III. Хлеб — объект магии, после совершения над ним обрядовых действии приобретающий свойства магического предмета

В основе действий этой группы лежит представление о «плодотворящей смерти». Хлеб после контакта с покойником (лежавший на его месте, оставленный для него на столе) уподобляется тому хлебу, который посылается живым из области смерти. Теперь его употребление (обычно раздел между членами семьи) должно принести в дом плодородие.

В семантике хлеба угадывается его постоянная связь с загробным миром; его употребление участниками похорон — причащение «плодотворящей смерти».

Так, самыми общими чертами могут быть охарактеризованы многочисленные функции погребального хлеба.

Можно также отметить, что хлеб в погребальном обряде (как и в других) часто выступает в комбинациях или в тесном соседстве с такими реалиями, как вода («хлеб и вода»), полотно (хлеб часто заворачивают в полотно или выставляют на нем), деньги (вместе с хлебом входящие в поману зап.-укр,), огонь (свечи) (свечи укрепляются на хлебе и т. п.), соль (хлеб-соль).

Другое поминальное блюдо — каша (каша, кутья, куття, кутця, колыво, колюво). В отличие от хлеба каша употребляется только на поминальном столе, который она открывает или закрывает (каша-разгоняша, «после каши няма наши» полес.[ПА-75]). В некоторых традициях роль первого поминального блюда принадлежит блинам (cp: «Житье блинам на поминках», где они первое блюдо, а не последнее, как на свадьбе [Даль 1, 98]), а последнего — киселю. Как и хлеб, кутья присутствует в других обрядах, в тех, впрочем, где ощутима связь с поминовением (рождественские святки). В зимних праздниках кутью используют как гадательное средство. Перед кутьей употребляется церковная просфора.

Третье поминальное блюдо — сладкий напиток: кисель (ср. название поминального дня Киселев день новг.), звар укр. (узвар, взвар, отвар из сухих плодов, особенно груш), сыта (вода, сыченая медом), канун (название перенесено на напиток, который подают святить на канун), коливо (тот же сладкий напиток, в который накрошен хлеб).

Пример колева — кутьи — кануна — сыты — показательный случай расхождения языкового плана и плана материальной культуры в истории обряда.

Если для древней рожаничной трапезы Е. В. Аничков выделяет два вида приношений предкам: кутью и канун (особое кушанье и особый напиток) [Аничков 1914, гл. VII], то для позднейшего обряда это разделение по предметной отнесенности не вполне отчетливо.

Кроме того, в эту группу лексики включены еще коливо (колево) и сита (сыта). Коливо иДаль, и Фасмер считают точным аналогом кутьи. В таком случае, если источник дает в качестве синонимов сита коливо (полъ(Зеленин 1914-1916,1099]) или канун (колево) (черниг [Косич 1901,38]) — очевидно, что лексемы сита и канун, первоначально обозначавшие сыченую медом воду, перенесены на кушанья типа кутьи («Кушанье из риса или другой крупы с медом и изюмом» (Фасмер 1964-1973], «Каша из пшеницы (полбы, риса) с изюмом» [Даль]). Так же, как в кутье, заменителями зерна в кануне могут быть крошеные бублики. Характерно, что переноса кутьи, колева на налиток не встречается. Это может свидетельствовать о постепенном исчезновении особой погребальной реалии — поминального напитка[76].

К поминальным славянским кушаньям, общим для всей индоевропейской традиции, относятся также мед (подающийся отдельно или входящий в состав сыты),бобы (полес буб), орехи (вкладываются в гроб, зап.-укр.), мак (укр., блр.). Однако им в обряде не принадлежит той роли, что хлебу, каше и киселю, — открывать или закрывать пир, сопровождаться особыми актами («перед киселем поют стоя», «ложку кутьи отливают на стол» и под.).

Для остальных кушаний, входящих в поминальную трапезу, определяющими являются некоторые общие характеристики, которые мы перечислим ниже.