В. П. Карпов. Предположение III. Остается предположить, что они сами порождают по­томство

предположение III. Остается предположить, что они сами порождают по­томство. Против порождения путем спаривания говорит вообще, что этот акт, несмотря на обилие пчел, никогда не наблюдался, тогда как спарива­ние близких по роду ос можно видеть нередко. В частности, нельзя счи­тать (5) пчел ни самками, ни самцами, также и трутней: пчелы не самки, потому что имеют жало, орудие самцов, в то же время они заботятся о потометве, а самцы не заботятся. Трутни не имеют жала, следовательно, не самцы, но род их возникает тогда, когда в улье нет ни одного трутня, следовательно, функционировать как самки не могут. Предположить (3), чтобы пчелы были частью самцами, частью самками нельзя: нет никаких половых различий, да, кроме того, они порождали бы себя сами и в отсут­ствие вождей, а этого ^е бывает. Спаривание можно еще допустить для ца­рей (4), но его никто не видал. Таким образом, приходится обратиться к бесполому размножению и здесь, так как трутней без пчел не бывает, а без вождей они могут возникать; есть основание признать, что пчелы порождают трутней, соединяя в себе, как гермафродитные рыбы и расте­ния, женское и мужское начало. А так как пчелы сами себя без царей поро­дить щ могут, то, очевидно, они происходят от них, тем более, что цари самой природой приспособлены для этой цели, что показывает их величина. Возможность бесполого порождения трутней пчелами доказывает, что и цари могут порождать без спаривания; цари же производят и самих себя, только под самый конец. Получается, таким образом, три нисходящих ге­нерации: цари рождают пчел, пчелы — трутней, у последних же способ­ность порождения иссякает. Понятна теперь гегемония царей: пчелы сле­дуют за ними, как за родителями, а трутней наказывают, как детей, и притом лентяев.

Шаткость своего вывода чувствовал сам Аристотель и, как показы­вают его слова, приведенные в качестве эпиграфа, наверное готов был из-, менить его при появлении новых фактов. Для нас интересен не самый вы­вод, а схема пострр^ния всего рассуждения — ясная и отчетливая, обо­зревающая все возможности и позволяющая в любой момент перестроить вывод в зависимости от новых фактов.

В заключение мы коснемся взгляда Аристотеля на самопроиз­вольное зарождение и появление первых живот* н ы х, о чем говорили все его предшественники. Аристотель признавал возникновение «само собой» в довольно широких размерах для всехтех_ животных, рождение которых оставалось неизвестным для него, так же как всех других для всех его современников. Сюда относятся прежде всега черепокожие, к которым он причислял также морских ежей и асцидий, и более низко организованные зоофиты, например, губки; из насекомых —