, и так же очень скоро кончен был с желаемым успехом. Войска Мултянския и Венгерския везде были разбиты и разсеяны, и сам господарь Мултянский был убит под Бухарестом. Молдавский господарь возстановлен в свое достоинство, и войска Козацкия, большею частию, распущены в свои границы, а при Хмельницком оставался один полк Корсунский с полковником Мозырою. Но когда он, провождаемый тещею и женою своею, проходил с тем полком пограничною стороною Молдавии с Мултяниею, возвращаясь так же в свои границы, то на пути, около города Сочавы, окружили его великия толпы войск Польских и Мултянских, вместе с бунтовщиками Молдавскими, недовольными своим господарем, собравшими вновь Мултян и Поляков, знавших о малых силах Хмельницкаго. По кратком сражении вступил Хмельницкий в город Сочаву и в нем заперся, во ожидании прибытия своих войск, за которыми послал он ночью надежнаго гонца. Укрепляя город, осматривал он при том важиейшия его места, и в то время выстреленным от неприятеля пушечным ядром оторвало ему руку по самое плечо, и он скончался чрез несколько часов. Войска Козацкия поспешили к городу на другой день смерти Хмельницкаго, разбили неприятеля на голову и весь стан их забрали; но, вместо освобождения, приняли из города тело Хмельницкаго и препроводили его, вместе с женою и тещею, к старому Хмельницкому, который, увидев тело сына своего, близок был к отчаянию известнаго Царя Егея, бросившагося в море, при появлении на нем черных знамен сына своего. Плакал Хмельницкий неутешно и долго о сем сыне своем, составлявшем всю его надежду, и который, при хорошем воспитании и отличных дарованиях, довольно приучен был им к делам политическим и воинским; а похоронил он его в Субботовском своем монастыре, в каменной церкви.

Воевода Киевский, Адам Кисиль, происходящий из древней Руской фамилии Святольдов, известных по историям с 1128 года между Князьями Рускими, и с ним судьи поветовые: Проскура, Воловичь и многие другие, также произшедшие из Руских пород, обратившихся в Католичество и Польское Шляхетство, скоро, по опубликовании в Малоросии трактата Зборовскаго и устроении границ и урядов первобытных сего края, прибыли в город Киев, в надежде получения родовитых их имений, войною потерянных, /102/ и начали искательства свои со стороны Гетмана и Малоросийскаго трибунала, доказывая, что они неважною отменою в вере, от важных обстоятельств произшедшею, и службою их в Польском Королевстве, терять родовых имений не повинны ни по каким законам, и что они могугь с них так же отправлять службу и в Малоросии, как отправляли ее в Польше. Гетман, по разсмотрению и приговору трибунала, дозволил было просителям вступить в свои владения, с присягою их на верность службы Малоросийскому своему отечеству. Но взбунтовавшиесь против того Киевские, Белоцерковские и Переясловские Козаки, подговоренные Судьею Гуляницким и Полковником Миргородским Гладким, выгиали всех оных искателей из селений Малоросийских и многих из них перебили и разграбили, от чего и самый Воевода, Кисиль, воротившийся в Польшу, скоро после того помер. Гетман, приняв поступок сей за преступление весьма важное, повелел разыскать его уголовному трибуналу, совместно с военною Коммиссиею, и виновников судить по законам. Судилище оное, нашед главными виновниками Гуляницкаго и Гладкаго, осудило их на смерть, и Гладкому отрублена голова, а Гуляницкий бежал и скрылся в Молдавии с тремя Старшинами от войска; прочих же Старшин и многих из товариства и рядовых Козаков наказано палками, тюрьмою и содержанием окованных на пушке. И хотя таковым образом довольно наказаны убийства и обиды чиновников Польских и многие отысканные пожитки им возвращены, но Поляки признали поступок сей другою причиною к войне. Козаки означенных полков, возроптав явно на Хмельницкаго, что он Полякам похлебствует и их безвинно гонит, вышли многие с семействами из своих жилищ и вооруженною рукою пришли в низ реки Донца и тамо поселились, где составили так называемый Рыбинский Слободской 156 полк.

Хан Крымский, с Мурзою своим, Нагайбеком, 11 Ноября, 1650 года, прислал к Гетману Хмельницкому Турецкаго Агу, Нурадина, с письмом своим и предложением от стороны Султана, соглашая Хмельницкаго, с народом Малоросийским, соединиться с Портою Турецкою в протекцию Султанскую, на самых выгодных договорах и кондициях, какие только он избрать и присланному Аге поручить может для донесения и утверждения Султану. Хмельницкий, приняв посланников с отличными дружескими почестьми и угощениями, отклонил, однако, предлагаемую протекцию до времени, представлял, что народ, им командуемый, не расположен еще ни к каким протекциям, опасаясь, дабы не нажить тем завистников и не взорвать новой войны, от которой не совсем оправился, и что он всегда будет стараться преклонять народ в их пользу. Посланники оные, не могши успеть в первом их предложении, совещали Гетмана на другое, уговаривая его итти войною с Ханом на Царство Московское, которому объявит Султан /103/ войну за завладение Царями Московскими Татарским Астраханским; Царством и если оно Порте и Хану тою войною возвращено будеть, то ему, Гетману, уделен будеть участок завоевания из прилеглых к Малоросии областей Московских или Татарских, Последнее предложение посланников для политических видов Хмельницкаго крайне ему понравилось, и он, предвидя новую неизбежную войну с Польшею, уповал привязать к себе необходимостию в ней самаго Хана Крымскаго с лучшим от прежняго успехом. Потому объявил он посланникам уверительно, что по окончании с Поляками наступающей войны, которую они по самым малым причинам и больше от заматерелой своей злости на Малоросию предпринимают, он будет готов на все Султанския и Ханския предложения. А когда еще, по изволению Султанскому, и Хан Крымский благоволить сделат в ней ему пособие, то и те преграды, каковы между одноверцами поставляются самою религиею и предразсудками народными, восприимут позволительный вид вступиться за союзника и его интересы, почитающиеся в таковых случаях общими, взаимностию одобренными. Посланники, быв такими заверениями Хмельницкаго удовлетворены, отправились от него довольными, а Гетман, обдарив при том их щедро, писал чрез них Хану о дружеском своем к нему расположении и о заключенном с посланниками совещании, прося Хана обнадежить его, с своей стороны, помощию своею в нужном случае противу Поляков.