Глава 3. § Обстоятельство при Пруте

§ Полтавское сражение

§ Обстоятельство при Пруте

§ Жалобы Гетмана Царю

§ Работа линий и каналов

§ Суд над Царевичем Алексеем Петровичем

§ Нейштадский мир

§ Устав о Правде воли Монаршей

§ Учреждение в Малоросии Коллегии

§ Смерть Гетмана

§ Полковник Павел Полуботок правит Гетмаиством

§ Речь Полуботка Петру I-му

§ Возшествие на Престол Екатерины I-й

Обе воюющия армии собрались к Полтаве в Июне месяце и разположились одна в виду другой, укрепив себя шанцами и другими нужными окопами. Армия Российская состояла из 76,000, и в том числе Малоросийских отборных войск, оставшихся от командирования прочих к прикрытию границ, было 20,000, под командою Генеральных Старшин и прежде бывшаго Наказнаго Гетмана Заднепрскаго, Семена Палия, сысканнаго из Сибирскаго заточения, который, быв отлично искусен в наездах и разорвании соединенных фронтов, много пособствовал в победе неприятеля. Шведская армия немногим превосходила 20,000, да Мазепиных войск, собравшихся к нему из разкасированных Компанейцев и Сердюков, не более было одной тысячи; но они с самим Мазепою во всякое время оставались при обозах своих и Шведских, уклоняясь всегда от сражений с Россиянами и содержа против них самый строгий неутралитет, выговоренный. Мазепою у Короля Шведскаго и объявленный в декларациях его во всей Малоросии. Ибо Мазепа, как всем известно, быв христианин, отменно набожный, воздвигнувший на свой кошть многие монастыри и церкви, почитал за смертный грех проливать кровь своих соотчичей и однодверцев, и исполнял то с решительною твердостию, не преклоняясь ни на какия убеждения. А потому никто не докажет, чтоб сии его войска причастны были хотя одному убийству над Россиянами. Однако, не смотря на то, все попадавшеесь из его спиры узники в руки Россиян, воспринимали одну участь с Лебединскими мертвецами, и замечательно, что смысл о неутралитете, яко слове иностранном, иначе тогда толковали от нынешних о нем понятий. Наконец, в 27 день Июня, 1709 года, совершилось то сражение, которое решило судьбу России и Швеции, удивило Европу и сделало перелом в политике держав и в жребии Королей: низверженнаго и вновь возведеннаго, разумея Польских. Сражение сие начали Шведы на самом разсвете и конницею своею напали на регулярную конницу Российскую и прогнали ее за ея шанцы. Но начальник Козацкий, Палий, с Козаками своими напав тогда на /216/ Шведов в тыл и на фланги их фронтов и прорвавшись в интервалы, сделал великое им поражение копьями и из ружъев, от чего они, смешавшись, побежали к своим шанцам и потеряли Генерала своего, Шлипенбаха, взятаго в плен. Козаки, преследуя Шведов до их шанцев, провели позади себя сильную колонну пехоты Российской, под командою Генерала Менщикова, и она, напав на шанцы Шведские и сделав сильный залп из пушек и ружьсв, увалилась в них штыками и погнала Шведов во все стороны. Таким образом обовладели шанцами и взяли в плен командовавшаго ими, Генерала Розена, со многими офицерами и рядовыми. Шведы после сего собрались и построились вновь между шанцами и обозаии своими на открытом поле и ожидали нападениа Россиян. Государь выстроил и свои войска против Шведских, поставив в средине пехоту с артиллериею, а по флангам конницу. Сражение возобновилось: пальба продолжалась, с обеих сторон более трех часов; наконец, Шведы, не имев артиллерии и претерпев от Россиян великой урон, показали во фронте своем многие интервалы или пустоту, а Палий, сие приметя, тотчас ворвался в них Козаками и произвел всеобщее замешательство, в неприятеле. Случившийся во весь тоть день великий туман пособствовал Козакам обхватить их с тылу и во фланги, а Шведам помогал он скрыть свое отступление с места баталии. Сие началось порядком ретирады, но после, смешанные Козаками, обратились Шведы в бегь. Россияне, гонясь заними в тумане, побрали в плен: Фельдмаршала их Реншильда, и двоюроднаго брата Королевскаго, Принца Виртембергскаго, а Министра и любимца, Королевскаго, Пипера, нашли в обозе Шведском с канцеляриею его и казною; обоз со всем лагерем достался победителям. Король Шведский, во время сражения не могши ездить на лошади верхом, по причине раненной своей ноги, носим был солдатами на носилках между рядами своихь войск, коих поощрял он к сражению, держа в одной руке пистолет, а в другой шпагу. Но как он, при поражении и замешательстве войск, несколько раз был с носилок опрокинут на землю, и раненная нога его, вновь зашибенная, причинила ему боль несносную, то оть того он впал в обморок и был долго в безпамятстве. И в ту пору Генералы его, положа Короля в коляску, выправили его вниз по течению реки Ворсклы к Днепру, куда и остатки армии Шведской бежали, с намерением переправиться чрез ту реку. Мазепа с штатом своим также туда убирался и был Шведам единственным проводником, показав им одну только сию услугу между бездною зол, от прожекта его Шведами претерпенных.

Король, опамятовавшись в дороге, требовал к себе любимца своего, Пипера, но ему отвечали, что ни Пипера, ни армии его при нем неть, а осталось все то при Полтаве, в плену у Московцев, сопутствует же ему один Мазепа. Тогда он возопил: „Ах, Боже! Все мое погибло, а только грех /217/ мой предо мною есть выну!“ Достигнув Днепра, они остановились при устье реки Ворсклы, и когда все остатки Шведские туда стягались, Мазепа, между тем, промышлял о переправе чрез Днепр и, по счастию, собрал несколько лодок Запорожских рыболовов. Король, садясь в них с Мазепою, прощался в слезах сь Генералом своим, Левенгауптом, подоспевшим тогда с войсками, и выговорил ему, „что лучше бы желал он в сей реке утопиться, чем вас оставлять на жертву неприятелю!“ А когда Левенгаупт еще спрашивал у него Монаршаго приказания, что ему делать, как атакуют его Московцы, остающагось без амуниции и провианта, Король на сие отвечал: „Делайте то, что общим советом приговорите; а я не зваю сам о себе, что со мною будет; предаюсь в волю Божию и вас тому поручаю, прося всех вас простить меня за все те несчастия, в которыя вы мною повергнуты.“ Потом, оборотясь к Мазепе, сказал ему со вздохом: „Ах, Мазепа! Ты-то меня и армию мою погубил своими обнадеживаниями!“ и с тем отплыл за Днепр. Переправилось чрез сию реку около 1,000 Шведов, не военных, а более придворных и других штатов, и они с королем прибыв к границам Турецким, переправились чрез реку Бугь в пределах Очаковских, помощию Паши тамошняго, который проводил их до города Бендер, где пробыл Король по известное в истории время, а Мазепа того же года, Сентября 6-го дня, от печали умре, пребыв остальные свои дни великим утешителем Королю Шведскому, почитавшему его за превосходный разум и здравое разсуждение о великодушии в несчастиях. О смерти Мазепиной то замечания достойно, что он пред самою кончиною своею велел к себе подать ларчик с бумагами и оныя при себе сжег, сказав предстоящим: „Пусть один я буду несчастлив, а не многие, такие патриоты, о которых враги мои, можеть быть, и не думали, или и думать не смели; но судьба жестокая все разрушила на неизвестный конец!“

По разбитии Шведов под Полтавою и по взятии всего, тут их бывшаго, командировал Государь многих Генералов и Князя Менщикова с корпусами для преследования их по дороге, ведущей к Днепру. Корпуса сии, идучи по следам Шведским, брали в плен всех тех, которых постигали из слабых, раненных и заблудившихся в стране незнаемой; а дорогу им показывали умершие от ран и умирающие по пути оть изнеможения; и состояние их было так жалостно, что не коснулся их никто умерщвлять или же озлоблять, а всяк вспомогал им пищею, а паче водою, без которой они томились жаждого и мучительно умирали. Достигши Днепра, нашли все остатки Шведов в узком месте, между Днепром и Ворсклою, при устье сей последней, за местечком Кишеньками, так назвавном, видно, по своему местоположению. Войска Российския выстроили тут линию свою против Шведов, от берега одной реки до другой. Но Шведы, быв под командою Генерала своего, Левенгаупта, без пороха и пуль, не дождавшись атаки Россияне, /218/ предложили им сдаться на капитуляцию. Договор ея был короткий, и по нему сдались они, положа оружие и отдав зыамена и штандарты в руки победителям, со всем тем, что у них ни было, принадлежащаго к вооружению, и за сим взяты они в плен; рядовые погнаты пешо, а офицеры повезены на подводах внутрь России, и их всех считалось в плену до 17,000. Победа над Шведами, так славная и решительная, торжествована была, обыкновенно, молебствиями и пированием, на которое приглашены были и все пленные Генералы и Министры Шведские. Им возвращены шпаги и оказаны отличныя милости Царя, на простых же пленников розданы суммы денежныя для путеваго их снабдения. За тем начались многия пожалования и производства своим Генералам и офицерам, а рядовым произведено жалованье не в счет обыкновеннаго. Одни Малоросияне и их войска остались при сем поношением и притчею в людех, т. е., без награждения и благодарности. И хотя они в истреблении армии Шведской более всех показали ревности и усердия, хотя они около года губили Шведов в земле своей, во всех местах и случаях, где только удобно постигнуть их могли, не преклоняясь при том ни на какия льщения и обнадеживания Королевския и Мазепинския, однако предлогом неверностн сего одного человека, избраннаго Царем в свои наперсники, все то было забыто, и они за сим неправедным образом и единственно по наветам и ябедам злобнаго любимца, Менщикова, повержены в презрение, поругание и гонение; а убытки их, раззорения и опустошения, двумя армиями причиненныя и почти неизчетныя, остались без всякаго вознаграждения и уважения; словом сказать: „Воздали им злая за благая, и ненависть за возлюбление.“

По смертн Мазепы провозглашен в Бендерах, оть стороны Порты Оттоманской и Короля Шведскаго, Гетманом Малоросийским Писарь Мазепин, Семен Орлик, и он универсалами своими разсевал плевелы в полках Заднепрских и во всей Малоросии, приглашая народ и войска к своему повиновению, и продолжал сие до половины 1711 года, т. е., до заключения Турками с Россиею вечнаго мира, а тогда изчез он со всем своим скопищем и очутился после на жительстве во Франции, отколь писал дважды в Малоросию, чтобы с нея подарено было ему 20,000 рублей денег, а он за то обещевал выдать в Малоросию все ея древния привиллегии и другие важные документы национальные, им при смерти Мазепиной захваченные. Войска и народ Малоросийский, от времен Виговскаго и Мазепы, видевши столько обманщиков, сколько видела Великоросия Самозванцев, весьма презирали сумазбродства Орликовы и ни мало не внимали его льщениям и затеям, а были привержены непоколебимо к законному своему начальству. И только одни Запорожцы, быв оть многих лет становищем или Сечею в середине почти степей Татарских, т. е., в устье Днепра и Буга, не знали, кому достаются они, и пристали к Орлику, а с ним и /219/ Татарами Крымскими и Бессарабскими делали многие набеги и раззорения в Малоросии, а паче в Заднеприи, отмщевая народу за его им непослушание и сопротивление.

Руины Шведския и погибшия в ней многия тела человеческия, худо похороненныя или разнесенныя зверьми и птицами на поверхность земную, изринули в 1710 году страшную в Малоросии моровую язву. Она началась из Полтавщины и протянулась в Польшу и Галицию, от чего весьма много померло людей везде, а паче в Киеве и других лучших городах, в которые, обыкновенно, во время руин стекается народ со всех раззоренных селений и приносит с собою бедность, отчаяние, болезнь и самую смерть. Сему губительству народному сопутствовало другое его несчастие, равнявшееся почти первому. Зловредная сарана, налетевшая, как грозныя тучи, из обыкновеннаго отечества своего, Персии и Закубанских степей, напала на Малоросию и съела до корня засевы хлебные и все произрастающее. Народ, пораженный таковыми двумя страшными ударами, думал в отчаянии, что пришла уже кончина мира, упражнялся в молениях и приуготовлениях к смерти, мало заботясь о своей жизни несносной. Но голод и постояльцы, вошедшие на зимовлю, разогнали мрак отчаяния народнаго и понудили его пещись о пропитании себя и сих гостей и избывать на то последнее свое имущество. Правительства народныя не властны были тогда облегчить состояние своих подчиненных, ибо все то отняли у них постояльцы и их начальники, и они сами представляли один ноль, ничего незначущий.

Между тем Король Шведский, пребывая в Бендерах, подвигнул Турков в Царьграде объявить в пользу его войну России, и поход армии Российской в Турции открыт в начале 1711 года, весною. В сей поход Малоросийских реестровых Козаков командировано, под начальством Обознаго Генеральнаго, Лизогуба, 20,000, а с прочими Козаками выступил, по указу Царскому, Гетман Скоропадский против Крыма. Он, прикрывая с той стороны свои границы от реки Донца до реки Буга, имел главный стан свой у Каменнаго Затона. Армия Российская, довольно многочисленная, но недовольно имевшая при себе провианта, под предводительством самаго Государя, вошла спокойно внутрь Турецкой Молдавии, за реку Прут, но тамо, бывши атакована со всех сторон многочисленным неприятелем и изнурена голодом, пришла в последнюю крайность совсем погибнуть или отдаться в плен неприятелю. По счастию, компания сия преисполнена была ошибками с обеих старон, видно устроенными самою Судьбою для пощады человечества. Государь ошибкою зашел за Пруть без провианта, надеясь его получить из Молдавии, котораго, однако, не получил, а изнурил свои войска до крайности. Визирь Турецкий, обнявши, с одной стороны Прута, Российскую армию, также ошибся, убавив свою армию до половины и заслав ее в тыл Россиянам за Пруть, и когда бы Россияне ударили тогда на оставшуюсь часть /220/ армии Турецкой, наверно бы ее разбили и обогатились Турецким провиантом прежде, чем Запрутския войска их могли б назад переправиться. Но Екатерина I-я, бывшая после Императрицею Российскою, все те ошибки прикрыла и исправила своим благоразумием. Она уговорила Государя и подкупила Визиря помириться, не вступая в сражение, и тем неизвестность сражения кончила известными на обе стороны пользами. Государь с армиею выпущен из Турции свободно и воротился в свои границы благополучно, а Турки получили обратно завоеванный у них город Азов, с окрестностями, да в пользу союзников своих, Поляков, приобрели Заднепрскую Малоросию по самый Киев, которую принужден был Государь уступить Польше тогдашним своим трактатом. Но, поворотясь в Россию, велел, говорят, он Гетману Скоропадскому протестовать о сей уступке, яко неправильно учиненрой над вольною страною, в протекции только Российской бывшею, при своих нравах и особых с Царями условиях.

По возвращении армии Российской с Турецкаго или Прутскаго похода, в 1712 году, разположилась одна дивизия, под командою Фельдмаршала, Бориса Петровича Шереметева, на квартирах в Малоросии и навсегда уже она здесь оставлена под названием Консистентов, а современно с нею вошли и в города знатнейшия Великоросийския войска и составили в них непременные гарнизоны, именно: в Глухове, Стародубе, Нежине, Чернигове, Киеве, Переяславле, Полтаве и Лубнах. Продовольство всех тех войск и их лошадей провиантом и фуражем возложено на обывателей Малоросийских, не обходя никого, и даже самых служивыхь реестровых Козаков, а выстачение провианта и фуража положено без заплаты и в натуре, т. е., мукою, крупою, овсом и сеном, и для сего все селения и жители обложены были порционами и рационами. Для сбору их и представления в команды учреждены в каждом городе, уезде или сотне, коммисары, выбранные из грамотных и имущественных Козаков. Поставка сего провианта и фуража в войска значила не одно продовольство людей и лошадей, но служила она и хорошею контрибуциею для командиров воинских, а то делалось таким образом: Когда в удобное время поставляют коммисары провиант и фураж в команды, то командиры его не принимают, а говорят, что „он, завременно приготовленный, протухнет или вытхнется, и от того интерес Государев постраждет.“ Когда же наступят обыкновенные годичные месяцы, Март и Ноябрь, с крайним бездорожьем, тогда они и потребують сих выстачений вдруг, с экзекуциями и побоями. Коммисары, зная невозможность поставки натурою, а паче из отдаленнаго разстояния, прибегают к войсковым командирам, ползают пред ними, вытерпливают все ужасы придирок и самых пощечин, и, наконец, умилостивляют их и платят им всякую порцию и рацию деньгами, и вдесятеро больше, чего они стоять. Отважные же коммисары, поставившие тогда участки свои натурою, /221/ должны выдержать странное испытание фуража на самих себе, т. е., все начальники, даже и рядовые, по переменкам порют коммисара в нос и губы сеном и овсом, говоря, что „он или крупен, или мелок, либо худаго урожая, и что много от того претерпит интерес Государев;“ за тем все кончится приношением и пожертвованием. Но коммисар, возвращающийся от отдачи натурою, всегда уже приметен по разбитым губам и огромному носу, и от сего многие Козаки потеряли имение свое, откупаяс от коммисаров.

Гетман Скоропадский, ища облегчения в возложенных тягостях народу Малоросийскому, и без того раззоренному до крайности войною, язвою и сараною, подарил Князю Менщикову свою урядовую Гетманскую, Почепскую волость, с городом Почепом, и просил его о ходатайствовании у Царя милости в пользу народную. Менщиков, получа от Гетмана такой знатной подарок, увеличил его собственною своею властию вдесятеро, и под видом древняго уезда Почепскаго, присоединил к Почепской волости сотни: Мглинскую, Бакланскую, и части сотень Стародубской и Погарской, заняв все то своим ограничением и проведенною при том чрез иностранцев всемогущею астролябиею, которой до толе во всей Руси не бывало и пред которою все было безмолвно, почитая направление и действие ея магнита божественным или магическим произведением. Вошедшие в то ограничение владельцы, чиновники и Козаки, с их крестьянами или посполитыми, причислены к Почепу и обложены всеми повинностями посполитства тамошняго, считая всю Почепщину тогдашнюю удельным княжеством Менщиковым; а разставленные во многих местах гербы Княжеские с титулом его, оканчивающимся, обыкновенно, сими словами: „и прочая, и прочая, и прочая,“ заставляли всех думать, что древния пагубныя делениа Руси на Княжества опять отрыгнулись. Между тем попавшиесь в сие химическое Княжество владельцы и чиновники жалованы были по волости бургомистрами городскими и войтами сельскими, и долго сносили иго сие, как оглушенные или обмороченные. Гетман, увидя, что подарок его Менщикову послужил только к порабощению и ряззорению многих людей и даже благородных, делал к Государю о том свои представления, и по них, говорят, Государь Менщикова штрафовал; но сие еще больше раздражило Менщикова и сделало его непримиримым врагом Гетману и всей вообще Малоросии, которая въпоследствии выпила от злобы любимца сего самую горестную чашу мщения; а любовь к нему Царская породилась еще во время его пирожничества и от обыкновенных угождений слабостям человеческим. Но были оне необыкновенными в обладании Царем и его склонностями так, что сей Государь, при всей доброте своей души, слепо повиновался Менщикову, угождая коварным его намерениям. Первым сигналом мщения Менщикова было посещение его всей Почепщины, а оттоль резиденции Гетманской, города Глухова, где, хотя и деланы ему от Гетмана всевозможныя /222/ встречи, торжества и угощения, однако велел он при себе поставить на площади Глуховской каменный столб, и на нем воткнуть пять железных спиц, по числу голов, Гетманской и Генеральных Старшин. Гетман не преминул опять жаловаться Государю за такую тяжкую ему обиду и самое презрительное поношение, и Государь, говорят, опять штрафовал за то Менщикова, но тем более умножил злобу его и поиски над Гетманом и Малоросиею. Всеобщее мщение произведено Малоросиянам оть Менщикова посылкою многочисленных войск их, при таком же числе чиновников, на выдуманные им каналы и линии около Ладоги, Сулака и Астрахани, где от тяжелых работ каторжных, а паче от жестокости климатов тамошних и крайне худаго содержания, великия тысячи их согнили и перемерли, а при повторении сих посылок и работ чрез несколько лет погибли и переведены все их устроенныя войска. Поступившие же на их места молодые Козаки оставлены без всякаго устройства и повержены в таковое же презрение и употребление, удаленное почти от должностей воинских. Владельцы Малоросийские, или знатные помещики тамошние восприяли участок мщения Менщикова отбором многих у них деревень и других недвижимых имений. Предлогом тому было жителъство в их деревнях и на их землях Великороссийских беглых крестьян, помещичьих и коронных, которые переселились сюда еще за Польскаго владения Малоросиею. А бегали они из прежних своих жительств, яко бы по причине на них гонений за веру некуюсь, старую Христианскую, о которой в Малоросии и слуху не было, а только известно в ней, что в начале XII-го века один бродяга Армянской ереси, Мартын Мних, разсевал бредни свои под видом Греческаго Иеромонаха, в северной и восточной части Великоросии, и многих заразил там своим заблуждением. Но когда приволокся он с таким умыслом на границу Малоросийскую, то в селе Рублевке, в окрестности города Опошни, взят под аресть и отправлен в Киев, где сужден он Митрополитом и всем духовным собором тамошним, и по приговору его, апробованному и утвержденному Константинопольским Патриархом, которому тогда Малоросийское духовенство подчинено было, сожжен публично со всеми сочинениями своими, исполненными самых вздорных бредней. Отобранныя у помещиков деревни названы Описными Государевыми слободами и изъяты от подчиненности Малоросийских правительств, а подчинены особенной волостной Конторе, учрежденной в слободе Климовой, под начальством отставных офицеров, и названа она Конторою описных Малоросийских раскольничьих слобод. Название раскольнаков приписываемо было всему крестьянству, в ведомстве той Конторы бывшему; а названы они раскольниками по тому, что многочисленные акты их или разнообразные толки не подходят ни к какой секте Христганской и ниже к деистической, а суть оне один бред мужичий, взятый из самаго грубаго язычества и умноженный безумным суеверием. /223/ Он состоить в выборе ручных перстов, которыми б сильней креститься, и в разборе образов Угодничьих и крестов Христовых,и которыйобраз от других старее, богатее и безобразнее, тот у них и достойнейший к почитанию; крест, имеющий больше концев, есть предпочтительнее тех, которые о четырех концах, и сих иные считают печатью Антихристовою. Равно и о книгах Христианских тоже бредят, что которая из них старее и меньше вразумительна, та и священнее; и в таких разборах весь их догмат состоит. О существе же самой религии и законе Христианском и понятия они не имеют, а готовы спорить за все с найлучшими богословами до бешенства, и скорее пойдуть на все мучения, чем признаются в том, чего не понимают. Раскольники сии умножились в России по мере их преследования, а разбегались из нея также по мере сих преследований. Они наполнили выходцами своими всю Польшу, Пруссию, Молдавию и Бессарабию, но пострадали за них одни помещики Малоросийские, да и то мирские. А монастыри, ублажившие Менщикова, удержали их навсегда в своем крестьянстве, и лишились их уже при всеобщей своей руине.

Гетман Скоропадский чрез весь 1715 год стоял с знатным корпусом войск своих за Днепром, около Киева, и примечал за движением Польских вельмож, их урядников и жолнерства, кои делили тогда между собою прежде бывшие Малоросийские Заднепрские полки, недавно им от Царя уступленные. Уступка сия, натурально, сделана для Речи Посполитой, т. е., в пользу всей нации Польской; но вельможи, пользуясь тогдашним безначалием или междуцарствием, на первом бывшем у них Сейме, задобрив Примаса и управляющих Сеймом чиновников, а раду их, составленную, обыкновенно, из мелкой и убогой Шляхты, обдарив жупанами и удовольствовав пирушками, разделили полки оные врознь между собою и утвердили дележ сей Сеймовым определением, под предлогом, что они прежнее число войска Козацкаго сами выставлять будут для Речи Посполитой, владея ими без посредства национальных чиновников. И так обовладевши теми полками и от времени до времени раздробляя их по своим фамилиям, поработили, наконец, сих Козаков в свое крестьянство, и полки Заднепрские таким образом уничтожены; а только имели помещики тамошние по нескольку Козаков для своих прислуг партикулярных, под именем служиваго хлопства. Чиновники и знатнейшие Козаки полков Заднепрских по имянному Царскому указу 1711 года, Сентября 23 дня, к Полковникам: Белоцерковскому, Антонию Танскому, и всем другим состоявшемусь, оставя в Заднеприи недвижимыя свои имения, перешли на сию сторону Днепра и разместились в Малоросии и Слободских полках. Переход сей продолжался и в сем году под прикрытием корпуса Гетманскаго.

Полки Малоросийские, продолжая работы линий и каналов, разделены были на большия /224/ команды или корпусы и состояли, при Царицыне, под командою Хорунжаго Генеральнаго, Ивана Сулимы, и инженера, прозванием Перра, где делали линии от Орд Кубанских и рыли канал для соединения рек Дона и Волги. При Ладожском же озере командовали ими, с переменого по годам: Наказный Гетман, Полковник Черниговский, Павел Полуботок, Лубенский, Полковник, Андрей Марковичь, Наказный Гетман, Полковник Полтавский, Иван Черныш. Они осушали непроходимыя болота и рыли каналы для прохода водных судов в Санктпетербург, город новопостроенный Государем на свое имя в самых Северных болотах, при устье реки Невы, который созидан весь почти на сваях и насыпях и был могилою многочисленнаго народа, погибшаго от мокроть, тягости и стужи. Да от стороны Персидских и Горских границ начальствовали при реке Сулаке, чрез три года, Полковники: Гадяцкий, Гаврило Милородович, и Лубенский, Марковичь, и при них делана крепость Святаго Креста с другими пограничными укреплениями, и высыпаны плотины со многими каналами и насыпями.

По возвращении в 1718 году Государя из чужих краев, в которых вояжировал он около 2-х лет и был при том во Франции и столичном ея городе, Париже, Гетман Скоропадский, с Старшиною Генеральною и Полковииками, отправился к нему в Москву с поздравлением его с счастливым возвращением из так отдаленнаго путешествия и с донесением о всем, в отсутствие его происходившем внутрь нации и на границах. Государь принял Гетмана и Старшину его очень благосклонно, возил их с собою в новый город, С.-Петербург, и тамо ласковыми приемами и такими жь угощениями довольно их осчастливил. Но они почитали крайним своим несчастием присутствие их при необыкновенном суде, бывшеме тогда над Царевичем, Алексеем Петровичем, которым сей Царевичь осужден на смерть и 26 Июня 200 скончался. В вину Царевичу приписывали выезд его из России в Цесарию без ведома и позволения отца его и Государя; а выезд тот им учинен, яко бы для избежания обязательств на отречение свое от Царства Рускаго и чтобы за тем удалиться в монастырь и постричься в монахи. Причина удаления Царевича от наследства и престола, хотя есть тайна непроницаемая, но, судя по наружности и по семейном состоянии фамилии Царской, заключили многие, что Царевичь огорчил тогда отца своего, вступаясь за родную свою мать, сосланную в монастырь, и что, по тому, предоставлял Царь наследие свое другим своим детям, от втораго супружества бывшим. Как бы ни было, но Гетман и Старшины его отреклись от приговора Царевича на смерть, и когда у них отбирано о сем мнение, то объявили с твердостию, что „судить сына с отцем и своим Государем они ни какой власти не имеють, да и никто из сограждан в таком важном деле безпристрастным судиею быть не может.“ /225/

Государь, учреждая в том году разныя Коллегии, учредил при том Духовный Правительствующий Синод на место преждо бывшаго Патриаршаго правления, которое, вместе с сим Патриархом, тогда упразднено, и для сего сочинены многие уставы и Духовный Регламент, а к выслушанию сего последняго и дачи на него согласия с подписками, звано в С-Петербург Малоросийское первейшее духовеиство. Митрополит Киевский, Иоасаф Кроковский, получа о том повеление, держал первее у себя духовный Собор по поводу предметов оных, и как при том пронесся слух, обыкновенный при всех новостях, о отборе у духовенства недвижимых имений, и что они останутся, иные на жалованье, а другие на доброхотном подаянии, то Митрополит приговорил своим Собором не соглашаться на таковыя постановления и на них не подписываться, а объявить в общем собрании Российскаго духовенства, что они отъинуду имеют свои имения, а не от правительств Российских, и что дар и надача тех имений на храмы Христианские и на их служителей учинены от таких особ и властей, кои на то имели право и свободу, законами утвержденную; а законы оные подтверждены договорными статьями, с Царем Алексеем Михайловичем и царством Российским заключенными от их нации. Но когда проезжал Митрополит Кроковский с Епископами и прочим духовенством своим в С.-Петербург, то, по подозрениям о Соборном его приговоре, донесенным от чернеца Свинскаго монастыря, Иринея, взять он в городе Твери под стражу и заперт в тамошний монастырь, где скоро умре. Первенство же над духовенством имел Епископ Переяславский, Кирилл Шумлянский, который с тем духовенством все, от них требованное, подписал без всякаго сопротивления. Воротившеесь из Петербурга духовенство, а паче первенствующий между Архимандритами, Киевопечерский Архимандрит, Иоаким Сенютовичь, поражены были страшным приключением, сочтенным ими за верный прогностик на перемену в монашестве; а то был необыкновенный пожар в Киевском Печерском монастыре, случившийся, от недосмотра наместника, в отсутствие Архимандрита, который весь почти монастырь обратил в пепел и развалины, при других драгоценностях церковных и монастырских, целыми веками собранных. Неоцененною потерею считалась самая первая в России, многочисленная и найдревнейшая, библиотека, собранная и умноженная Великим Князем Киевским, Ярославом Владимировичем, и сбереженная в пещерахе от всех прежде бывших неприятельских нашествий и руин, но ныне, к стыду содержателей ея и к крайнему сожалению просвещенных соотечественников, среди благоденствия и тишины, пламенем поглощенная. Ве ней содержались великия тысячи книг рукописных и разных драгоценных манускриптов, писанных на разных языках, и многия между ними на таких, которые и ученым тогдашним мужам не были сведомы, а особливо все записки и документы, до истории правления Славянских /226/ племен и царств и до их законов и устройств касающиесь. Государь, при печальном известии о такой важной потере, не могь удержаться от слез; но она была невозвратна.

Продолжавшаясь со Швециею так долговременная война, наконец, в Августе, 1721 года, кончилась миром, и трактат мирных условий с обеих сторон подписан в Нейштате, при границе Шведской. По нему получила Россия многия провинции от Шведов из завоеванных ею, при Балтийском море и Финском заливе, Ливонских земель. Трактат оный напечатан и публикован во всей России с обыкновенными торжествами, а главное торжество совершилось в городе Москве, при чем оть Сената и Синода именем всего народа приписан и поднесен Царю титул: „Петр Великий, Император Всеросийский и Отец Отечества.“ Гетман в изходе сего года отправился с Генеральною Старшиною, с многими Полковниками и Бунчуковыми Товарищами в Москву, с поздравлением Государя своего с славным миром и восприятием Императорскаго титула. При чем учинена Гетманом и всею Старшиною его, совместно со всеми Боярами и чиновниками Великоросийскими, присяга на содержание устава, так названнаго: „О правде воли Монаршей,“ т. е., что Его Величество, кого восхощет определить по себе наследником скипетра Российскаго, имеет совершенную в том свободу, о чем и во всей России была генеральная присяга, равно учинена оная тогда же и в полках Малоросийских. Но молва народная, преследующая, обыкновенно, все новизны, не оставила и ея без своего суждения, и она отнеслась в пользу наследства, а не выбора, и доказывала врожденную склонность к своим Монархам.

Гетман Скоропадский, с чиновниками своими возвращаясь в 1722 году из Москвы в Малоросию, получил, чрез Министра, Петра Андреевича Толстаго, новый от Императора имянной указ, бывший для него громовым ударом. В нем повелел Император быть в Малоросии Коллегии, под председательством Бригадира, Степана Вельяминова, и десяти при нем офицерам гарнизонным, сменяющимся погодно. Должность им предписана учредить и взымать сборы, денежные и хлебные, со всех жителей Малоросийских и со всего их стяжания, не обходя ничего и никого, а в Коллегии вершить дела по аппеллциям от всех правительств Малоросийских, к ним на ревизию входящия, каковы в тех правительствах решены были на основании Малоросийских прав, в Статуте начертанных, который сличали бы они после с своим Статутом, в присутствии их бывшим, и тем одним дела свои кончали. Гетман, прибыв в Глухов того года, Июня 3-го дня, умре и погребен в Гамалиевском каменном монастыре, при реке Шостке, Гетманшею, Настасиею Марковичевою, построенном. По смерти его зараз Коллегия учреждена прибывшим для того Бригадиром Вельяминовым и гарнизонными офицерами, между которыми вмещались Генеральные Старшины и Полковник Черниговский, Павел Полуботок, /227/ назначенный указом Сенатским к правлению должности Гетманской. В след за сим учреждены сборы со всех жительств, произрастений, скотоводства, пасек и промышленности, не уважив при том ни каких состояний и привиллегий.

Император в том же году предпринял путь реками, впадающими в Волгу, к городу Астрахани. Армия его следовала туда сухим путем, в которой Малоросийских Казаков находилось 12,000, под командою Наказнаго Гетмана, Полковника Миргородскаго, Данила Апостола, и Полковника Прилуцкаго, Игната Галагана, и Киевскаго, Антона Танскаго. От Астрахани сделан поход всею армиею к границам Персидским, и армия, проходя жилища Горских и Каракалпацких Татар к реке Тереку, покорила многих из их владельцев, а достигнув Персидских границ, обовладела тамошним городом, Дербентом, почитавшимся за ключь Персии с сей стороны. Поход сей, в разсуждении военных действий с Азиятическими народами, ни мало не отяготил войск Российских, и все им уступало и покорялось при первых перестрелках и сражениях. Но в разсуждении положения земли тамошней, ея гор и утесов, а паче по причине жаркаго и сухаго климата, был он для народа здешняго крайне несносен и губителен, и войска возвращались оттоль в самом жалостном состоянии, без лошадей и провианта, имевши вид изсохший и близкий к Египетским мумиям, а знатная часть их померла и разтеряна в скалах и пропастях Горских. Сверх сих, возвращающихся из Персии, войск, в начале 1723 года командировано еще 12,000 Малоросийских Козаков на Коломак, в команду Фельдмаршала, Михайла Михайловича, Голицына, при всех своих начальниках, где они пробыли до успокоения границ оть Персии и Крыма, которыя тогда тревожились.

В отсутствие Императора Генеральные Малоросийские Старшины, с правителем Полуботком, сделали представление в Сенат о неумеренных налогах и податях, установленных, Бригадиром Вельяминовым, на всех чинов и Козаков Малоросийских, без уважения их состояний и привиллегий, и вопреки самых договорных статей, с Гетманом Богданом Хмельницким заключенных. Сенат по тому представлению, насланным в Коллегию указом, уволнил было всех Старшин и Козаков от всех податей, уважая их службу, на своем коште и в собственном вооружении производимую, которая несравненно более стоит, чем те подати. Но Государь, возвратившись из Дербентскаго похода, по доносу Вельяминова, опять велел подати оныя взыскивать, не обходя никого и не уважая ничего, а просивших о том Старшин Генеральных и Полуботка сыскать к ответу, в Петербургь, чрез нарочнаго курьера. По чему они, в Июне месяце, 1725 года, туда от Коллегии выправлены, а именно: Полковиик Полуботок, Судья Генеральный, Чорныш, Пысарь Генеральный, Семен Савич, и Бунчуковые Товарищи: Иван Корецкий, из Стародуба, /228/ Карпика из Переяславля, Гребенка из Гадяча, да при них Канцеляристы Войсковые: Володьковский, Ханенко и Рамоновичь. Чиновники оные, прибыв в Петербург и представ пред Государя своего, просили его найубедительнейше, стоя на коленях, о пощади отечества своего, угнетеннаго до крайности налогами и всех родов притеснениями, производимыми Бригадиром Вельяминовым и его Коллежскими чинами, и просили еще о возстановлении прав их и привиллегий, договорными статьями и мирными Царскими грамотами подтвержденных, и чтобы по ним позволено было им избрать себе Гетмана вольными голосами. Государь, по внушению прежняго и единственнаго гонителя Малоросийскаго, Менщикова, всегда преследовавшаго Малоросиан с крайнею злобою и мщением, назвав их изменниками и вероломцами, повелел изтязать их и судит Тайной Канцелярии а квартиру их, бывшую на Троицкой пристани, подле кофейнаго дому, обнять крепкою стражею. Тайная сия Канцелярия, не сходствовала ин с какими гражданскими и духовными судилищами и их правами и обрядами, а была она единственною в своем роде и во всем мире, и только подобилась несколько Священной Римской Инквизиции. В ней не принимались доказательства и оправдания, ни письменныя, ни свидетельския, ни совестныя, т. е., под присягою; но испытывали и взыскивали в ней собственнаго признания в возводимых винах, или подозрениях. Не признающий себя виновним должен вытерпеть то пыткою чрез три приема или перемены и разными орудиями, а наконец огненными, т. е., разкаленною железною шиною и зажженною серою. Таким образом, когда Писарь Генеральный, Савичь, в оной Тайной Канцелярии вопрошаем был самим Государем: „Знает ли он о злом умысле товарищей его и соотечественников, кои душили баранов?“ а он отвечал на сие с обыкновенною тогдашнею Малоросийскою вежливостию: „Не скажу Вашеци!“ то за сие изречение, за сию вежливость, встречен был, на первый случай, хорошею пощечиною, а дальше приговорен в пытку. Но счастию Савича, ожидавший здесь очереди своей, Канцелярист Володьковский объявил Государю, что речение Савичево: „Не скажу Ващеци!“ не значит упрямство или умышленное запирательство, а значит оно то, что по вежливости говорится иными: „Не могу доложить Вашему Величеству“, или по простосердечию говорят: „Незнаю.“ Государь, хотя уважил объяснение Володьковскаго и приостановял пытку Савичу, но посылал в Малороссию нарочнаго чиновника справиться, подлинно ли речение оное употребительно в Малоросии; и посылка сия стоила казне 70 рублей, кои с Савича и взысканы; а он, между тем, просидел до возвращения посланца в тяжкой неволе. Проведши Тайная Канцелярия в изысканиях своих более 4-х месяцев, 10-го числа Ноября, осудила чиновников Малоросийских на вечное заточение и лишение имения их в подьзу Государя и его казны. И когда объявили им учиненный ею о том приговор, то Полковник Полуботок /229/ присутствующему при сем Государю Императору сказал: „Вижу, Государь, и понимаю, из какого источника почерпнул Ты злость тую, которая не сродна сердцу Твоему и неприлична характеру Помазанника Божия. Правота и кротость, суд и милость, суть единственное достояние всех Монархов мира сего, и законы, управляющие всем вообще человечеством и охраняющие его от зол, есть точное зерцало Царям и Владыкам на их должность и поведение, и они первые блюстители и хранители им быть должны. Откуда же произходит, что Ты, о Государь! поставляя себя выше законов, терзаешь нас единою властию своею и повергаешь в вечное заключение, присвоив в казну собственное имение наше? Вина, на нас возводимая, есть одна должность наша, и должность священная, во всех народах тако чтимая, а отнюдь не законопреступная и осуждению повинная. Мы просили и просим от лица народа своего о пощаде отечества нашего, неправедно гонимаго и без жалости раззоряемаго, просим о возстановлении прав наших и преимуществ, торжественными договорами утвержденных, которыя и Ты, Государь, несколько раз подтверждал. Народ наш, бывши единоплеменен и единоверен Твоему народу, усилил его и возвеличил царство Твое добровольным соединением своим в такое время, когда еще в нем все младенчествовало и выходило из хаоса смутных времен и почти из самаго ничтожества. И сие одно недовлело бы ему погубить у вас мзды своея; но мы, с народом своим, не преставали, сверх того, знатно помогать вам всем во всех воинских ополчениях и приобретениях ваших, и, не говоря о Смоленщине и Польше, одна Шведская война доказывает безпримерное усердие наше к Тебе и России. Ибо всем известно, что мы одни целую половину армии Шведской погубили в земле своей и в жилищах наших, не вдаваясь при том ни в какия льщения и искушения, и сделав Тебя в состоянии переселить удивительное мужество и отчаянную храбрость Шведов; но за то приобрели себе одно поношение и озлобление и, вместо благодарности и воздаяния, повержены в самое неключимое рабство, платить дань поносную и несносную, и заставлены рыть линии и каналы и осушать непроходимыя болота, утучняя все то телами наших мертвецов, падших целыми тысячами от тяжестей, голода и климатов. Все оныя беды и скорби наши усовершенствованы, наконец нынешним правлением, нашим. Владычествующие над нами чиновники Московские, незнающие прав и обычаев наших и почти безграмотные, знают только одно то, что они властны делать нам все, не касаяся одних душ наших. И так, бывши мы окружены со всех сторон гонениями и напастьми, к кому иному прибегать должны с воплями своими, как не к Тебе, Августейший Монарх? Ты покровитель наш и споручитель за благоденствие наше. Но злоба любимца Твоего, непримиримаго врага нашего и местника, совратила Тебя с пути истины и мерзит /230/ царствовавание Твое. Повергать народы в рабство и владеть рабами и невольниками есть дело Азиатскаго тирана, а не Христианскаго Монарха, который должен славиться и действительно быть верховным отцем народов. Я знаю, что нас ждут оковы и мрачныя темницы, где уморят нас гладом и притеснением, по обычаю Московскому; но, пока еще жив, говорю тебе истину, о Государь! что воздаси Ты непременно отчет пред Царем всех Царей, Всемогущим Богом, за погибель нашу и всего народа.“

Государь, выслушав терпеливо речь Полуботкову, не сделал, однако, ни какого ему и товарищам его снисхождения, но повлекли их тотчас в новую Петропавловскую крепость и тамо перековали и заключили их в темницы. Имение, при них бывшее, до последней вещицы, отобрано от них и роздано в дар разным чиновникам и стражам темничным, а иное переведено на деньги и причислено в казну Государеву, равно и Малоросийския их имения, движимыя и недвижимыя, да и самые жилые домы, по указу Государеву, конфискованы Коллегиею на Государя; а семейства узников изгнаны из них и скитались по разным чужим домам, питаясь с подаяния милостыни, на ряду нищих. В след за сими узниками сысканы из Малоросии оставшиесь в ней чинами Коллегии: Асаул Генеральный, Василий Жураховский, Бунчужый Генеральнный, Яков Лизогуб, Полковники: Миргородский, Апостол, и Гадяцкий, Милорадовичь, кои также окованы и посажены в темницы в Петербурге, имения же их все до последка конфискованы и забраны на Государя. А еще в след за тем забраны со всех полков Малоросийских правившие полками и сотнями и посажены в тюрьмы при Коллегии в Глухове, а имения их, по одному и тому же плану, отобраны на Государя и причислены в его казну. И так, в сии три приема поражены были все первенцы правительств Малоросийских, а на их места определены чиновники Великоросийские, и между ими Полковники: в Стародуб Леонтий Кокошкин, в Чернигов Михайло Богданов, и в Нежин Петр Толстой, Вина связней сих объявлена была оть Государя имянным его указом, в Малоросии публикованным, что, „По недоброжелательству их к нему, Государю, и Царству, его, не только не развели они, но худо сберегли, тех овец и баранов, кои он выписал дорогою ценою из Шлезии и раздал было на содержание и прокормление в Малоросии, где они пропадали не по болезням своим, а от неусердия и злых замыслов чиновников, которые мыслили только о Сеймах своих и вредных выборах.“ Заключенные таким образом чиновники томились в темницах своих более года, и от обыкновеннаго в них притеснения, а паче оть сырости крепостных строений, в 1724 году померли в них в оковах, Полковники: Полуботок и Карпика, Писарь Савич, и Канцелярист Володьковский, а прочие пригнили и перекалечились.

О смерти Полуботка предание оставило сию достопаматность, что /231/ когда, бывши он болен, почувствовал кончину свою и просил у тюремных приставов призвать к нему священника, а тюремщики о том дали знать Государю, то Государь приходил к нему проститься, и он сказал ему: „Я вражды к Тебе никогда не имел и не имею, ис тем умираю, как христианин. Верю несомненно, что, за невинное страдание мое и моих ближних, будем судиться от общаго и нелицемернаго Судии нашего, Всемогущаго Бога, и скоро пред Него оба предстанем, и Петр с Павлом тамо разсудятся.“ Государь действительно скоро после того, и именно, Генваря 28-го, 1725 года, скончался.

Царствование по нем восприяла супруга его, Императрица Екатерина И-я, коронованная от него в Москве 1724 года, Мая в 7 день. Первое от нея изыде повеление освободить узников Малоросийских, оставшихся в живых, от их заключений и темниц, и возвратить им все имение и прежние чины и достоинства, предав ничтожеству и забвению все возводимыя на них приметы и подозрения, о которых она совершенно знала, что они суть дело злобы и коварнейшей мести властолюбца Менщикова, владевшаго Государем своим и его склонностями почти обаятельно.

Начатые Петром И-м, покойным Императором, походы в Персию, безпрерывно продолжались и в 1725 годе. В Апреле месяце командировано из Малоросии 20,000 Козаков и несколько сот бывших Гетманских гвардейцев, а с ними и всех наличных Бунчуковых и Войсковых товарищей, под командою Генеральнаго Старшины, Лизогуба, и Полковников: Кандыбы и Горленка, да Обознаго Полковаго, Михайла Ограновича, которые, пополнив прежния, командированныя туда, свои войска, пробыли в Персидском походе, в Гилянской провинции, что за городом Дербентом, до 5 леть. От другаго похода туда же, продолжавшагось к границам Персидским и называвшагось Сулацким, на сей раз Малоросийския войска увольнены. Но увольнение сие сделалось достопамятным, и указ из Правительствующаго Сената был о том в своем роде единственный и до него небывалый. В нем предписывано выслать в поход 10,000 Козаков, или искупитъся от того платою в казну по несколько рублей с Козака. Старшины Генеральные и чиновники, в поход наряженные, имели о сем предмете продолжительный совет и соглашались собрать в казну, с каждаго Козака, иные по два, а другие по три рубли; но Козаки с своими Старшинами, в непременном штате с ними служащими, протестовали против соглашения главных чиновников своих, доказывая им, что они почитают за стыд и крайнее поношение искуплять себя деньгами от службы воинской, на которую посвящають они жизнь свою, а не деньги, и когда поход оный есть правильный и состоянию их приличный, то они готовы идти в него; естьли же оный инаков, чеме правильный и состоянию их приличный, то за чтоже им платить деньги так постыдным образом /232/ и в противность их договорных статей и всех привиллегий, в которых ни слова не сказано о искуплениях, приличных одним пленникам и невольникам, а не свободному народу, избравшему едность свою с Россиянами добровольным образом и по единоверству, а отнюдь не для даней и сдирств? Старшины Генеральные, не могши в таком критическом положении своем инаго придумать, как только отнестись о том в Сенат, сделали от себя в него представление и получили в резолюцию, в 1726 году, указ, чтобы „Козаков в Сулацкий поход не высьтлать, а взыскать за него с каждаго Козака денег по 4 рубля,“ кои и взысканы с насилием, а всего 40,000 рублей.