Статьи «Федералиста» как памятник политической мысли

В период подготовки к принятию конституции США американские мыслители А. Гамильтон, Д. Мэдисон и Д. Джей издали серию статей, которые все были подписаны одинаково: «Федералист». Она традиционно относится к шедеврам мирового политико-юридического знания XVIII в. Причина этого весьма проста. Как заметил Т. Джефферсон, статьи «Федералиста» – «лучший комментарий к принципам правления и лучшее объяснение» идей, «которыми должно руководствоваться правительство», из всех когда-либо написанных.

В указанной серии статей содержится немало положений, не только обогативших мировую общую теорию государства и права, но и широко применяющихся в политической практике до сих пор. Из них наиболее известны следующие.

1. О целях и средствах в политике. «Безопасность и благосостояние народа, - полагали авторы статей, подписанных “Федералист”, - суть те цели, которые преследуют все политические учреждения и которым эти учреждения должны быть принесены в жертву». Другое дело, что «невозможно предвидеть или определить заранее размах и разнообразие национальных потребностей или соответственно размах и разнообразие средств, потребных для их удовлетворения». Вместе с тем «средства должны соответствовать целям, лица, от которых ожидают достижения любой цели, должны обладать средствами для ее достижения».

При этом указанным людям следует учитывать, что «человечество всегда стоит перед выбором если не наименьшего из зол, то, по крайней мере, большего, а не идеального добра, и во всяком политическом установлении власть содействовать общественному благосостоянию неизбежно включает в себя и возможность как злоупотреблений, так и правонарушений. Поэтому... во всех случаях, где надобно употреблять власть, приходится в первую очередь решать, насколько это необходимо для общественного блага, а уж во вторую - коль скоро решение окажется положительным - принимать как можно более действенные меры, пресекающие дурное использование этой власти, то есть использование ее обществу во зло».

По убеждению авторов статей, подписанных «Федералист», правительство государства «должно удовлетворять двум требованиям»: во-первых, ему нужно «быть верным цели, стоящей перед правлением», и, во-вторых, оно обязано «знать, какими средствами этой цели лучше всего достичь». Кроме того, правительству необходимо «располагать всей полнотой власти для решения задач, порученных его заботам, и выполнения до конца доверенных ему функций, за что оно несет ответственность». Причем, «чтобы ответственность проявлялась разумно, она должна ограничиваться задачами, подвластными органу, отвечающему за их решение, а чтобы быть действенной - распространяться лишь на подвластные ему дела». Наконец, правительство «должно быть полностью свободным от любого другого контроля, за исключением уважения общественного блага и мнения народа».

Задачи, стоящие перед правительством, «можно разделить на две основные группы. Решение первых зависит от мер, каждая из которых дает немедленный и ощутимый результат». Осуществление «вторых требует ряда последовательных» мероприятий, «с толком избранных и крепко взаимосвязанных, которые сказываются на жизни общества постепенно и незаметно».

Политическим руководителям нужно иметь в виду, что при реализации задач второй группы «беспрерывная замена одних» правительственных «мер другими, пусть даже отменными, несовместима ни с какими правилами благоразумия и не сулит никакой надежды на успех... Закон, согласно определению этого слова, должен быть правилом для поведения. Но как может быть правилом то, что мало кому известно и еще менее постоянно?... Последствием переменчивости политики является незаслуженное преимущество, которое она дает немногим сообразительным, предприимчивым и денежным людям над трудолюбивыми, но плохо осведомленными широкими слоями населения. Всякое новое уложение, касающееся торговли и налогов или как-то меняющее стоимость различных видов собственности, дает богатый урожай тем, кто следит за переменами и может вычислить их последствия, - урожай, который выращен не ими, а трудами и заботами огромного числа их сограждан. При таком положении вещей можно, не попирая истины, сказать, что законы издаются не для многих, а для немногих».

2. О борьбе с крамолой. Авторы статей, подписанных «Федералист», понимали под крамолой или крамольным сообществом группу граждан государства, в том числе включающую их большинство, «которые объединены и охвачены общим увлечением или интересом, противным... совокупным интересам» всего населения страны. В статьях «Федералиста» отмечено, что с крамолой можно бороться двумя способами, а именно либо устранить причины, ее порождающие, либо препятствовать вредоносным действиям крамольных группировок. В свою очередь существуют два способа искоренения причин, порождающих такие сообщества: уничтожение самой свободы, необходимой для существования последних, и внушение всем гражданам одних и тех же мыслей и интересов.

Первое из названных лекарств от крамолы, искореняющих ее причины, «хуже самой болезни. Свобода для крамольных сообществ - все равно что воздух для пламени, пища, без которой они немедленно иссякнут. Но было бы величайшей глупостью уничтожить свободу единственно потому, что она питает крамолу, равно как желать уничтожения воздуха, без которого нет жизни для всего сущего, единственно потому, что он раздувает разрушительное пламя».

Второе средство так же непрактично, как первое неразумно. «До тех пор пока человеческий разум» склонен «ошибаться, а человек не ограничен в пользовании им, неизбежны различные мнения». Более того, «страсть к различным мнениям касательно религии, правительства и тьмы других предметов» в свою очередь делит «человечество на партии», разжигает «взаимную вражду» и делает людей куда более склонными ненавидеть и притеснять друг друга, «чем соучаствовать в достижении общего блага».

Разнообразие же присущих людям способностей «является неодолимым препятствием, не допускающим единообразия» индивидуальных и групповых интересов. При этом «самым обычным и стойким источником разгула крамолы всегда было различное и неравное распределение собственности», способности к приобретению которой у людей от природы разные. Так, владельцы собственности и лица, не обладающие ею, «всегда составляют в обществе группы с противоположными интересами. Те, кто является кредиторами, и те, кто состоит в должниках, равным образом противостоят друг другу».

Сказанное означает, что «причины, порождающие крамолу, невозможно истребить». Поэтому «спасение от нее следует искать в средствах, умеряющих» крамольное воздействие. Они различаются в зависимости от численности крамольной группировки, а также присутствия ее в рамках или вне государственного аппарата.

Если группа крамольников включает менее большинства граждан государства, причем не охватывает лиц, работающих в системе государственных органов, то действенным лекарством от крамолы является сам принцип демократического правления. Последний позволяет «справляться с вредоносными взглядами посредством простого голосования. Крамольники могут нападать на власти,... вносить смуту в общество, но им будет не под силу осуществлять и маскировать свои бесчинства, прикрываясь положениями, провозглашенными» в законах.

Правда, не исключено, что крамольное меньшинство попытается навязать свои взгляды большинству граждан государства антидемократическими методами. В этом случае, как указано в статьях «Федералиста», у крамольников имеются шансы на успех, поскольку меньшинство может «обладать превосходством в денежных делах, в военных талантах и опыте, в тайной помощи со стороны иностранных держав, каковые дадут» крамольникам «превосходство, когда они поднимут меч». Кроме того, «большая спаянность и выигрышное положение... могут перетянуть чашу весов на их сторону», если «большинство по причине создавшихся обстоятельств окажется не в состоянии быстро и сообща проявить силу». Иными словами, «величайшее безрассудство полагать, что в борьбе реальных сил победу можно расчислить по правилам, годящимся при переписи населения или определяющим выборы». К тому же «может случиться..., что меньшинство граждан» превратится «в большинство лиц, присоединив к себе проживающих в стране иностранцев», а также «случайно набежавших авантюристов». Таким образом, преодоление крамолы в описанной ситуации будет зависеть от умения государственного аппарата применением силы защитить систему народовластия от преступных посягательств.

Однако он окажется перед необходимостью поступить по-другому, если крамольное сообщество, хотя и не включает государственных чиновников, тем не менее интегрирует в свой состав большинство населения страны. В частности, речь идет о моментах «в ходе общественных дел, когда народ, разжигаемый случайными страстями или желанием обрести неположенные блага» либо «введенный в заблуждение искусной ложью заинтересованных лиц, может добиваться мер, которые впоследствии сам же будет с такой же страстной готовностью порицать и проклинать».

В этих обстоятельствах сама по себе форма народного правления дает крамоле возможность «принести в жертву ее главному увлечению или интересу... общественное благо». Чтобы исключить подобное развитие событий, системе государственных органов следует попытаться «разбить общество на такое большое число отдельных групп граждан, какое сделает любое объединение ради» неверных «целей... неосуществимым». Для реализации указанной задачи государственному аппарату «надобно либо препятствовать тому, чтобы большинство граждан одновременно подчинялось одному и тому же увлечению или интересу, либо, если» подобное «увлечение или интерес уже овладели этим большинством, используя многочисленность сообщества и местные обстоятельства», сделать невозможными сговор и осуществление вредоносных планов. Причем следует помнить: чем малочисленнее государство, «тем скуднее в нем число явных партий» и различных интересов, «тем чаще большинство граждан оказываются приверженцами одной партии». Вместе с тем, «чем меньше число лиц, составляющих такое большинство, и чем меньше территория, на которой они размещаются, тем легче им договориться между собой и осуществить свои... замыслы». При расширении же сферы действий с увеличением территории и населения появляется "большее разнообразие партий и интересов», а также значительно уменьшается «вероятность того, что у большинства возникнет общий повод покушаться на права остальных граждан» и общегосударственные интересы. Если же такое побуждение все же появится, то «всем, кто его признает, будет труднее объединить свои силы и действовать заодно».

Следуя предложенной рекомендации, система государственных органов едва ли создаст между собой и большинством населения страны отчуждение и напряженность. Наоборот, «можно привести случаи, когда такое поведение» правительств не только спасало народы «от самых фатальных последствий... ошибок», но и на общественные средства «возводились памятники на века в знак благодарности тем, кто обладал смелостью и великодушием» служить народу с риском вызвать его недовольство.

Это и понятно в положении, когда государственный аппарат для того, чтобы реализовать общегосударственные интересы, не дает одной части подчиненных ему людей обидеть другую. Ведь «в обществе, устроенном так, что более сильной партии ничего не стоит сплотиться» и притеснить «более слабую, вполне может... воцариться анархия - точно так же, как в природе, где более слабое существо не защищено от насилия со стороны более сильного». И подобно тому «как в последнем случае даже более сильным их положение постоянной неуверенности подсказывает выход», заключающийся в подчинении власти, «которая будет защищать и слабых, и их самих», так же и в государственной организации «более мощные клики или партии постепенно, движимые тем же мотивом, придут к желанию иметь правительство, которое возьмет под свою охрану все партии», независимо от их силы. Отсюда вытекает, что рекомендованный способ борьбы с крамольным большинством граждан в конечном счете обеспечит системе государственных органов поддержку всех социальных сил страны, в том числе и самых мощных из них, опрометчивым действиям которых государство ставит преграду.

Особое внимание в статьях «Федералиста» уделено методам борьбы с крамолой в государственном аппарате. При этом прежде всего обоснована теоретическая возможность добиться успеха в противодействии антиобщественным устремлениям работающих здесь лиц. Она заключается в том, что персонал системы органов государства в силу самого своего положения объективно заинтересован в достижении общего блага населения страны. Такая ситуация имеет место, поскольку правители «не смогут издать ни одного закона, который не сказался бы непосредственно на них» лично и на «их друзьях, как, впрочем, и на всех слоях общества. А это всегда считалось одной из крепчайших нитей, какими человеческое поведение может связать правителей со своим народом. Отсюда между ними проистекает общность интересов и взаимное расположение». Поэтому «чувство долга, благодарность, заинтересованность, даже само честолюбие - вот те нити, которыми... повязаны» правители «на верность широким слоям» управляемых ими людей.

Тем не менее отмеченные узы не являются достаточной гарантией против крамолы в механизме государства. Так что народ должен позаботиться о специальных средствах обеспечения лояльности себе системы государственных органов. Главным из них выступает постоянная зависимость правителей от всей массы подчиненных им лиц. Подобная зависимость достигается при осуществлении двух условий. Во-первых, нужно, чтобы в государстве «вся власть исходила от народа» как единственного законного ее источника, и, во-вторых, необходимо, чтобы те, на кого политическая власть оказалась возложенной, получали полномочия руководить страной не навсегда, а на некоторый срок. Все это гарантируют периодические выборы правителей жителями страны, наделенными гражданскими правами.

Таким образом народ имеет возможность защитить собственные интересы, когда государственный аппарат выступает против них как единое целое. Однако «заслуживающие порицания взгляды», которые противоречат общему благу граждан государства, могут охватить одну или две из трех подсистем, составляющих в совокупности механизм государства. Авторы статей, подписанных «Федералист», именовали эти подсистемы вслед за многими современными им политологами законодательной, исполнительной и судебной властями. Причем они считали, что в государстве имеется довольно большая вероятность отступления от общенародных интересов одной или двух из указанных подсистем правления. Вместе с тем «куда менее вероятно, чтобы заслуживающие порицания взгляды охватили все части правительства одновременно и по одному вопросу, да так, что, подчинив каждого и всякого, ввели» бы «их в заблуждение».

В этих условиях, отмечено в статьях «Федералиста», чтобы воспрепятствовать покушениям на общенародные интересы со стороны одной или двух из упомянутых подсистем механизма государства, целесообразно использовать способ борьбы с крамолой, заключающийся в разделении властей. Суть его состоит в том, что каждой власти предоставляется право вето в отношении политических мер, выработанных остальными. В результате политическое нововведение осуществляется лишь при согласии с ним всех трех основных частей системы государственных органов, любая из которых в состоянии в силу самого своего положения в государстве не допустить новшества.

Указанное защитное средство против отклонения государственных органов от общенародных интересов не только нейтрализует уже начатые действия, противные общественному благу, но и в состоянии предотвратить осуществление только замышляемых вредоносных планов. «Когда занятые недостойными делами знают, что им могут поставить препятствия из источника, неподвластного их контролю, они», скорее всего, «из простой боязни оппозиции воздержатся от того, что с готовностью бы сделали, если бы не опасения препятствий извне».

Разумеется, «власть предотвращать принятие дурных» политических установлений «включает и власть не допускать принятия хороших..., и ее можно использовать как для одной, так и для другой цели. Но это соображение отнюдь не предстанет весомым в глазах тех, кто способен должным образом оценить вред непостоянства и изменчивости» государственных порядков. «Они будут считать любое установление, рассчитанное на сдерживание» нововведений в государстве, «как способное принести больше добра, чем зла, ибо оно содействует большей стабильности в системе» правления. «Возможный вред в результате отклонения нескольких хороших» политических установлений «будет с лихвой компенсирован предотвращением принятия ряда скверных».

Авторы статей, подписанных «Федералист», подробно описали, как должно быть организовано управление государством для наилучшей реализации на практике разделения властей. Прежде всего, считали они, следует «на всех ступенях иерархической лестницы власти разделять и расставлять должности таким образом, чтобы каждое занимающее их лицо могло надзирать над другими, чтобы личный интерес каждого чиновника служил охраной общественных прав». Далее требуется, «чтобы все верховные представители каждого из трех основных ведомств» - законодательного, исполнительного и судебного – «получали свои полномочия... от народа по несообщающимся друг с другом каналам». Кроме того, руководители «каждого из ведомств власти должны как можно меньше зависеть друг от друга в вопросах» назначения на должности своих подчиненных и «полагающегося за службу вознаграждения». Наконец, «наиболее надежное средство защиты от постепенного сосредоточения разного» рода «полномочий в руках одного ведомства власти заключается в том, чтобы создать такую систему управления, при которой главы каждого из ведомств имели бы в своем распоряжении достаточные конституционные механизмы, а также и обладали бы личной заинтересованностью для сопротивления посягательствам на свои полномочия со стороны других властей». В этом случае «должны быть предусмотрены меры защиты, способные отвести угрозу посягательств». В частности, «честолюбию должно противостоять честолюбие».

Вместе с тем при системе народного правления «невозможно предоставить каждому ведомству власти равные средства самозащиты... Законодательная власть неизбежно преобладает», хотя и способна предать общегосударственные интересы так же, как это в состоянии сделать иные власти. К тому же «представители народа в народной ассамблее иногда воображают, что они и есть народ, проявляя сильные симптомы раздражения и отвращения при малейшем признаке оппозиции из любых других кругов, как будто осуществление прав исполнительной или судебной властями нарушает их привилегии и подрывает их достоинство». Причем «они... часто предрасположены осуществлять высокомерный контроль над другими департаментами, а поскольку на их стороне обычно народ, они всегда действуют с такой силой, что другим» подсистемам правления «крайне трудно сохранять баланс конституции».

Лучшее средство поставить заслон антиобщественным устремлениям представителей народа в подобного рода ситуациях, равно как и предупредить их антигосударственные замыслы – «это разделить законодательную власть на несколько органов». Затем следует, «опираясь на различие в системе их выборов и предписывая им различные формы деятельности, сделать их непохожими друг на друга настолько, насколько... позволят объединяющие их конституционные задачи и их зависимость от давшего им власть общества». В результате безопасность народа станет надежнее, ибо любые замыслы народных представителей изменить своим избирателям потребуют договоренности между рядом законодательных учреждений, тогда как в иных обстоятельствах было бы достаточно крамолы в одном таком органе.

Описанная система разделения властей прекрасно подходит для простого государства, в котором суверенные полномочия целиком сосредоточены у его центральных органов. В нем «вся власть, отчуждаемая от себя народом, передается одному... правительству, а разделение его на автономные и раздельные ведомства служит защитой» от злоупотреблений правящих лиц. В сложном же государстве, где суверенитет распределен между центральным правительством и правительствами частей страны, эффективная система разделения властей должна быть иной. Здесь «власть, отчуждаемую от себя народом», сначала нужно распределить между центральным и местными правительствами, а затем ту ее «часть, которая поступает в распоряжение каждого из них», следует повторно распределить «между автономными и раздельными ведомствами. Таким образом безопасность прав народа» получит двойную гарантию. «Правительства будут надзирать друг за другом, и вместе с тем каждое» станет «надзирать за собой». Более того, в сложном государстве центральное правительство окажется всегда готовым положить конец злоупотреблениям местных правительств, а они, в свою очередь, так же отнесутся к центральному правительству. Народ же, «бросая себя на ту или другую чашу весов, безошибочно обеспечит ей перевес». Если права народа будут нарушены на одной из них, то он сможет «использовать другую в качестве противовеса».

3. О судебных учреждениях в условиях разделения властей. С точки зрения авторов статей, подписанных «Федералист», при «внимательном рассмотрении положения различных властей становится очевидным, что в правительстве, где они разделены, судебная власть из-за существа своих функций всегда менее всего опасна» как источник возможного причинения вреда общенародным интересам, «ибо у этой власти самые малые возможности для их нарушения или ущемления». В самом деле, исполнительная власть «не только распределяет блага, но и держит меч сообщества. Законодательная власть не только распоряжается казной, но и предписывает правила, определяющие обязанности и права каждого гражданина». Судебная же власть «не имеет никакого влияния ни на меч, ни на казну, не касается ни силы, ни богатства общества и не может принимать решений, влекущих за собой активные действия... Эта власть... выносит только суждения и в конечном счете зависит от помощи исполнительной власти для претворения их в жизнь». Иными словами, «судебная власть - слабейшая среди» всех «трех... Она никогда не сможет успешно напасть на любую из остальных двух, и нужно проявить величайшую заботу, чтобы дать ей возможность защититься от них».

Достаточная защита судебной власти обеспечивается при бессрочном назначении лиц на судейские посты, а также при невозможности для законодательной и исполнительной властей изменить условия жизни судей к худшему в течение всего времени, пока последние исполняют свои должностные обязанности. При реализации указанных политических мер каждый судья «будет уверен в почве под ногами и никогда не отступит» от профессионального долга «из опасений попасть в менее завидное положение». Одновременное же «введение критерия безупречного поведения на время пребывания в судебной должности» послужит в качестве наилучшего средства, которое гарантирует исполнение законов судьями, ибо в противном случае они подвергнутся «преследованию в порядке импичмента за проступки» и затем будут судимы законодательным органом. Причем при доказательстве их виновности судьи «могут быть смещены со своих постов».

При разделении властей «суды учреждают, чтобы служить промежуточными органами между народом и законодательной властью, дабы... они держали ее в рамках предоставленной ей компетенции». Такую задачу судебные учреждения призваны выполнять путем толкования законов. При этом «конституция является и должна рассматриваться судьями как основной закон. Они должны определять ее значение, как и значение любых конкретных актов, исходящих от законодательного органа». Когда же «возникают непримиримые противоречия между ними», судьям «следует отдавать предпочтение высшим обязательствам, которые и имеют силу», а именно конституцию необходимо «ставить выше статута, намерение народа выше намерений его представителей».

Приведенное положение никоим образом не подразумевает «верховенства судебной власти над законодательной. Предполагается, что власть народа выше обеих этих властей и, когда воля законодательной», изложенная «в ее статутах, противоречит воле народа, выраженной в конституции, судьи должны руководствоваться последней, а не первой. При принятии своих решений они обязаны иметь в виду основные законы, а не те, которые ими не являются».

В частности, так судьи должны поступать и в ситуациях, когда вследствие распространившихся в народе настроений сам он не хочет придерживаться принятой им конституции, а его представители в законодательном органе, последовав желанию своих избирателей, издали противоречащие конституции законы. Причина необходимости указанной судебной политики очевидна. Хотя «народ имеет право изменять или отменять существующую конституцию, если сочтет ее не отвечающей его благополучию», однако пока он «торжественным и авторитетным актом не аннулировал или не изменил установленную форму, она связывает его коллективно и индивидуально», и никакие сведения о настроениях народа «не могут оправдать отхода его представителей от этой формы до принятия упомянутого акта».

4. О финансовой системе государства. По убеждению авторов статей, подписанных «Федералист», деньги «совершенно справедливо считают костяком политических структур, обеспечивающим их существование и деятельность, выполнение самых важных функций». Поэтому «полновластие в отношении регулярного и должного получения их, насколько позволяют ресурсы страны, можно рассматривать как неотъемлемую часть всех конституций» государств. За нехваткой же «средств следует одно из двух зол: систематический грабеж народа вместо приемлемых методов удовлетворения общественных потребностей либо полная атрофия правительства, погибающего в кратчайший срок».

Отсюда вытекает необходимость в правильной организации установления и сбора государственных налогов. Последнюю возможно создать лишь при наличии хорошо подготовленных кадров налоговых учреждений. В частности, «для здравого применения права налогообложения» нужно, чтобы работники налоговых служб удовлетворяли двум условиям. Во-первых, люди, занимающиеся налогообложением, должны представлять себе «общий дух, навыки и особенности мышления народа в целом и ресурсы страны. В своей совокупности это... означает знание интересов и настроений народа». Во-вторых, «в никакой другой сфере административной деятельности не требуется такой обширной информации и глубокого знания политической экономии, как в налогообложении». Причем «разбирающийся наилучшим образом в его принципах менее всего склонен прибегнуть к угнетающим крайним мерам или пожертвовать тем или иным классом граждан ради получения доходов от налогов. Можно продемонстрировать, что самая продуктивная финансовая система» в высшей степени необременительна.

Для обеспечения общего блага населения страны действующая в ней система налогообложения во всех случаях должна предполагать неодинаковую величину налогов для богатых и бедных. Общегосударственные интересы неизменно требуют от правительства прилагать энергичные усилия для обращения «роскоши богачей в данника государственного казначейства с тем, чтобы уменьшить налогообложение, способное вызвать недовольство беднейших и самых многочисленных классов общества».

Последняя задача может быть наиболее легко реализована при широком введении так называемых косвенных налогов, то есть при налогообложении предметов потребления. Когда налоговые сборы с них имеют место, то «размеры платежей каждый гражданин определяет в какой-то степени» лично, «и они могут регулироваться с учетом его возможностей. Богатый может быть расточительным, бедный - бережливым. А угнетения того или иного человека можно всегда избежать тщательным отбором предметов, подлежащих обложению». При этом налоги на предметы потребления «устанавливают сами собственные границы, которые нельзя нарушить, не подорвав преследуемой ими цели - увеличения доходов». Так, если налоги на товары чрезмерно высоки, то «потребление уменьшается, обложения избегают. В результате казначейство не добирает столько, сколько идет ему при сохранении» налогов «в должных и скромных пределах». Иными словами, создается «прочный барьер против любого существенного угнетения граждан налогами подобного типа» и накладываются «естественные ограничения на инициативу властей в этой области».

5. О межгосударственных отношениях и их влиянии на внутреннюю политику государств. По мнению авторов статей, подписанных «Федералист», на международной арене «ожидать сохранения гармонии между независимыми, несвязанными суверенными образованиями, лежащими поблизости друг от друга, означает игнорировать общий ход дел человеческих, бросать вызов накопленному вековому опыту». Не случайно «в результате длительного наблюдения за прогрессом общества в политике выработалась своего рода аксиома», которая «одновременно указывает на зло и предлагает средство исцеления». В формулировке аббата де Мабли она гласит: «Нации-соседи являются естественными врагами друг друга, если только их всеобщая слабость не принудит к вступлению в лигу, в конфедеративную республику, а ее конституция не сможет предотвратить возникновение разногласий, вызываемых соседством», и не обеспечит устранение той тайной ревности, «которая побуждает любое государство расширять свою территорию за счет соседей». В частности, отмечено в статьях «Федералиста», «как только случится..., что какая-то из» стран «вырвется вперед, опережая соседей в политическом отношении - а причины этого могут быть разными – соседи» смотрят на нее «с завистью и страхом. Эти чувства подтолкнут их к тому, чтобы... воздержаться от шагов, способствующих или даже гарантирующих ее процветание», а также побудят «поощрять и поддерживать все, что может хоть сколько-нибудь уменьшить ее значение... Пройдет совсем немного времени», и она, почувствовав враждебное отношение к себе, «не только начнет терять доверие к соседям, но станет относиться к ним с такой же враждебностью».

Однако если правители стран-соседей любого конкретного государства увидят, что его «правительство... хорошо организовано, торговля разумно регулируется», армия дисциплинирована и, кроме того, «ресурсы и финансы находятся в надежных руках», народ верит своему политическому руководству, «свободен, доволен и един», то они предпочтут поддерживать с этим государством «дружеские отношения и не рискнут вступать в конфликт». Когда же иностранные наблюдатели обнаружат кризис основных сфер государственной жизни, сама по себе слабость страны может послужить причиной нападения на нее извне.

Глубоко неправы «мечтатели и фантазеры, готовые отстаивать парадокс вечного мира между расчлененными и чуждыми друг другу» государствами при условии, что последние являются народными правлениями с населением, занятым по преимуществу торговлей. Неверны их утверждения, что «торговые республики... по характеру своему... миролюбивы» и «никогда не будут истреблять сами себя в разрушительных схватках друг с другом», что «они всегда руководствуются общим интересом и культивируют дух взаимной дружбы и согласия». Как известно, древние Афины и Карфаген были торговыми республиками. «Тем не менее они вели... войны, как наступательные, так и оборонительные», не реже соседних с ними монархий. Причем Карфаген «был зачинщиком именно той войны, которая закончилась его уничтожением». Равным образом в правительстве Великобритании «представители народа составляют часть национального парламента». Главным же «занятием этой страны на протяжении веков была коммерция». Однако «немногие другие нации чаще вели войны, чем это королевство», а инициатива начала военных действий во многих случаях исходила от народа. Иными словами, если языковые нормы допускают следующее выражение, то вообще в истории «“народных” войн было почти столько же, сколько “королевских”. Вопли народа и назойливость его представителей в различных случаях втягивали монархов в войну... вопреки их склонности, а также вопреки истинным интересам государства».

Как полагали авторы статей, подписанных «Федералист», средства, обеспечивающие безопасность страны, «определяются лишь средствами и возможностью нападения... Если один народ постоянно содержит хорошо обученное, вымуштрованное войско, готовое служить честолюбию или мести, то даже миролюбивейшие его соседи вынуждены принять соответствующие меры предосторожности. Пятнадцатый век был тем злосчастным периодом, когда военные приготовления стали вестись во время мира. Начало этому положил французский король Карл VII. И вся Европа... была вынуждена последовать его примеру». Если бы другие народы поступили иначе, то они «непременно уже давно» были бы «в цепях одного монарха». Более того, если бы все континентальные европейские страны, кроме Франции, «теперь распустили... те военные силы», которые эти государства «содержат в мирное время, результат, пожалуй, был бы тот же». Как известно, «закаленные римские легионы превосходили умением доблестные, но необученные полчища других народов и сделали Рим владыкой мира».

Не менее справедливо и то, что «в конечном итоге свободы Рима были принесены в жертву его военным триумфам, так же как Европа, за редкими исключениями, расплатилась за военную мощь своими свободами - там, где они существовали». Причина этого очевидна. «Обеспечение безопасности от внешней угрозы» - самый могучий побудительный стимул «при проведении национальной политики». Перед ним меркнет «даже самая горячая любовь к свободе. Широкое уничтожение жизней и собственности, что сопутствует войнам, неослабевающие усилия и тревога, порождаемые обстановкой постоянной опасности, заставят даже самые приверженные к свободе нации ввести в интересах покоя и безопасности установления, клонящиеся к тому, чтобы погубить собственные гражданские и политические свободы. А ради обеспечения большей безопасности они пойдут на риск быть менее свободными».

Другое дело, что ограничения гражданских и политических свобод в связи с внешней опасностью имеют место отнюдь не во всех государствах. Так, «существует громадная разница между военной силой страны, территория которой по своему положению редко подвергается вторжениям, и страны, которая их частый объект и всегда их опасается. Правители первой не имеют убедительного предлога... содержать в готовности столь же многочисленные армии, которые по необходимости имеет последняя». Причем в первом государстве «небольшие размеры армии превосходит естественная сила общества, и граждане, не имеющие привычки смотреть на военную мощь как на средство защиты или подчиняться ее угнетению», относятся к солдатам как к «необходимому злу и готовы оказать сопротивление» военной «силе, которую, как они полагают, могут использовать в ущерб их правам. При таких обстоятельствах армия способна принести пользу должностному лицу, подавить небольшую фракцию или случайно собравшуюся толпу» либо мятеж, «но не сможет навязать свою волю большей части сплоченного народа».

Однако в стране, постоянно опасающейся агрессии врагов, угроза с их стороны вынудит правительство быть всегда готовым к обороне. Следовательно, «его армии должны быть достаточно многочисленны для обеспечения немедленной защиты». При этом «постоянная нужда в услугах солдата увеличивает его значение и в прямой пропорции снижает положение гражданина». Равным образом «права жителей территорий, часто превращающихся в театры войны, неизбежно нарушаются, что подрывает осознание ими своих прав, и постепенно народ доводят до такого положения, когда солдат считают не только защитниками, но почитают выше самих себя. Отсюда недолго до того, чтобы считать их уже хозяевами. При таком умонастроении очень трудно побудить народ оказать сильное и действенное сопротивление узурпаторам, опирающимся на военную мощь».

Список литературы

1. Американские федералисты: Гамильтон, Мэдисон, Джей. Избранные статьи. Бенсон, Вермонт, 1990.

2. Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 4. Ч. 2 / Кант И. М.: Мысль, 1965.

3. Монтескье Ш. Избранные произведения / Ш. Монтескье. М., 1955.

4. Руссо Ж.-Ж. Трактаты / Ж.-Ж. Руссо. М.: Наука, 1969.

5. Томас Джефферсон. О демократии / Томас Джефферсон. СПб.: Рес Гумана, Лениздат, 1992.

6. Федералист: Политические эссе Александра Гамильтона, Джеймса Мэдисона и Джона Джея. М.: Прогресс, Литера, 1993.

Г Л А В А 10. ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИЕ

ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВЫЕ ДОКТРИНЫ

ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В.