Глава. Беглец

Восточная иллийская тюрьма

Красное озеро

Дэш резко натянул поводья, проехав дальше, чем планировал, и лошади мгновенно остановились, при этом сильно встряхнув фургон, больше похожий на вместительный ящик, накрытый тканью.

― Эй, а потише никак? ― раздался возмущенный мужской голос оттуда: подкинуло пленников неслабо.

― Заглохни, Мидорель, ― спокойно отозвался Рокк, сидящий рядом с Дэшем на козлах, и стукнул кулаком по стене для придания большей силы своему (недо)приказу.

Из повозки больше не донеслось и звука. Оно и правильно: не стоит прекословить хозяину, даже если раньше вы на одном корабле бороздили моря. Так, в повозке, все лучше, чем где-нибудь под килем до смерти нахлебаться воды.

Поправив свою красную бандану, повидавшую достаточно, чтобы снова выгореть и кое-где порваться, Рокк спрыгнул на землю, обошел лошадей, хлопнув одну из них по морде, и окинул взглядом местные красоты.

Красное озеро недаром называли красным, его каменное дно обладало именно таким цветом, а прозрачная вода не препятствовала оптическому обману. И все бы ничего (здесь и правда было красиво), но прямо посреди озера росла трехэтажная тюрьма, уродовавшая своим металлическим видом весь замечательный пейзаж. Да только возвели ее именно здесь по ряду определенных причин: это было закрытое высоким лесом место, куда не ступает (обычно) нога свободного человека, не имеющего должность стражника; недалеко отсюда находилась граница с недружественным народом – хагаценами, и если что местная охрана успела бы сообщить о нападении и сдержать (это, конечно, вряд ли) вражеские войска; а еще, из-за того, что мало кто знал об этом озере, здесь часто торговали заключенными и поговаривали, что денежки шли и вершителю (ну, это тоже маловероятно).

Один из стражников у начала неширокого длинного моста, протянувшегося до самого тюремного здания, быстро направился к прибывшим гостям и нервно пожал руку капитану Рокку.

― Где он? ― спросил тот после секундного приветствия, не собираясь здесь долго задерживаться: скоро выходить в море, так что некогда вести беседы.

― Тут такое дело, ― криво улыбнулся стражник, и его взгляд судорожно забегал по окрестностям. ― У нас возникли кое-какие…

― Где он?! ― потребовал ответа капитан, не желая слышать отговорки.

Тюремщик, решивший срубить за известного заключенного немало денег, лишь потупил взор и тихо произнес:

― Нет его.

Возникло затяжное напряженное молчание, за время которого Рокк смотрел на собеседника, подавляя желание прирезать того прямо здесь и сейчас. Но стоило бы поумерить пыл: тут все-таки тюрьма, и хватает охраны.

― Что произошло? ― справившись с эмоциями, хрипло поинтересовался он. Хотя его фраза, произнесенная сквозь зубы, была больше похоже на скрытую угрозу, нежели на вопрос.

― Да все чудно как-то, ― дернул стражник головой. ― У нас тут разносчиком жрачки дедок один работает. Так вот он принес ему миску, а тот не шевелится, лежит трупом на полу. Вот дед и решил к нему заглянуть…

― Короче.

― Он срезал с него бороду и волосы, снял с него шмотки, после чего, нарядившись, прошел мимо всех нас, ― нехотя признался тот и от досады пнул камень, мирно лежащий под ногами.

― Идиоты, ― сделал капитан вывод, который уж очень просился на язык.

― Да откуда нам было знать… ― проскрежетал раздраженный стражник, сжимая кулаки, но Рокк не дал ему выплеснуть весь негатив на себя.

― Ты хоть чем-нибудь меня обрадуешь?

Возникла еще одна неприятная пауза. Теперь эти двое поменялись ролями: уже стражник пытался сдержать свою злость, а капитан спокойно глядел на воду.

― Пошли, ― почти что выплюнул страж и нервной походкой (будто у него почти не сгибались колени) направился обратно к мосту.

― Охраняй повозку, ― бросил через плечо Рокк, обратившись к Дэшу, и последовал за провожатым.

Деревянный мостик ровной дорожкой уходил к зданию. Громко ступая по ней сапогами, и стражник, и капитан молча добрались до ворот, где караул спешно им открыл.

Затхло и сыро – так можно описать внутренности этой тюрьмы, металлические ступени, чуть прогнувшиеся и грязные, вызвали бы у нормального человека легкий приступ отвращения, впрочем, как и все в здании, покрытой оболочкой грязи и кое-где ржавчины, но Рокк, из-за рода своей деятельности, уже давно к подобному привык.

Стражник завел его на третий этаж, где особо чувствовалась нехватка свежего воздуха, подошел к одной из камер, закрытых решеткой, и кивком головы указал на человека в ней: скомканные длинные волосы, голый торс, кое-где заляпанный кровью, и даже в камере все еще в кандалах.

― Кронцевые? ― с неодобрением уточнил Рокк, раздумывая, стоит ли вообще брать этого пленника (или только намучаешься), и стражник кивнул. ― Откуда такое привалило?

― Сам пришел, что-то про хагаценов орал, но мы быстро заткнули ему глотку.

Услышав разговор, заключенный (надо сказать, что измученный после произошедшего в Наури, да еще и избитый стражниками) медленно приподнял голову и осмотрел пришедших ненавидящим взглядом. Он всегда считал, что таким, как он, не место среди людей. И они, и хагацены, и эраны ― все зациклены только на себе и собственной выгоде. И раз теперь ему нечего терять, то даже порадуется (конечно, если останется жив), когда Иллия исчезнет благодаря всем тем, кто так желает людской крови. Лишь от одной мысли об этом его глаза блекло засветились в полумраке комнатки, а на губах появилась безумная улыбка.

― Ты поосторожнее с ним: шибко буйный, ― предупредил стражник, разглядывая заключенного.

Совсем недавно он сам видел, как его товарищи с трудом скрутили израненного наури, вышедшего из леса с девушкой на руках. «Жаль девчонку, ― снова подумал стражник, считая в уме упущенные монеты за продажу, ― за нее можно было бы выручить гораздо больше». Только тот уже мертвую ее принес, а все еще просил о помощи… Бедняга.

― У меня он быстро станет тихим и послушным, ― заявил Рокк, хищно улыбаясь в тон пленнику. Ему всегда было интересно ломать других. Просто потому, что некогда точно так же ломали его самого.

Капитан вплотную приблизился к решетке и взялся за прутья. В тот же момент, закованный наури, гремя цепями, резко подался вперед, но лишь причинил своим запястьям вред. От полученной боли его глаза загорелись ярче, и он озлобленно усмехнулся новому хозяину, всем своим видом говоря: «Посмотрим еще, кто кого»…

***

Я метаюсь в потемках где-то,

В уголках не своей души…

Итак, из-за неких страшных ящероподобных существ нам пришлось зайти в самую чащу попахивающего тиной хвойного леса.

Да-да, мы просто пошли прямо, стараясь как можно быстрее уйти от той поляны. Причем дедуля после своего восторженного восклицания насчет непонятного слова «балакши» (может, ошибся и говорил о деревне, но тогда смысл вообще терялся) заявил мне в лоб: «Молчи» и потопал вперед, больше не проронив и звука. Конечно, меня это не устраивало: накопилась целая тонна вопросов, которую я хотела обрушить на него, но, все же, последовав приказу старичка, побрела следом, не собираясь пока доставать его расспросами. Надо сначала от тех тварей оторваться.

А пока что приходилось развлекать себя, чем только могла. Раньше это местечко напоминало мне о деревне бабушки, там тоже всё постепенно зарастало, зато теперь я хорошо рассмотрела здешние деревья, похожие на ели. Иголки оказались намного длиннее и мягче, большинство из них выгибалось или закручивалось и создавало с другими интересные и уникальные формы для каждого дерева. Было занятно на них смотреть, искать различия, трогать. Даже при сильном нажатии они потом вновь принимали свою изначальную форму.

А вот старику было явно не до любования здешними красотами: он быстро шагал вперед, с силой пробивая тростью землю и иногда усердно ею размахивая, чтобы раздвинуть листья и сухие веточки, при этом никаких других звуков в лесу не раздавалось ― возможно, из-за тех тварей все животные и птицы покинули эти края, хотя утверждать не берусь ― но дедуля, похоже, все-таки знал, куда идет, либо полагался на чертовски верную интуицию. По крайней мере, так мне показалось.

Я же старалась держаться немного позади и не мешать провожатому (не дай бог еще под палку его подлезу и по башке получу: новую травму я не выдержу), продолжая играться с деревьями, из-за чего мне приходилось время от времени его догонять. А следовала я за ним уже… минут двадцать. И где моя осторожность? Хотя… все равно не было иного выбора.

Но очень хотелось узнать, что да как, и земля под ногами вроде давно уже не тряслась…

— Простите, — вежливо начала я вопрос, привлекая к себе внимание старика, — а куда мы, собственно, движемся?

Дед остановился, повернулся, наклонил голову немного вправо и замер, изучая меня взглядом. Я тоже затормозила, с любопытством уставилась на него и невольно сымитировала его движение.

Под другим углом обзора ничего нового я не увидела, зато вызвала широкую улыбку у старика, раздвинувшую на мгновение его густой покров «шерсти» на лице и обнажившую зубы. После чего он тряхнул бородой, отвернулся и пошел дальше, а в моей голове запульсировала бешеная мысль: «Белые ровные здоровые зубы. Протез? Или же… Травоядный… Травоядный?! Что за бред я несу? Может, он каннибал! Или еще чего хуже!». Ну а если серьезно, счастливый он дедушка, сейчас молодые такими зубками похвастаться не могут, а у него вон в его-то годы целая плантация. Однако еще больше меня смутило другое: какого черта он меня проигнорировал?!

— Почему вы не ответили на?..

— Чш, — коротко шикнул старик, даже не взглянув в мою сторону.

Я на мгновение остановилась, не ожидав, что меня так просто заткнут.

— Послу!..

— Чш-ш! — уже сердито зашипел проводник и завертел головой, словно что-то услышал.

Я вот на слух не жалуюсь, поэтому была уверена, что никаких звуков никто не издавал, кроме меня и деда. Это такая уловка, чтоб я замолчала? Хм…

— Да что за?..

Стихла, потому что дедуля резко обернулся и вперился в меня суровым взглядом, с шумом вобрал в легкие побольше воздуха и:

— Чш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш, — долго так, нервно, с эмоциями и старанием.

Мое удивление сменилось на улыбку и чуть было не вырвалось смехом, вот только я поперхнулась им из-за того, что перед моим лицом оказалась грязная трость старика со свисающим на конце комочком грязи и травинкой. Дед коснулся ей моего носа, и в голове возник образ злого колдуна, превращающего надоедливую девочку в морскую свинку. Буду сейчас травкой питаться прямо тут, на этой тропинке. Но ничего не происходило, если не считать того факта, что я естественно не почувствовала прикосновение трости, только услышала, как она уперлась в маску и чвакнула по ней грязью. С недоумением и легким раздражением посмотрела на чудного деда и заметила его нахмуренные брови.

Вот же злюка. Такого выбеси и палкой по голове настучит.

— Намек понят, — кивнула я, настороженно следя за дедом.

Старик удовлетворенно кивнул, убрал от меня трость, развернулся и потопал прямо, все так же долбя ей землю...

Долбя землю?

Если присмотреться, то почва под сапогами была влажная, а судя по тому, что я недавно видела, где-то недалеко находились болота. Вот почему он так усердно проверял тропу… И ведь, вспомнив наш путь, я вдруг пришла к неожиданным выводам: старик ориентировался по краю этой болотистой местности, обходил более мокрые места, поэтому иногда мы сдвигались немного левее. Видимо, это ― территория тех прямоходящих ящериц… И дед все еще боялся их потревожить.

М-да… Я слишком туго соображаю.

Тяжело вздохнув из-за угнетающей атмосферы, я тихо продолжила рассматривать лес, что уже через минуту мне надоело. Со злостью оторвала ни в чем неповинную иголку, смяла ее в руке и вспомнила, как еще позапрошлой зимой обрывала ель у дома бабушки. Не знаю зачем, но было весело. Я целое ведро этих иголок насобирала. И довольная такая была, как… как… голый ежик! Ну серьезно, что за бред у меня в голове? Неужто долбанулась так сильно при падении?..

Потрогала свой затылок и обнаружила там небольшую шишку. Больно, кстати, не было, только в ушах сильнее зашумело. Не рискнув изводить саму себя, убрала руки в карманы штанов и снова задумалась, на сей раз по поводу прошлого сна.

Я видела ужастик: какие тут сомнения. Вот только с чего бы? Что я такого перед сном смотрела? И что за бзик со снегоподобной пылью? Да и людоеды эти серые. Бр-р-р… Ох и жуть мне приснилась, даже вспоминать не хочется. Но еще больше меня напугал тот факт, что какой-то парень, на которого я сейчас похожа, каким-то непонятным образом оказался во мне. Да причем тут «непонятным»?! Невозможным! Что за нереальные вещи со мной происходят? И ведь выглядит все натурально, по-настоящему. Разве такое бывает во сне?..

А тот на машине?.. Видела его раньше. Уверена, что видела. Только…

Тихонько вскрикнула от боли, вспышкой света ударившей по глазам. Будто молния полыхнула совсем рядом. Че-е-ерт… Даже капелька пота скользнула по щеке к подбородку. Попыталась протереть ладонью лицо, но лишь провела перчаткой по маске, зато мгновенно пришла в себя и вдруг обнаружила, что тропинка уже широкая, сухая, а еще… Что за вопли? Дед поет?! Серьезно?!

— …О-о-оёё-ёёй, о-о-оёё-ёёй, о-о-оёё-ёёй

Самый сильный, самый быстрый, не сразить его мечом!

Хох, во дает! Сам шикал на меня, а теперь концерт лесным зверям устроил.

— Кто сказал, что вымерли-и-и сильные бала́-а-акши?

Щит златой наш потеря-я-ял доблестный наро-о-од?

Есть в крови людско-о-ой силёночки, а та-а-акже

С неба к нам яви-и-ился истинный саго́-о-от!

Всего один этот куплет полностью вынес мне мозг. И еще это слово «бала́кши», кажется, именно так меня назвал дед. Может, это означает, что я житель Бала́шек?

— Он всех хагаце́-е-енов разорвет в кусо-о-очки!

Снова нашу Иллию-ю-ю вместе возроди-и-им!

Он погубит зло-о-о, а все, кто непоро-о-очны,

Будут под защи-и-итой. Благо шлет Брати́-и-им!

Хочется отметить, что сама по себе песня была очень даже ничего, и ритм пришелся по душе, вот только голос старика совсем не подходил для пения!

Да что ж так противно-то?! Он меня доконать хочет? Да он не каннибал, он садист!..

— О-о-оёё-ёёй, о-о-оёё-ёёй, о-о-о…

— Да замолкните вы! — сорвалось с языка, и дед, резко замолчав, оглянулся. — У меня уже голова болит от ваших воплей!

Ты же скрипишь, как телега!

— Какой нежный, — с улыбкой съязвил старик, и я вновь поймала себя на мысли, что тот слишком уж живой и душою чересчур молод. Этакий малец проказник с бородой и горбом. Я не утверждаю, что дедуля не может таким быть, но мне встречавшиеся пожилые люди так себя не вели. — Это не вопли, а прекрасная песня, причём о тебе.

Пха, прекрасная?! Обо…

— Обо мне?! — закричала я в бешенстве. — Какой я вам к черту бала́кши?! И кто это вообще?! И почему вам можно орать на всю округу, а мне нет? Кто вы такой?! — вот и посыпался из меня град вопросов. Сам виноват: я слишком долго терпела.

Дед неожиданно остановился, и я врезалась ему в спину.

— Чертова тропинка! — ругнувшись, отлепилась я от старика, отметив, что дедуля очень даже крепкий малый.

Сколько времени уже прошло? Что за сон такой?! И почему я должна все это терпеть? Кто этот дедуля? Что за чертовщина со мной творится?! А-а-а!..

Дооралась. Охнула и схватилась за разболевшуюся еще сильнее голову. Эта мигрень уже достала. Совсем ничего не соображаю. И не хочу ничего. Может, плюнуть на всё, сесть прямо тут на тропинке и подождать, пока не проснусь? И пусть будет, что будет! Да!

Только… всё-таки… странно как-то. Вдруг я не сплю? Вдруг я лунатик? Заперлась в Балашевский лес и заблудилась. Тут раньше волки вроде водились. С дедом уже не так страшно, вряд ли спасет, если приключится что-то, зато пока его жевать будут, я смоюсь под звериный чавк. Шучу, конечно, главное, чтоб он меня вывел отсюда. Правда, я ведь не ездила в бабушкин дом и не могла оказаться в лесу. И те здоровенные ящеры — явно нереальные. Тогда повторюсь: что за чертовщина со мной творится?!

— Парень, — наконец соизволил ответить старик, — ты что, с луны свалился?

— А? — переспросила я удивленно, не совсем понимая, (да что врать-то) совсем не понимая этого безумного дедушку.

Причем тут луна?! Что я сказала такого невероятного? И что за манера не отвечать на поставленный вопрос?

— Ты это, головой не сильно стукнулся при падении? — с усмешкой поинтересовался он.

Ну надо же, он еще и издевается надо мной! Вот же… леший волосатый!

— Идите вы!.. — я не договорила и, оттолкнув чудаковатого спутника в сторону, пошла первой.

— Куда? — не унимался дед с усмешкой.

— В баню! — зло бросила я, продираясь сквозь закрывшие нашу тропку кусты какой-то желтой ягоды, смутно напоминающей смородину.

Похоже, лес скоро должен был кончиться. Всё больше появлялись небольшие кусты, да и деревья росли реже.

— Это зачем? — в свою очередь не понял дед.

Долго он что-то морозился. Видать, обдумывал варианты, прежде чем спросить.

— Мыться! — истерично отрезала я, проклиная всё на свете за то, что это чудо свалилось на мою голову.

Достало всё. Раньше, стоило мне только понять, что я сплю, тут же просыпалась, либо осознание этого пропадало, и я проваливалась в сон. А тут абсурд какой-то: и понимаю все, и сделать ничего не могу.

Хм?.. Тишина?..

Слава Создателю, он замолчал!..

Что уже через пару секунд меня насторожило, потому и обернулась.

Старик продолжал стоять все там же, где я его обогнала, в недоумении глядя перед собой. Вот, что называется «завис». А потом вдруг закрутился на месте, обнюхивая всего себя со всех сторон, куда только мог достать. Я же в изумлении уставилась на лешего, запутавшегося в собственной бороде.

Во дает. Он же сейчас грохнется!..

Невольно сделала к нему шаг, собираясь помочь.

А не, в обратную сторону начал движение…

Дед кое-как раскрутился, расцепил руками волосы и бороду, после чего выдал сногсшибательную фразу:

— От меня что, попахивает?

Еще мгновение я стояла вполне спокойно (хотя, скорее, контужено), с удивлением таращась на забавного дедушку, а затем безудержно захохотала, выплескивая вместе со смехом все свое раздражение. И длился мой припадок добрых несколько минут, пока не свело скулы и не заболел живот.

Вот же чудо в перьях, точнее, в волосах. И откуда он такой взялся? Фу-у-ух, нельзя же так, аж затылок стянуло…

Я погладила саднящее место и вдруг поняла, что шишки как не бывало. Прямо чудеса. Так быстро зажила моя головушка, что не верится даже. И мигрень потихоньку проходит. Хах, смех — лучшее лекарство.

Глубоко вздохнула, успокаиваясь и все еще улыбаясь, и взглянула на ошарашенного иноземца, не поддержавшего мое веселье.

— Успокойтесь вы, это просто выражение такое, — чуть смягчила я ситуацию, хотя взгляд у деда все равно остался сердитым. — Лучше объясните мне, балбесу, кто такой бала́кши, а также сагот с Братимом и ха́ца… — замялась, припоминая это словечко, — га́ха… — нет, снова что-то не то. — Ну те, о которых вы пели. И почему я должен был с луны свалиться? — Однако мой радостный тон его не разморозил. Пришлось немного помолчать, наблюдая за стариком, продолжавшим сверлить меня взглядом. И затянувшаяся пауза дразнила нервы… Ладно, тогда еще пару вопросов: — А еще я не против узнать ваше имя и что вы тут делаете?

Ага, только и на это дедуля не торопился отвечать. Он долгое время очень внимательно смотрел на меня, словно боясь пропустить какую-то важную деталь, что ускользала от него всё это время. И глаза его казались ярче, чем прежде, прямо какими-то приклеенными ко всему его дедовскому прикиду.

— Сними маску, — тихо и совсем не своим голосом попросил старик, отчего я впялилась в его скрюченную фигуру с еще большим недоумением.

Что-то с ним было не так, только я никак не могла понять, что. Правда, меня обрадовала его просьба. А то я уже начинала думать, что маска существует лишь в моем воображении.

— Зачем? — решила я уточнить, начиная тревожиться, ведь я была не в силах исполнить его просьбу.

— Тебе трудно? — вновь раздался мягкий молодой голос, совсем не подходивший деду, скорее, мужчине лет тридцати.

Я снова коснулась маски, попыталась найти хоть что-то, за что можно было зацепиться, но лишь протерла ее перчаткой.

— Не могу, — качнула я головой.

Старик разочарованно цокнул языком и, обойдя меня стороной, устало двинулся вперед.

— Скоро нарвемся на пограничников, — уже своим, хриплым голосом, произнес он. — К тебе будет много вопросов. Попробуем пройти вместе, но вдвоем дальше не пропускают. Пусть у тебя и звонкий голос, больше подходящий девчонке, но всё же ростом ты не тянешь на десять лет. Не пропустят, думаю.

Я лишь хмыкнула в ответ и последовала за дедулей, с настороженностью поглядывая на его спину. Подозрительный он тип. Того и гляди, палкой отдубасит, а потом еще споет и станцует на радостях.

— Почему не пропустят? — снова пошла я на контакт, и дед бросил в мою сторону нехороший взгляд.

Да что не так-то? Чего он сердится? Я ж просто спросила!

— Я не стану больше задавать вопросов, — наконец (пусть и нехотя) смирился он. — Вы, бала́кши, все со странностями, я просто должен принять этот факт, как данное. Но эта маска… — старик с азартом в глазах посмотрел на меня и погладил свободной от трости левой рукой свою бороду. — Любопытство покоя не дает. Что ты прячешь? Ожоги, оспу, бородавки, веснушки?..

Я задумалась, понимая, что мой спутник, в общем-то, прав: внешний вид у меня, как минимум, странный. И если подумать, маска мне совсем не мешала, только почему-то казалось, что из-за нее мне было так плохо. В голове стоял какой-то туман, в ушах до сих пор шумело, и будто бы маска заменяла мне мое настоящее лицо.

— Ладно, не хочешь — не говори, — расстроенно вздохнул дедуля и тряхнул головой, отчего зашевелились все его волосы. — Я же попробую ответить на твои вопросы. — Он кивнул, соглашаясь со своими мыслями, ненадолго задумался и продолжил: — Звать меня Ри́ус, — соизволил-таки представиться старик. — Что я тут делаю? — косой взгляд в мою сторону. — Я беглый и опасный преступник, которого разыскивают военные, чтобы посадить на цепь, а потом казнить.

Я тормознула, услышав такую наглую ложь. Куда не на фиг! Он-то опасен? Что за бредни?!

— Могли бы просто не отвечать на этот вопрос, — обиженно произнесла я, снова двинувшись вперед, а тот лишь усмехнулся на мою реплику.

— Есть такое место — Бала́шки, — хрипло сообщил дед, и я насторожилась: значит, все же о деревне бабушки речь, или я чего-то не понимаю, — где берут свое начало великие древние рода воинов, прозванных бала́кши. Это храбрые могущественные воины, обладающие невероятной силой, и они, чаще всего, помогают народу. Таких мы называем саго́тами, посланниками великого и многими почитаемого Брати́ма — бога войны, который долгое время защищал народ от своего врага Ро́кка — бога смерти. Они — истинные бала́кши. Но есть и самозванцы — девра́ки, они предают Брати́ма и начинают служить Ро́кку. Правда, сейчас не о них, — оборвал старик свою размеренную речь (рассказчик из него вышел хоть куда). — Дело в том, что саго́тов давно не встречалось в нашем мире — последний погиб в священной войне за И́ллию. Так что я очень удивлен, что появился ты, — быстро проговорил он и ткнул меня тростью в левое колено. Вот же… мелкий!.. Стоп. Он меня за саго́та принял? Совсем сбрендил?! — Видимо, грядут большие перемены. И я действительно считаю, что ты один из них, — вдруг ответил он на мои мысли, отчего мурашки по коже пробежали. Почему сказал это? Как заметил?.. Ведь лицо зарыто маской… — Не только из-за странного вида, — добил меня старик своей догадливостью и пояснил: — Балашки находятся недалеко от того леса, где мы встретились, ты ведь и сам в курсе. Еще ты назвал свой род, признав принадлежность к великим предкам. Ну и, конечно же, хагаце́ны, которые нас пропустили, потому что почувствовали в тебе огромную силу. — Приведя все свои доказательства, дедуля резко смолк и перестал сверлить меня взглядом.

Он словно давал мне поразмыслить над услышанным, но мне было сложно что-то понять. Всё это не укладывалось в моей голове. Более того, я всё еще не могла поверить, что не сплю. Тогда откуда эта информация?

Неужели мое сознание так чудит? Я, конечно, фантазерка, но что-то не припомню, чтобы все было так запущено. Я с ума схожу, да? И все эти незнакомые слова... Я должна была их где-то слышать, иначе никак. А выводы деда меня просто пугали. Он правда считал меня каким-то сверхъестественным чудом? Боже упаси! Еще на костер потащит, если решит, что я этому Рокку служу, а не Братиму.

Вот только все слишком натурально. Пугающе натурально…

Теперь мы долго шли молча, не решаясь нарушить тишину. Я смотрела себе под ноги, разглядывая маленькие камушки, вдавленные в землю. И лишь сейчас поняла, что мы вышли на просторную и ровную дорогу, по которой было очень удобно идти, а лес просто расступился и сейчас стоял по обе стороны от нас.

Провалы в сознании? Кажется, я либо начинаю просыпаться, либо наоборот глубже проваливаюсь в сон. Жесть…

— Хагаце́ны, — вдруг начал дед, напугав меня неожиданной речью, да и словом этим странным, — это такой народ. Предполагаю, ты их видел, когда перестал дышать и покинул тело, — старик бросил на меня косой взгляд, словно пытаясь увидеть во мне какие-то изменения. — Я слышал о подобной способности, — громче произнес он. — Ты перенес разум чуть дальше вперед, когда услышал странные звуки. Это большая сила, но ведь можно и не вернуться. Поосторожнее с этим. Я также слышал, что есть люди, которые вот так вот гуляют во сне, а назад дороги не находят, — и будто специально рассказал это все жутким голосом, цепляющим за живое. — Но ты ведь о хагаце́нах спросил, — снова прервал старик сам себя, улыбаясь, что смог еще сильнее подгадить мне настроение. — Я их и сам почувствовал, это врожденное чутье, так же как и на других, отличных от людей созданий. Считай это взаимной ненавистью, — пожал он плечами. — Они собирают армию, похоже, для похода на людей. Вершитель Брот не смог договориться с ними, слишком дурной, да еще и девра́к, так что скоро развяжется война… — Дед сделал паузу, раздумывая, что сказать дальше, а я лишь диву давалась, насколько безумен мой мозг. — В общем, это наши враги. А почему я решил, что ты с луны свалился? Так все, что я сказал, каждый ребенок в Гвадаа́ре знает.

А?.. Так вот оно что. Значит, меня просто приняли за идиотку? Ах ты ж старый пень!

— Простите, — извинилась я, натянув на лицо милую улыбку, хотя не думаю, что он увидел, маска-то все равно ее скрыла, — а Гвадаа́р — это?.. — произнесла я и вопрошающе уставилась на деда.

— Весь этот мир, — шепнул он, посмотрев вперед с настороженностью. Я проследила за его взглядом и выгнула брови. Снова-здорово, откуда это все взялось-то? Человек двадцать в одинаковой форме на небольшом мосту через тонкую речушку, разрывающую стены леса по обе стороны. — Тихо теперь.

Дед опять замолчал, и я последовала его примеру, а то снова палкой махать станет, и нас еще в клетку упекут для особо буйных. Зато появилось время внимательно осмотреть пограничников. Думаю, это были именно пограничники.

Все без исключения — мужчины где-то от двадцати до тридцати лет, чаще коротко-стриженные, в иссиня-черных костюмах, на которых молнии, лампасы и окантовки были ярко-белого цвета, потому сильно выделялись на темном фоне. У некоторых пограничников на рукавах курток с высоким горлом красовались вышитые серебряными нитками символы, которые я расшифровать не могла. А свободные штаны, как и у меня, были заправлены в черные чуть ниже моих ботинки на низком каблуке.

Скажу честно, их форма мне понравилась, и я, совершенно не стесняясь, разглядывала каждого мужчину по очереди.

Как и положено, у военных имелось оружие, только неожиданно для меня, у большинства пограничников за белым поясом, надетым прямо поверх курток, висело по две сабли или коротких меча. Но были и такие, которые носили револьверы, еще у троих я заметила черные арбалеты и сумочки, наверное, с болтами.

Мужчины группами из трех-четырех человек рассредоточились на дороге и мосту и что-то весело и довольно громко обсуждали. Заметив нас, один из них, единственный пограничник в расстегнутой куртке, из-под которой выглядывала серая футболка, спортивной походкой вышел вперед и встал перед началом моста, преграждая путь дальше. Люди мгновенно замолчали, а мой спутник дернул меня за рукав, заставив остановиться за пять шагов до мужчины, хотя я и сама знала, что надо будет тормознуть. Только почему так далеко?..

Черноволосый пограничник с «рваной» (будто его подпалили и потушили, а не постригли) прической по плечи выглядел как-то не очень дружелюбно, сложил на груди руки, с вызовом в карих глазах посмотрел на старика, а шрам у него над правой бровью еще больше подчеркивал угрожающий вид.

— Кто? Куда? Откуда? — с паузами между словами хорошим таким басом спросил пограничник, продолжая смотреть лишь на дедулю.

— Здравствуй, милок, — начал заискивающе тот, не подходя ближе, — с Балашек мы. Я дедушка Ри́ус, а это мой внучок — Амака́ши. Держим путь в порт, чтобы в Палава́н на корабле уйти, успеть на праздник.

Мужик с интересом взглянул на меня, усмехнулся и развел руки, при этом качая головой.

— Двоих не пущу, дед, и не проси. Указ вершителя.

— Да внучок-то мой только впервые здесь, заблудится он сам, — стал упрашивать старик, и пограничник снова принял сердитый вид.

— Чего тут блукать? — грубо отозвался он. — Еще два пограничных моста прямо, и дальше дорога сама уходит левее до самого порта, — для убедительности даже руками замахал, показывая направление. — Были бы деньги. Так что давай сам, а этот через семь часов пойдет, в гавани и дождешься его, — вновь подозрительный взгляд на меня. — Или наоборот.

Дедуля зачем-то еще ниже пригнулся (платье и так по земле волочется) и сделал шаг вперед. Я хотела пойти следом, но он ткнул меня тростью в бедро, чтоб я остановилась (вот же садюга, мог бы и словом это сделать). Пограничник же проследил за Риусом взглядом, опасливо держа руку у пояса, и если понадобится, собираясь воспользоваться револьвером. Я тоже напряглась, беспокоясь и за старика, и за свою жизнь. Мало ли чего мужику этому в голову придет.

— Может, договоримся? — вдруг спросил дедуля, став шарить по карманам.

Пограничник, как и я, сначала слегка приобалдел от такого заявления, а потом громко рассмеялся, сотрясаясь всем телом. Старик перестал обыскивать свое платье и постучал тростью по камням у себя под ногами, будто сдерживая этим свою эмоциональность, и под шумок засадил мужику в голень. Резко прекратив хохотать, тот с усмешкой на него зыркнул, вытер выступившие на глаза слезы и судорожно выдохнул, успокаиваясь.

— Ну даешь, дед, — прошептал он, сделав шаг назад (да-да, я бы тоже отошла, не став рисковать здоровьем своих ног). — Все, даже говорить с вами больше не стану. Либо по-моему, либо вообще никак.

— Но… — почти успел завести свою песню дедушка, и я, вдруг почувствовав что-то странное, его остановила.

Это была интуиция? Возможно. Но внутри меня, прямо в груди, зародилась уверенность, что стоит пойти позже. Кто-то звал меня. Кто-то, кто должен был скоро появиться. Может, тогда я смогла бы понять, что происходит?..

— Ничего. Не беспокойтесь. Я найду дорогу, — обрывочно вставила я в их разговор и заметила на себе недобрый взгляд пограничника, как и удивленный взор старика. — Идите, я догоню.

— Точно? — усомнился дед, переглядываясь с мужиком.

На мгновение мне даже показалось, что эти двое смотрят друг на друга как-то странно. Может, они уже встречались раньше?..

— Точно, — уверенно (для вида) кивнула я, на самом деле немного сомневаясь в своем решении.

И тогда дедуля меня сильно удивил. Не говоря мне ни слова, он медленно двинулся дальше, прошел мимо мужика и потопал по мосту, ни пожелав мне удачи, ни обернувшись. Совсем ничего!

Я внимательно смотрела ему вслед, ловя на себе взгляды пограничника и все еще думая, правильно ли я поступила, а еще не скрывая своей обиды. Что это за поведение такое?! Вот же!..

Дед внезапно остановился, быстро нагнулся и что-то поднял с каменных плит, в то же время совсем ненормально дернулся его небольшой горб, прикрытый волосами. Он… ненастоящий… что ли?

Старик заозирался по сторонам, проверяя, заметил ли это кто-нибудь, легким движением руки поправил горб, обернулся, поймал мой взгляд, выпучил глаза как рыба и, больше не медля, засеменил вперед, уже не клацая по мостовой тростью, а просто держа ее в руке. Да и не хромал он вовсе.

Что… такое? Какого?..

Наверное, долго до меня доходило, но я была просто в шоке от понимания, что меня так просто одурачили. Ведь чувствовала, что что-то не так. Но зачем?! Что еще за игры?!

Безумно захотелось догнать этого старикана и содрать с него весь маскарад, потребовать объяснений.

И я действительно бросилась вперед, но уже в следующую секунду наткнулась на что-то очень твердое, похоже, кулак, который прилетел мне навстречу.

В голове раздался противный гул, вторящий протяжному звону в ушах, а во рту появился металлический привкус. Удар был достаточно сильным, чтобы мое тело его не выдержало: ноги подкосились, перестав меня слушаться, и я свалилась на землю, снова получив шишку от столкновения с дорогой.

Еще на секунду, за которую я успела почувствовать, как чей-то ботинок больно уперся мне в левый бок, мое цепляющееся за свет сознание смогло задержаться в здесь и сейчас, после чего голос пограничника удовлетворенно сообщил: «Жив, щенок», а сладкая темнота приняла меня в свои объятия…

Глава.