Западная философия: пределы и тенденции развития

Крупнейшим фактом, характеризующим состояние западной философии конца ХХ в., является фактическая исчерпанность всех основных ее течений или концепций –неопозитивизма и постпозитивизма, экзистенциализма, герменевтики, неотомизма, постмодерна. Тупиковый характер этих концепций обусловлен уже тем, что они отказались от постановки и решения наиболее фундаментальных проблем философии – сущности мира и сознания, глобальной сущности человека, сущности познания, природы истины, объективных законов развития вообще, общества – в особенности. Некоторое исключение составляет неотомизм, однако его позиция будет рассмотрена особо. Безусловно, в рамках частных и средних по степени общности вопросов, прежде всего теории познания, неопозитивизм, аналитическая философия, постпозитивизм, герменевтика дали определенные теоретические результаты, значение которых, однако, жестко ограничено их ошибочной субъективно-идеалистической основой. Такие результаты получены в исследованиях языка и логики науки, проводившихся за рубежом в рамках неопозитивизма и постпозитивизма. К ним можно отнести, например, работы по философским проблемам математики и математической логики Б. Рассела, исследования логики развития науки и научных революций Т. Куна, И. Лакатоса и др.

Принципиальная исчерпанность течений неопозитивизма стала ясной уже в 50 — 60-е гг. ХХ в., когда было понято, что принцип вери­фикации имеет принципиально ограниченную сферу применения и к тому же сам не верифицируется. Нельзя переоценивать и то, что внес в теорию познания К. Поппер своим достаточно экзотическим принци­пом фальсификации, свидетельствовавшем скорее о некоторой изощренности мысли, чем о глубине и фундаментальности основной концепции. Довольно быстро исчерпывается и потенциал постпози­тивизма, концепция которого имеет явно очерченные пределы анализа развития научного знания. Отнюдь не случайным оказалось то, что представления, формирующиеся в пост-постпозитивистской филосо­фии, получали названия «критического реализма» или «научного материализма».

Несколько особое положение в современной западной философии занимает неотомизм, включающий в себя слой фундаментальных проблем философии. Однако в сущности основные понятия неотомизма, прежде всего понятие бога, являются понятиями - фантомами, т.е. фактически не существующими понятиями, если считать действительно существующими понятиями внутренне непротиворечивые, т.е. имеющие органический смысл, а не собранные из несовместимых смыслов. Бог, согласно классической концепции, ведущей начало еще с воззрений Платона, есть неподвижный перводвигатель, т.е. абсолютно завершенное, законченное, полное и неподвижное, в то же время движущее миром. «Неподвижный перводвигатель» – семантическая бессмыслица, несостоявшаяся мысль. Этот коренной изъян понятия бога пытался преодолеть Гегель, который в «Учении о понятии» ввел представление об идее (боге) как абсолютном единстве противоположностей (конечного и беско­нечного, субъективного и объективного) и в то же время вечном процессе, жизни. Это несомненно был гениальный шаг к замене представления о неподвижном «первоначале» мира субстанцией, внутренне включающей движение, «движущемся абсолютном». Однако идеалистическая основа философии Гегеля в конечном счете привела, как известно, к краху грандиозной по замаху системы, ибо фактически абсолютная идея Гегеля оказалась конечной. Позднее аналогичную попытку предпринял Н. Бердяев, окончившуюся тем же результатом.

Своеобразную попытку преодоления парадокса неотомизма (религиозной философии вообще), выраженного в понятии бога как неподвижного перводвигателя, предпринял П. Тейяр де Шарден. Отвергая ветхозаветный миф о творении богом первочеловека – родоначальника всего человечества, он утверждает, что человек – наиболее совершенный результат естественной эволюции, основными ступенями которой являются преджизнь, жизнь и «феномен человека». С появлением человека эволюция не завершается, ее продолжением становится социальная эволюция, способствующая возрастающему совершенствованию мира. Признание закона всеобщей эволюции – убежден Тейяр – не противоречит христианской вере, так как созидательный труд в пользу прогресса является не чем иным, как продолжением дела сотворения мира. По его мнению, глубинная тенденция развития человечества в эпоху НТР – замена индиви­дуалистической цивилизации, приведшей к эгоистическому примату индивида над коллективом, коллективистской суперциви­лизацией, в которой коллективность выступает в качестве необ­ходимого условия персонализации индивидов, а персонализация индивидов – основным условием существования и развития общества. Показательно, что попытка введения идеи эволюции в ткань религиозной концепции мира сочетается у Тейяра с актуальными идеями социальной философии – индивидуалистической и коллекти­вистской цивилизаций. «Коллективизация или суперцивили­зация в отношении к человеку могут означать только суперперсонализацию». Принцип «персонализирующего объедине­ния» по существу означает гармоничное развитие личности и общества, направленность личных и общественных интересов на всеобщий прогресс, укореняющий личность в коллективе, коллективном труде на благо человечества.[4]

* * *

Касаясь проблем современной западной философии, Э. Агацци на XVIII Международном философском конгрессе (Брайтон, 1988) отметил, что в ней намечаются две важнейшие тенденции – к объективности и к постановке крупных, фундаментальных проблем философии. Ни теория относительности, ни квантовая теория, – по его мнению, – не дали окончательных решений, «не устранили такие классические проблемы философии природы, как проблемы времени, пространства, причины и детерминации; напротив, развитие этих теорий сообщило этим проблемам еще более острый характер. В отличие от знаний, получаемых в естествознании непосредственным наблюдением или в математике посредством рассуждений, философия вводит третий тип знания – знание, получаемое путем рефлексии. Последняя возможна при исследовании не отдельного, ограниченного фрагмента, а глобальной ситуации.[5]

Теоретическая ограниченность проблематики «среднего» и «частного» уровней философских проблем, требования фундамен­таль­ности и объективности в условиях обостряющегося кризиса человеческой цивилизации своей имплицитной логикой толкают западную философскую мысль к фактическому сближению с марксистской философской мыслью.

В этом плане особый интерес представляет концепция гуманистического психоанализа Э. Фромма, раскрывающая как социальные факторы, в первую очередь экономические, формируют людей, их социальные характеры, влияние последних на историю. Согласно Фромму, образ жизни, обусловленный особенностями экономической системы, – основопо­лагающий фактор формирования характера человека. По отношению к индивиду общество либо содействует реализации и развитию его потенций, либо деформирует их. Важнейшие из них – способности к развитию, творчеству, свободе, справедливости, правде, возникшие в ходе истории, могут фрустрироваться и подавляться. Это с необходимостью влечет за собой рост агрессивных разрушительных стремлений, ненависти, бессилия. Вместе с тем именно в состоянии подавления и бессилия заявляют о своем существовании чувства свободы, справедливости, правды. Следовательно, хотя природа человека глубоко социальна, она обладает все-таки собственной динамикой, которая не является непосредственной проекцией социальной среды, интериоризацией ее требований. Он солидарен с Марксом в том, что капиталистическое общество враждебно человеку, что в нем индивид задавлен частной собственностью, отчуждающей его от продукта труда, процесса труда и самого себя. Продавая свою рабочую силу, индивид по существу продает себя и ощущает себя товаром. Ему противостоят мощные силы: капитал и рынок, от которых зависят его отношения к себе и другим. Ни в чем дух отчуждения, по мнению Фромма, «не проявляется так сильно и разрушительно, как в отношении индивида к самому себе». Но еще в большей мере человеку противостоят техника и бюрократия, воплощающие в себе деструктивные, антигуманистические функции. Психологические механизмы, с помощью которых отчужденный, заброшенный человек избавляется от своего Я, суть мазохизм, садизм, конформизм. Проанализировав психологию лидеров (Лютера, Кальвина, Гитлера) и их последователей, он пришел к выводу, что социальный характер формируется прежде всего экономическими условиями. Этот характер, представляющий собой совокупность черт, свойственную той или иной социальной группе, определяет ее мысли, чувства, действия. Социальная группа или класс реагируют на ту или иную экономическую тенденцию прежде всего психологически. Через изменения в психологии экономический фактор влияет на идеологию, которая в свою очередь закрепляет, усиливает возникшие психологи­ческие черты. Экономический фактор как ведущий обладает наибольшей самостоятельностью, ибо экономика развивается по собственным законам. Возникшие на ее основе психология и идеология имеют меньшую, чем экономическая сфера, автономность. Автономность идеологии связана с законами логики и традициями научного познания. Однако, будучи зависимыми от экономики, психология и идеология оказывают на нее активное воздействие.

Бытие становится социальным лишь тогда, когда человек начинает трудиться, изобретать орудия труда и посредством них овладевать природой, все более обособляясь от нее. Первый шаг к свободе связан с освобождением от интенсивной предопределенности действий, но это негативная свобода — «свобода от чего-то». Позитивная свобода («свобода чего-то») означает полную реализацию способностей индивида, движимого внутренней логикой своего развития. Такая свобода возможна лишь в обществе, в котором индивид, его развитие, счастье станут целью и смыслом, и никакая внешняя сила, будь то государство или экономическая машина, не могут им манипулировать, в котором сознание и идеалы будут его собственными, будут выражать стремления, вырастающие из его Я. [6]

Развивая идею Фромма о влиянии на индивидов общества изобилия, В. Франкл отмечает, что оно способствует утрате смысла жизни, т.е. появлению «экзистенциального вакуума», ибо превращает удовлетворение потребностей в главную цель. Поскольку человек по своей природе изначально направлен на созидание, а не потребление и становится человеком благодаря делу, которое он делает своим, потребности, если они становятся целью жизни, порождают потребительство и иждивенчество. Общество потребления – это общество с пониженными требованиями, которые лишают людей напряжения и смысла жизни, важнейшие параметры здорового общества суть направленность на смысл жизни и ориентация на дело. Только в служении делу, в осуществлении цели, которая придает смысл бытию, человек становится самим собой, реализует себя. Чрезмерная озабоченность самореализацией есть выражение «экзистенциального вакуума». Нормальный человек лишь в ходе осуществления смысла бытия реализует себя. Самоактуализация не выступает у него в качестве цели, а представляет собой побочный результат ее достижения, сопутствующее явление, или, иначе, является следствием осуществления смысла бытия, все остальные стремления – к счастью, наслаждению, власти и т.д., чтобы быть достижимыми, должны иметь производный характер.

Человеческое бытие, по Франклу, протекает в борьбе между субъективным и объективным, сущим и должным. Человек не свободен от объективных условий (быть человеком – значит «быть в мире», находиться в отношении к объективному миру, который существенно богаче, чем проявления индивидуального бытия), но индивид способен занять собственную позицию по отношению к ним. Даже экстремальные обстоятельства не обуславливают его полностью. «Индивид может подняться над ними, бросить вызов самым тяжелым условиям, которые можно только себе представить». Выбор всегда имеет причину в выбирающем. Если Фрейд считал, что с усилением, например, голода, индивиды полностью утрачивают свою индиви­дуальность, индивидуальные различия у них нацело стираются, то Франкл, пройдя через четыре концентрационных лагеря, воочию убедился в том, что в экстремальных ситуациях индивиды не утрачивают различий. [7]

Признание необходимости применения марксистской теории к исследованию происходящих в современном обществе процессов – важнейшее достижение ряда направлений западной философии. Смещение «центра тяжести» к марксизму объясняется прежде всего объективно идущим процессом социализации капитализма, а также углубляющейся революцией в науке и технике. Происходящий процесс сближения научной и западной социальной философии выражается, во-первых, в «переводе» фундаментальной марксистской теории общества в прикладные теории (социальной психологии, психоанализа, социальной экономики, экономической психологии и др.), выступающие своего рода показателями ее «работы» в объяснении различных сфер общественной жизни. Это один из важнейших моментов превращения фундаментальной теории в «работающую теорию». Во-вторых, в рамках современной западной социальной философии получили «доразвитие» те проблемы, которые по известным историческим причинам не были достаточно разработаны классиками марксизма. Как отмечал Энгельс, ему и Марксу приходилось, возражая противникам, «подчеркивать главный, материалистический, принцип, который они отвергали», и не всегда поэтому удавалось отдавать должное остальным (неэкономическим) факторам, участвующим во взаимодействии. Но это не означает, что они «отрицали всякое обратное влияние политических и т.д. отражений экономического движения на само это движение»[8] и не раскрыли вообще ту особую роль, которую играет политическое, правовое, религиозное, философское и т.д. сознание в жизни общества. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть «Капитал», в особенности 24 главу первого тома, «Восемнадцатое Брюмера Луи Бонапарта» и другие работы Маркса. Известная часть западной философии переоткрыла и развила идеи основоположников марксизма об индивидах как предпосылке истории, о роли индивидуального бытия, индивидуальных потреб­ностей и способностей, в особенности духовных, в развитии общества, раскрыла значение психологического фактора в экономике.